Мирно живут только те, кому не за что драться, Ты стал слишком взрослым, ты понял, что это война ©.
Лицо Юй Цзыюань приобрело хищное выражение, в ответ на это сердце Цзян Чэна тревожно сжалось — её жертвой являлся именно он. Юноша крепче сжал кулаки и приготовился к словесной атаке. Ваньинь знал: сию отповедь вынести будет непросто, ведь ничто не ранило его так, как слова матери. — Посмотри на себя! Хорош Верховный заклинатель! Собственноручно сложишь оружие, чтобы стать полностью беззащитным перед всем миром? — ругань посыпалась будто снег и крошки льда, кои ветер швыряет прямо в лицо во время бурана. Цзян Чэн похолодел. Сколько бы лет ни прошло, перед разъярённой матерью он по-прежнему был бессилен. Молчание сына лишь больше раззадорило женщину, подойдя ближе, она начала бранить Ваньиня со всей имеющейся у неё кипучей страстью: — Ни ядра, ни меча — позор для всего рода Цзян! Отхлестать бы тебя хорошенько, да и Цзыдянь ты отдал! Причём, кому? Этому раздолбаю Вэй Усяню! Произнеся имя Вэй Ина, Юй Цзыюань неожиданно остыла. Её дыхание стало ровнее, а речь спокойнее: — Хотя вынуждена отдать ему должное. С проклятым мечом он справился получше тебя. Цзыдянь, трон, сердце… Может, ты и жизнь Вэй Усяню отдашь? Ваньинь поднял свой взор и вопросительно воззрился на мать. До сего момента всё происходящее для него было совершенно естественным. Но то, что произошло дальше, в его картину мира совершенно не укладывалось. В ладони Юй Цзыюань сгустились фиолетовые всполохи духовной энергии. Сложив пальцы в щепоть, она резко выбросила руку вперёд, нацелившись на грудь сына. Будто кольчужная перчатка Ци покрывала ту от кончиков ногтей до самого плеча, сделав пострашнее любого клинка. — Ну же! Сложи, наконец, голову в его честь и не позорься больше! — эти слова должны были стать последним, что услышал Цзян Чэн. Однако поверх злого яростного голоса Юй Цзыюань лёг другой, ласковый и обеспокоенный: — А-Чэн? Дурной сон? Ты звал Госпожу Юй… — Вэй Ин, разбуженный вскриком любимого, нежными поглаживаниями по голове и осторожными речами пробудил его от кошмара. — Всё в порядке… — начал Цзян Чэн, приложив ладонь к центру груди. Всего лишь сон, но тело замерло как перед реальным ударом. Собравшись с мыслями, тёмный заклинатель продолжил: — Хуфанг. Он сопротивляется. Вэй Усянь сел на кровати и аккуратно поинтересовался: — Ты не передумал? Ведь если ты уничтожишь сей меч, то больше никогда не познаешь радости полёта. — Нет. После разрешения всех насущных вопросов на Совете Кланов я объявлю о своём решении Главам Великих Орденов в частном порядке, — твёрдо ответил Ваньинь, затем, сменив официальный тон Верховного заклинателя на более мягкий и непринуждённый, произнёс: — К тому же, я уже распрощался с небом и ветром в волосах, отказавшись от твоего ядра. То, что я смог вновь рассечь воздух и взмыть в высь, стало неожиданностью для меня самого. Обладая знаниями из прошлой жизни, Цзян Ваньинь сразу же решил: менять форму меча он не станет. И дело здесь вовсе не в отсутствии у него задатков изобретателя. Вэй Усянь создал Стигийскую тигриную печать, дабы облегчить себе жизнь — с её помощью управлять армией мертвецов было сподручнее. Но этот его поступок многократно усложнил существование всем прочим: заклинателям и простым людям. Даже половина сей печати принесла немало бед. Тёмный артефакт, коим может воспользоваться любой — чистое безумие. А ещё безалаберность, легкомыслие, последствия лености, желание следовать лёгкому пути… Если бы Цзян Чэну выпал шанс отчитать прошлого Старейшину Илин, он бы бранился и распекал его несколько дней и ночей кряду. Словом, Цзян Ваньинь не был таким, как Вэй Усянь. Роднили их разве что жертвенность и безжалостность по отношению к самим себе. Эти двое жизнь отдадут ради родных и близких. Вот тёмный заклинатель и выбрал свою судьбу: остаться один на один с проклятым мечом, который в случае потери контроля над тьмой, погубит лишь его и никого больше. Клинок совершенствующегося верен только ему, делит путь только с ним, выполняет только его приказы. Так должно было быть, но Юй Цзыюань, хоть и являлась порождением захваченного тьмой разума своего сына, оказалась права: Вэй Усянь справился лучше. Печать — могущественное опасное оружие, кое использовалось лишь в случае острой необходимости, меч же является частью жизни заклинателя, одним с ним целым, продолжением души. Избавиться от него гораздо сложнее, чем уничтожить любой другой тёмный артефакт. Хуфанг воистину оправдал своё название! Как притаившийся тигр, вобравший когти, он замер, выжидая, когда его добыча потеряет бдительность, дабы вонзиться клыками в её сердце. Цзян Ваньинь обманулся, доверившись сему клинку. Вдобавок сбился с намеченного пути: на своей тропе он больше не один, а значит, рискует не только собственной жизнью. Коварный тигр заманил в ловушку всю семью Цзян Чэна, но и ему есть, чем ответить: никто не бьётся яростнее, чем тот, кому есть, что терять. К тому же, в войне со своими демонами Цзян Ваньинь больше не будет одинок.┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
— Ох, Совет кланов год от года становится всё скучнее и скучнее! — посетовал Вэй Ин. Заложив руки за голову, он неспешно прогуливался по резиденции, сопровождая Главу Цзян. — Если ты хочешь повеселиться, то давай вернёмся на пиршество, — предложил Цзян Чэн, замедляя шаг. — Шутишь? Я с таким трудом улучил момент, чтобы вырвать своего ненаглядного из когтистых лап сих пьяных куропаток и павлинов, а ты предлагаешь вернуться обратно? — возмутился Усянь, обиженно надув губы. На это Верховный заклинатель лишь довольно улыбнулся — он тоже не был в восторге от шумных массовых сборищ. Свои обязанности гостеприимного хозяина Цзян Ваньинь выполнил, поэтому с чистой совестью мог покинуть данное мероприятие, позволив праведным заклинателям позабыть о своей праведности, утопив ту в местном вине. — Чего же ты тогда хочешь? — заинтриговано спросил Глава Цзян. — Давай просто погуляем, поедим лепёшек, побросаем камешки в воду, нарвём лотосов… — предложил Вэй Ин, после поделившись своей печалью: — А то с этими собраниями да советами я чувствую себя таким взрослым! Как же я соскучился по беззаботным денькам