Три категории

      В следующий раз Геральт очнулся уже в здравом уме. Он осмотрел себя, перебинтованного, замотанного, как новогодний подарок, и попытался сесть. Нашел у себя в вене катетер, на носу — кислородную трубку, Лютика — лежащего на соседней кровати и спящего. Кажется, целого.       Геральт приподнялся на кровати и, не встретив в теле боли от движения, оценил свое состояние по ощущениям. Видимо, врачи немного перестарались, не ожидая, что человек вообще выживет после подобных ран, и на всякий случай зашили его, перебинтовали везде, где можно и нельзя. Накачали обезболивающим по самые кости, снотворным, кажется, антибиотиками, чтобы раны не загноились, чем-то еще…       Не хотелось пугать медперсонал, так славно над ним потрудившийся, и выскакивать в одних бинтах в коридор, но и оставаться под капельницей тоже не улыбалось. Ведьмак вздохнул и огляделся, но не нашел в комнате кнопку вызова медсестры. Так что он аккуратно закрыл клапан капельницы, вытащил из вены иглу, намотал на стойку, выпутался из трубки с кислородом, нашел клапан для него — тоже закрыл. И сел, глупо пялясь в окно. Помещение реанимации было старым и выцветшим, но — стерильным, убранным и светлым.       — Проснулся? — высоко спросил Юлиан на вдохе, грузно поднимаясь с кровати.       — Да вот думаю, как тебя пустили в реанимацию, — усмехнулся Геральт, оглядываясь на голос.       — Целая история, в основном состоящая из взяток и манипуляций, — Юлиан подошел к нему и сел на стул рядом с кроватью, достал из тумбочки бутылку воды и протянул ведьмаку.       — Расскажи, — кивнул Геральт, открывая бутылку и жадно делая первый глоток.       — Что, еще не отошел от конских доз обезболивающих? Ну, ладно. В общем, мне повезло, как и всегда. Главврач, конечно, дядька серьезный, принципиальный, ни слова по-английски, но у старшей медсестры, храни ее Мелитэле, или кто, Иисус Христос теперь, получается, я увидел радужный значок, — сказал музыкант так, будто бы это что-то объясняет.       Геральт нахмурился, отрывая бутылку от губ, но через несколько секунд кивнул, продолжая пить: он вспомнил.       — И вот, оказалось, что она и по-английски разговаривает, и я ей наплел, что мы помолвлены, расплакался, упал на колени, сказал, что хочу быть с тобой, женихом своим, рядом в последние секунды жизни, ну, и она, конечно, не устояла. Сказал, что тебя так потрепала банда гомофобов. Она, конечно, в словах усомнилась, у каких же гомофобов есть лапы двухметрового насекомого? Но про королеву-кикимору я же не расскажу им, правильно? Им пришлось поверить на слово. И на пачку наличных, конечно. Чертовски толстую, чтобы не задавали вопросов и не записали в журнале.       — Циник и лжец, — рассмеялся Геральт.       — Виновен, — поклонился Юлиан, — пойду схожу за ними, скажу, что боги услышали мои молитвы. Вот боги удивятся, кстати, они-то никаких молитв не слышали от меня ни разу, — на этих словах он встал и скрылся за дверью. ***       Этим же вечером они уехали, после того как врачи долго и неверяще осматривали затянувшиеся раны ведьмака, и позвали, кажется, весь персонал, чтобы те тоже увидели это “чудо”. Юлиан беспрекословно играл роль не менее удивленного, но благодарного небесам мужа, и даже пустил невероятно правдоподобную слезу. Геральт так задвигал желваками, чтобы не рассмеяться во весь голос от этого зрелища, что ощупывающая его врачиня отпрянула, воспринимая гримасу на лице за праведную ярость.       Юлиан включил музыку в колонке, когда они наконец сложили все вещи в багажник, и принялся листать список песен в телефоне, чтобы выбрать, какую он хочет послушать именно сегодня, именно сейчас. Геральт сел в водительское кресло и с неудовольствием покосился на полностью заляпанное кровью заднее сидение. Юлиан, как будто прочел его мысли, сказал:       — Ближайшая автомойка в получасе езды. На карте ее нет, но на карте вообще ничего нет, кроме этой больницы, собственно говоря, так что я расспросил медсестру. Свернем на главную дорогу, оттуда — на северо-восток.       — Хорошо, — ответил Геральт, и, когда он уже завел машину и поехал, наконец спросил: — Ты вспомнил, да?       — Да, — музыкант пожал плечами так, будто это ничего на значило, — такая ты сволочь, Геральт, если честно, уебок бессовестный. Но ничего тут уже не поделаешь.       — Прости меня, — честно раскаиваясь сказал Геральт. И почувствовал руку на своем плече.       — Люди говорят и делают глупые вещи, когда думают, что загнаны в угол, верно? — улыбнулся Юлиан и легонько потряс его.       — Ты это тоже уже вспомнил?       — Нет, только эту фразу. Всплыла в голове сегодня утром.       — Понятно.       — И ты прощен, да, — как-то поспешно сказал Юлиан, хлопнув его по плечу напоследок и убирая руку.       — Спасибо, — выдохнул Геральт, но тут же подобрался, вспомнив еще кое-что. — Пистолет? У тебя есть пистолет?       — Все официально, с лицензией и разрешением на ношение, — кивнул Юлиан, поднимая руки примирительно.       — А стрелять откуда умеешь?       — В детстве меня не хотели отдавать на музыку и танцы, потому что я мальчик. Вместо этого я ходил на стрельбу и бокс. Я! На стрельбу и бокс! Можешь себе представить? Ужас и кошмар. Но по стрельбе у меня даже есть какой-то там разряд, соревнования какие-то были… И не вспомню уже, — отмахнулся Юлиан, поворачиваясь лицом к окну и прибавляя колонке громкости.       Геральт хмыкнул, почему-то решив, что это все вполне удачно и логично складывается в образ Лютика. ***       После этого случая Геральту выдали такую щедрую компенсацию-извинение, что он раза три пересчитал нули на счету, прежде чем убедиться, что у него не двоится (троится?) в глазах. Счет в банке он, кстати, тоже сделал специально для этого случая — по просьбе сверху. Дело, конечно, замяли, как и все остальные. Только иногда новости о таинственном пожаре на военной базе проскальзывали в ленте, но и те тут же отмечались, как фейки.       Как минимум три дополнительных нуля в сумме были за то, что Геральта попытались убить сразу же после того, как он справился с кикиморой и кикиморой-королевой. Юлиан рассказал ему всё, что делал, после того как Геральт впал в бессознательное от ранений состояние, так что ведьмак быстро сложил два и два. Пытались заманить поглубже на территорию, подальше от границы, чтобы добить уже и так полумертвого ведьмака и, наверное, на всякий случай, его друга-музыканта. И чтобы ни единая душа не узнала о их маленьких экспериментах с хтонью и электричеством.       “Великолепно, — как сказал Юлиан, — план надёжный, как швейцарские часы”.       Не ожидали, что поэт с мягким характером, голубоглазый ангел-преподаватель, который боится ставить студенткам незачет и отправлять на пересдачу, до ужаса избегающий девичьих слез, окажется таким зубастым.       Геральт до сих пор иногда самодовольно-зло скалился, думая об этом. Да, его Лютик был такой.       Он вспомнил, как через год после Каэр Морхена, когда последние отзвуки обиды растворились в воздухе, Лютик даже немного застенчиво попросил показать ему “пару движений” мечом.       А уж если Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф брался за дело, то у дела не было и единого шанса. Жизненная энергия, которой обладал этот человек, могла, как казалось иногда ведьмаку, абсолютно что угодно.       (Что угодно было обычно опасной для жизни, здоровья и чести дичью, и всё же.)       Через год Лютик дрался сносно, через два — приемлемо, через пять — хорошо. Через десять лет он заставлял Геральта немного напрягаться во время спаррингов, а через двенадцать — стоял с ним спиной к спине, сжимая в руке серебряный меч, хотя и планировал использовать оружие только для защиты от других людей, а не против монстров. И если бы Геральт был тогда один, никто бы не выбрался из засады охреневших от катаклизмов тварей, сбившихся в кучу. И Геральт бы остался, точно остался бы, лежать в земле, если бы Лютик не подоспел, в последний момент перерубая монстра пополам, подставляясь этим движением под удар трех крепких когтей, пронзивших корпус и вышедших на спине, разорвав кожаный щегольской фиолетовый плащ. Прямо перед лицом ведьмака.       Он отогнал от себя все мысли, тряхнув головой. Нет, не опять. Не сейчас, когда рядом сидел Юлиан — живой, напевал свою новую песенку, смешно дул на кипяток во время мычания и качал ногами, сидя на высоком стуле, чуть опустив плечи.       — Посмотри на это, — сказал Геральт, привлекая к себе внимание, и повернул к музыканту экран телефона, на котором красовались нули. Много нулей.       — Вот это я понимаю — извинились!       Юлиан вытаращился на экран, и ведьмак справедливо подумал, что еще немного, и глаза просто выпадут вперед. Они и так были огромные, а сейчас просто точно выпрыгнут. Да, так и будет. Но Юлиан продолжил, отодвинув от себя его телефон кончиками пальцев:       — Хорошо, дорогой мой ведьмак, ты, я надеюсь, знаешь, что такое диверсификация финансов? ***       Геральт обзавелся огнестрельным оружием. ***       — Ну, что скажешь? — протянул Юлиан, выходя из ванной придорожного мотеля, где они остановились. Геральт поднял на него взгляд и тут же нахмурился от странной одежды, которую нацепил на себя музыкант. Серая в крупную бордовую клетку рубашка из мягкой, простой ткани, не держащей форму. Джинсы, недостаточно узкие, чтобы быть узкими, и недостаточно широкие, чтобы быть широкими, сидели не очень выигрышно. Чуть топорщились на коленях и собирались гармошкой на кроссовках.       — Как унылый кассир заправки, ненавидящий свою работу, — честно признался Геральт.       — Великолепно! А, чуть не забыл, — парень достал из нагрудного кармана очки и надел их.       Прямоугольные и небольшие. Ведьмак присмотрелся: без диоптрий. И совершенно ему не шли, делая нос шире, а глаза — меньше.       — Куда ты так вырядился?       — Пока ты будешь на охоте, я пойду выступать на тусовке байкеров, что-то в этом роде. Пытаюсь не выглядеть, как бисексуальная катастрофа, они, вроде, дядьки суровые.       — Даже не увяжешься за мной? — усмехнулся ведьмак.       — Знаешь, я немного… слишком сильно впечатлился нашей последней охотой, я, наверное, возьму перерыв. Голова до сих пор раскалывается, как вспомню. В любом случае, если освободишься пораньше, приходи, тут недалеко.       Насчет того, что он сможет освободиться пораньше, Геральт сильно сомневался. Судя по заказу, в заброшенном особняке в получасе езды от города завелась брукса, а с ними всегда было полно мороки.       ***       Геральт действительно справился с вампиром раньше, чем ожидал. И даже не искупался в кишках: все прошло как-то быстро, легко и приятно.       В полном недоумении, состоящим в основном из мыслей "я что, серьезно пойду туда", ведьмак двинулся в сторону места, где должен был выступать Юлиан. Судя по всему, его выступление уже должно было закончиться, но тот редко уходил сразу же, как только заканчивал петь: предпочитал остаться, послушать других музыкантов (если те были), выпить, познакомиться с кем-то, у кого были, мать его, справки и паспорт.       Внезапно Геральт подумал, а ему нужно будет предоставить справку в случае… чего? Или Юлиан удачно вспомнит, что на ведьмака не цепляется чертов хламидиоз? С раздражением ведьмак отогнал от себя эти мысли, ведь он же даже обнять музыканта боялся, будто если сблизится с ним чуть сильнее, тот пропадет, растворится в воздухе, пройдет дымкой сквозь пальцы.       Геральт вышел из машины в квартале от нужного здания, потому что ближайшая к бару парковка была набита мотоциклами. В голове пронеслась странная мысль: может быть, ему тоже стоит обзавестись таким? Он тут же задавил эту идею, вспомнив, что в машине он хранит едва ли не еще один дом, а на байк это все не поместится. Плюс, куда сажать Юлиана? За собой, чтобы он по шесть часов в день обнимал его за талию и тарахтел прямо на ухо? Какой кошмар.       Да, наверное, стоит присмотреться к мотоциклам.       Геральт остановился, услышав из переулка знакомый голос. Да, Юлиан любил оставаться после выступлений, пить, слушать других музыкантов, знакомиться с кем-то, естественно, но его прекрасная задница больше всего этого любила вляпываться в неприятности. Ведьмак заглянул между домов и бесшумно остановился, не заходя под свет фонаря.       — Ты, сука, отвечай, клеился к моей девочке?       