Три категории

      В мае, едва кончились последние зачеты, Юлиан поставил всем автоматы без экзаменов, собрался и улетел к Геральту, чтобы настойчиво попроситься в путешествие на лето, желательно — до октября.        У ведьмака не было ни одного шанса.       Юлиан уговорил его сесть в машину и поехать, не дожидаясь заказа, заявил, что если что-то будет, пусть ему передадут ведьмаки или чародейки, всё-таки, можно же позвонить. И где-то неделю они просто шатались по городам, ночевали в машине, попадали в небольшие передряги — конечно, по вине музыканта в основном.  Кажется, у Юлиана наконец начало получаться сочинять для музыки, и он, окрыленный открытием, не уставал тараторить о том, что он понял:       — Я всегда писал над листком бумаги, смотрел в слова, сразу делил на строки, на ритмы, на метр. Именно поэтому слова не ложились на музыку — потому что чтобы петь, нужно петь, очевидно, да? Нужно сразу сочинять на ходу, вместе с музыкой, неотрывно, под шаг, и не задумываться слишком сильно. Тогда все приходит одновременно и текст не выглядит так, будто его натянули на ноты, как не подходящую по размеру кофточку. Все это время ответ был под рукой, а я! Ты слушаешь? Кстати, где мы?        Юлиан попытался вглядеться в темную дорогу, уходящую в лес на горизонте, но последние лучи солнца покинули их еще пару часов назад. Не дождавшись ответа, и, если честно, не сильно на него надеясь, парень вытащил телефон и включил геолокацию.       — Геральт, — начал он тревожно, — мы пересекаем границу. Точнее, пересечем через несколько часов, если не остановимся.       — И?       — Ну это, вроде как, незаконно… Как ты вообще нашел эту дорогу? Тут нет пропускного пункта. И на карте она не отображается.       Ведьмак не отворачиваясь от дороги потрогал свой волчий медальон на груди. Юлиан внимательно вгляделся в него, но не смог увидеть в слабо освещенной только отражением фар от дороги машине хотя бы намек на движение.       — Ты что-то чувствуешь, да?       — Да.       Уже час они ехали в полной тишине — Юлиан по какой-то неясной самому себе причине выключил на колонке музыку. Внезапно телефон Геральта зазвонил, испугав музыканта до чертиков. Ведьмак цокнул, когда увидел номер, и поднял трубку. Молча всё выслушал, кинул твердое “нет”, чтобы тут же нажать отбой. Телефон звонил еще несколько раз, и ведьмак набирал скорость, игнорируя звонок.       Юлиан понял, что его уже потряхивает от волнения, когда увидел, что медальон на груди ведьмака начинает легко дрожать, и попытался убедить себя, что это от тряски из-за езды по плохой дороге.       Короткая летняя ночь подходила к концу, на горизонте начало понемногу светлеть. Юлиан внимательно следил за их геолокацией и понял в какой-то момент, что они уже почти пересекли границу. Неожиданно утреннюю тишину нарушило гудение, которое постепенно становилось громче. Юлиан открыл окно и высунулся из него почти на половину, осматриваясь и ища источник звука, но не мог разглядеть ничего подозрительного вокруг. Он бы точно решил, что у него уже слуховые галлюцинации от тревоги, но тут до него наконец дошло — и он посмотрел в небо, наверх. Музыкант заставил себя не вскрикнуть позорно, когда увидел вертолет.       — Геральт, скажи, что это не за нами… — прошептал он, возвращаясь в машину и спешно закрывая окно.       — Скорее всего, за нами.       — Ты почувствовал что-то, что правительство не хотело, чтобы ты почувствовал, да? — хрипло спросил Юлиан.       — Ты быстро догадался.        — И мы едем, чтобы посмотреть, и, по возможности, убить.        — Естественно.       — Хорошо, — выдохнул Юлиан, наблюдая, как вертолет стремительно следует за ними. — А как они узнали, что ты едешь туда?       — Понятия не имею. Засунули что-то в мой телефон, думаю.       Юлиан судорожно вздохнул, наблюдая, как красная стрелка их местоположения наконец пересекла границу в лесу. Он был уверен, что это не его отследили — он озаботился этим еще в декабре, когда с ним мило побеседовали спецслужбы. Нужно было то же самое сделать для Геральта, но он и не подумал…        “Черт возьми, идиот.”       