детства и отрочества! — Вэй Ин, ты и есть взрослый, — заметил Цзян Чэн, изогнув губы в насмешливой улыбке. — Ах, не говори больше таких жестоких слов! Ты ими разбиваешь мне сердце! — со вздохом произнёс Усянь, картинно приложив руку к груди, затем, поиграв бровями, отметил: — К тому же, настоящие взрослые сейчас пируют после Совета — это ли не идеальная возможность пошалить, пока никто не видит? Ребёнок семи с половиной лет, облачённый в золотые одеяния, застыл перед главными воротами Пристани Лотоса. Озираясь по сторонам, он растерянно спросил у своей матери: — Где же дядя? Я так хотел показать ему новый приём, а он куда-то пропал… — досада так и слышалась в голосе Цзинь Лина, нетерпеливо сжимающего рукоять меча. — А-Лин, А-Чэн, как Верховный заклинатель, в ближайшие дни будет занят делами Совета. У него ещё найдётся для тебя время — мы же останемся в Пристани Лотоса погостить, — ласково успокаивала своего сына Яньли, погладив того по голове. Молодая госпожа Цзинь в делах Ордена не участвовала, однако, после вступления своего мужа в должность Главы, неизменно сопровождала его практически на всех мероприятиях. В том не было особой нужды, да и Хозяйке Башни Кои, по всем правилам, предстало оставаться в резиденции. Но Цзинь Цзысюань всегда очень болезненно переносил разлуку с сыном и супругой, поэтому нормы этикета Ордена Ланьлин Цзинь претерпели определённые изменения. — Но он же уже освободился! Я видел, как дядя покинул зал вместе с Вэй Ином. Неужели они ещё не намиловались за столько лет? — с детской ревностью в голосе возмутился мальчик, вперившись взглядом в массивные деревянные створки перед собой. Яньли мягко хихикнула, прикрыв рот рукавом, и ответила: — Когда ты влюблён, то весь мир воспринимается иначе, течение времени — не исключение. Цзинь Лин нахмурился, задумавшись, лицо его приобрело нетипичное для детей серьёзное выражение. Отвлекшись от мыслей о тренировках, будущий заклинатель поинтересовался: — А как это вообще произошло? Они росли вместе, а потом просто полюбили друг друга? Такое со всеми случается, стоит подождать? Даже, если оба — мужчины? Множество вопросов — обычное дело для ребёнка, но А-Лин вложил в них куда больший смысл, чем могло показаться на первый взгляд. В его речи сквозил неподдельный интерес, а проницательность сего мальчика не только удивляла — пугала. Но Яньли привыкла к тому, что её сын иногда бывает чересчур серьёзным, осведомлённым и, как бы парадоксально это не звучало — мудрым. — Милый, я не знаю, как устроена любовь, её просто чувствуешь. История А-Чэна и А-Сяня — редкое её проявление, но это не значит, что такое ненормально или неправильно. Людские чувства — очень сложное понятие, они могут преобразовываться с годами и в итоге обернуться чем-то прекрасным. Мне известно лишь одно: так просто любовь не возникает, она не дар Небес, но и не проклятье. С первого взгляда никто никому не может понравиться в том самом смысле. К сожалению, подобное случается только в сказках. У нас с твоим отцом тоже сначала не заладилось, а вот А-Чэн и А-Сянь после первого знакомства так крупно поссорились, что второму пришлось готовиться к ночёвке на дереве… — молодая Госпожа Цзинь так ловко превратила свои рассуждения в самую настоящую легенду о Двух героях Юньмэна, что не заслушаться было невозможно. Вот и А-Лин не удержался и перестал буравить главные ворота взглядом, наконец-то сдвинувшись с места, он заинтересованно спросил: — Что, прямо прятаться на дереве посреди ночи? Яньли, довольная произведённым эффектом, предложила: — Прогуляемся? Большое раскидистое дерево с крепкими ветвями. В нём не было ничего примечательного, но для Яньли, Цзян Чэна и Вэй Ина оно навсегда стало особенным. — Мама, смотри! Там снова кто-то застрял! — произнёс Цзинь Лин, указывая пальцем на пышную крону. — А-Чэн, кажется, нас обнаружили… — разорвав поцелуй с Цзян Чэном, посетовал Вэй Ин. Новоявленный спаситель развёл руки в стороны, лицо его сделалось не по-детски мужественным, а голос твёрдым: — Дядя-Цзян, прыгай вниз, я поймаю! Вэй Усянь едва не светился от умиления. Мальчик перед ним был совершенно очарователен. Смелый, гордый, уверенный в себе и своих силах маленький мужчина, но при этом такой наивный. Уже носит на поясе меч духа, хотя поднять его может разве что с огромным трудом. А клинок, кой Цзинь Лин демонстрирует всем с невероятным достоинством… Рукоять, украшенная пионами и лотосами, а в центре сей цветочной композиции — мордочка собаки, разинувшая пасть в подобии улыбки. Любимый подарок любимого дяди! Вэй Ин едва сдерживался, дабы не рассмеяться: этот контраст просто сводил его с ума. Последний раз он так умилялся разве что когда заказчик данного меча впервые показал тот ему. «Страшный тёмный заклинатель — гроза всего мира — просит выковать на клинке цветочки, а нынешний хозяин сего смертоносного оружия протягивает пухлые ручки в искреннем желании поймать взрослого мужчину, «застрявшего» на дереве! Что за прелесть!» — мысленно восхищался Вэй Ин, упиваясь весельем. Вслух же он произнёс: — Вообще-то, спуститься не мог я! — Тебя не жалко! — насупившись, буркнул Цзинь Лин. — Эй! А ну, иди сюда, негодник! — озорно отозвался Усянь, пустив в ход Цзыдянь. Плеть мягко обвила ребёнка, обернувшись вокруг талии, и потянула вверх. Миг, и А-Лин оказался сидящим на ветке между Цзян Чэном и Вэй Ином. — Попался! — сказал Усянь тоном коварного злодея, ущипнув мальчика за щёку. — Ай, пусти! — противился тот. — И не подумаю, пока вдоволь тебя не потискаю! Яньли, наблюдавшая за этой картиной с земли, звонко рассмеялась, чем заставила А-Лина стушеваться и прекратить свои капризы. — Дядя… — обратившись к Ваньиню, ребёнок предпринял последнюю попытку высвободиться из плена. — Терпи, ты же мужчина, — ответил Цзян Чэн, вытащив из причёски Вэй Ина цветок лотоса и воткнув тот в волосы мальчика. Дерево, на ветви которого расположилась эта троица, было большим и крепким. Куда больше и крепче, чем в их детстве. Оно выросло вместе с ними, стало огромным и прочным, точно также, как и их чувства, пустившие корни глубоко в сердце.Когда небеса рассветит, Когда затянутся раны, Мы вспомним, что мы больше не дети. И это будет так странно… ©.
