Три категории

      В мае Геральт приехал в Лондон по очень удачному заказу в северной части островного государства. Он коротко написал об этом Юлиану в сообщении, и тот ответил буквально через полминуты, когда ведьмак еще не успел погасить экран и отложить телефон.       “Заедешь за мной? Пожалуйста”       “Хочу с тобой”       “Я почти закончил с делами, но никто же не обидится, если я выставлю оценки в электронном формате”       “Пора бы давно уже полностью переходить в онлайн, кому надо ездить в этот университет?”       “Жду тебя”       “Ты далеко?”       “Ты уже выехал?”       Геральт вздохнул и отключил звуковые оповещения перед тем, как ответить. От этого потока сообщений, который, кажется, появлялся быстрее, чем человек в принципе мог печатать по физическим причинам, его телефон вибрировал и кричал сильнее, чем ведьмачий слух мог выдержать.       “Буду у тебя утром,” — напечатал он и отложил телефон экраном вниз.       Сначала — ужин, потом — сон, а потом он, конечно, заедет за этим взбалмошным придурком. А куда бежать с подводной лодки? ***       Юлиан закинул свои вещи на заднее сидение. Весь его “походный” список редел и редел с каждым путешествием в компании ведьмака, и постепенно сжался до документов, одной сменной пары одежды, зарядок, ноутбука и лекарств. И, конечно, гитары, которую он почти любовно положил на сидение за Геральтом, аккуратно прислонив и пристегнув. Эта странная манера пристегивать инструмент ремнями безопасности не бесила Геральта, но заставляла недоумевать.       — Приветики всем лучшим друзьям, — продекларировал музыкант, плюхаясь на переднее кресло с ноутбуком в руках. — На кого мы едем сегодня? И куда?       — Север. Судя по всему, гуль.       — О-о-о, великолепно-распрекрасно, — протянул Лютик, пристегиваясь и открывая ноутбук. — Ну что, как думаешь, поставить мистеру Джонсону пятерку, или, все-таки, четыре? На первом курсе он даже не знал, кто такой Моцарт, а сейчас, вроде, может отличить друг от друга этапы развития ренессанса, а это очень большое достижение для человека, у которого круг интересов начинается пивом и… заканчивается им же. Но он старается, как может! Вот даже на все лекции ходил и все задания делал. Хотя перлы из его сочинений я до сих пор перечитываю, просто когда настроение не очень, чтобы посмеяться. У меня есть даже отдельный файл, куда я скопировал его высказывания, зачитать?       — Нет. Ставь тройку, — отрезал Геральт, заводя машину.       — Поставлю пятерку, он старается, — протянул Юлиан, что-то быстро печатая, — как может старается, честно. Не знаю, на кой черт он пошел на искусствоведа, и сколько заплатили его родители, чтобы его взяли, но парень пыхтит что есть сил. Я уверен, если бы ты увидел его лицо, когда тот пишет тест, ты бы понял, о чем я.       — Подожди, ты преподаешь историю искусств? — прервал его ведьмак, чуть поворачивая голову в его сторону. — Ты разве не по музыке специализируешься…       — Да я по чему только не специализируюсь, — отмахнулся Юлиан, — правда, в голове такая каша с тех пор… ну ты понял. Путаю иногда нашу историю и… их историю. Вашу историю? Нашу историю. Ту историю… ту, которую… где есть Оксенфурт, с той историей, где есть Оксфорд, но никто пока не заметил, а если заметил, то не говорит, а если говорит, то не мне. Посмотри, что рисуют мои студенты с искусствоведения, у них есть пары по живописи, мне студентка прислала их лучшие работы с курса, чтобы я полюбовался, а я полюбовался, ну посмотри!       — Я слежу за дорогой.       — Ладно, извини, не отвлекаю, потом покажу. Очень красиво, я тебе скажу, правда я не всегда понимаю, где лимон, а где — просто желтая чашка, но они же только начинают, и вообще, у искусства нет границ. И им не нужно быть живописцами, только критиками, так что это скорее для общего понимания принципов работы, чем для тренировки реальных навыков. Мне больше нравится, конечно, преподавать теорию музыки и литературу для таких же будущих музыкантов, как и я, хотя я и мечтал о месте на кафедре истории искусств когда-то. Но эти искусствоведы… Они те еще фрукты, я тебе скажу. Один принес прямо на семинар бутылку вина и открыл ее, начал разливать, предлагать однокурсникам.       — Я надеюсь, за это ты выгнал его? Или хотя бы поспособствовал отчислению? — с какой-то надеждой неизвестно на что (на будущее, на образование, на здравомыслие) спросил Геральт.       — Ты что, Геральт! — возмутился Юлиан. — Я присоединился! И поставил неуд за то, что принес мало.       Ведьмак повернул голову к нему, чтобы поймать взгляд этого бессовестного… Геральт не придумал, кого. В ответ глядели два чистых, больших небесных озера, совершенно без следа стыда. Геральт задержался взглядом на них едва ли на секунду и тут же вернулся обратно к дороге.       