Через не могу.

Дорогие читатели, я поступил бесчеловечно и достаточно плохо, мне действительно стыдно. Часть написал маленькую, а времени придержал вагон - принимаю любые выговоры и наказания. Времени было по нулям, но буду исправлять данное положение дел и все - таки выставлять части регулярно, надеюсь, что качество не испортилось. Принимаю критику. То чувство, когда тонкая натянутая до предела нить внутри тебя с громким треском обрывается, часть, словно ненужная деталь, отрывается и падает в темную пропасть. По венам бежит ртуть, бьет по вискам и заставляет в ускоренном темпе отбивать сердце анти ритмичную чечетку с остановками и перебоями. Адреналин скачет по телу со скоростью неподвластной описанию человеческих ощущений. Минутная растерянность, которая длиться почти бесконечность. Страх, что снова отразился в глазах, когда они увидели подрагивающие, закрывающиеся веки. Реакция. Она слишком быстрая, машинальная. Внутренний голос орет, как сумасшедший, что – то доказывает и объясняет ненормальному, что ему нельзя терять контроль. Сейчас. Хига стоит с округлившимися глазами, успокаивает чуть сбившееся дыхание, одной рукой легонько трясет пациента, а другой жмет на кнопку. Хладнокровие и спокойствие, не забывай о них. И Катсу вспоминает, быстро успокаивается. Он цепляет своими длинными тонкими пальцами кисть пациента и мерит еле ощутимый пульс. Взгляд сосредоточенный, а в позе чувствуются напряжение и некоторая жесткость. Врач не оглядывается, когда в палату залетают ошалевшие санитары. Они словно заведенные слишком резко и быстро располагают рядом дефибриллятор, а Катсу хмуриться, когда его взгляд ловит затухающие колебания сердца. Не так. Он жестом руки заставляет санитаров замереть, и приказывает беззвучно - не сметь приблизиться даже на шаг. Врач обходит кровать и выдергивает иглы на концах трубок капельницы из руки хрупкого паренька. Колебания становятся тише. - Что вы делаете? – кричит молодой медбрат и уже дергается с места, но резко останавливается и замирает в оцепенении. Мечущаяся, словно в клетке, мысль о решении бьется внутри и отражается в глазах холодным огнем. Догадка проскальзывает неуловимой, почти неощутимой вуалью в руке, которая недавно сжимала тонкое запястье. Санитары придвигают маленький передвижной столик с прибором еще ближе к больничной койке. Один удар, почти не отличимое от прямой колебание и мужчина, что смотрит на юнцов суровым взглядом. - При остановке, – продолжать не стоит, молодые люди уже бывали в подобных ситуациях, они прекрасно знают, что от них требуется. Подключение аппарата не заставило себя ждать. Хига медленно расстегивает больничную рубаху на пациенте и неотрывно всматривается в черный монитор, рисующий ровный график биения сердца. Писк, бьющий по ушам, разрезает напряженный воздух палаты, отголоском тревоги забредает внутрь и тает, как снег весной. Никакой паники. Разряд! – пластины бьют током бледную грудь. Один медицинский работник быстро работает с другими аппаратами, убирает капельницу и выскальзывает из палаты за новой. - Увеличить напряжение, – через секунду снова удар. Грудная клетка приподнимается над кроватью, но мальчишка остается неподвижным. Взгляд совсем холодный и потерянный, немая пустота заполнила все, заменила шаткую уверенность. Напряжение увеличено. Разряд. Мальчишка буквально подпрыгивает на койке всем телом, глаза распахнулись, зрачки стали совсем узкими и лишь рваное дыхание начало потихоньку стабилизироваться. Больно. Тихое потрескивание от люминесцентных ламп заполняло скучную атмосферу маленького продуктового магазинчика. Продавщица зевала, перелистывала ухоженными ручками страницы глянцевого журнала и иногда морщила свой вздернутый носик, когда натыкалась взглядом на сомнительные заголовки. Она вздрогнула, когда тугая полупрозрачная белая дверь открылась, и в маленькое помещение забрел очень высокий молодой человек. Дверь хлопнула. Парень двигался медленно и как – то лениво, казалось, что каждый шаг он делает с усилием. Юноша прошел вглубь магазина и скрылся за стеллажами, однако некоторые были недостаточно высоки, и над ними виднелась яркая макушка. Продавщица посмотрела на клиента, похлопала своими накрашенными глазками и медленно отложила журнал в сторону. Девушка выпрямилась, проверила кассовый аппарат и стала ждать – оживление в сонном царстве, – с неким укором подумала она. Парень обошел несколько стеллажей, даже не всматриваясь в товары, представленные на многочисленных полках. В нос ударил терпкий запах трав, по всей видимости, отдел с чаем и растворимым кофе, немного далее изобилие круп, однако цель у покупателя была несколько иной. Он повернул вправо в этом импровизированном лабиринте, протянул свою длинную руку и схватил несколько пакетиков с