Совет Кланов подошёл к концу, но испытания для Верховного заклинателя только начались. Цзян Ваньинь не находил себе места от беспокойства, ведь ему предстояло попросить помощи у Глав Великих Орденов, а сие значит — признать свою слабость. Цзян Чэн не выносил подобного: нуждаться в ком-то, чувствовать себя бессильным… Это было унизительно! А ещё он просто-напросто боялся, что ему откажут. Отвергнутый, беспомощный, преданный — такое уже случалось, повезет ли Цзян Ваньиню на сей раз? — Господа, я вынужден просить вашего содействия. Возникшая проблема является лишь моей собственной, поэтому вы вправе отказать. Всё услышанное вами далее — просьба, но никак не приказ Верховного заклинателя, — начал свою речь Глава Цзян. Вэй Усянь, стоявший подле трона Цзян Ваньиня, сжал его плечо в знак поддержки. Трое Глав Великих Орденов напряглись в ожидании дальнейших слов. — Не так давно я потерял контроль над тёмной энергией, — пожалуй, эта фраза стала самой страшной из всех, что довелось произносить Цзян Ваньиню за свою жизнь. Признание ошибки, осознание дальнейших последствий, заявление о собственной немощи и просьба о помощи — кошмар наяву для гордого и непокорного Главы Цзян. Собравшись с духом, Верховный заклинатель продолжил: — Всего миг, но и этого хватило, чтобы понять: дальше так продолжаться не может. Поэтому я прошу вашей помощи. Пожалуйста, помогите мне уничтожить проклятый меч, который чуть было не разрушил всю мою жизнь. Как только Цзян Ваньинь закончил свою речь, в зале воцарилась тишина. Но её причиной явилось вовсе не то, чего так боялся тёмный заклинатель: Главы не отмалчивались, игнорируя высказанную просьбу, а лишь недоумённо притихли. — А-Инь, и это всё? Конечно же, Гусу Лань не откажет Ордену, ставшему домом его второму наследнику, так же, как и я не брошу в беде своего названного брата, — с мягкой улыбкой заверил Лань Сичэнь. — Верно, брат! Как ты только мог подумать, что твои побратимы останутся в стороне? Цинхэ Не с тобой! — сурово сдвинув брови, решительно высказался Не Минцзюэ. — Ваньинь, я женат на твоей сестре и являюсь частью вашей семьи. Неужели ты решил, будто тебе не поможет родственник? Обидно, между прочим. Ланьлин Цзинь окажет свою поддержку, — гордо вздёрнув подбородок, заявил Цзинь Цзысюань. Настала очередь Цзян Ваньиня потерять дар речи от услышанного. И когда только его жизнь успела так круто повернуться, окружив столь верными и преданными друзьями? Общим решением было принято провести ритуал после трёх месяцев подготовки. За это время искусные зодчие Гусу Лань обязались отстроить башню, именуемую «минши». Сооружение с толстыми, испещрёнными заклинаниями, стенами, призванными сдерживать нечисть. Здание без окон с чёрной дверью, за коей Хуфанг должен обратиться металлической пылью.Ты не бойся, мы с тобой, Куда бы ветер не подул, Ты не бойся, мы с тобой, На корабле среди акул! ©.
Белокаменная башня выросла в Юньмэне чётко в отведённый срок, что и ожидалось от лучших строителей Гусу. Конечно, она уступала своей высотой и толщиной стен близнецу из дружественного Ордена, но сего было вполне достаточно. В конце концов, сдерживать тёмные сущности внутри не так уж и сложно, куда сложнее самим не остаться там навсегда. — Дагэ, ты уверен? Я же только мешаться под ногами буду! — произнёс Не Хуайсан с беспокойством в голосе. Второй молодой господин Не замер в нерешительности перед чёрной как смоль дверью в минши, не желая и шага ступить внутрь. — Не Хуайсан, тебе не грозит никакой опасности. С тобой в башне будет пятёрка сильнейших заклинателей Поднебесной. Снаружи в качестве подстраховки: лучшая целительница, коя залатает любые раны, и один из самых искусных музыкантов, что при необходимости сыграет Песнь Усмирения или же Истребления, — бодро заверил Не Минцзюэ, после не без доли злорадства отметил: — К тому же, тебе ли со своим скрытым потенциалом прибедняться? Младший Не, словно уличённый в притворстве, пристыженно опустил голову, но свои попытки отлынить от предстоящего мероприятия не оставил, жалостливо протянув: — Дагэ… — Не спорь! Живо привёл саблю в боевую готовность! — отрезал Глава Не, приняв суровый вид. Не Хуайсан со вздохом поплёлся за своим братом, что гордой уверенной походкой шагнул в минши. Внутри уже всё было подготовлено для проведения ритуала. Лань Сичэнь музицировал на пару с Вэй Усянем: заклинатели вели бойкую весёленькую трактирную мелодию, дабы сыграться и снять напряжение. Им предстояло исполнить Песнь Истребления, разложенную на две партии. Под сей аккомпанемент споёт Цзян Ваньинь. Результатом их совместного труда стала новая версия этой смертоносной песни: куда более резкая, колючая и жестокая. Музыка должна растревожить тысячи измученных мятежных душ, заключенных в меч, и высвободить их из плена проржавевшего металла. Без яростной злобы мертвецов Хуфанг обернётся обычной изъеденной временем железякой, раскрошить которую не составит особого труда. Но, тем не менее, для этой задачи здесь собрались сильнейшие мечники: Цзинь Цзысюань и Не Минцзюэ. Они нанесут свои сокрушительные удары по опустошённому металлическому сосуду, превратив тот в пыль, а после присоединятся к остальным, дабы общими усилиями развеять тёмную энергию. «И зачем же здесь я?» — мысленно сокрушался Не Хуайсан. Конечно, после того как его тренировками занялся Не Минцзюэ, сил у него значительно прибавилось, но всё же до всех собравшихся ему было далеко. «Эх, надо же так попасться… А всё Цзян-сюн и его «только не говори мне, что не