10 лет спустя
Сара сидела за стойкой в ресторане, задумчиво крутя между пальцами бокал белого вина. Она почти никогда не пила и в принципе запретила себе выпивать с целью расслабиться или снять напряжение. Зачем она его заказала? Потому что волнуется? И да, и нет. Хотелось чем-то занять руки, а этот бокал на тонкой ножке выглядел грациозно, и ей просто хотелось его подержать. Сара специально выбрала этот ресторанчик рядом с издательством, потому что знала, что она наверняка придёт сюда на обед. И действительно, Робин вскоре вошла в кафе с двумя женщинами. В одной из них Сара узнала директора отдела маркетинга Лили Эмберсон, вторая была ей незнакома. Женщины что-то увлечённо обсуждали, когда Робин заметила Сару. На её лице сразу отразилось всё: и удивление, и испуг. И радость, и разочарование. Сара про себя отметила, что старая подруга выглядит отлично, что не удивительно. Она стала самым молодым редактором в издательстве Лорелайн. В литературных кругах была довольно известна, многие авторы (особенно молодые авторы) хотели издаваться именно у неё. Она, как мечтала, уже открыла пару звёзд в мире современной литературы. Свои золотистые волосы она высветлила и теперь они стали пепельными. Ей шло, конечно, но Саре так хотелось увидеть её с теми самыми кудряшками, которые напоминают о яблоках в карамели, закатном солнце и теплом лете. Робин что-то сказала коллегам и пошла по направлению к Саре. Девушка поняла, что всё же чуть волнуется. — Рада тебя видеть, Сара, — улыбнулась она. — И вместе с тем хотелось бы никогда не встречаться, да? — Сара грустно рассмеялась. — Потому что вместе с этой встречей оживают все призраки нашего прошлого. Я скучала по тебе, по всем нам. Но когда увидела тебя, стало невозможно отрицать то, что случилось. А до этого как-то, знаешь, получалось. — Понимаю, — ответила Сара. Возникла неловкая пауза. Они обе знали, о чём им следует поговорить, но каждая из них упорно избегала этой темы. — Коллеги теперь сведут меня с ума: «Ты знаешь Сару Андерсон? Почему ты не рассказывала? Почему она не подписывает контракт с Лорелайн?» Знаешь, как тебя называют редакторы? Железная леди. Не ходишь на светские вечера, отказываешься выступать на презентациях книг. Создаёшь столько сложностей для отдела маркетинга, но этот ореол тайны очень идёт тебе, сочетается с твоими книгами, — с лёгкой улыбкой произнесла Робин. Недолго помолчали. — Я пока не знаю, покажу ли издателю «Четверых в тумане». Еще не решила. Если я откажусь, ты отправишь её в другие издательства? — спросила Робин. Сара отрицательно покачала головой. — Нет. Эта история принадлежит не только мне, но и вам. Поэтому я отправила её лично тебе, а не в издательство. — А твой агент её видел? — Нет. Только ты. Робин грустно рассматривала руки. Наверное, ей бы тоже хотелось крутить бокал вина между пальцами. — Когда я читала рукопись, я снова будто всё это пережила. Сара понимала. Правда всегда узнаётся. Даже если прикрыть её выдумкой и другими именами. Робин продолжила: — Но еще она напомнила мне, как я скучаю по нам. И как люблю нас прежних. Ты так написала о нас... эту историю нельзя не полюбить. Нельзя не влюбиться в этих четверых подростков. И кроме всего ужаса, с которым мы столкнулись, я вспомнила, что было так много хорошего. Наша дружба, например. Сара грустно кивнула в ответ: — Я больше не завожу друзей. Вы задали слишком высокую планку.1986 год