Геральту пришлось остановить машину, и он даже не озаботился тем, чтобы увести ее с узкой дороги, пересекающей поле по дуге, когда впереди с гудением, шумом и пугающими порывами ветра опустился вертолет. Из него вышел человек, и Геральт сразу понял, что в вертолете были двое — пилот и… какой-то хер в костюме. Ведьмак поморщился и подавил в себе желание сплюнуть.       Он вылез из машины, на ходу закидывая за спину чехол с оружием, и направился вперед.        Юлиан наблюдал за этим из окна, его ноги дрожали, то ли от долгого сидения в машине, то ли от страха, то ли от того и другого одновременно.       Но он заставил себя вытечь из машины, потому что понял, что его заметили. Он не слышал, о чем разговаривали ведьмак с этим странным типом, но видел, как ведьмак снял с себя медальон, демонстрируя его подрагивание, и надел обратно.       — Я буду вынужден остановить вас, — твердо и неприятно сказал мужчина в костюме, когда Юлиан подошел, поравнявшись с Геральтом.  Далее он с ужасом наблюдал, как тот легко отбросил край пиджака, вытаскивая пистолет.       — Его, пистолетом? — засмеялся Юлиан. — Ну да, давайте, если хотите понаблюдать, как пуля отскочит от кожи, а в небо ударит такая волна магии, что заметят все.       Геральт с ужасом услышал насмешливый голос музыканта, который… не лгал?        Конечно, он уже вспомнил свою жизнь шпиона, и его способность, которую Геральт неизменно называл “пиздеть, как дышать”, вернулась к нему. Ни сердцебиение, ни температура тела не изменились, ни единый мускул на лице Юлиана не дрогнул, когда ведьмак скосил на него нечитаемый взгляд. Но что он несет про пули?       Однако же, мужчина в пиджаке замер, а его лицо вытянулось.       — Только не говорите мне, что вы не знали, — тут же прекратив смеяться продолжил Юлиан, и, подождав немного, выразительно посмотрел на мужчину и воскликнул: — Вы не знали! Боже мой, это великолепно, это нужно заснять, как хорошо, что у меня спутниковый интернет, а то, знаете, 4G тут совсем не ловит. Как же обрадуется Россия, Америка и Китай тому, что кто-то проводит незаконные военные эксперименты с использованием энергии параллельной вселенной. Интересно, сколько тайных договоренностей это нарушит? Даю руку на отсечение — не меньше дюжины, — парень вытащил из кармана телефон, разблокировал его лицом и тут же открыл камеру. Не инстаграм, не другую любую социальную сеть, только фронтальную камеру. Юлиан выдержал паузу, пока человек в костюме стоял, не шелохнувшись, и изображал бурную деятельность на экране. — Дорогие подписчики, мои хорошие, всем привет! Сегодня я веду трансляцию с границы с Польшей, вы не поверите, что приключилось со мно…       — Довольно, — гаркнул мужчина, убирая пистолет.       — Ладно, — пожал плечами Юлиан, делая вид, что закрывает приложение.       На самом деле он сфотографировал мужчину напротив, отключив звук. Он убрал телефон обратно в карман и скрестил руки на груди.       — Что там? — наконец отмер ведьмак. — Что вы сделали?       Мужчина в костюме стоял, сверлил их тяжелым взглядом, а потом молча залез обратно в вертолет, и уже из него крикнул:       — Если об этом узнает хоть кто-нибудь, на ваш драгоценный Дом…       Конец предложения потерялся где-то в гудении лопастей: вертолет поднялся в небо и начал стремительно удаляться от них.       Юлиан и Геральт наблюдали за этим молча. Не позволив себе долго стоять на месте, они зеркально бросились к машине, прыгнули в нее, и ведьмак дал газу, закрывая двери и пристегиваясь на ходу.       — Что за бред про устойчивость к пулям? — наконец спросил Геральт притихшего музыканта.       — Импровизировал на ходу, были слухи в интернете, что вы неуязвимые… Второй раз такой прикол не прокатит, так что карта одного хода.        — Ловко ты.       — Пизжу как дышу.       — Точно.       Через полчаса очередной пролесок расступился, показалась огороженная высоким сетчатым забором пустая территория, на которой одиноко стояло одноэтажное серое здание, совершенно неприметное, похожее на тысячу других военных построек, по скромному мнению музыканта. Не то, чтобы Юлиан видел их столько раз, но ничего опасного или необычного он в окружении не находил, и если бы не с каждым километром все сильнее трепыхающийся на груди ведьмака медальон, он бы и не подумал волноваться.        