знаешь, как и что нужно делать»! Если бы он тогда не заставил меня временно исполнять обязанности Главы из-за состояния здоровья дагэ, то все так бы и считали меня бесполезным! А разве это плохо, быть никчёмным? Жизнь лодыря всяко спокойнее пути героя…» — костерил своего друга юноша, не зная, куда встать и чем себя занять. — Пора начинать, — объявил Цзян Ваньинь. Тёмный заклинатель вынул Хуфанг из ножен и положил на пьедестал в центре комнаты. Лань Сичэнь поднёс флейту к губам, но те вдруг задрожали от ужаса. Вместо звуков музыки напряжённую тишину прорезал голос, полный боли и животного страха. — А-Яо? — спросил Лань Хуань, не веря своим глазам. Юноша в золотых одеждах, с алой киноварной точкой на мёртвенно-бледном лбу стоял прямо перед ним. Цзинь Гуанъяо выглядел ровно так, как в день своей смерти: ханьфу, залитое кровью, пронзительный надломленный взгляд, извиняющаяся улыбка. Это нарочито-вежливое учтивое выражения лица стало его посмертной маской — единственной доступной эмоцией. Тем страшнее сейчас выглядели обескровленные белые губы с приподнятыми уголками и трогательные ямочки на закаменевших щеках. — Счастлив вновь встретиться с тобой, эргэ. А ты рад мне? — сделав пару шагов навстречу, произнёс Гуанъяо. — Нет. Мне жаль, что твоя душа не нашла покой… — хрипло отозвался Лань Сичэнь. — Разве? Но это ты меня позвал, — юноша в окровавленных одеждах приблизился вплотную. Изящно подняв тонкую руку, он ласково погладил Сичэня по щеке и молвил: — Не бойся, я бы никогда не причинил тебе вреда. Я здесь лишь для того, чтобы закончить начатое… — произнеся сие, Цзинь Гуанъяо обернулся к Не Минцзюэ, голова его при этом неестественно повернулась под углом, недоступным живым людям. — И занять причитающийся мне пост Верховного заклинателя, — закончил начатую фразу мертвец. — Ты не можешь! — Глава Лань отпрянул от названного брата, грубо скинув с щеки его ладонь. — С твоей помощью смогу. Спасибо за всё, эргэ, без тебя я бы не зашёл так далеко, — злобно сверкнув глазами с огромными зрачками, поблагодарил Гуанъяо, сильнее растянув губы в улыбке, вокруг его фигуры тут же заплясали чёрные тени. — НЕТ! Я НЕ БУДУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ! Я НЕ УБЬЮ БРАТА! — во всё горло кричал склонившийся над бессознательным Не Минцзюэ Не Хуайсан. По его щекам безостановочно текли слёзы, а правая рука, судорожно сжимающая саблю, крупно дрожала. Мгновением ранее юноша занёс её для удара, который должен был обезглавить лежащего на полу в беспамятстве брата, но, опомнившись, сам себя остановил. Голова Не Минцзюэ неминуемо отделилась бы от тела, если бы Хуайсан в последний момент не вскинул левую руку, выставив ту как щит между лезвием и шеей брата. Острый металл вошёл в плоть до самой кости. Впервые в жизни изнеженный второй молодой господин Не испытывал такую сильную боль. Но ему ещё повезло: замахнись он сильнее, и тотчас лишился бы либо брата, либо руки. Тело дрожало, голос срывался, а кровь обильно вытекала из раны. Не Хуайсан мечтал потерять сознание, лишь бы не чувствовать физической и душевной боли, но разум упрямо отказывался покидать его. Теперь только и оставалось, что одержать над ним победу, выгнав чудовищные мысли из головы. Сие и пытался сделать Хуайсан, громко стеная: — Да, я не хотел быть здесь! Да, я ненавижу тренироваться! Да, если бы брат умер, меня бы больше никто не заставлял что-либо делать! Но я его не убью… Сабля проскрежетала по кости, намереваясь отрубить сдерживающую её левую руку и добраться-таки до шеи Не Минцзюэ, юноша надрывно завопил: — ЦЗЯН-СЮН! Голова Цзян Ваньиня гудела от звука тысяч голосов и звона вибрирующего проклятого металла. Веки налились свинцом и отказывались подниматься. Последнее, что он видел перед тем, как свет померк: застывший в нерешительности Лань Сичэнь и впавший в ярость Не Минцзюэ, который ринулся к Хуфангу. Затем возник ужасный шум: лязг соприкоснувшихся клинков и последующий за ним грохот упавшего на пол крепкого тела Главы Не, коего отбросило отдачей чудовищной силы. Крики, плач, вой разгулявшейся тьмы и звук собственного имени… Глаза Цзян Чэна резко распахнулись. Лань Сичэнь стоял ни жив ни мёртв: с его лица схлынули все краски, цветом кожи он сравнялся со своими одеяниями, и лишь кровавый отпечаток небольшой ладони на щеке вносил яркость в этот безжизненный образ. Взгляд Ваньиня метнулся к братьям Не: рыдающий Не Хуайсан никак не реагировал на окружающую действительность, только всхлипывал, проливая кровь и слёзы; Не Минцзюэ же пребывал без сознания и оставался глух к сим мольбам. Цзинь Цзысюань обнаружился в коленопреклонённой позе, зажимающим несуществующую дыру в груди. — Я бы не бросил их… Не оставил сына и жену… Даже если бы умер… Я и правда умер? — произнеся сие, Глава Цзинь отнял руки от тела, и на его одеждах начала проступать кровь, несмотря на отсутствие у того каких-либо повреждений. — Проклятье! Их обуяла тьма! — Цзян Ваньинь принялся лихорадочно искать Вэй Усяня в творящемся здесь хаосе. Вэй Ин обнаружился в самом дальнем конце комнаты с абсолютно нечитаемым выражением лица. Цзян Чэн ринулся к нему и, схватив за запястье, потянул за собой в самую гущу событий. Но супруг не последовал за ним: остался стоять на месте, грубо высвободив руку из захвата. — Вэй Ин, подыграй мне! Вместе мы… — начал тёмный заклинатель и тут же оказался перебит до ужаса злым голосом любимого: — Вместе?! Мы никогда не должны были быть вместе! — Ты… — Цзян Чэн осёкся, не в силах продолжать от страха — самый жуткий кошмар, преследующий его всю эту новую жизнь, воплотился наяву. — Я? А что я? Увидел то, чего ты меня лишил? Да! Сожалею об упущенной возможности? Да! Хотел бы повернуть всё вспять и сделать иной выбор? Да! Всему тысячу раз — «да»! Что мне ещё остаётся делать, кроме как соглашаться со своим супругом?! — последнее слово Усянь столь щедро наполнил ядом, что от утопления в нём умереть было бы быстрее, чем от отравления. Вэй Ин в самом деле узнал секрет Цзян Чэна. Узрел будущее, которого не настало из-за его вмешательства. Тьма сыграла с Цзян Ваньинем злую шутку, раскрыв Вэй Усяню сию тайну. — Но… Ты же сам сказал Лань Ванцзи, что не представляешь вас вместе… — Цзян Чэн взывал к голосу разума Вэй Ина, но тот оставался глух. Дышать становилось всё тяжелее, ноги задрожали. — Ха! Представлять и знать — совершенно разные вещи! Быть в его объятьях, чувствовать его губы на своих, принадлежать ему! Разве мог я представить, что это так прекрасно?! — Вэй Усянь разъярился, лицо сделалось жутким. Аргументов оставалось всё меньше, и Ваньинь принялся упрашивать Усяня, чувствуя себя как никогда жалким и раздавленным: — Мы… Со всем разберёмся, но для этого нужно выбраться отсюда! — Выбраться? Чего ради мне спасать свою жизнь, если Лань Чжань по твоей милости полюбил другую? Зачем мне жить? Посмотри вокруг… — произнеся это, юноша показательно обвёл рукой творящийся беспорядок, после продолжив: — Разве станут они прежними, узнав о себе самое неприглядное? Всё кончено! О, Верховный заклинатель, вы и в самом деле погубили всех нас! Колени подкосились, и Цзян Ваньинь рухнул на пол, голова его поникла. Он не знал, что ещё сказать. Никогда не знал. Слова всегда с трудом давались ему: похвала, просьба, признание… Последнее так и не прозвучало из его уст за все эти годы. Всё, что он мог — это петь. Вести свою песню, надеясь, что её услышат и подпоют. — Сколько бы битв не кипело в твоей голове, Здесь каждый сам за себя, только выживет вряд ли — Дай мне надежду, будь на моей стороне… ©. — первые строки дались особенно тяжело. Голос звучал жалко, но разве мог Ваньинь петь по-другому, стоя на коленях? — Ты слышишь, будь на моей стороне, Не надо приказов, я просто прошу. Знаешь, у меня никого больше нет, Я знаю вкус лжи, но сейчас я не лгу… ©. — дыхания не хватало, звуки тонули в вязком воздухе, наполненном тьмой. Не в силах больше просить, Цзян Чэн заглянул в глаза напротив — бесполезно. Вэй Ин остался равнодушным. Конец. Цзян Ваньинь мог бы выбраться — минши его выпустит, но что за жизнь ждёт тёмного заклинателя за чёрной дверью? Он погубил трёх Глав Великих Орденов, второго молодого господина Не и своего супруга. Если не казнь, то позор и затворничество — вот каков исход. Логичнее сдаться: трагично погибнуть вместе с друзьями и своей любовью. Любой бы выбрал смерть. Цзян Ваньинь уже на коленях — не равносильно ли это поражению? Да, однозначно. Именно так люди и ломаются, принимают свою трагичную судьбу. Но только не гордый Глава Цзян. — Ты можешь помолчать, ты можешь петь, Стоять или бежать, но всё равно гореть… ©. Хаотичные стенания отошли на второй план, когда хриплый голос послышался вновь. Цзян Ваньинь больше не смотрел на Вэй Ина, его голова по-прежнему была опущена, но взор зажёгся фамильным несгибаемым упрямством. «Хватит мне трупов матери и отца, поставленных на колени! Я умру стоя!» — с этой мыслью тёмный заклинатель принялся подниматься. Движения давались с огромным трудом — мёртвая энергия инь давила на плечи своей могильной тяжестью, заставляя сгибаться и клониться к полу. Цзян Чэн выпрямился во весь рост, но стоять самостоятельно не мог. Уцепившись за стену, он вонзился в неё всеми пальцами. Да так сильно, что те захрустели. — Сдаваться или нет, но всё равно гореть… ©. Переведя дыхание, Цзян Ваньинь уже было хотел пропеть очередную строчку, когда его слуха коснулись звуки флейты. Тёмный заклинатель тут же поднял голову и обратил свой взор к Вэй Ину. — Тц! — тот презрительно скривился и растаял во мраке, оставив после себя лишь крохотную горстку металлической пыли. Мелодия, как оказалось, лилась сзади. Не успел Цзян Чэн оглянуться на игравшего, как тот подошёл к нему вплотную, прислонившись грудью и подставив её для опоры. — Гори, но не сжигай — иначе скучно жить, Гори, но не сжигай! Гори, чтобы светить! ©. Песня подошла к концу, забрав себе последние силы тёмного заклинателя. Цзян Ваньинь вновь рухнул на колени, но на сей раз рядом был тот, кто поможет ему подняться. Вэй Ин тут же возник из-за его спины и опустился на пол, наскоро осматривая и обеспокоенно тараторя: — А-Чэн, что произошло? Все вдруг начали бредить! Я всё звал тебя, но ты совсем меня не слышал! — А-Ин… — слёзы покатились по щекам Цзян Чэна, напугав Усяня до полусмерти. Никогда ранее он не видел, чтобы тот расплакался на людях. — Что-то болит? — Вэй Ин нежно обхватил ладонями лицо супруга, заставив посмотреть себе в глаза. — А-Ин, я так люблю тебя… Это просто невыносимо… Названный вскинул брови в удивлении, а после мягко улыбнулся. Стерев выступившие у Цзян Чэна слёзы указательным пальцем правой руки, Вэй Ин ровно произнёс: — Я знаю. Солёные капли коснулись повреждённой кожи, и Вэй Усянь, опомнившись, спрятал свою кисть. Подставив левую руку для опоры, он помог Цзян Чэну встать. Чёрная дверь вдруг отворилась, за ней всё также кипела жизнь.Я выберусь, моя любовь, Тебе я вслед кричал, Я научусь тебя любить, Мне без тебя не жить, Твой голос — мой ориентир, Я сам себя казнил ©.