Судя по лежащим на земле очкам и немного красной щеке Юлиана, он уже получил по лицу, но судя по тому, что всё еще стоял на ногах и умудрялся отвечать (закапывая себя еще глубже, конечно, и нарываясь на удар посильнее), не очень сильно. Видимо, первым был ознакомительно-предупредительный удар.       — На ней не написано, что она твоя! — возмутился музыкант слегка пьяным голосом.       — Ты, пидорас, зачем клеился к ней, что тебе от нее нужно?       Юлиан замолк на секунду, похлопал огромными синими глазами, не скрытыми за очками, и ответил:       — Так я пидорас или клеился к твоей девочке? — с искренним непониманием выдал Юлиан, а ведьмак удержал себя от тяжелого вздоха.       Вместо этого он на секунду зажал переносицу пальцем, тут же возвращаясь к наблюдению.       — Заткнись, сука, и отвечай: какого хуя тебе нужно от нее?       — Так мне заткнуться или отвечать? — праведно возмутился музыкант. — Это, мой дорогой, называется взаимоисключающие параграфы!       Юлиан зажмурился, понимая, что сейчас будет удар, но его не последовало: он опасливо открыл глаза и увидел свою любимую картину: ведьмак, злой, как черт, держал мужика за запястье, да так крепко, что тот разом побледнел. И даже не дрогнул от явно неслабых попыток того освободиться.       — Вали отсюда, — пробасил ведьмак.       — А то, что, гр… — мужчина не успел договорить и застонал от боли, когда рука на его запястье сжалась сильнее, заставляя пальцы трястись, а кожу покраснеть.       Он резко закивал, понимая, что двое против одного — не вариант, плюс этот беловолосый хрен в темных очках явно с ним шутки шутить не будет.       — Каким образом ты умудряешься влипать в неприятности так часто? — риторически спросил Геральт, наблюдая за удаляющейся спиной байкера, не надеясь, что на вопрос будет ответ. Не только конкретно сейчас, но и вообще, в принципе.       Он повернул голову на Юлиана и чуть не был сбит, как огромной волной, его синим и полным обожания взглядом.       — Геральт… — благоговейно на выдохе протянул Юлиан, — как… как охота? — наконец нашелся он.       — Скучно, — просто ответил ведьмак.       — Пойдем, я угощу тебя пивом!       — Не боишься возвращаться туда? — с усмешкой спросил Геральт.       — С тобой!? Нет! Ты же выглядишь именно так, как и все там, а это, вообще, редкость. Думаю, есть только два места на земле, — затараторил музыкант, направляясь к выходу из переулка и игнорируя очки, лежащие на земле, как бы невзначай наступая на них, — где бы ты выглядел как свой. Сходка байкеров и кинк-пати, одно из двух.       Юлиан провел его за столик, схватил свой рюкзак со спинки стула, положил рядом с Геральтом чехол от гитары, который наконец забрал со сцены, и скрылся в темноте. Геральт заказал у подошедшей к столику официантки сразу несколько бутылок пива и еды и принялся рассматривать окружение. Действительно, он выглядел тут более к месту, чем Юлиан, что было редкостью для любых человеческих толп.       Музыкант вернулся через пару минут, и Геральт увидел, зачем: Юлиан ходил переодеваться. Теперь на нем красовалась красная шелковая рубашка, черные кожаные штаны, огромное, неадекватное количество цепей на груди и руках, кольца на пальцах.       — Так как мой маленький маскарад не спас меня от проблем, возвращаюсь к нормальной одежде! — провозгласил Юлиан, падая на диванчик рядом с Геральтом.       Видимо, был только один человек на земле, который думал, что красная шелковая рубашка, расстегнутая до пупка — это нормальная одежда.       Геральт был благодарен сам себе за то, что не снял темные очки, когда зашел в бар, потому что он был уверен, что его взгляд сейчас кричал громче любых слов.       — А эти тряпки сожгу, — продолжил музыкант, кивнув на сверток серой ткани, — не только за бесполезность, но и за наглость быть такими безвкусными.       Геральт захохотал, открыл две бутылки и протянул одну из них музыканту.       — Болит? — ведьмак кивнул на его щеку, и Юлиан легко тронул ее кончиками пальцев, отследив его взгляд, и зашипел.       — Нормально, разбитое сердце болит сильнее, — выдал он и отсалютовал бутылкой.       — Неужели та… девушка? Из-за которой тебя чуть не побили. Уже успела разбить сердце?       — Нет конечно, — хохотнул Юлиан, — издеваешься?       — Издеваюсь.       На стол принесли закуску, и они кинулись к еде. Юлиан защебетал про выступление. ***       Они вернулись в номер глубокой ночью, Юлиан заснул, не раздеваясь и не снимая украшения, просто упал на кровать. Геральт мрачно двинулся в ванную, чтобы под струями горячей воды снять пьяное напряжение в животе.       Можно, конечно, было снять кого-нибудь, в конце концов, просто познакомиться, деньги сейчас были даже на дорогой ужин и красивую гостиницу, но звериный организм отказывался смотреть хоть куда-то кроме расстегнутой рубашки Юлиана, из-под которой тихо позвякивали цепи, с шуршанием качаясь на вьющихся волосках груди.       А кожаные штаны…       Юлиан явно подготовился к вечеру среди байкеров, но, видимо, в последнюю минуту передумал, решив, что в таком виде он точно схватит по роже.       Схватить по роже ему не помешали даже унылые шмотки офисного клерка на выходных.       Геральт тихо вышел из ванной и увидел такую картину: в тусклом свете торшера Юлиан лежал на кровати на спине. Одну ногу он согнул в колене, положив на кровать, и кожаные штаны от этого натянулись, еще более бессовестно обтягивая бедра. Рубашка, и так едва прикрывающая грудь, была приподнята рукой, которая спокойно лежала на животе. Вторая рука парня скрылась под подушкой.       Геральт рыкнул и вернулся в ванную. ***       — Ну, значит, я прихожу, а она меня спрашивает: как вас представить на сцене? Я подумал и ляпнул: представьте меня Лютиком. А она спрашивает: это от Люцифер? Представляешь? — смеялся музыкант, наблюдая за дорогой в боковое окно. — Я говорю, нет, это как цветок. Не знает такой цветок! Думала, это сокращение от дьявола.       — А кто такой Люцифер? — спросил ведьмак, не отрываясь от дороги впереди.       — Ты что, не читал Гарри Поттера двухтысячной давности?       — Кого? — не понял он.       — Современный бестиарий. Фэнтези из Иерусалима.       — Понятия не имею, о чем ты. ***       Они остановились в гостинице на пару дней перед тем, как отправиться на юг Европы, там, судя по заказу, их ожидала русалка. Но она вела себя прилично, так что ведьмак подумывал просто провести с ней разъяснительную беседу с мечом наперевес и оставить в покое, отрапортовав наверх, что, конечно, прибил. После того случая в Польше он не оставлял трупов, только фотографировал и избавлялся (обычно огнем); так что, если повезет, он сделает снимок лежащей на земле русалки, отправит, куда надо, и накажет ей не появлятся больше и не отсвечивать. Таков был план.       Юлиан ушел куда-то с утра и вернулся уже под вечер с большим пакетом.       "Опять тряпок накупил" — мрачно подумал ведьмак, поднимая на него взгляд от страниц книги.       — Что читаешь? — улыбнулся музыкант, разуваясь.       — Современный бестиарий, — кинул Геральт.       — Что? — музыкант перевел взгляд на книгу и увидел на ней характерный золотой крест. — А-а, понял. Ну, как тебе забивание камнями?       Геральт поднял на него недоуменный взгляд, снова отрываясь от не очень ясных и довольно жестоких строчек, и посмотрел в упор.       — Больно, — нахмурился ведьмак.       — Ч… чего? — лицо Юлиана вытянулось, а щеки чуть побледнели. — Боги милостивые, Геральт, я про книжку… Тебя что, закидывали камнями?       — Было дело, — пожал плечами он, снова возвращаясь к строчкам. ***       — Я думаю, псевдоним Люцифер тебе подходит, — выдал Геральт, когда они собрались и загрузились в автомобиль.       — Почему это? — Юлиан нахмурился, отрываясь от выбора музыки.       — Он был певец, с самым красивым голосом среди ангелов. И той еще занозой в заднице, не умеющей держать язык за зубами и обходить проблемы стороной. Так что, если бы меня спросили, кто из всех людей больше подходит на его роль, я бы ткнул в тебя.       — М-м, — протянул музыкант, удивленный не только выводом ведьмака, но и его разговорчивостью, — может быть, если посмотреть с этой стороны… Но он же, вроде как, главный злодей фандома.       — Он не убил никого, в то время как бог решил утопить всех, вместе с детьми, просто для урока. Или залить магмой за распутство. Или… много эпизодов. Люцифер такой хуйней не занимался.       — Согласен, — кивнул музыкант и задумался, — погоди, ты что, сейчас сказал, что у меня самый красивый голос среди ангелов? — поддел его Юлиан, игриво двигая бровями, ожидая, что ведьмак проигнорирует, разозлится, выдаст что-нибудь оскорбительное, пошлет ко всем чертям, но Геральт, отвернувшись от дороги и посмотрев тому прямо в глаза, ответил коротко:       — Да.       И наблюдал за стремительно краснеющим лицом музыканта не без удовольствия.       Жаль, что за дорогой все-таки нужно было следить. ***       Они заночевали прямо в машине, уставшие от почти двадцати часов в дороге. По пути им не встретился ни один свободный отель, все были набиты под завязку, так что они решили, что лучше перехватить пару часов сна прямо в машине, тем более что не впервой.       Геральт более-менее сносно устроился на задних сидениях, Юлиан откинул спинку пассажирского кресла назад, утыкаясь им в ноги ведьмака, и тихо сопел. Ведьмака разбудил судорожный вдох музыканта, но он не придал этому значения: тот часто просыпался от кошмаров-воспоминаний, уходил выкурить сигарету или просто подышать свежим воздухом, чтобы вернуться в реальность. Как и сейчас. Юлиан нашарил в кармане помятую пачку, зажигалку и выскользнул из машины, максимально тихо прикрывая дверь.       Ведьмак уже проваливался обратно в сон, когда его заставил проснуться вскрик боли, разрезавший лесную придорожную темноту, и он выскочил из машины. Юлиан стоял, смотрел на свои ладони, зажигалка валялась на земле вместе с рассыпавшимися сигаретами.       — Не надо, пожалуйста, послушай! — закричал он снова, жмурясь. — Я просто бард! Он ворчит, а я рассказываю истории! Я не видел его много месяцев!       — Лютик, — громыхнул ведьмак, подлетая к нему и хватая его выше запястий.       Юлиан судорожно дернулся, пытаясь вырвать руки из хватки, и закричал снова, не открывая глаз.       — Мои пальцы… Геральт, они горят! Он их поджег!       — С твоими руками все в порядке, Лютик, посмотри на меня, — ведьмак перебил его, но все же осмотрел руки: все с ними было нормально.       — Мне больно, — заныл Лютик, пытаясь осесть на землю, но ведьмак крепко держал его за руки, — не трогай ее, пожалуйста. Геральт, он покалечит ее, она осталась без магии, она не сможет…       — С Йеннифэр все в порядке, ты тоже в порядке, ты здесь, все хорошо, — твердо говорил ведьмак, не ослабляя хватку.       — Жжет…       — Это воспоминание. С твоими пальцами все в порядке.       — Больно, — Юлиан всхлипнул, пытаясь выдернуть руки из хватки.       — Посмотри на меня, — гаркнул Геральт.       Юлиан поднял на него затравленный, уставший взгляд, полный слез, и глубоко вдохнул.       — Я здесь, — неуверенно начал он после небольшой паузы.       — Ты здесь.       — Я здесь, — повторил он, распрямляясь, — не там.       — Не там.       — Руки жжет… Он поджег мне пальцы, Геральт, он хотел знать, где вы, но я не сказал… Но еще немного, и я бы…       — А ты знал? — Геральт выгнул бровь, не разрывая взгляд глаза в глаза.       — Конечно, я знал! — вскинулся музыкант. — У меня…       Геральт не знал, что Лютик, на самом деле, обладал информацией, которую от него хотел Риенс. Бард никогда не заикался об этом и предпочитал уводить тему, и ведьмак наивно полагал, что это от того, что воспоминания были неприятные. Оказывается, Лютик уводил тему, потому что стыдился того, что чуть не проговорился.       — Черт, — осознал наконец музыкант, — я не хотел....       — Ты знал, — кивнул Геральт сам себе, а Юлиан поморщился и чуть отвернул голову в сторону.       — Руки жжет по-настоящему, — заныл он вместо того, чтобы продолжать тему. Он перевел взгляд на свои ладони и уставился на них. — Слушай, ты же холоднее, чем обычные люди, дай-ка свои руки сюда.       Геральт отпустил его запястья и поднял руки ладонями вперед, понимая, что парень собирается сделать. В груди неприятно (или приятно?) потянуло.       Юлиан медленно приблизил свои ладони к его ладоням, как будто боясь, и переплел их пальцы, облегченно вздыхая. Действительно, руки ведьмака были холодные. Он сделал полшага вперед, повернул руки так, чтобы костяшки Геральта оказались на его груди, а локти были прижаты к его корпусу, и прикрыл глаза, наслаждаясь прохладой на ладонях.       