Они обогнули территорию по полукругу, выезжая на асфальтированную дорогу, и музыкант мог бы даже испытать облегчение, но то, как напряженно выглядел ведьмак, не давало ему расслабиться.       Они подъехали к пропускному пункту, но никто не вышел навстречу. Геральт вылез из машины, но не двинулся к зданию, а пошел к багажнику, открыл его и начал быстро натягивать броню, рассовывать по карманам оружие и другие предметы, смутно знакомые Юлиану. Недостаточно, чтобы он точно понял, что это.        Музыкант долго копался в рюкзаке, не выходя из машины, и вылез уже тогда, когда Геральт, вооруженный до зубов, направился к пропускному пункту. Юлиан засеменил за ним в полностью застегнутой джинсовке, слишком большой ему в плечах.       “Оверсайз” — не к месту пронеслось в голове Геральта слово, выученное за время общения с музыкантом.        Ведьмак без всякой задумчивости дернул на себя дверь, и та поддалась. Воздух сразу наполнился запахом крови и смерти.       — Блять, зараза, — выругался Геральт и обошел пункт по кругу.        Там, где было когда-то окно, остался только пустой проем, усыпанный осколками стекла и заляпанный черной жижей по краям.        Юлиан стоял за его спиной, наблюдая, и, когда увидел росчерки черной субстанции, тихо спросил:       — Что это?       — Кикимора. Королева, — ответил ведьмак и прикоснулся кончиками пальцев к оконному проему, специально пачкая пальцы в этой черной субстанции, чтобы поднести ее к лицу и понюхать.       Юлиан высоко и задушено хмыкнул и направился к воротам.       — Стой, — одернул его Геральт, — оставайся в машине.        — Да? Отличная идея, как раз буду для взбесившейся королевы кикимор как киндер-сюрприз в металле, вот она обрадуется подарку, — нервно засмеялся Юлиан. — Нет, я с тобой.       Геральт тяжело вздохнул, припоминая свое звание “мастера спорта по тяжелым вздохам”, и кивнул, понимая, что музыкант прав. Наконец он выдавил:       — Если что — беги. Они медленные.        — Понял. Это я умею лучше всех.       Они двинулись к зданию под нарастающее дребезжание медальона, и Геральт не понимал, почему тот не успокаивается — королева если и была близко, то явно сбежала, чтобы, наверняка, найти себе тихое и темное место. Судя по пропускному пункту, она точно не оставалась тут. Не решила же она, в самом деле, вырваться из здания, сходить мило пообщаться с охранниками и вернуться обратно?       У главной двери здания лежал еще один труп военного, прямо у стены, о которую его, судя по всему, кинула тяжелая лапа монстра.        Ведьмак толкнул дверь, понял, что та была открыта — и зашел. Юлиан зашел за ним следом, сразу же начал искать по стенам выключатель, чтобы осветить первое помещение.        Кикимора-королева — это плохо. Против них не слишком полезны мечи, ведьмачьи знаки Геральт теперь давил из себя редко и с трудом, единственной надеждой было заманить ее в здание и взорвать его. Как взорвать — черт его знает. Толстые бетонные стены давали надежду на то, что придавят монстра, но совершенно забирали надежду на то, что их удастся так просто разрушить для этого.        Тем временем Юлиан нашел выключатель и коридор наполнился желтым электрическим светом.        — Держись за мной, — бросил Геральт и пошел к дальней двери, над которой чуть светился знак лестницы.        В подвале трупы были везде — кто-то был разорван, кто-то лежал у стены, как будто просто привалившись к полу, устав, без единого следа крови. Юлиан молча вышагивал за ведьмаком, идя строго по его следам, и думал только о том, почему у него ни одного рвотного позыва или паники.        — Твой Лютик привык к этому, да? — прошептал он, когда до него наконец дошло, почему.        — Это не самое худшее, с чем нам приходилось сталкиваться, — хмыкнул Геральт тихо, осматриваясь.        Вокруг было светло, горели тихо жужжащие светильники, но дышать было тяжело от запаха крови.        Юлиан с ужасом понял, что это тоже его не удивляет.        