печеньем. Парень подошел ближе и стал набирать себе различные шелестящие упаковки со съестным. Кассир уже порядком извелась от ожидания, она подпрыгивала на месте и всматривалась вдаль магазина, находила взглядом макушку и на мгновение успокаивалась. Брюнетке пришлось так промучиться недолго, уже через несколько минут перед ней возвышалась гора из различных сладостей, причем, оная удивляла своими размерами. - И ты это съешь? – вырвалось у бестактной продавщицы, которая поспешила прикрыть рот ухоженной ручкой. - Ну да, - парень любовно посмотрел на сладкую гору, улыбнулся и хищно облизнулся. Пульсирующая боль растекалась по телу мерзкой слизью, окутывала особо чувствительные точки и давила на них иголками. Горло жгло с такой силой, словно к нему приложили раскаленное железо, и безумно хотелось глотнуть льда, чтобы затвердевшая вода медленно растаяла и остудила горящие связки. Куроко силился что – то сказать, но мог лишь издать тихий сип. Слух, тактильные ощущения, зрение более или менее нормализовались, а вот с возможностью подать голос у него случились некоторые проблемы. Парень упорно старался выдавить из себя хоть одно внятное слово или звук, но ему ничего не удавалось, а после каждой неудачной попытки пальцы сжимали белую хлопчатую простынь до еще большей белизны на костяшках. Однако у него была еще одна проблема – он ничего не помнил. Абсолютно. Четкая картинка обрывается на улыбающемся Кисэ, который так неудачно свалился прямо на спину с грудой сумок и пакетов. А далее следует одно черное пятно и ощущение нестерпимой режущей боли. Сейчас Тетцуя был один на один со своими мыслями, пожаром в горле и поврежденной памятью. Доктор куда – то вышел на некоторое время. Нет, Хига не собирался оставлять пациента одного, но мертвая хватка бледной руки и голубые глаза, похожие на два зеркала заставили Катсу сдастся и оставить Куроко на некоторое время в одиночестве. Только сам парень уже начал об этом жалеть. Он все еще хрипел, хватался за простыни, выгибался в спине и не мог издать ни звука. Страх зародышем поселился в помутневшем сознании. Куроко молил о скором появлении врача в палате и одновременно просил не приходить как можно дольше. Сердце быстро застучало. Его стала пробивать мелкая дрожь. В попытках успокоиться хоть немного парень метался взглядом по палате, изучая светлые стены и чистый белый потолок. Он сильнее сжал руками помятую простынь, и та треснула под натиском, и в этот момент дверь в палату отворилась, впуская врача. Мужчина быстрым шагом преодолевает небольшое расстояние и тихо спрашивает – горло болит? Куроко кивает быстро и еле заметно, чтобы не дать жару сковать еще больше пространства. Хига достает из кармана шприц и делает укол – так станет легче, – он легко оглаживает фарфоровую кожу, прикладывает кусочек ваты и садится на непрочный стул возле кровати. Тетцуя выдыхает сквозь сжатые зубы и уже чувствует, как жар в горле становиться слабее, но не исчезает совсем. Маленький мягкий белый кусочек падает на каменный пол. Парень снова сжимает рваную простынь и пытается вывернуться так, чтобы вовсе не чувствовать пульсаций и костра внутри, закрывает глаза и ощущает теплые руки на своих плечах. Ему помогли сесть. Хига отстраняется и наблюдает за тяжело дышащим пареньком, который не смеет открыть глаза. Мысль сожаления скользит змеей по извилинам и сворачивается колечком в грудной клетке. Он не может сейчас начать, поэтому опускается на стул, шумно вдыхает и прикрывает свои покрасневшие от недосыпа глаза. Тик – так – отозвались маленькие старенькие часы, висящие над кроватью, под потолком. Парнишка трогает горло трясущейся рукой и нервно глотает воздух, ощущая легкую пульсирующую боль. Тетцуя медленно открывает глаза и смотрит на доктора, ожидая ответа на мысленно заданные вопросы. Парень даже похрипывает, пытаясь спросить. - Ты не можешь говорить, – сожаление и своя неприкрытая боль, он нарушает всю врачебную этику. Хига не представляется и не ходит вокруг да около, он не делает умное лицо и не оперирует терминами и процентными соотношениями – к сожалению, – он сглатывает и прячет взгляд, чтобы не видеть этих глаз – уже никогда не сможешь, – затихает, вслушиваясь в собственное потонувшее в пляске сердце. Катсу сказал слишком в лоб, но не потому, что не думал, просто решил для себя, что не сможет врать и не сможет дать мнимую надежду – я обещаю… Куроко сидит и не двигается, руки сжали саднящее горло, а из глаз побежали тоненькие ручейки. Хрип и сипловатый звук, похожий на всхлип заполнил собой маленькую палату. Память не вернулась. Тетцуя сжимал свое горло и судорожно выплевывал сипы, он напрягает плечи, а прозрачная жидкость смочила фарфоровые щеки. Мальчишка почувствовал чужое тепло и сильные, дрогнувшие на секунду руки.