— Я однажды проснусь, а вокруг мир другой, Светел, чист, бесконечно прекрасен, А на троне высоком — царица любовь, А на меньшее я не согласен… ©. Шёлковый голос Цзян Ваньиня заполнял собой всё пространство детской. Мерно покачивая сына на руках, он неспешно вёл свою песню. — Под хрустальным мостом реки чистой воды, И никто над цветами не властен, И не дерево счастья, а счастья сады, А на меньшее я не согласен, не согласен. ©. Доведя песнь до конца и убедившись, что ребёнок заснул, Цзян Чэн аккуратно уложил его в кроватку и поднял взгляд на своего внезапного слушателя. Вэй Ин обнаружился в дверном проёме: навалившись спиной на дверной косяк, он стоял, растянув губы в мечтательной улыбке, и жадно ловил каждое прозвучавшее слово. Когда звуки зачаровавшего его голоса прекратились, Вэй Усянь прошёл внутрь комнаты, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. — Ты так редко поёшь для живых, а ведь твоё пение столь прекрасно, что невозможно оторваться! — восторженно сказал Вэй Ин, подойдя вплотную. — На любовную серенаду можешь не рассчитывать, — смущённо буркнул Цзян Чэн в ответ. — Уверен, что смогу тебя уговорить… — многообещающее произнёс Усянь, нырнув рукой за отворот ханьфу супруга. — Вэй Ин, прекрати, только ребёнка спать уложил. Разбудишь… — с этими словами Ваньинь принялся мягко отстраняться. Вэй Ин поймал Цзян Чэна за кисть, после жёстко обхватил его указательный палец. Жадно проведя по нему языком, он приложил тот к своим губам, спросив: — А как же проверенный временем способ заставить меня замолчать? Стоило сим словам прозвучать, как Вэй Усянь и правда умолк, сам того не ожидая: он просто не мог больше разомкнуть свои уста! Глаза недоумённо расширились, но свои возмущения тот способен был выразить лишь мысленно: «А-Чэн, я же вовсе не твоё заклятие молчания имел в виду!». Цзян Чэн, в свою очередь, не меньше удивился такому развитию событий. Разгадка не заставила себя долго ждать, подав голос: — Прошу прощения, что вмешался. Пара обернулась к говорившему: Лань Ванцзи стоял в дверном проёме. Кончики его ушей заалели, а пальцы крепко вцепились в бронзовую шкатулку — праведный Второй Нефрит был смущён до предела. Ванцзи приблизился к Цзян Ваньиню и, поклонившись, отчитался: — Глава Цзян, я запечатал металлическую пыль, как вы и просили. Понадобится минимум три года, дабы ярость меча угасла окончательно. Верховный заклинатель принял шкатулку из его рук и ответил: — Благодарю за труд. Вэй Ин недовольно засопел, скрестив руки на груди. Весь его вид выражал крайнюю степень недовольства, для полноты картины тому не хватало лишь таблички на шее с издевательской надписью «я вам не мешаю?». Лань Ванцзи покинул комнату, тихо затворив за собой дверь. Яростное хриплое дыхание Вэй Усяня стало ещё громче. Цзян Чэн пакостливо улыбнулся и загадочно произнёс: — Ты же сам хотел сделать всё тихо, разве нет?И не будет в помине озлобленных лиц, А на меньшее я не согласен ©.
— Негодяй! Люди добрые, помогите! — причитал пожилой мужчина, чей трактир только что был вероломно разгромлен. На сей крик о помощи явились два заклинателя: один в белом, второй в чёрном. — Даочжаны, не оставьте в беде! Схватите преступника! — указав на стремительно отдаляющуюся от них спину, выкрикнул трактирщик. «Разрушитель» же не обращал внимания на происходящее, ему сейчас нет никакого дела до печали этого старика. Он действовал сугубо в своих интересах: необходимо было изловить неугодного человека. Потасовка с ним, в самом деле, началась в трактире, а после пара сражающихся вылетела на улицу. Крики, причитания, брань — пустой звук, когда цель преследования отдаляется. Юноша, объявленный виновником произошедшего, запрыгнул на крышу и ускорил бег. Но уйти далеко не удалось — серебряное лезвие меча духа, явившегося из ниоткуда, полоснуло его по ноге. Холод разлился по конечности, лишив ту подвижности. Упав на черепицу, «преступник» обнажил зубы в хищном оскале: тот, кого он преследовал, уже скрылся из виду. Прокусив губу до крови и, окрасив ей уста в алый, юноша запустил пальцы в рот: свист, усиленный энергией инь, разнёсся по округе. — Тёмный заклинатель! — презрительно отозвался мужчина в чёрном, спрыгнув с меча на крышу. — Охотник на тёмных заклинателей, — скривившись, поправил юноша, поднимаясь на ноги и вытаскивая меч. — АААААА!!! Лютый мертвец! — послышался издалека женский напуганный голос. — Ехе, попался-таки, — ехидно заключил охотник, а после чинно спустился на землю, сойдя на неё со своего парящего клинка. — Эй, даочжан, это ты меня ранил? С тебя причитается! — обратился он к заклинателю в белом. — Подлец! Как только совести ещё хватает обвинять благородных людей? — накинулся с обвинениями бегущий к нему владелец трактира. — А кто сказал, что я сам не благородный человек? — произнеся это, юноша достал из-за пазухи мешочек, набитый серебром. После, кинув тот в руки пострадавшему от последствий своей охоты, молвил: — Если вдруг не хватит — напишешь Главе Цзян. Старик, заглянув внутрь мешочка и оценив его наполнение, расплылся в улыбке и удалился, не веря своему счастью. А вот прочие участники конфликта довольны не были. — Разумеется, какому ещё Ордену может принадлежать подобный человек, если не Юньмэн Цзян, — грубо высказался заклинатель в чёрном ханьфу. — Я — здешний чистильщик, Сюэ Пинхэн, в быту Сюэ Ян. А вы? Сами-то кто такие, чтобы дерзить? — оскалившись, поинтересовался охотник. — Прошу прощения за резкие слова моего друга и за свой поспешный поступок. Я помогу залечить рану. Моё имя — Сяо Синчэнь, — мягко проговорил мужчина в белом. — Сун Лань, — холодно представился его спутник. Сюэ Ян повеселел и ехидно бросил: — А, новоявленные