Он рассматривал погибших людей вокруг, медленно переходя взглядом от одного к другому, когда ведьмак встал на месте. Юлиан поднял к нему голову, останавливаясь сбоку, и отследил его взгляд, направленный туда, куда  музыкант почему-то неосознанно не хотел смотреть: к разбитой стеклянной перегородке, делящей подвал на две половины.        — Лютик, — пробасил он тихо, — что это?       Когда Геральт прибыл в этот мир, он наивно решил, что раз и тут есть монстры — ему не обязательно забивать голову тем, чтобы погружаться в культуру и науку людей, и уж тем более в последнюю очередь он думал о том, чтобы начать разбираться в технике.        Единственное, о чем он имел представление — это о собственном автомобиле. Он знал все детали, которые в нем находятся, и понимал его устройство только на том уровне, чтобы можно было объяснить механикам на ремонте, что не так. Иногда он даже выполнял самостоятельно какие-то простые действия, когда в дороге у него не было возможности, времени или сил отдавать автомобиль в мастерскую.        Но сейчас он смотрел на странную жужжащую коробку и пытался понять, что перед ним, коря себя на чем свет стоит за нежелание узнать немного об инженерии людей. Определенно, справа лежала кикимора, не королева, обычная — это было, как минимум, успокаивающе. Это он понял сразу, едва его носа коснулся запах подвала. А вот слева… что-то отдаленно напоминающее старый электрический трансформатор?       — Честно, не ебу, но кажется, что трансформатор, он гудит и… — признался Юлиан, подтверждая его мысли. — И это… кикимора? Еще одна?        — Надо разрушить это место, — ответил ведьмак, не отвечая при этом ни на один вопрос.       — Отличная идея, если не считать того, что мы в подвале, вокруг — толстые бетонные стены, вероятно, по-военному укрепленные, а таймера у нас, как и понимания, как его устанавливать на взрывчатку, нет, — затараторил Лютик, усиленно стараясь не пялиться на почти мирно лежащую кикимору, вместо этого рассматривая ведьмака. Он сглотнул и продолжил: — Я правильно понимаю, они научились питать монстра энергией электричества? Минуя хаос? Это поэтому он так лежит спокойно, — Юлиан истерически хохотнул, — на подзарядке?        — Да. И надо убить ее, пока не подзарядилась, — ведьмак двинулся вперед, но был схвачен музыкантом за предплечье.       — Стой, подожди, стой, я, конечно, не эксперт, я музыкант, не инженер, — затараторил музыкант, — но у техники на подзарядке есть… кажется… специальные механизмы, чтобы напряжение… напряжение? Не рвануло. Тут никто не планировал отключать монстра от… зарядного кабеля. Они экспериментировали и, судя по всему, вряд ли ожидали успеха, посмотри вокруг, они не были готовы. Монстр, второй то есть, то есть вторая, королева, выбралась сама, подзарядившись, и поэтому тут еще все цело. Что, если ты прервешь процесс… и рванет? А мы тут, в подвале, не круто. Блять, может надо было идти в инженерный, пользы бы сейчас от меня было бы больше, но представь, что у тебя есть два сосуда, и через них по трубке следует под давлением… что-нибудь. Если мы ударим по трубке перед тем, как это что-то перельется до конца, нас обдаст потоком под давлением, правильно? Блять, я не ебу, я совсем бред несу?       — Вообще, в этом есть смысл, — Геральт остановился, с удивлением понимая, что он выслушал каждое слово, которое сейчас выпалил музыкант на одном дыхании, и принял к сведению.        Он не был уверен, что это действительно работает так, как говорит Юлиан, но огромный пробел в знании электротехники не давал ему возможности сделать собственные выводы, так что ведьмак решил, что осторожность в данной ситуации не помешает.       — Да, допустим, в моем потоке сознания есть капля смысла, хорошо, представим себе, что я сделал правильный вывод, и что тогда делать, ждать, пока кикимора очнется, здоровая и подзаряженная на сто процентов? А где у нее индикатор с тремя полосками батарейки?        — Это обычная кикимора, с ней проблем должно быть немного, плюс она не в типичной для себя обстановке, она будет дезориентирована, — пожал плечами Геральт, потрогав свой заходящийся в панике медальон.        — А почему твой амулет тогда так кричит? — прошептал Юлиан.        — Энергия в воздухе. Необычно, но объяснимо.        — Ладно, — задушено согласился Юлиан, — и сколько нам ждать?       