Сансара

Секс случался везде. Однажды Сара открыла кабинку в женском туалете и застала Мелиссу Вайли за минетом. Сара поспешила ретироваться оттуда, поэтому разглядеть парня не успела. Как-то она приметила парочку за трибунами. В другой раз услышала подозрительные звуки из раздевалки у спортивного зала, когда уроки уже давно кончились. Иногда ей казалось, что это непрерывный процесс — если не происходит прямо сейчас здесь, то точно в каком-то уголке школы какая-нибудь парочка предаётся плотским утехам. У Сары же пока были только поцелуи. Зато случится они могли буквально где угодно. Один раз она проходила мимо пустого кабинета, и оттуда внезапно вышел Мэтт и втащил её внутрь. Он усадил девушку на парту и буквально впился в её губы. Она отвечала таким же жадным поцелуем, обвив руки вокруг его шеи. И хотя парень не давил на неё, стояк в его штанах явно давал понять его желания. Да и Саре тело давно подсказывало, что ей хочется быть ближе, хотя было всё же страшно. Вечером Билли не смог прийти в домик к Саре, где они традиционно собирались. Ему пришлось остаться на ужин с родителями, потому что приехала его двоюродная тётка. Сара решила воспользоваться моментом и резко захлопнула учебник. Девочки, вздрогнув, перевели на неё взгляды. — Бин, как у тебя было в первый раз? — робко спросила Сара, несмотря на резкое вступление. Они знали, что первый раз Робин был этим летом в лагере. Бин решила, что будет неплохо, если с этим парнем она потом не будет видеться, не будет неловкости и нелепых встреч после расставания. Такой своеобразный летний роман. План был почти идеальным, но Бин всё равно умудрилась в него влюбиться. Хотя страдала по нему недолго, только остаток лета. Потом началась учёба, и тот самый первый парень остался в прошлом. Они с Сэм так его и называли — «Тот самый первый». — Я уж думала вы никогда и не спросите. Сара, ты вообще никогда не обсуждаешь с нами мальчиков. Я даже решила, что это ты у нас по девочкам. Не в обиду, Сэм, — воодушевлённо сказала Робин. Сэм пожала плечами: — Мне тоже интересно, как у них всё там устроено. Но ты не стала рассказывать подробности, и я решила не спрашивать. — Ну с нами чаще всего Билли, а он всё же парень. Немного неловко при нём такое обсуждать, поэтому мы особо не расспрашивали, — оправдалась Сара. — Это да, — согласилась Бин, — ну, что сказать. Во-первых, даже когда всё романтично, получается не романтично. Поэтому наплюйте на романтику. Самое главное, чтобы парень нравился, а ты нравилась ему, тогда будет... ну не знаю, хорошо. Мне было больно, а после приятно, но не так, как в фильмах для взрослых. Ну не физически. Не знаю даже, как объяснить. Просто когда парень думает о тебе, заботится, старается для тебя... Робин вдруг смутилась и ненадолго прервалась. Быстро взяв себя в руки, она продолжила уже своим обычным тоном. — Хотя неловкости тоже полно. Я первый раз видела пенис так близко, и он такой странный. Пришлось отводить взгляд, чтобы не пялиться на него постоянно. Пока он надевал презерватив, я лежала голая и не знала, чем себя занять. Меньше минуты, а как будто целая вечность. А вообще знаете, если закрыть глаз и потрогать веко, то очень похоже на член на ощупь. Они втроём как по команде закрыли по одному глазу и начали шевелить веко, как будто это чем-то могло им помочь. Саре вдруг стало забавно от того, как они выглядят, и она рассмеялась. Робин и Сэм тут же подхватили. Они смеялись до слёз, хотя вроде и ничего смешного не произошло. Когда много лет спустя Сара вспоминала Гринбрук и все эти моменты, она понимала, что таких друзей, как в её 16-17 лет у неё больше никогда не было и уже не будет. Как по негласному закону подлости, в фотоклубе постоянно кто-то ошивался, а Робин нужно было проявить фото без свидетелей. Не хотелось, чтобы посторонние увидели кадры записей дневника, поэтому всё затянулось на целую неделю. В следующий вторник в обеденный перерыв ей, наконец, удалось проявить фото. Проявка плёнки, фиксация, промывка и сушка заняли больше часа, поэтому девушка даже пропустила урок. «Один раз можно», — решила Бин, убирая фото в папку. После она в задумчивости пошла на дополнительные. В прошлый вторник Майкл не пришёл, а в четверг пришёл, но был неразговорчив. Робин хотелось его как-то подбодрить, но