Когда Сара вернулась домой, её потряхивало. — Ты чего такая бледная? Где была так долго? — выглянула мама из гостиной. — Я... я ключи относила в мясную лавку. Давно собиралась. Мама, кажется, даже не услышав ответ, продолжала: — Я так устала сегодня... Будешь ужинать, Сара? Девушка грустно вздохнула: они как будто жили в двух разных вселенных. — Да, конечно, — вяло ответила она, скидывая верхнюю одежду. Какое-то время только вилки как-то лениво стучали по тарелкам. «Должно быть, у мамы тоже был сложный день», — подумала девушка. — Мам, мы делаем доклад в школе про историю своей семьи. Мы всю жизнь жили в Гринбруке? — Да. Насколько я знаю, да. Твоя бабушка была не слишком разговорчивой. Когда я тоже делала в школе такое исследование, она лишь упомянула, что мы предки влиятельной семьи. Я попыталась узнать больше, а она почему-то разозлилась и сказала не лезть. В итоге задание я завалила. Догадка, возникшая после этого у Сары, заставила всё внутри похолодеть. Желудок будто скрутился в узел, и она больше ни ложки не смогла съесть. — А почему бабушка разозлилась? — чуть тише спросила она. — Она всегда была себе на уме. И всегда всё было так, как хочет она, особо не поспоришь. Не знаю, помнишь ли ты её... Сара неопределённо качнула головой. — Немного. Бабушка умерла, когда ей было 5 лет. Крепкое, казалось, такое волевое сердце просто перестало биться. У Сары остались некоторые разрозненные воспоминания и смутные ощущения. Бабушка не была ласковой, не сюсюкалась, а всегда как-то очень серьёзно разговаривала с маленькой Сарой. Из далёкого детства она помнила её голос, ей нравилось его слушать, становилось спокойно. — Я никогда не решалась ей противостоять, даже когда была уже взрослой, — продолжила мама, — но однажды, когда я была уже глубоко беременна тобой, она очень расчувствовалась. Принесла мне список имён и попросила дать тебе второе имя. Она впервые так разволновалась при мне, что говорила сбивчиво. Но там были устаревшие имена, мы не хотели так тебя называть. Я сказала нет, и она долго просила меня после. Говорила, что этот список достался нашей семье волей случая и это большая удача. Мне никогда не нравилось моё второе имя, оно ещё и мужское. Сколько насмешек я терпела из-за него в детстве! Ну только твоя бабушка могла дать девочке второе имя Герман... Внимание Сары рассеялось. «Ну почему, почему именно тогда ты решила проявить характер, мама?!» — кричало всё внутри неё. — Милая, что не так? Ты как-то погрустнела. Сара покачала головой. — Всё нормально. Всё так, как есть. Утром Сара проснулась ещё до рассвета. Она так и не смогла уснуть и решила последовать совету друзей — написать про Эндрю Маклэйна. Она написала небольшую подводку о том, кто он и чем известен, а потом села расшифровывать интервью. Работа приятно отвлекла. Когда всё было закончено, она с удовольствием взглянула на свой труд. Оказалось, что раскрыть не очень-то приятного тебе человека с лучшей стороны — задача непростая. Но то, как она справилась, Сару порадовало. Напечатать материал ей было негде, поэтому она аккуратно переписала его от руки и решила перед школой зайти в редакцию Гринбрук Ньюз. Она подошла к секретарю, молодой женщине лет 30-ти, и кратко объяснила с чем пришла. Она бегло пробежалась по тексту и кивнула. — Местами весьма неплохо. Думаю, будет хорошо, если талантливые школьники примут участие в жизни газеты. Я покажу твой материал редактору. Сара поблагодарила её и уже собиралась уходить, как из кабинета вышло несколько мужчин. Наверное, репортёров или журналистов. — Что там у тебя, Элеонор? — один из них бесцеремонно выдернул листы с интервью Сары у неё из рук. — Это для мистера Теренса. Верни материал, — спокойно ответила она. Он тем временем пробежался глазами по тексту. — Материал? Это школьное сочинение! Думаешь, ты