борцы за справедливость! Чего дикие-то тогда такие? С какой горы спустились, раз не слышали о Главе Цзян и его Великом Ордене? Сяо Синчэнь непринуждённо рассмеялся: — Хах, вы правы, после жизни отшельника освоиться в обществе довольно сложно! Я пока ещё мало осведомлён о мире, простите мне это. — О… — язвительная шутка Сюэ Яна неожиданно оказалась правдой, как и все ходившие про Сяо Синчэня слухи. Не успел он узнать подробности, как в их маленькую беседу вмешался лютый мертвец. Бледный юноша с расфокусированным взглядом тащил за собой брыкающегося человека. Дойдя до того, кто поднял его из мёртвых, он склонил голову в приветствии и грубо поставил на ноги своего пленника. — Живым не дамся! — огрызнулся пойманный тёмный заклинатель. — И не надо, за мёртвых мне тоже платят, — простодушно резюмировал Сюэ Ян, очаровательно улыбнувшись. Истинный преступник мигом замолк и прекратил сопротивление, смирившись со своей участью. Охотник достал из бездонного мешочка верёвку божественного плетения и ловко связал ею тёмного заклинателя. После задумчиво оглядел лютого мертвеца и выдал: — Надо же, какой свеженький, будто только из похоронного дома сбежал. Чай, закопать даже не успели? А, точно… Опомнившись, Сюэ Ян достал из рукава крохотную чёрную свечу и всунул ту в руку мёртвому юноше. Затем зажёг её, прикоснувшись к фитилю кончиком пальца. В глазах мертвеца затеплилась жизнь, точнее, последние её искры, задержавшиеся в бренном теле. — Мне и вправду удалось вам помочь? Как здорово! Я же всю жизнь хотел быть заклинателем! — голос покойного звучал до странного бодро и живо. Совершенствующиеся, наблюдавшие за этой картиной, напряглись, сжав рукояти мечей, и только охотник чувствовал себя довольным и расслабленным. — Поздравляю с осуществлением мечты! А теперь иди-ка ты на кладбище, пока искать не кинулись, — радостно прощебетал Сюэ Ян, помахав на прощание рукой. — Спас… — договорить лютый мертвец уже не смог — пламя свечи угасло, унесся за собой его последние слова. Лишённые жизни глаза и взгляд в пустоту — марионетка, не иначе. Но только не для Сюэ Яна: он завёл себе дурную привычку привязываться к людям, как к живым, так и к мёртвым. Огонёк потух, а вместе с ним и желание нежити оставаться в компании заклинателей. Нечисть угрюмо поплелась в своё последнее пристанище. — Ну-с, господа благородные заклинатели, проводите раненого до дома? Провокация чистой воды! А ещё манипулирование и игра на публику — в общем, Сюэ Ян, как обычно, использовал абсолютно бесчестные методы. Но ему нет до этого никакого дела. Он действовал сугубо в своих интересах: необходимо было привести в Юньмэн Цзян ученика бессмертной Баошань-саньжэнь.Невозможно начать День прожитый опять, Догорает свеча, Последняя свеча ©.
Сюэ Ян в сопровождении трёх заклинателей (двух праведных и одного нечестивого) шагнул за главные ворота Пристани Лотоса. Стоило ему это сделать, как он тут же преобразился: хромота прошла, а улыбка стала шире. Завидев, что «раненый» свободно пользуется своей ногой, Сун Лань недовольно взглянул на своего друга. Тот лишь виновато поджал губы, едва сдерживая рвущийся наружу смех. Сюэ Ян деловито приказал первому попавшемуся охраннику взять под стражу пленённого и гордо зашагал дальше, направляясь вглубь резиденции. — Учитель Вэй! — окликнул он мужчину, что беззаботно прогуливался по двору близ главного крыла, держа за руку четырёхлетнего мальчика. Ребёнок, завидев говорившего, ринулся к нему со всех ног. — А-Ян! — радостно воскликнул тот, налетев на Сюэ Яна с объятьями. Юноша приветственно потрепал малыша по голове. — Здравствуй, бедовый ты наш. Надеюсь, эти двое — твои друзья, а не враги, — оглядев двух мужчин, выразил свои чаяния Вэй Усянь. Лицо человека, облачённого в чёрное ханьфу, заиндевело, приобретя выражение, буквально кричащее «я ему не друг». Заклинатель в белом добродушно представился за них двоих: — Меня зовут Сяо Синчэнь, а моего спутника — Сун Лань. — За себя не скажу, а вот вы точно подружитесь, Сяо Синчэнь — твой шишу — дополнил Сюэ Ян приветствие Синчэня, после спросив: — А где же Глава? Ребёнок отстранился и с детской непосредственностью заявил: — Я за него! Охотник расхохотался и, наклонившись, подхватил мальчика на руки. — Ахаха! Тогда слушаю и повинуюсь, мой маленький господин Цзян! Но всё же, где твой отец? — Вернётся через пару дней. С Луаньцзан путь неблизкий, — слегка погрустнев, ответил Вэй Усянь. — Ох, точно… Пришла пора избавиться от этой железяки… Надо же, как время летит! То-то Цзян Инъе подрос с последнего моего визита, а я и не заметил, — с этими словами Сюэ Ян покачал ребёнка, словно пытаясь прикинуть его вес. В голове юноши возникли воспоминания о самой первой их встрече. Тогда наследнику Цзян было всего пару недель отроду, и хоть после этого Сюэ Ян брал того на руки множество раз — всё никак не мог забыть те особенные ощущения. Никто и никогда раньше не доверял ему нечто настолько ценное и священное, как беззащитный младенец. Такая маленькая хрупкая жизнь в его грубых омытых кровью руках. Одно неосторожное движение при обращении со столь крохотными детьми могло привести к трагедии. Но Сюэ Ян был внимателен, аккуратен и нежен. Таким трепетным и деликатным, каким сам себя и вообразить не смел. По отношению к Цзян Инъе таков он и сейчас, таким и будет дальше. Бешеным уличным псам тоже есть кого защищать. — Я займусь нашими гостями, а что будешь делать ты? — голос Вэй Ина отвлёк Сюэ Яна от своих мыслей. — Поковыляю в лазарет! — заявив о своих намерениях, юноша с ребёнком на руках направился в лекарское крыло, картинно подволакивая ногу. Причём совсем не ту, по коей полоснул Шуанхуа. Покалеченный бедолага хромал