В ту же секунду Геральт увидел движение лапы монстра, легкое подрагивание, едва заметное человеческому глазу, и усмехнулся:       — Недолго. Отойди к лестнице, — и достал мечи.        Юлиан послушно отбежал к лестнице, перепрыгивая тела, очень стараясь не наступать на них ногами, в общем, довольно безуспешно, и пригнулся к ступенькам, хватаясь за металлический поручень.        Действительно, не прошло и минуты, как кикимора очнулась и бросилась на ведьмака.       Это зрелище тоже почему-то не удивило Юлиана; заставило, конечно, волноваться, но — как будто совершенно обычно. Он еще ни разу не видел сражение ведьмака на таком близком расстоянии, только издалека, хотя, конечно, помнил и не такое. В голове что-то начало шуршать, как листья перед порывом ветра, но он старался не отвлекаться на это, внимательно следя за боем.       Геральт двигался быстро, красиво и, помилуйте боги небес и подземелья, сексуально. На долгую минуту музыкант даже забыл, как дышать, едва успевая глазами следить за нечеловечески быстрыми выпадами обоих мечей.       Голову пронзила вспышка воспоминаний: Борх… не умер. Он не умер? Он дракон! Он золотой дракон, и две прекрасные темнокожие девушки тоже живы. А Йеннифэр…       Где-то рядом с ним упала отрубленная лапа… щупальце… нога? кикиморы, и он не удержался от вскрика, и тут же добавил, не успев вздохнуть, что он в порядке.        Воспоминания вспышками всплывали в голове, мешая болью и звуками следить за боем, но Юлиан упорно пытался не потерять концентрацию.       Ведьмак справился с монстром за полчаса, и, сделав последний удар, дал себе две минуты на то, чтобы отдышаться. Он обернулся на Юлиана, металл поручня лестницы под ладонями которого уже нагрелся и неприятно скользил.        “Если бы жизнь могла дать мне одно благословение, то…” — раздался в голове свирепый голос Геральта, он почти увидел перед глазами лицо, перекошенное гневом, и слюну, вылетающую изо рта. Ведьмак прямо сейчас скажет ему…       Но…       Юлиан заглушил острое воспоминание собственным голосом:       — Живой? — низко прошептал Юлиан, ведьмак только кивнул, но музыкант опустил взгляд вниз и наткнулся на рваную рану на бедре. — Геральт, у тебя…       — Ничего, — отрезал ведьмак и направился к лестнице.        Юлиан распрямился и понял, что все это время он не двигался, судя по ноющей боли и немому покалыванию в ступнях. Геральт бодро зашагал по лестнице вверх, и музыкант, бросив последний взгляд на труп кикиморы — точнее ее куски, разбросанные по всему подвалу — пошел за ним.        — Возьми бензин, подожжем это место, — сказал Геральт, когда они вышли на свет и одновременно глубоко вдохнули свежий воздух.       — Понял, — кинул парень и направился к машине.        Ведьмак шел за ним, озираясь по сторонам.        Юлиан подошел к машине быстрыми, широкими шагами. Он открыл багажник и достал канистру бензина — они всегда возили с собой несколько штук на всякий случай. Проверив в кармане зажигалку, он пошел назад, но вскоре все же перешел на бег. То ли он спешил, то ли хотелось побегать после пережитого, чтобы сбросить напряжение, заглушить слова, которые колоколом стучали по внутренней стороне черепа.        Было больно.        Он передал в руки ведьмака канистру, достал зажигалку, и они, начиная изнутри, от лестницы, выходя на улицу и обходя здание по кругу, вылили весь бензин. Юлиан поджёг лежащую в кармане смятую бумажку с неудачными стихами и кинул ее на землю, опасливо отходя на пару метров перед этим. Геральт одобрительно хмыкнул, но не успел сказать что-либо, как медальон, успокоившийся в тот момент, когда кикимора в подвале была повержена, снова задрожал. Теперь не так надрывно, но беспокойно.        — Лютик, королева.       — Где?        — На подходе.  Дальше для Юлиана все смешалось в какую-то кашу: вот Геральт подходит к границе леса, вот на него движется чудище, не настолько медлительное, насколько должно было быть, сильное и действительно дурно пахнущее — кикимора в подвале не сравнится. Вот Геральт роняет первый меч, вот он роняет второй, вот — ему вспарывают корпус, вот — откидывают на дерево, потом — на землю.        