можешь советовать мистеру Теренсу, что публиковать? Твоё дело носить кофе, — несколько мужчин улыбнулись его шутке. Всё внутри Сары вскипело. Она слышала о сексизме, но ещё никогда с ним не сталкивалась. Элеонор же была на удивление спокойна. — О, а писать, как ты, о дупле якобы в форме лика Иисуса, который обнаружил местный пьянчужка на своём заднем дворе, конечно, намного лучше. Девочка хотя бы нашла интересный инфоповод, — парировала она и переключилась на Сару. — Я передам редактору, а там посмотрим. Можешь идти. Сара кивнула и вышла из редакции. Внутри всё ещё плескалось возмущение. Может, это её первое интервью, и правда, походило на школьное сочинение, она же школьница. Но вот как этот мужлан общался с Элеонор её разозлило. Размышляя об этом, она дошла до школы. Материал выйдет через несколько дней. Его переделают из интервью в небольшую заметку и опубликуют в колонке на одной из последних страниц в рубрике «Интересное в Гинбруке». Подпишут публикацию — Роб Питерсон. Сара немного расстроилась, что от её текста осталось не так много, а публикация по сути принадлежит другому человеку. Но тем не менее, она вырезала её и хранит до сих пор, как память о первом опубликованном произведении. Пусть не художественном, а журналистском. Пусть небольшом. Пусть с очень явной редактурой. Но всё равно это её первый труд, который прочли люди со страниц. Сара стояла у шкафчика, доставая книги для следующего занятия, когда к ней подошли Эдди и Люси. Вид у них был встревоженный и отчего-то виноватый. — Сара, мы хотели предупредить, чтобы ты была осторожнее с Мэттом. Ты в нашем городе не так давно и не так хорошо его знаешь, как мы... Девушку разозлил непрошенный совет. — Я не так давно в Гринбруке, но знаю Мэтта лучше вас. — Сара, он сломал мне нос подносом, а я просто сидел и обедал, — произнёс Эдди. — А моему старшему брату он предлагал купить у него травку. На твоём месте Сара... — А ты не на моём месте. Это всё не может быть правдой! Я знаю его, — перебила она. Девушка собиралась продолжить, но заметила, что Эдди и Люси притихли и смотрят за её спину. Она тоже обернулась. За ней стоял Мэтт. С виду он был спокоен, но нечто тёмное в его взгляде выдавало его злость. — Сара, давай отойдём. Она молча кивнула ему, и они вышли во двор школы. Там уже почти никого не было, скоро должен был начаться урок. — Зачем ты встряла в этот разговор? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие. — Встряла? Они просто подошли ко мне в коридоре. Я пыталась доказать им, что они не правы. Мэтт помрачнел ещё больше. — А тебе важно, чтобы они оказались не правы на счёт меня? Того, что ты видишь и чувствуешь недостаточно? Сара не нашла, что ответить. Она не смотрела на ситуацию под таким углом. Парень продолжил: — Всё, что они говорят, Сара — правда. Я был таким. Я не могу изменить прошлое. И ты не представляешь, сколько чёртовых усилий мне иногда приходится прилагать, чтобы вновь не скатиться туда. Не вломить парню, который нагрубил или просто раздражает. Не связаться со старой компанией, потому что так проще. — И что же тебя останавливает? Он ненадолго замолчал. — Ты. Ты, в том числе. Я не хочу тянуть тебя за собой на дно. Никогда не понимал этих нежностей, но с тобой хочется быть другим. Ты — лучшее во мне, Сара. Сердце пропустило удар. Ничего откровеннее и интимнее у неё ещё не было. — Тогда позволь мне узнать тебя всего. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, словно виделись впервые. — Я боюсь, что тебе не понравится то, что ты узнаешь. Сара слегка улыбнулась. — Ну так не вываливай всё сразу. Начнём с малого. Он также тепло улыбнулся в ответ, кажется, успокоившись. — И с чего ты хочешь начать? Девушка перевела взгляд на тонкий шрам под глазом. — Мог бы и сам догадаться, — усмехнулся он. — Я не горжусь этим, сразу скажу. В военной школе я никого не знал. У меня не сразу стало всё получаться, я путал движения, не хотел держать в руках оружие, не то что разбирать и собирать. И я подумал, что так смогу вписаться, — ненадолго Мэтт задумался, подбирая слова, — в общем, было два парня, которым не доставляло дискомфорта отсутствие девушек в военной школе. И когда я застал их за минетом, решил настучать сержанту. Я этим не горжусь, Сара. Но тогда мне казалось, что так я добьюсь расположения. Сержант повёл себя странно. Посоветовал не трепать об этом языком. Я разозлился так, что не смог себя контролировать, начал кричать, что не хочу быть с педиками в одной школе. Наверное, даже оскорбил его. За что он с одного удара уложил меня так, что в глазах потемнело. Фингал был целый месяц, а рану пришлось зашить. Меня как будто опустили в холодную воду тогда. Сейчас, когда я представляю это со стороны, я понимаю, как по-детски себя вёл. Но тогда, тогда казалось, что весь мир против меня. Уверен, всё знали, за что сержант меня уложил. И оттого, меня так поразило, когда Фред предложил мне помощь, когда я не смог разобраться с винтовкой. Фред — один из тех парней, на кого я настучал. Для большинства людей оставаться человеком, даже когда другие ведут себя по отношению к тебе как дерьмо — наверное, нормально. Но для меня это было поразительно. Какое-то время Сара молчала. — Хорошие люди иногда тоже совершают плохие поступки. Мы все люди. И ты меняешься, — девушка взяла его за руку. — Я рядом, если захочешь поговорить. Я не испугаюсь. Мэтт улыбнулся ей в ответ, хотя Сара уловила в его взгляде нечто ещё. Сомнение или тревогу, она не смогла понять наверняка. После школы Сара улизнула от всех и пошла в библиотеку. Догадка, посетившая её вчера за ужином с мамой, пугала. Ей не хотелось идти в библиотеку, потому что она боялась найти то, что ищет. Но времени до Красной Луны оставалось не так много, поэтому пришлось идти. В библиотеке она попросила записи о жителях Гринбрука, по которым бы она могла проследить своё генеалогическое древо. — Пользуйтесь аккуратно, — библиотекарша произнесла ровно то же, что и в прошлый раз, отчего у Сары возникло чувство дежавю. — Конечно, — дрогнувшим голосом ответила она. Почти два часа она потратила на кропотливый сбор информации. По шажочку двигаясь в прошлое к тому, чего больше всего на свете не хотела бы увидеть. Когда она, наконец, дошла до последнего кусочка пазла, в глазах потемнело. Воздух показался тяжёлым, запах пыли и старых книг — удушающим. «Я не потомок ведьм, — с ужасом поняла она, — я из рода убийцы. Кори Гордон — мой далёкий предок. Он всему виной, а значит, и я тоже». Захотелось расплакаться и выбежать из библиотеки, но от этого знания было не убежать и не спрятаться. Оно буквально вшито в её ДНК. Какое-то время Сара бессмысленно буравила взглядом стол. Это многое объясняло. Поэтому она не видела то, что написано в книге заклинаний прабабушки Сэм. Поэтому ведьма пыталась добраться именно до неё. Возможно, ей даже не были нужны Билли, Бин и Сэм? Может, она, и правда, девушка-неприятность, как говорит Билли? Сердечный ритм никак не мог прийти в норму, её бросало то в жар, то в холод. Она не представляла, как скажет об этом друзьям. От этого хотелось скрыться, спрятаться в самый тёмный угол и никогда не вылазить. Сегодня Сара была не в силах это обсуждать, поэтому отложила разговор на завтра.