в сторону кабинета целительницы, расспрашивая ребёнка на ходу: — Нянечки тебя не обижали? Ты только скажи, и я отрежу им языки, потом возьму трупный яд и… Остаток фразы, сказанной этим жутким кровожадным нянем, уже не был различим для уха. Вэй Ин распорядился подать обед в тронном зале, а после повёл двоих заклинателей по территории резиденции в качестве развлечения. Глядя на всё происходящее, Сун Лань испытывал крайне смешанные чувства. То, что он видел и слышал, соответствовало слухам, распускаемым об Ордене Юньмэн Цзян, но на деле оказалось совсем иным. Множество безродных и именитых заклинателей избрали это место своим домом — сие соответствовало молве, однако, разительно отличалось от того, что Сун Лань себе представлял. Воображение рисовало неприкаянных, заблудших людей, коим некуда больше было податься. «Орден, собранный из отребья», — вот как окрестили злопыхатели Юньмэн Цзян. Что ж, разнообразие клановых одежд, увиденных здесь, и правда поражало, вот только носили их действительно выдающиеся заклинатели и заклинательницы. Троица обошла Пристань Лотоса и намеревалась уже отправиться в Зал Познания меча, как засвидетельствовала нетривиальную сцену, разыгравшуюся посреди широкого коридора. — А-Ян, прекрати! — возмущалась девушка в фиолетовом ханьфу, чьи волосы были украшены дивной заколкой с жемчугом. — А что я такого сделал, шимэй? Просто поздоровался с тобой и твоим «страшным гэгэ», — защищался Сюэ Ян. — Зря я рассказала тебе эту историю из детства… Простите, Второй Господин Лань, — извинилась та перед мужчиной в белом одеянии. — Почему же зря? Я посмеялся! Ау… — речь непобедимого охотника за головами прервалась звонким подзатыльником от суровой женщины в бело-красном наряде, подошедшей со спины. «Белые одежды с алыми языками пламени…» — мысленно прокомментировал Сун Лань ханьфу заклинательницы с пронзительным взглядом, затем продолжил свои размышления, заключив: «Цзян Ваньинь и правда невероятно великодушен». Сяо Синчэнь же пребывал в полном восторге от всего увиденного: «Орден, основанный на одной идеологии, а не на кровном родстве — мечта, к коей я стремлюсь. Хоть я всё никак не могу понять, что именно связывает всех этих людей, но сердцем чувствую — сие и есть воплощение моих желаний. Пожалуй, никогда ранее я не видел ничего более совершенного, чем этот хаос, стремящийся к гармонии. Надеюсь, что когда-нибудь и я смогу основать свой собственный клан, подобный этому». — Что ж, приступим к трапезе, — предложил Вэй Усянь, усевшись за низкий столик. — Господин Вэй, разве мы не дождёмся Хозяйку Пристани Лотоса? — мягко поинтересовался Сяо Синчэнь, указав взглядом на трон. — Хозяйку? Какую хозяйку? — нелепо переспросил Вэй Ин, опустив палочки. — Ох, простите… Я решил, что Глава Цзян женат… — осекся Синчэнь, отведя глаза. — Сын и второй трон, — прямо пояснил Сун Лань, ни капли не постеснявшись. — О… И то, и то — моё, — простодушно заявил Усянь, отпив вина из чаши, он продолжил: — Вы садитесь рядом, не люблю я все эти формальности. Но, если Глава Цзян спросит — я восседал на троне, был крайне серьёзен и провёл приём как подобает Второму Лицу в Ордене.┈┈───╼⊳⊰🌕⊱⊲╾───┈┈
Чёрные деревья, острые скалы, отравленная земля — Луаньцзан имела до боли привычный вид. Цзян Ваньинь обнажил самый обычный меч и вонзил его в бронзовую шкатулку. Металлическая пыль поднялась в воздух чёрным облаком. Крупицы некогда самого опаснейшего оружия разнеслись по округе. Мёртвые остались глухи к сему странному подношению. Тысячи неприкаянных душ — раньше растревожить их было так просто. Теперь же их не волновало ни чужое присутствие, ни ниспосылаемые дары. Тишина. Не слышно ни криков, ни стонов, ни стенаний. Абсолютное отсутствие каких-либо звуков. Покой. Идеальные условия для возникновения новой жизни. Ведь именно в тишине рождается самая прекрасная музыка. — А-Чэн, у меня, конечно, чудовищная память на лица. На морды тем более, но вроде конь, на котором ты отправился в своё путешествие, был чёрным, — шутливо прокомментировал Вэй Ин прибытие своего супруга. Цзян Ваньинь спешился и, взяв белую лошадь за поводья, ответил: — Того жеребца я отдал. В Илине люди настолько бедны, что вынуждены сами запрягаться в плуг при вспахивании земли. — Какой прекрасный мужчина, я в восхищении! — с придыханием произнёс Усянь, восторженно всплеснув руками. — Да ну тебя! Мне бы всё равно пришлось оставить его на чьё-нибудь попечение. Ни одна живая душа добровольно не поднимется на Луаньцзан, — смутившись, буркнул Цзян Чэн. — Нет-нет, такого благороднейшего господина упустить никак нельзя! Срочно под венец! Ахах, — весело прощебетав это, Вэй Ин обнял своего супруга. — Какие глупости… — пробормотал Ваньинь, крепче сжав Усяня в объятьях. — Вовсе нет! Пора бы нам уже совершить третий поклон! Эта фраза вызвала у Цзян Чэна полное недоумение. Они давным-давно совершили все три поклона во время брачной церемонии: Земле и Небу, родителям и предкам, затем друг другу. Мысли пришли в движение, в памяти тут же возникло предшествующее этому событию воспоминание. В голове сам собой возник голос Вэй Ина: «Знаешь, мне всё же жаль, что мне негде преклонить колени, ведь о прошлом моих родителей мне почти ничего неизвестно…». — Ты узнал, где находится храм твоих родителей? — с сомнением спросил Цзян Чэн. — Лучше! Живая, точнее, бессмертная наставница моей матери! Поводья сами собой покинули разжавшуюся от удивления руку Главы Цзян. Что ж, лошади в любом случае не помогут забраться в крутую гору. Придётся им идти пешком.Знаешь, горы по колено, горы по колено. Горы по колено, если держишь шаг. Никаких потерь, просто наступает время — Время разложить эту жизнь по местам. ©.