Голова музыканта трещит так сильно, что череп будто разрывается на кусочки, кажется, даже волосы ощущаются на коже, как бегающие насекомые. Но он не позволяет себе потерять внимание до конца.        “...то спровадила бы тебя от меня подальше!”       “Если бы жизнь могла дать мне одно благосло…”       “...благословение, то спровадила бы тебя…”       Вот Геральт складывает пальцы в ведьмачий знак, откидывая монстра назад, но недостаточно сильно, чтобы выиграть себе времени, и успевает подхватить только серебряный меч.       Все это происходит настолько быстро, что Юлиан даже не успевает моргать. Или это просто время ускорилось, сжатое двумя реальностями, в которых музыкант пытается не утонуть, но получается скверно: он едва понимает, что происходит и где он.       Ну, нет, никуда он не уйдет. И жизнь никуда его не спровадит. И никакого благословения не будет.       Геральт лежит на земле и изо всех сил пытается не отпускать рукоять меча, потому что как только его рука дрогнет — лапа кикиморы доберется до его шеи и раздавит ее. Но вдруг он слышит хлопок. За ним — еще три.        Королева дергается, теряя интерес к ведьмаку, и распрямляется, издавая яростный крик, когда ведьмак слышит еще три хлопка и с ужасом (или радостью?) понимает, что это выстрелы. Он отскакивает на локтях, оттолкнувшись ногами от земли, и предусмотрительно не встает, чтобы не попасть под огонь, и поворачивает голову назад, на звук.       — Идиот, обычные пули ее не…— кричит он хрипло, из последних сил, когда рядом с ним на землю падает королева-кикимора, загнанно хрипя.       Ладно, может быть, он ошибался насчет огнестрельного оружия.       — Так они серебряные, — отвечает Юлиан и двигается в его сторону, не убирая взгляда с мушки, и выпускает еще две пули в уже умирающее тело.        Губы сжаты, глаза — открыты так сильно, что видна вся синева радужки, брови нахмурены. Слишком похоже на Лютика, которого он знал последние годы, того, кем он стал после…       Это последняя трезвая мысль, которая гудит в его голове, и раны, полученные в схватке, наконец напоминают о себе — мертвый монстр рядом заставляет все инстинкты утихомириться, против воли успокаивая тело, и Геральт начинает, наконец, ощущать боль.        Ведьмак чувствует, как чужие руки подхватывают его.       — Чтобы жизнь спровадила меня, ну конечно, чтоб ты помер от кровопотери, уебок! — ругается Юлиан и слишком бодро для “молодого и изнеженного музыканта” тащит его в машину.        Геральт хочет спросить что-то, даже открывает рот, но чувствует, как его спина опускается на заднее сидение, а дверь машины закрывается. И он проваливается в темноту.       Юлиан вскакивает за руль и дает газу, нащупывает в кармане телефон одной рукой, другой — ведет машину.        — Блять, разрядился! — кричит он и откидывает свой телефон на пассажирское сидение, подхватывая оставленный на центральной панели телефон Геральта. Тот даже не дергается от крика, слишком громко отражающегося от салона.       Он звонит Йеннифэр, необычно для себя кратко и ёмко описывает случившееся, косится на пожар, описывает местоположение по памяти — нет времени на то, чтобы искать точную геолокацию, — и бросает трубку.        Но он не успевает убрать телефон, когда раздается звонок, и он тут же отвечает на него.       — Да, алло, слушаю? Это Юлиан, Геральт не может подойти к телефону, он совершенно по-сучьи ранен и умирает. Что?        Голос в трубке говорит, что их ждут в госпитале на территории ближайшего к базе города, что на подъезде уже стоят кареты скорой помощи, и ему нужно двигаться в северную сторону, по прямой, по единственной асфальтированной дороге, уходящей от военной базы. Ему говорят: поворачивайте налево отсюда.       — Господи, слава тебе! Конечно, мы уже в пути, спасибо вам, умоляю, простите, только спасите его, он не протянет дольше, — жалобно отвечает Юлиан, уже во всю плача и всхлипывая на каждом вздохе.        По ту сторону трубки отвечают, что все будет в порядке, и зарёванный музыкант благодарит и бросает трубку.        