в то же время самой завязывать разговор об их разрыве с Кристиной не хотелось. Парень пришёл спустя минут десять после Робин. Выглядел всё таким же потерянным. Девушка вздохнула и решилась на разговор. — Как ты? — спросила она. Майкл откинулся на спинку стула и, вздохнув, посмотрел в правый угол, потом перевёл взгляд влево, словно ответ должен был появиться на потолке. — Не знаю. Плохо. Хотя это ведь моё решение, почему тогда так погано? — Зачем тогда порвал с ней? Майкл упёрся взглядом в парту. — Потому что так надо. Она поедет в Нью-Йорк. Её место там. Робин, нахмурившись, спросила: — И что? Ты тоже, может, поедешь. В колледжах Нью-Йорка есть спортивная стипендия. Парень перевёл на неё тяжёлый взгляд. — Нет. Я не хочу в Нью-Йорк. Я был там с Кристиной в прошлом году. Слишком шумно, людно, слишком быстрый темп. Это не для меня. А она там как рыба в воде, словно вернулась домой. Не хочу ждать конца года, чтобы расстаться. — Ну, может, вы могли бы продолжать отношения на расстоянии и приезжать друг к другу на выходные? Робин понимала, что спрашивает, скорее, для себя, чем ищет вариант отношений для них с Кристиной. Майкл покачал головой. — Когда тебе 18 — отношения на расстоянии самая дурацкая мысль, какую можно придумать. Иногда тебе тоже приходят на удивление бредовые идеи. В таких отношениях никто не получает то, что хочет. Девушка выдохнула сквозь зубы. Нужно было смириться: Майкл не будет с ней. Если выбирать между её мечтой и парнем (который замечательный, конечно, но всё же просто парень), она выбирала мечту. Достижимую, понятную, реальную. Пожалуй, не стоит даже говорить ему о своих чувствах. Лучше оставить все несказанные слова в этом душном кабинете, в маленьком городке. — Тогда прекращай себя жалеть. Ты сам так решил, так что соберись. Погрустить какое-то время — это нормально, но пора уже заниматься и чем-то ещё, кроме меланхолии. Что тебя радовало, помимо Кристины? Футбол? Друзья? Кино? Можешь, наконец, и почитать, раз время освободилось. Жизнь продолжается. Майкл невольно улыбнулся. — Мэлтон, ты умеешь удивить, — произнёс он. — Теперь понимаю, почему Билли тусуется с вами. — А что, парни не говорят о чувствах друг с другом? — Ну не так что совсем не говорим. Говорим немного. А потом похлопываем друг друга по плечу. Робин рассмеялась. — Ну да. В сравнении с этим у меня тут похоже не дополнительные по литературе, а кружок психотерапии. Майкл вышел из класса, а Робин с грустной улыбкой посмотрела вслед. Странное чувство посетило её, словно она приняла своё первое взрослое решение. Девушка никому не говорила о своей симпатии к Майклу, даже друзьям. Это только её выбор. С одной стороны, внутри будто появился стержень, с другой — было грустно. Майкл — это нечто иное, чем другие её увлечения. Не привязанность в ответ на ласку и внимание. Это искреннее, объемное и такое новое чувство. Раньше симпатия возникала в ответ на то, как парень относился к ней. И скучала она не по реальным людям, а по тому, как чувствовала себя с ними. Должно быть, впервые она увидела в парне другого человека: интересного, умного, многогранного. Это было прекрасно ровно настолько, насколько было сейчас тоскливо. Сара уже ждала её, сидя на ограждении у школы, подняв голову вверх. Робин подбежала к подруге. — Давно ждёшь? — спросила она. — Небо такое голубое, как будто уже весна, — вместо ответа произнесла Сара, — идём, пока библиотека не закрылась. Робин шла рядом с Сарой, задумавшись о своём. — Сара, хочу рассказать кое-что, — нарушила тишину Бин. — О чём? — Я никому не говорила, но у меня были чувства... Даже не так. Мне нравится Майкл, — Робин шумно выдохнула, и изо рта вырвался пар. Сэм и Билли, скорее всего, отнеслись бы к её признанию как к чему-то повседневному. Робин и сама знала, что часто плакалась им о неудачных свиданиях и ненужных привязанностях. Но сейчас всё было по-другому, и ей казалось, что Сара поймёт. — Я знаю, — Сара улыбнулась, не глядя на подругу. Робин перевела на неё удивлённый взгляд. — Откуда? — Заметила на вечеринке у Люси, как ты смотришь на него и Кристину, но тогда не поняла, в чём дело. А потом заметила в школе, как ты на него реагируешь, и пазл сложился. Бин перебирала кончики рыжих волос. — Не злишься, что я вам не рассказала? Сара пожала