Все рефлексы разом активизировались, замедляя происходящее вокруг. На встречку выехал большой джип на скорости, и если бы за рулем не сидел Геральт — быть им в металлическую кровавую гармошку через мгновение.       Но за рулем сидел Геральт, и он выкрутил руль, съезжая с дороги прямо к деревьям, слыша и чувствуя все скрипы своего автомобиля, ощущая, как от руля поворот медленно передается к колесам.       К переднему капоту неумолимо приближался ствол толстого дерева, именно так, как будто дуб сам движется на них, а не наоборот. Сворачивать было некуда — вокруг такие же деревья, а это как будто специально росло тут, ожидая, когда уже кто-то разобьется о него.       Геральт на последних мгновениях схватил Юлиана за шкирку, утягивая на себя и пряча в груди, и выбросил вперед руку со знаком Квен, выдавливая из себя весь хаос, который был. Он почти почувствовал, как вся небольшая ведьмачья магия струится по телу в пальцы, а затем — в знак, и надавил на это сильнее. И еще сильнее, кажется, вытряхивая хаос даже из костей. Об этом он подумает потом, а сейчас — надо умудриться не умереть.       Знак действительно сработал идеально и даже лучше: через два долгих мгновения, всё еще приходя в себя от боли в пальцах, Геральт отстранился от Юлиана, наскоро осматривая его.       Для музыканта, кажется, не прошло и секунды, он даже не успел измениться в лице.       — А? — выдохнул Юлиан и посмотрел по сторонам.       Машина — вдребезги. Водительское сидение с двумя людьми — не тронуто. Даже лобовое стекло не лопнуло, зато боковые — в кашу.       — Что произошло? — спросил музыкант на вдохе.       — Авария, — мрачно пробасил Геральт и выбил дверь ногой, чтобы вылезти. Юлиан вылез за ним и с удивлением обнаружил, что ноутбук, который он до сих пор держал в руках, даже не успел отключиться.       — Но… мой ноутбук цел. И я, — он осмотрел себя со всех сторон, но не нашел даже следов какой бы то ни было аварии, — цел.       — Чего не скажешь о ней, — Геральт кивнул на груду железа и стекла, когда-то имевшую смелость называться машиной.       Музыкант перевел взгляд на машину и ахнул.       — Как я понял, ремонту не подлежит, — попытался пошутить ведьмак.       — Я дам сотку любому, кто сможет опознать в этом автомобиль.       — Ты должен мне сотку, поздравляю, — кивнул Геральт.       — Г…гитара! — вскрикнул Юлиан, сунул ведьмаку в руки ноутбук и полез обратно на водительское сидение. Он заглянул за него и увидел ужас всей своей жизни: из чехла, теперь больше похожего на мешок, торчали куски дерева, оборванные струны, и, кажется, где-то тут же должны были лежать осколки его сердца. — Моя малышка…       — Не реви, — отрезал ведьмак, понимая, что у него начинает болеть голова.       Все-таки, такая мощь в защитный знак за мгновения до столкновения с деревом на полной скорости — это серьезно.       — Не реву, — кивнул Юлиан, вытаскивая с заднего сидения свой рюкзак. Он был набит мягким, так что не пострадал особенно. Парень стряхнул с него битое стекло и, осмотрев, закинул за спину.       — Точно не ревешь? — переспросил ведьмак.       — Точно, — всхлипнул Юлиан и нашарил в кармане телефон. Тоже целехонький. — Как ты это сделал?       — Квен. Ведьмачий знак.       — Помню, да, был такой, — тихо ответил Юлиан и оглянулся по сторонам. Пустая дорога, следы колес на дороге. — Как я понимаю, в нас чуть не въехали?       — Мхм, — утвердительно хмыкнул ведьмак.       — И… как там говорят? Виновник скрылся с места преступления.       — Мхм.       — А на мне — ни царапинки.       — Не за что.       — Спасибо.       Юлиан подавил очередной всхлип громким судорожным вздохом и забрал у Геральта из рук ноутбук, чтобы сложить его в рюкзак.       Они забрали из машины все уцелевшие вещи, Юлиан сделал пару нужных звонков, параллельно помогая вытряхивать из вещей кусочки стекла и металла, и после этого громко, слишком воодушевленно, сказал:       — Значит, поедем на моей! — и двинулся обратно, в сторону города.       Ведьмак был слишком охуевший от произошедшего, чтобы спросить что-то, так что послушно двинулся за ним, почти не чувствуя груза огромного количества оружия и вещей на спине. Юлиан как-то слишком весело шагал, уже что-то напевая, и Геральт понял: заглушает истерику.       — Домой не приглашу, там уже арендаторы, — выдал Юлиан, когда они дошли до его дома через два часа, — так что мы сразу вниз — к подземной парковке.       Геральт молча шел за ним и уже заранее ожидал увидеть там что угодно. Что угодно — оказалось красивым, винтажным (это слово он тоже выучил от Юлиана, храни его небо, придурка) и длинным автомобилем.       — Ты не говорил, что у тебя есть машина, — произнес Геральт первую фразу после часов молчания.       — Не люблю водить, — поморщился Юлиан, вытаскивая ключи из кармана. Он подошел к багажнику, нажал кнопку на ключах, и машина отозвалась звуком включения, а багажник автоматически приоткрылся, — предпочитаю на своих двоих, или на такси, или… На чем угодно, в общем.       — Почему?       — Не знаю, раньше любил, да и девочкам нравилось…и мальчикам, кстати, тоже, кажется, даже больше.       Музыкант положил в багажник свои вещи, помог Геральту сгрузить туда оружие и сумки, закрыл багажник, убедившись, что они ничего не забыли, и почти протанцевал к водительской двери, втекая на водительское кресло. Ведьмак обошел машину и сел на пассажирское. Видит бог: он не хотел сейчас садиться за руль, да и уставшее тело, выдавшее двумя часами ранее весь запас хаоса до последней капли — нет, до последней молекулы — требовало отдыха. Ведьмак осмотрелся, принюхался, и заключил:       — Траходром на колесах.       Задние сидения раскладывались в кровать, вся обивка была кожаная — и ведьмак к собственному неудовольствию понял, почему. Красивая, современная приборная панель, чистенькие стекла, едва уловимый след запаха возбуждения Юлиана, который выветрился, кажется, много месяцев назад.       — Ну, не груби, — Юлиан надул губы, поставил телефон в специальную подставку и разблокировал экран касанием.       Огоньки на приборной панели засверкали, и тонкий ведьмачий слух уловил то, что активировались динамики.       — Откуда у тебя это? — не выдержал Геральт.       — Подарок, — вздохнул Юлиан, — от одной великолепной особы, которая разбила мне сердце еще на первом курсе университета. Взамен разбитому сердцу подарила это, видимо, решила, что столько оно и стоит.       — Мое сердце точно столько не стоит, — саркастично выдал ведьмак. — Я даже не хочу представлять количество нулей.       — И не надо, — кивнул Юлиан. — Ладно, если поторопимся, то не потеряем время.       — Давай не поторопимся, — поморщился ведьмак.       — Давай не поторопимся, — послушно согласился парень и кивнул, включая музыку.       — It feels like I only go backwards, baby… — запел он вместе с солистом, красиво и аккуратно выводя автомобиль с парковочного места, чуть быстрее, чем это было необходимо.       Геральт неотрывно наблюдал за ним — расслабленная поза, красивые пальцы на руле, ноги, переключающие педали смело и со знанием дела. Юлиан хорошо водил. Он вообще в принципе все делал хорошо. Даже влипал в неприятности как-то изящно.       — No, no, not again… — музыкант прибавил громкости и понесся по ночной дороге. ***       Они остановились у мотеля к утру, уставшие. ***       — Лови, — крикнул Юлиан, и ведьмак повернулся в его сторону, поднял руку и словил летящий в него предмет. Разжав пальцы, он увидел ключи от машины и поднял вопросительный взгляд. — Вчера как-то не подумал, но желательно после аварии как можно быстрее садиться за руль. Чтобы не было психической травмы или что-то в этом роде, слышал от друга.       Геральт пожал плечами и пошел к водительскому месту, сомневаясь, сможет ли он разобраться в этом нагромождении кнопочек, рычажков и лампочек. Но Юлиан как-то считал это, или просто был затычкой в каждой бочке, так что с удовольствием плюхнувшись на пассажирское, начал быстро рассказывать, где и что. ***       Геральт мрачно думал о том, что ему предстоит справиться с гулем без ведьмачьих знаков и эликсиров.       С эликсирами вообще была беда: запас, который они принесли в этот мир с собой, был таким жалким, что кончился через год. А новые было сделать невозможно: в этом мире не было большинства необходимых ингредиентов.       Весемир и чародейки озаботились этой проблемой и пытались придумать что-то новое, но на эксперименты и изобретение новых составов нужно было время. Йеннифэр с нуля пока что смогла изобрести только несколько новых зелий для ведьмачьей регенерации и одно для улучшенного зрения в темноте — и всё.       Ведьмаки проводили очень много времени в лаборатории, пытаясь найти замены зельям для ускоренной реакции, увеличения силы знаков и прочего, но пока что безрезультатно по большей части.       Геральт неплохо справлялся с ослабшими монстрами и так, если не считать тот приятный день в компании королевы кикимор, накачанной электричеством, как батарейка (они до сих пор не до конца понимали, каким образом это удалось сделать военным ученым, зато ведьмак понял, почему он не умер от электрических зарядов, когда тварь-батарейка выбивала из него всё дерьмо; и в этом ему помог электрошокер Юлиана: оказалось, ведьмаки не восприимчивы к току).       Но все это время у ведьмака была возможность использовать знаки, хотя и не так эффективно и легко, как раньше.       Геральт просто надеялся, что к моменту, когда они доберутся до северного побережья, хаос восстановится хотя бы немного.       