Ведьмак стоял, боясь двинуться или слишком громко вдохнуть. Он почти уперся носом в отросшую челку Юлиана, которую тот не стриг с Польши.       — Фух, я успокоился, — выдохнул Юлиан через несколько минут и отстранился, выпуская его руки.       Геральт чуть не потянулся вперед, чтобы продлить это странное полу-объятие, но остановился.       Музыкант нагнулся, поднимая с земли зажигалку и пачку сигарет, в которой осталась как раз одна последняя, не вывалившаяся на землю. Он сунул ее между губ, поднимая зажигалку к лицу, и уже положил на колесико большой палец, как замер. Он медленно отвел зажигалку от себя, вытаскивая сигарету изо рта, чтобы сказать:       — Геральт, не мог бы ты…       Ведьмак кивнул и принял зажигалку, чиркнул и подкурил ему, закрывая огонь ладонью от ветра.       Юлиан с удовольствием втянул дым, но тут же отшатнулся от огня.       Геральт неотрывно наблюдал за ним и сунул зажигалку к себе в карман, решив, что она пока побудет у него.       — М? — парень протянул ведьмаку зажатую между пальцев сигарету фильтром вперед, предлагая сделать затяжку.       Геральт постарался не думать о том, что это очередной непрямой поцелуй, и взял сигарету, сделал глубокий вдох дыма, а потом провел языком по губам, пытаясь поймать вкус музыканта. Но табак заглушил все вкусы, кроме собственной горчинки.       Юлиан забрал сигарету обратно.       Они выкурили ее, делая по одной затяжке по очереди и наблюдая за звездным небом над головами. ***       Утром Геральта разбудило наигрывание и тихое пение. Лютик сидел, умудрившись устроиться с гитарой на переднем пассажирском сидении, и выводил:       — So lock me up       And sock me up       And throw away the key,       Go fuck yourself, you whoreson       'Cause you're through fuckin' with me!       — Я помню эту песню, — прохрипел Геральт сонным голосом и приподнялся на локтях.       — Гениальная! Доброе утро.       — Мхм.       — Не понимаю, почему я не послал тебя ко всем чертям, когда ты зашел тогда в камеру, хотелось до дрожи в костях.       — Я тоже, — вздохнул ведьмак и завязал растрепанные после сна волосы. — Едем?       — Едем. ***       С русалкой все действительно прошло гладко, и она обещала, что не будет отсвечивать, а поселится на одном из маленьких забытых людьми острове Средиземного моря. Геральт пообещал ей, что если хоть кто-то услышит о ней, то в следующий раз он придет без разговоров, так что она поспешила отправиться тут же. С неудовольствием, но покорностью разрешила себя сфотографировать в самой мертвой позе, которую смогла выдать. Геральт плеснул на нее заранее приготовленной крови, чтобы на фотографии все выглядело правдоподобно, и ушел.       Юлиан сидел на высоком стуле на небольшой сцене бара и пел старый рок, инди-рок, блюз-рок и еще какой-то там рок, названия которых Геральт не запомнил. "Бисексуальную катастрофу" выдавала только одежда, в остальном он вел себя прилично, пел "мужественные" песни и даже не подмигивал на каждой строчке.       Геральт понял, что он пытается не нарваться на неприятности в темпераментном южном городе, и, кажется, у него получалось.       Если бы у него перестало получаться, за дальним столиком сидел ведьмак, задобренный удачным разговором с русалкой, крафтовым пивом и хорошей музыкой.       Юлиан закончил выступление, раскланялся (абсолютно гетеросексуально, настолько, насколько смог), подошел к Геральту, сел напротив, помахал рукой и улыбнулся кому-то, кто кинул ему комплимент на неизвестном ведьмаку языке, но посерьезнел, когда встретился с Геральтом взглядом.       — Слушай, — тут же начал он, — до меня тут дошло: я вспомнил сорок три года жизни Лютика. Мне, тем временем, двадцать три. Это значит, что мне теперь… шестьдесят шесть?       — Получается, что так, — кивнул Геральт.       — Ужасно, я такой старик, — протянул музыкант, явно расстроившись.       — Мне полторы сотни, так что ты все еще мальчишка.       — Это, конечно, немного успокаивает, но цифра неприятная, — буркнул Юлиан прямо в пиво, которое забрал из-под носа ведьмака.       