плечами. — Нет. Я понимаю. Самое важное хочется оставить только для себя. А когда произносишь вслух, то часть как будто теряется. То, что казалось таким важным, когда произносишь, звучит как ерунда. Робин улыбнулась и взяла Сару за руку, молча благодаря её за поддержку, потому что слова часто всё портят. Билли не захотел провести с ними вечер в библиотеке, копаясь в книгах и собирая историю по фотографиям дневника. У Сэм была тренировка, поэтому они отправились вдвоём. Выбрав самый большой стол, чтобы после разложить там книги, девочки стали собирать список из сносок. Времени это заняло больше, чем планировалось: Маклэйн старший мог написать пару страниц, ссылаясь на какие-то источники, а потом отбросить эту информацию, как ошибочную. В итоге только спустя полчаса они попросили у библиотекаря нужные книги. Женщина средних лет аккуратно положила перед ними стопку книг, тетрадей и газетных подшивок. — Пользуйтесь аккуратно, — попросила она. — Конечно. Школьный проект, — словно оправдываясь, произнесла Бин. Работа с архивами и книгами могла показаться скучной кому угодно, но только не Робин и Саре сейчас. История, которая собиралась на их глазах, была бы интересной, если бы не была такой пугающе жуткой. У Сары поползли мурашки. Воображение тут же воссоздало видеоряд происходящего 300 лет назад, отчего её стало подташнивать. Они, наконец, собрали всё воедино. По всему столу лежали развернутые книги, тетради, газетные вырезки. К ним они подложили фото дневника, которые рассказывали об этих фрагментах. Гринбрук, 1686 год. Трёх женщин повесили по обвинению в колдовстве: Анну Мари Росси, Доротею Брэнан и Элизабет Трауб. Анна Мари была необычно красивой, светловолосой девушкой, жила ближе всех к лесу. Она делала разные снадобья от хвори из трав, и горожане всегда были к ней расположены. Жизнь размеренно текла до тех пор, пока ею не увлекся влиятельный замужний мужчина. Её отказ пробудил в нём желание жестоко отомстить. Тогда он рассказал о нездоровой красоте Анны Мари жене, сказав, что та точно околдовала его. Жена тут же сообщила о ворожбе. Такое обвинение от влиятельной семьи сработало как спусковой крючок. Доротею Брэнан часто видели читающей странные заговоры в поле. Она припадала руками к земле и бормотала что-то под нос, а после как ни в чём не бывало вставала и шла домой. Поговаривали, что она не в себе. Хотя её грядки были полны овощей даже в неурожайные года, а домашний скот был плодовит и здоров. После заключения под стражу Анны Мари почти сразу же народ вспомнил и об этом. Доротею и Элизабет бросили в тюрьму на следующий же день. Элизабет выпала такая судьба лишь за то, что она тесно дружила с Доротеей и была хорошо образована и начитана, что для женщины того времени считалось ненормальным. Судья Гордон Кори, что отправил их на смерть, по некоторым данным даже не имел юридического образования. Но он был красноречив и так ловко умел управлять умами людей, что без труда запугал горожан. Внушил им ужас, заставил опасаться за свои семьи и жизни. Так народ, который обращался за снадобьями к Анне, с которым Доротея делилась продуктами в неурожайные года, чьих детей учила Элизабет, обрёк их на смерть. Самое жуткое начиналось дальше. Маклэйн писал о судье, который оказался тем самым влиятельным мужчиной, которого отвергла Анна Мари. «Из дневника Г. Кори» — называлась эта часть. Сара не смогла даже полностью её прочесть, просмотрев по диагонали детальные описания насилия. Судье удалось убедить горожан, что эти женщины опасны, но нельзя было дать им оправдать себя. У Анны Мари была пятилетняя дочь, поэтому она отчаяннее остальных рвалась на свободу. Она могла пошатнуть его авторитет перед городом. Считалось, что ведьма не сможет прочесть молитву не запнувшись. Нельзя было позволить горожанам сомневаться. Под покровом ночи судья прошёл в камеру Анны Мари и отрезал ей язык. В своем дневнике он описал, как язык сжимался, стоило его ухватить, а девушка отчаянно вырывалась, поэтому ножом он изувечил ей лицо. Место, которое когда-то было языком, он прижёг, чтобы она не скончалась от потери крови. Оставив её доживать свою последнюю ночь в камере в луже крови в полусознании, он решил не останавливаться на достигнутом. Элизабет он выколол глаза, после собственноручно их