Тут же затихнув, он поворачивает направо, на лесную песочную дорогу, по которой они попали сюда, к границе. Выключает фары, выкидывает телефон Геральта в окно — в так удачно протекающий у дороги ручей. ***       Они едут быстро, подпрыгивая на каждой кочке, почти рассекая воздух колесами, и наконец скрываются в лесу. Юлиан с удовольствием отмечает отсутствие чего-либо летающего в небе и вжимает педаль газа до боли в ноге.        Он останавливается один раз, в очередной лесной чаще, уже за границей, чтобы заправить машину, и, пока бак наполняется, Юлиан трогает шею Геральта, проверяя пульс.        — Давай, чуть-чуть осталось, — шепчет он. ***       Старая больница в богом забытой деревне-поселке, судя по виду — шестидесятых годов. С тех самых годов, скорее всего, и не ремонтировалась.        Идеально.       Юлиан громко, со свистом колес, останавливается у шлагбаума и выглядывает из окна. Охранник, низкий и толстый дядька, непонимающе смотрит на него, и Юлиан начинает говорить на английском. Бесполезно, но он не знает ни слова на чешском. Он с надеждой продолжает на немецком, потом — на богохульной смеси итальянского и испанского, пытается кинуть фразу на французском, на котором как следует знал только “я тебя люблю”, и, сдавшись, громко матерится по-русски. Прежде чем понять, что именно на этих фразах шлагбаум начинает подниматься, он уже переходит на эльфский.  Охранник кивает в сторону приемного покоя, и Юлиан не тратит время на благодарность. ***       Геральт просыпается, но не может открыть глаза. Все тело ватное, голова пустая, но — ничего не болит. Он пытается пошевелить пальцем, и его уши наконец откладывает. Он слышит тихую песню под гитару и вслушивается в слова, цепляясь за них, как за спасательный круг, вытягивающий его в реальность. Состояние, в котором он сейчас находится, нельзя описать иначе, кроме как “темная глубокая вода”.       "Oh, morning       Come bursting       The clouds amen       Lift off this blindfold, let me see again       Bring back the water that your ships roll in       In my heart he left a hole"       (О утро,       приходит и рассеивает        тучи, аминь.       Поднимает слепую завесу, дает мне видеть снова.       Возвращает воду, которую рассекали твои корабли.       В моем сердце он оставил дыру.)       "The tightrope that I'm walking just sways and ties       The devil as he's talking with those angel's eyes       And I just want to be there when the lightning strikes       And the saints go marching in"       (Канат, по которому я иду, качается и связывает       Дьявол и то, как он говорит, смотря ангельскими глазами       И я просто хочу быть тут, когда молнии сверкают       И по земле шагает легион святых.)       "And sing       Slow it down       Through chaos as it swirls       It's us against the world"       (И я пою:       Подожди.       Сквозь хаос и то, как он закручивается       Мы с тобой против всего мира.)       "Like a river to a raindrop       I lost a friend       My drunken…"       (Как река из дождевых капель       Я потерял друга       Я, пьяный как…)       — Геральт, ты очнулся? — шепчет Юлиан, отставив гитару и нагибаясь над ним, опираясь рукой о кровать для лучшего обзора, когда видит слабо дрогнувшие ресницы.        Геральт ничего не понимает, ни то, что он очнулся, ни то, где он и кто он. На краю сознания вспыхивает, что его, кажется, чем-то до ушей накачали, чем-то, что должно приглушать боль от ранений. Точно, ранения. Он их не чувствует, значит, лекарство работает. В голове приятной дымкой оседают хриплые строчки песни, подсвеченные переливом гитары, впечатываясь в рыхлое и белое сознание. Бард, это бард, это бард, это… Это бард, это его бард поет где-то совсем рядом.       Ведьмак слепо шарит по кровати пальцами и натыкается на чужую руку, с огромным усилием он берет ее в ладонь и подносит к лицу.       — Жаворонок, — хрипит Геральт, едва раздвигая губы, но продолжает, одним словом, без пауз, начинает выговаривать, сам не понимая, что: — Соловей, королёк, скворец, щегол, свиристель…— и прижимается к костяшкам сухими губами.       — За щегла даже как-то не обидно... — бормочет Юлиан удивленно, не отрывая руки от этой пьяной ласки.       — Подснежник, колокольчик, ландыш, розмарин, василёк, чистотел, тюльпан… Одуванчик? Лютик.