Или хотя бы на то, что гуль окажется один, и что кладбище, на котором тот обосновался, находится на достаточном удалении от населенных пунктов. ***       Гуль оказался один, что было уже, как минимум, благословением для Геральта. Он, на всякий случай выпив аналог зелья для улучшения зрения, решил осторожничать и не спешить. Стояла поздняя ночь — или раннее утро, как посмотреть, — над кладбищем скопился северный туман, а холодно было почти так же, как зимой — из-за влажности и близости к морю. Также холодок мог пробегать по коже из-за атмосферы развороченных захоронений.       Юлиан остался в машине тереть сонные глаза и листать на ноутбуке сайты магазинов музыкальных инструментов, потягивая кофе из термоса. Он по старой привычке приготовил аптечку, и просто ждал, иногда поглядывая на следы рассвета на горизонте.       Но Геральт не вернулся с рассветом. Не вернулся в полдень, и Юлиан успел уже дважды перекусить холодными бургерами и шоколадными батончиками. Успел даже созвониться со студентами, поймав связь где-то в десяти минутах езды от места, где они остановились, но вернулся обратно.       В конце концов он не выдержал и вышел из автомобиля, тут же поежившись от весеннего холода. Он открыл багажник, достал оттуда теплую толстовку, натянул ее под джинсовку и, проверив по телефону местоположение кладбища (оно тоже не было обозначено на карте, пришлось смотреть спутниковые снимки, будь они неладны), двинулся в его сторону, прихватив с собой аптечку.       Геральт нашелся у главных ворот кладбища, и Юлиан облегченно вздохнул, переходя на более спокойный шаг. Ведьмак что-то обсуждал по телефону, судя по доносящимся звукам — злобно. Когда Юлиан подошел к нему, тот уже закончил разговор.       — Ты как? — спросил Юлиан, озираясь по сторонам и ежась от холодного ветра.       — Нормально. С гулем разобрался, но… он успел пожрать живых.       — Что? — чуть громче, чем надо, вскрикнул музыкант. — Разве ты не сказал им, чтобы наказали жителям не приближаться к кладбищу?       — Сказал, конечно, — рыкнул ведьмак, — они сделали объявление в интернете и на второй странице местной газеты, что на кладбище проводятся, сука, технические работы. Не выставили патруль на дорогах, не припугнули, пытались не развязать панику. И вот, блять — не развязали, спасибо огромное.       — Идиоты, — мрачно сказал Юлиан. — Я думаю, в таком холоде у них уже мозги отморозились, так что осудить не могу, — музыкант надел на голову капюшон, натягивая рукава толстовки на пальцы.       — Тут не так уж и холодно, — Геральт вздернул бровь и перевел на Юлиана скептический взгляд.       Тот был в водолазке, толстовке, теплой джинсовке на подкладке, но выглядел так, будто на улице январь.       — Да что ты? У меня ощущение, что сейчас, как минимум, минус десять по Цельсию.       Ведьмак повел носом и ответил:       — Сейчас где-то плюс пятнадцать.       — Значит, сегодня у меня мерзлявое настроение. Пойдем обратно? В машину.       — Я жду полицию.       — И сколько они уже едут?       — Два часа, — выплюнул Геральт.       — Ладно, гуль мертв же, да? И, судя по всему, он был один, без друзей. Так что я пойду и пригоню машину сюда, раз опасность миновала, а ты жди, раз так хочется, — на этих словах музыкант развернулся и пошагал от него прочь, оставив аптечку на земле около Геральта на всякий случай, хотя он не увидел на ведьмаке никаких ран.       — У гулей нет друзей, как и у любых других монстров, — вздохнул ведьмак, что-то набирая на экране телефона.       Юлиан обернулся к нему, продолжая идти спиной вперед, и сделал так несколько шагов, пропев:       — Ну, у тебя же есть! — и со смешком увернулся от полетевшей в его сторону палки. ***       — Что значит, они не хотят платить!? — закричал Юлиан, кутаясь в кожаную куртку Геральта поверх джинсовки, выкрутив обогреватель машины до такой степени, что ведьмаку пришлось снять все, кроме тонкой рубашки из мягкой ткани. Та была без воротника, но со стойкой, и цветом скорее серая, чем черная, от стирки.       — Сказали, что раз люди умерли, то платить не обязаны, — рыкнул Геральт.       — А ты уже передал наверх?       — Естественно. Оплата будет, но через время, и не в наличных. Так что надо найти банк.       — В такой глуши… — протянул Юлиан, подтянув пальцы к лицу и выдавая на них горячее дыхание. Несмотря на температуру в машине и четыре слоя одежды, тому было холодно, как зимой, и температура его тела оставляла желать лучшего: он был холодным, как ледышка. — Ничего, у меня есть наличные, не волнуйся, не надо ничего искать. Поехали обратно, тут холодрыга страшная, с моря несет, наверное. Я не понимаю, почему печка не работает.       — Она работает, — Геральт перевел на него недоуменный взгляд, на секунду отрываясь от дороги, и тут его поразило осознание. — Стой. Ты вспоминаешь хлад.       — Ну да, немного, — поморщился Юлиан, — но… Подожди, ты хочешь сказать, что…       — Да. Тебе не холодно, это воспоминания.       — Но мне холодно! — возмутился музыкант и чтобы подтвердить прикоснулся к шее Геральта ледяными пальцами.       Тот зашипел, уходя от прикосновения холодных пальцев к потной и горячей коже шеи, разогретой температурой в машине.       — Едем к Йеннифэр, — отрезал Геральт. ***       — Нам нужно выспаться перед дорогой, — твердо сказал Геральт и устало зажал переносицу пальцами.       Юлиан сопротивлялся идее выходить из машины на воздух: почему-то он думал, что как только покинет салон, сразу замерзнет насмерть. Его губы посинели, кожа побледнела, а пальцы, немые и холодные, ничего не чувствовали.       — Нет, я останусь в машине, — стуча зубами воспротивился Юлиан.       — На парковке?       — Д-да.       Геральт глубоко и тяжело вздохнул, вышел из машины, закрыл за собой дверь, обошел капот, открыл дверь со стороны Юлиана, и, присев, одним движением закинул того, слабо сопротивляющегося, на плечо. Кожаная куртка слетела с его плеч, и ведьмак подхватил ее в воздухе свободной рукой, вешая сверху на музыканта, как на мешок вещей. Он закрыл дверь автомобиля, брелок пикнул, оповещая о блокировке дверей, и ведьмак направился ко входу в отель.       Девушка на ресепшене странно на них посмотрела, сомневаясь в том, стоит ли им дать комнату или вызвать полицию.       — Он перепил и угодил в холодную реку, — выговорил Геральт, ставя Юлиана на пол, дрожащего и молчащего.       Девушка поверила каждому слову, как только увидела его лицо с синими губами и неестественно-белой кожей, и даже не спросила, почему одежда парня сухая. Она вздохнула и открыла журнал, чтобы записать новых гостей, а Юлиан достал из кармана кошелек дрожащей рукой, впрочем, он тут же его выронил. Ведьмак тяжело вздохнул, поднял кошелек и отсчитал нужную сумму, и снова встретился с недоуменным взглядом сотрудницы отеля.       — О-он м-мой м-муж, — выдавил Юлиан, попытавшись изобразить улыбку.       Получился вымученный оскал.       Геральт мрачно хмыкнул, взял ключи со стойки и пошел к лестнице. Юлиан двинулся за ним на дрожащих ногах, пытаясь натянуть капюшон сильнее на лицо, почти на нос, спотыкаясь о ступеньки, и заметил на плече Геральта две сумки — его собственную и свой рюкзак.       — Если это холод изнутри, то одежда тебе не поможет, — сказал ведьмак, когда они зашли в номер и включили свет, — можешь сколько угодно натягивать капюшон на нос, теплее не станет.       — С-спасибо, оч-чень обнадеж-живающе, — ответил музыкант, стаскивая кроссовки с пяток плохо двигающимися ногами. — Пойд-ду попытаю уд-дачу под горяч-чим душем, — выдал он и направился к ванной, прихватив свой рюкзак и дважды выронив его из-за еле сгибающихся пальцев.       Геральт вздохнул и подумал, что, наверное, стоило вместе со счетом в банке завести и карточку, чтобы иметь возможность пользоваться собственными деньгами, но эти куски пластика ему не нравились. Он знал, что у музыканта их было как минимум семь: в разных валютах, разных банков, и даже, блять, для разных целей.       Подумав еще немного, он без малейшего стыда взял кошелек Юлиана и пошел вниз, чтобы заказать ужин.       Когда он вернулся, Юлиан сидел на кровати, в футболке и мягких штанах, укутавшись в одеяло. Его щеки действительно приобрели чуть более человеческий оттенок, а губы перестали отливать синим — горячая вода помогла. Почему тогда не помог горячий воздух печки автомобиля, Геральт не понимал, но рассудил, что раз это не настоящий холод, а только его воспоминания, то и искать логики здесь не стоит. Он поставил на тумбочку пакет с едой, сел на кровать и начал стягивать с себя одежду.       — Она действительно дала нам номер с одной двухместной кроватью, поверила, что мы женаты, — усмехнулся Юлиан.       Его голос вернулся в норму, а зубы прекратили судорожно стукаться друг о друга, мешая внятно говорить.       — Это становится твоей привычкой, — хмыкнул Геральт. — Еда.       — Еда, — повторил Юлиан и забрал с тумбочки пакет, шурша в нем рукой. — Да, ну а что поделать, если это удобно? Не везде, конечно, от случая к случаю. Слушай, Геральт, а сколько времени длился белый хлад этот ваш, сколько мне еще трястись от холода?       — Пока не доберемся до Йеннифэр.       — Понял, — буркнул Юлиан и взял со стола стакан с горячим чаем. — А можно я буду тебя обнимать, пока мы спим?       — Что?       Ведьмак повернулся на него, отвлекаясь от переодевания в ночную одежду.       — Ну, если я замерзну, и все такое…       — Я холодный.       — Ты сейчас теплее, чем я, смотри, — Юлиан встал, а одеяло, которое он натянул на плечи, упало краем на пол. Он, не выпуская стакана с кипятком из руки, другой рукой потянулся к ведьмаку, стоящему в одних штанах и с футболкой в руке. Юлиан прикоснулся к его груди кончиками пальцев, которые, действительно, были ледяные. — Видишь? Ты сейчас для меня очень горячий.       “Ты горячий” — пронеслось в голове Геральта эхом.       — Ладно, — выдал ведьмак и натянул наконец на себя футболку.       Юлиан улыбнулся, сел обратно на кровать и снова укутался в одеяло — из кокона торчала только рука, держащая горячий чай, и копна волос.       Геральт умылся, привел себя в порядок и тоже поужинал, запивая еду остывшим чаем. Когда они наконец легли, было уже поздно, а губы музыканта снова начали терять краску, в пальцах появилась легкая дрожь. Он приподнял край одеяла Геральта и нырнул под него, прижимаясь к боку ведьмака, а тот вздохнул и поднял руку, заводя ее за голову, чтобы освободить место рядом.       — Да, теплый, — буркнул Юлиан куда-то в грудь ведьмака и обхватил его сразу руками и ногами.       Юлиан не был легким и тонким, он был высоким и мускулистым мужчиной. И также он не был мягким, разве что, только характером — и то, иногда. И его тело, прижатое к телу ведьмака, ощущалось ярко, тяжело и сильно. И если бы не пугающе низкая температура тела музыканта, было бы даже волнительно. Но его кожа была холодная, неправильно холодная для человека, который находился в теплой комнате отеля под двумя одеялами, и это, конечно, вызывало у ведьмака тревогу. Он уже выучил, что все травмы, которые вспоминает Юлиан, хоть и болят по-настоящему, но никакой угрозы здоровью не несут, синяков и шрамов не оставляют, но то были травмы, а это — воспоминание о долгом путешествии среди сугробов, там, где даже невозможно было развести приличный костер.       И он был уверен, что сейчас — Юлиан в ужасе от накрывающих его воспоминаний, и знал, что ночью тот проснется от кошмаров, связанных с тем временем, поэтому все, что ведьмак мог сейчас — это положить обе руки на его спину, прижимая к себе еще ближе, и подтянуть одеяло, укрывая музыканта до носа.       Как ни странно, это помогло, и острые ведьмачьи чувства заметили повышение температуры.       Это хорошо, теперь можно поспать. ***       Геральт проснулся один, что было странно, учитывая страсть музыканта спать до обеда и ведьмачью способность просыпаться от каждого шороха. Он потрогал постель вокруг себя, принюхался и сделал вывод: ушел час назад.       — Вы не знаете, куда он ушел? — ведьмак, уже одетый и собранный, стоял у стойки ресепшена и пытался добиться у работника какой-то информации, но тот молчал, а девушка, которая встретила их вчера вечером, давно закончила смену.       — Нет, опишите еще раз, — лениво протянул сотрудник, копаясь в компьютере.       — Высокий, с меня ростом, смазливый, говорливый, волосы каштановые, глаза — большие и голубые, — со вздохом ответил ведьмак уже, кажется, заученный список.       — А с ним можно познакомиться? — бодро и громко сказал Юлиан, подходя к Геральту из-за спины, и тот дернулся от неожиданности.       Подкрасться со спины к ведьмаку — та еще задача. Лютик научился этому странному мастерству только годам к пятидесяти, когда выучил ведьмака лучше, чем самого себя.       — Блять, Лютик, — рыкнул ведьмак, оборачиваясь на него, и увидел у того в руке подставку для стаканчиков кофе.       В подставке на четыре слота стояло три стакана, а четвертый музыкант держал рукой, попивая. По запаху ведьмак понял — крепкий капучино.       — Я тут выяснил, что от холода очень хорошо помогает кофе, я пью его и мне становится жарко, очень удобно, — затараторил музыкант даже быстрее, чем обычно, и Геральт углядел его расширенные зрачки.       — Мхм, — скептически ответил он, — и сколько ты уже выпил?       — Два больших капучино, вот, — он отсалютовал стаканчиком в руке, — третий. Угощайся.       Геральт очень сомневался в том, что человеческому организму подобные эксперименты с убойными дозами кофеина пойдут на пользу, поэтому разумно решил, что чем больше выпьет он — тем меньше, соответственно, достанется полудурку-музыканту. Поэтому он взял стакан с кофе и отпил.       — Выдвигаемся.       — Выдвигаемся! Одну секунду, я сбегаю за вещами, — музыкант сунул ему в руки подставку для стаканчиков и как-то слишком бодро понесся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки по две и три разом, чудом не расплескивая кофе из стакана в руке. Через минуту он почти слетел с лестницы обратно, чуть не упав на последней ступеньке, с вещами в руке, на ходу неаккуратно запихивая их в рюкзак.       — А можно я за руль? — выпалил он, остановившись слишком близко к ведьмаку.       — В таком состоянии — нельзя, — отчеканил Геральт и, оставив ключи на стойке, пошел на выход.       — В каком таком состоянии? — громко сказал Юлиан и сделал новый глоток кофе из стаканчика.       