зашив. Доротее переломал руки. В тюрьме удачно для него после ремонтных работ остались инструменты, среди которых был увесистый молот. Приказав стражникам держать Доротею, он раздробил ей кости. Судья Гордон описывал в своём дневнике всё так детально, словно это приносило ему радость отмщения за задетое самолюбие. Их боль и страдания приносили ему радость. Лопнувшие вены в глазах; звук, когда нить скользит сквозь кожу; нечеловеческие крики боли; затхлый запах гнили в камерах; треск ломающихся костей — Сара не могла этого читать. Картина так живо представлялась, что она резко отодвинулась от стола, понимая, что если не перестанет читать, её вырвет. Судебный процесс длился всего месяц, но за это время женщины стали похожи на скелеты, обтянутые кожей. Их не сожгли, так как это значило отдать их дьяволу, которому они поклонялись. Отправить на эшафот и похоронить тоже нельзя — они больше не принадлежали матери-земле. Их душам не положен был упокой. Их повесили на большом раскидистом дереве. Никто так и не снял их тела. Они безжизненно висели, раскачиваясь на ветру. Гнили, разлагались, после упали на землю, смешались со снегом, а весной река вышла из берегов, и останки разнесло в разные стороны. Маклэйн приводил карту, где как он предполагал, это произошло и даже сделал зарисовку дерева. В книге «История Гринбрука: воспоминания современников» было сказано, что в ночь, когда их повесили взошла красная Луна. Со слов одного из горожан, пришедшего посмотреть на казнь, перед смертью Элизабет Трауб произнесла: «С каждой красной Луной виновные будут платить. Ни вы, ни потомки ваши не будут жить, оплатив нашу жертву». «Все жители Гринбрука были прокляты этими женщинами», — первая мысль, которая пришла Саре в голову. Робин, сидевшая рядом, была белая как полотно, поэтому девушка решила продолжить изучение дальше, пока не комментируя свои догадки. Маклэйн предположил тоже самое. Но эта часть была перечёркнута. У него постоянно что-то не сходилось. Красная Луна появлялась в конце ноября каждые 50 лет — астрономическое явление, никак не связанное с мистикой. По крайней мере для большинства людей. Маклэйн выяснил, что каждые 50 лет в этот день в Гринбруке, действительно, погибали люди. Сара с Робин пробежались глазами по газетным подшивкам. Что странно: все дела были раскрыты, а убийца кончал с собой на месте преступления. «Словно они собирались вместе, чтобы умереть», — написал об этом Маклэйн. Некоторые из погибших были психбольными, уверяли, что видят призраков женщин с зашитыми глазами или с переломанными руками. Но почему тогда не все видят их? Почему не все жители города погибают? Что-то не сходилось. Дальше большой части дневника не хватало — они не успели её сфотографировать, но по контексту было понятно, что Маклэйн стал прослеживать генеалогическое древо каждого погибшего за эти годы в ночь красной Луны. То, к чему пришёл мужчина, было поразительно. Открытие взволновало его, это было видно по неровному почерку. «Община ведьм действительно существовала! Я не обратил на это внимания сразу, но есть сведения, что тюремщики слышали, как Доротея, Анна и Элизабет что-то шептали по ночам, словно пытались с кем-то связаться, но им никогда никто не отвечал. Ковен был реален!» — писал он. Робин сообразила раньше Сары. Глядя вникуда, она тихо произнесла, чтобы слышала только подруга: — Он узнал, что все предки умерших за эти годы были в тесном контакте с повешенными женщинами. Это и был ковен ведьм Гринбрука. Когда поймали троих, они, побоявшись расправы, не стали спасать их. Пожертвовали тремя, ради спасения остальных. Вот о какой жертве речь. — Мы что, потомки ведьм? — тихо спросила Сара. Робин не ответила. «Цифры не точные, — писал Маклэйн, — в следующую красную Луну погибли почти все из ковена. Уильям Престон запер прихожан в церкви и поджёг её, а после там же совершил суицид. Из ковена и потомков выжили: три женщины и четыре ребёнка. Все они члены разных семей. Почему они не погибли? Что у них общего?» Далее шли перечёркнутые теории. Саре стало не по себе — сколько же месяцев, а то и лет жизни ушло на этот труд? После начиналась часть, написанная другим цветом. «Я искал ответ всюду, а он оказался в собственном подвале. Буквально вшит в мою ДНК. Маклэйны — потомки ковена