Он еще не успел заказать себе свое.       — С каких пор тебя стали волновать цифры?       — Я боюсь, что моя голова лопнет. Такое бывает? Наверняка бывает. Мне предстоит вспомнить еще двенадцать лет, а я уже еле-еле отличаю эту реальность от той. Я встретил в баре девушку с накладными острыми ушами, это было украшение, но я начал говорить с ней по-эльфски, сам не понял, почему. Она, бедная, испугалась! А я минут десять не мог догнать, что не так, и продолжал что-то спрашивать у нее. Господи, какой кошмар. Она убежала от меня, как от душевнобольного, и видит небо, я не могу ее за это осудить, — Юлиан поднял на ведьмака взгляд и резко ощетинился. — Ну да, смейся, смейся, очень смешно! Обхохочешься! Умора, блять!       Геральт похлопал его по плечу, не переставая тихо смеяться, и забрал пиво обратно.       — Голова не лопнет, не волнуйся, — выдал он наконец.       — Ну да, конечно, я уже ничему не верю… ***       Конечно, стоило Геральту отойти в уборную на пару минут, Юлиан тут же умудрился влипнуть в потасовку: это он понял по оставленному на столе телефону и притихшей официантке.       Он вышел из бара и чуть не отвлекся на великолепный морской закат, который сейчас заливал красно-оранжевым все, что стояло на берегу, и отражался от воды золотыми всполохами.       Геральт прислушался: за углом.       — Ты пидорас! — закричали на ломаном английском.       — Веришь или нет, но у меня дежавю. Мне недавно говорили то же самое в почти такой же обста…       — Ты какого хуя сюда приперся? Мы тут таких как ты не любим, тьфу…       — Ты именно поэтому, как я понимаю, вытащил меня на улицу, едва увидел, а теперь крайне двусмысленно прижимаешь к стене? Тебе настолько не всё равно на меня, что ты даже завел меня за угол, подальше от чужих глаз, так ты поцеловать хочешь или чт…       — Заткнись нахуй! Рожа британская!       Ведьмак выплыл из-за угла и уже думал схватить агрессора, как тот дернулся и осел с жалобным стоном. Юлиан держал в руке электрошокер и очень довольно скалился, мужик — лежал на земле без сознания.       — О, Геральт, привет. А я тут вышел немного подышать воздухом и культурно обогатиться.       — Чем ты его так?       — Электрошокер, — весело ответил музыкант, коротко нажав на кнопку и производя жужжащий звук с легкой вспышкой тока.       — Полезно, — хмыкнул ведьмак. — Ударь меня.       — Что!?       — Электрошокером. Интересно.       — Ударить тебя?!       — Ты не расслышал?       — Я всегда слышу "ебани меня током, что есть силы", когда ты открываешь рот, но обычно это только подтекст.       — У тебя есть шанс сделать это без подтекста. И по согласию.       — Геральт, это больно…       — Мне нужно знать, что это, на будущее.       — Ладно… Раз ты так просишь.       Музыкант подошел к нему неуверенно и жестом попросил руку. Включив самый слабый режим, от которого, однако, люди уже начинают падать и орать, он коротко ударил током ведьмака по руке. Тот даже не дернулся.       — И это всё? Дай, — ведьмак взял у него из рук электрошокер, повертел, нашел кнопку, выдавил самый сильный режим. Юлиан вскрикнул, когда увидел это, и попытался забрать предмет, но ему не дали. Геральт приложил электрошокер к коже и дал долгий заряд.       — Ну, это больно, — как-то разочарованно сказал ведьмак, — но едва ли сможет вырубить меня. Бесполезная хрень.       Отчего-то музыкант громко рассмеялся, и ведьмак перевел на него недоуменный взгляд.       — Волосы… — выдавил он сквозь хохот, — у тебя волосы встали дыбом, боги…       — Хм, — выдал ведьмак задумчиво и пригладил беспорядок на голове. ***       Юлиан улетел в Оксфорд в сентябре, и ведьмачьи дни снова потянулись одной длинной нитью, похожие друг на друга как лампочки на гирляндах: вроде разные, но все из-под одной заготовочной формы.       Геральт всерьез заинтересовался темой мотоциклов и проводил почти всё свободное время за экраном ноутбука, пытаясь разобраться в том, что это, как работает и каких видов бывает. Получалось неплохо, но чуть ли не каждый термин из разношерстных статей приходилось искать отдельно.       Количество синих ссылок уменьшалось с каждым днем.