ведьм Гринбрука. Предатели, бросившие часть своей общины умирать. Я нашёл записи моей прабабушки Агаты. Она писала, что ведьмы не были наделены никакой силой, которую им приписывали. Они обладали знаниями, которые были запрещены. Неизведанное всегда вызывает страх, а после и ненависть. Следующую часть привожу дословно: Имя даётся единожды, тогда, когда дитя увидит свет впервые. Нарекая ребёнка, дай ему второе имя, тогда призраки позорного прошлого нашего его не тронут. Святое имя, тогда призраки красной Луны не будут видеть его, а дитя никогда не увидит их. Невидимое станет зримым, если каждую назвать по имени и сказать "Я здесь". Я думал, это просто семейная традиция. Благодарю своего отца, за то что он настоял, чтобы я дал Эндрю второе имя. И всё же мне интересно, насколько реальна эта история. Пока эта фантастическая теория — единственная из возможных объяснений». Дальше текст прерывался. Последние два предложения были написаны дрожащей рукой, размашистым почерком: «Моему сыну Эндрю Исааку Маклэйну, главному человеку в моей жизни. Никогда не зови их и не произноси "Я здесь"». Сара внезапно расплакалась. Осталось ощущение, что она прожила чужую жизнь. «Он всё же это сказал и увидел их. Значит, всё правда? Значит, теперь они пришли за нами?» — крутилось в голове. Робин была бледной, у Сары скрутило желудок. Они шли домой. Обеим казалось, что в библиотеку они пришли в какой-то другой реальности. — Может, Эндрю Маклэйн разыграл нас? — спросила Бин. — Не похож он на шутника. Какое-то время они молчали. Сара ещё раз в голове собрала всё воедино. — Чёрт, у Сэм есть второе имя. Сандэй. Саманта Сандэй Косгроув. Значит, правда. Поэтому она их не видит, — обречённо произнесла Бин. — Сандэй? — переспросила Сара, — это же не имя Святого. — Ну там написано просто святое имя. Наверное, это тоже считается. Она говорила, это в честь божественного дня или это день праздника Бога. Вроде как-то так. Саре снова захотелось расплакаться, но вместо этого она сказала: — Теперь мы знаем, что к чему. До красной Луны нас точно не убьют. Она нервно рассмеялась своим словам. — Думаешь, у нас получится? — серьезно спросила Робин. Ей сейчас жизненно необходимо было услышать что-то хорошее. — Конечно, — ответила Сара, хоть вовсе и не была в этом уверена, — я не собираюсь так просто сдаваться. Билли, Сара, Робин и Сэм разгорячёно спорили у Сары в домике. Девочки уже свыклись с мыслью, что им придётся разбираться с ведьмами, проклявшими ковен. Билли пытался всё отрицать, а Сэм хоть и была слегка напугана, но пыталась найти ещё какие-то зацепки в их рассказе. — Почему ты опять им не веришь? Ты же всё видел своими глазами! — упрекала его Сэм. — А ты почему веришь? Это же бред сумасшедшего. Хотите, может, в психушку съездить и заключение посмотреть? Маклэйн старший сошёл с ума, напоминаю вам! Больше всего Билли злила наивность Сэм. Хотя что с неё взять, она верила и в доброго бородача на небесах. — То есть ты хочешь, чтобы я тоже их видела и сказала... Все трое в один голос перебили: — Нет! Парень, и правда, пока не верил в эту историю, но зачем испытывать судьбу? — Не смей, — добавил Билли. — Ладно, допустим, что всё так. И что делать дальше? Начала Сара: — Маклэйн нашёл ответы в записях своей прабабушки. Нужно прочесать подвалы наших домов, вдруг какие-то записи тоже сохранились. Вы ведь всю жизнь живёте в Гринбруке? Робин покачала головой: — Да, но мама каждый месяц устраивает уборку и выбрасывает весь хлам. Наш подвал чище, чем комната Сэм. Без обид. — Эй, — бросила в ответ подруга, — я вообще-то здесь сижу. — Поэтому я и сказала — без обид. Билли хмыкнул: — У нас тоже пусто. После... после смерти мамы мы переехали в новый дом, в подвале и на чердаке было пусто. Сара перевела вопросительный взгляд на Сэм. Девушка чуть кивнула в ответ: — Родители и бабушка никогда ничего не выбрасывают. Только совсем негодное. Я почти уверена, что хоть что-то мы найдём. — Мой подвал тоже можно посмотреть, тут когда-то жила бабушка с мамой. Мы разобрали лишь небольшую часть, когда переехали. Но я теперь туда одна ни за что не пойду даже днём. Решили первым осмотреть подвал в доме Сэм. Не откладывая надолго, запланировали на утро перед школой, ведь красная Луна поднимется над Гринбруком уже через неделю.