Кажется, последний, и потянулся к тем, что были у Геральта в руках, но тот отодвинул их на вытянутой руке от него, не позволяя взять.       — Тебе хватит.       — Мне же станет холодно! — запротестовал Юлиан. — Мне приснилось, что я замерз до такой степени, что перестал чувствовать холод, представляешь? — затараторил он. — Так вообще бывает? Кажется, именно так со мной и было, но как можно, например, сгореть до того состояния, чтобы перестать чувствовать огонь? Бред какой-то, не знаю, но так и было, и, в общем, меня спасла Цири, согрела магией какой-то, вроде, а потом мы с тобой тренировались на мечах, я махал мечом, взаправду, по-настоящему, мне, конечно, это уже снилось пару раз, но урывками, а сегодня приснилась целая тренировка, и я, кажется, делал успехи, представляешь? Это было такое, да?       — Было, — сухо кинул ведьмак и сел за руль.       — А можно мы еще потренируемся? Сегодня? Сейчас?       — Нет.       Бодрость схлынула с музыканта где-то через два часа пути, когда его язык, кажется, уже онемел от непрекращающегося потока речи (такое вообще бывает?), и его, наконец, настигла боль в груди, одышка и холодный пот.       — Доигрался? — рыкнул Геральт, когда заметил это.       — Что-то мне нехорошо, — жалобно простонал Юлиан, хватаясь за сердце.       Но и это не продлилось долго, потому что как только ушли последствия конской дозы кофеина, его снова настиг холод. Он включил печку, но ведьмак тут же выключил ее.       — Не поможет, не помнишь?       — Точно, — прошептал Юлиан, обхватывая себя руками.       Он думал о чем-то несколько минут, а потом достал из кармана пачку сигарет, зажигалку, подаренный мундштук и закурил. Геральт бы засмотрелся, но заставил себя не отрывать глаз от дороги. Чертовы машины, с лошадьми было приятнее…       — Больше не боишься огня?       — Пришлось перебороть.       На удивление, от сигареты Юлиану стало теплее, и он даже залез в телефон, чтобы посмотреть, сколько им осталось ехать. Судя по всему, к утру должны быть на месте. ***       Юлиан приехал уставший и замерзший до костей, так что сразу, не тратя время на приветствия, направился в ванну, под горячие струи. Геральт нашел чародейку на кухне, за завтраком, и описал ситуацию.       — Поняла, придумаю что-нибудь.       На удивление придумала что-нибудь не Йеннифэр, а Цири, которая приехала Домой на время летних каникул.       Она внимательно наблюдала за музыкантом целый день, а потом встала, обошла того по кругу несколько раз — он почувствовал себя добычей в эту минуту — и прикоснулась к его макушке кончиками пальцев.       Холод отступил. ***       Как только Юлиана перестали заботить скрученные в судорогу от холода пальцы, он вспомнил о главном событии последних дней (кроме, конечно, сна с Геральтом в обнимку) — гитара.       Гитара, перемолотая и пережеванная в автомобильной аварии. Юлиану даже на секунду стало стыдно перед ней за то, что он сам остался без царапинки. Душевную боль по потере подруги он залил вином и двумя сигаретами, а также немного (совсем чуть-чуть) слезами. Когда бутылка почти опустела, а два бычка затухали в пепельнице, которая прочно поселилась на кухне Дома, он вспомнил фразу, которую однажды обронил Геральт.       Он сохранил лютню! Его эльфскую красавицу!       Юлиан вскочил с места и направился прямо в его комнату; пьяное сознание не желало заниматься поисками ведьмака, чтобы спросить разрешения покопаться в его вещах.       — Где же ты можешь быть, — пробормотал музыкант, почесывая затылок и осматриваясь. Он уже давно знал эту комнату, и почти везде уже успел заглянуть, но теперь надо было подумать как следует и посмотреть там, где раньше не смотрел.       Его взгляд упал на закрытые полки под потолком, над нишей-гардеробной, и он уверенно и немного пьяно зашагал на кухню, чтобы взять стул.       Вернувшись со стулом и поставив его максимально близко, он залез на него и, даже ни разу опасно не покачнувшись, открыл дверцы полки.       Там лежал кожаный чехол, в котором Юлиан сразу опознал чехол от лютни, и какая-то… очень старая сумка через плечо из темной ткани без намека на цвет.       Он достал оба предмета, закрыл дверцу и слез на пол. ***       Геральт вернулся от Цири в свою комнату через пару часов и встал, как вкопанный, на входе.       На его кровати, поджав одну ногу под себя, сидел Лютик. И он смотрел так, будто... Что-то в его глазах, разграничивающее две одинаковые личности, стерлось. Лютня в руках играла тихо и великолепно. На плечах была накинута не современная шелковая рубашка, а помятая батистовая сорочка, та самая, которую Лютик носил с собой, как запасную, много лет назад. На кровати были в хаосе раскиданы вещи из сумки.       — Ты рылся в моих вещах, — заключил ведьмак беззлобно и прошел в комнату, чтобы сесть на диван напротив кровати.       — Было такое, — кивнул музыкант абсолютно бесстыдно, не переставая перебирать струны.       — Ты самый бессовестный человек из всех, что я знаю, — вздохнул ведьмак, наблюдая за ним.       — Спасибо-спасибо, — заулыбался Юлиан и поклонился настолько, насколько смог сидя с инструментом в руках. — Слушай, Геральт, я тут подумал…       Юлиан остановил перебор струн, заглушая остаточное звучание ладонью.       — О нет, только не это, — не удержался от сарказма ведьмак.       — Ты изменился, — музыкант пропустил это легкое издевательство мимо ушей и отложил лютню. Батистовая сорочка больше не скрывалась за лютней, и один её вид вызывал боль.       — Ты тоже изменился, — в тон ему ответил ведьмак.       — Я умер и воскрес, у меня есть причины. А вот ты изменился. Стал по-другому ко мне относиться, даже учитывая то, что в последние годы вел себя со мной вполне сносно.       — Ты уже вспомнил?       — Пока не всё. Судя по всему, мне осталось вспомнить еще года три. Не знаю, насколько быстро вспомню, иногда я за месяц вспоминаю десять лет, а иногда я за полгода вспоминаю месяц. И всё же я уже могу сделать вывод: ты изменился. Что тебя изменило? Помимо смерти лучшего друга, тут понятно, пришлось взгрустнуть хотя бы для приличия.       Геральт был ужасно не согласен с формулировкой “пришлось взгрустнуть хотя бы для приличия” учитывая, что он еле существовал и передвигал ноги три года подряд, но возражать на стал.       — Что ты имеешь в виду? — прохрипел ведьмак.       — Геральт, — Юлиан прищурился, чуть наклоняя голову вперед и упираясь локтями в свои колени. Кружево сорочки качнулось на запястьях, — ты стал видеть меня. Ты стал смотреть на меня внимательно и прямо. Ты всегда раньше смотрел сквозь. Это необычно, и, если честно, немного пугает. Что случилось, мой дорогой друг?       — Ты же просил, без спойлеров, — устало усмехнулся ведьмак и отвел взгляд.       — Да, точно… без спойлеров, — прошелестел Юлиан. ***       Музыкант стоял перед зеркалом в ванной уже подозрительное количество времени даже для себя. Конечно, Геральт помнил, что он любил рассматривать себя, прихорашиваться, укладывать волосы — но вот так стоять, без единого движения, с открытой дверью и молча разглядывать себя в отражении — такого ведьмак за ним никогда не наблюдал. Он даже немного заволновался за сохранность его разделенной надвое психики, стена между которыми треснула вчера под звуками лютни и легкостью батистовой сорочки.       Не то чтобы эта стена вообще имела хоть какую-то прочность и вес и до этого.       — Что ты там углядел? — со вздохом обратился к нему Геральт, приваливаясь к косяку.       — Мне семьдесят семь.       — Невероятная математика. Поздравляю. Боишься, что забыл подать заявление на отчисления пенсионного фонда?       — Нет, ты не понял, Геральт. Мне семьдесят семь.       — Я уверен, что понял.       — Ты не понял, — настаивал Юлиан и наконец оторвался от созерцания себя в зеркале, повернувшись к ведьмаку, — я выгляжу так, будто мне двадцать пять. Мне, конечно, действительно двадцать пять, но мне, при всем при этом, пятьдесят два.       — Ты никогда особенно не старел, — отмахнулся Геральта. — Мы даже удивлялись.       — Нет, я старел, — с нажимом ответил Юлиан, — ухаживал за собой, старался поддерживать лицо, фигуру, острый ум, но я старел.       — Ладно, — просто согласился Геральт.       — Мне лестно, что ты не замечал моих морщинок вокруг глаз, но, поверь мне, они были. А сейчас — нет.       — Поздравляю?       — Ты не понял, — покачал головой Юлиан и снова перевел на себя взгляд. Слишком взрослый взгляд для молодого, почти мальчишеского лица, еще не потерявшего мягкость щек.       — Ладно, блять, я не понял, — вздохнул ведьмак, поднимая руки, — тогда объясни мне.       — Объясняю: мне семьдесят семь.       Геральт несколько раз моргнул, наклонив голову и выглядывая на музыканта из-под нахмуренных бровей. Юлиан встретил этот "ты издеваешься?" взгляд прямо и смело через отражение. Стянул с себя футболку и рассмотрел свое тело как будто впервые. Геральт пожал плечами и ушел завтракать.       — Раньше я был суше и жилистей, — оповестил ведьмака Юлиан, заходя на кухню с телефоном в руке.       — Раньше тебе было пятьдесят. Конечно, ты был суше.       — Но сиськи стали больше, это, конечно, радует, — музыкант выгнул губы в выражении "неплохо" и сел за стол, все еще что-то листая в телефоне.       — Кофе?       — Да, пожалуйста, — улыбнулся парень и приложил телефон к уху, переводя взгляд в окно. — Алло, мам?       Геральт замер над кружкой, держа молоко в руке, и прислушался: благо, кухня была пустая, а динамик телефона был не слишком тихим. Ведьмак помнил, что у Юлиана сложные отношения с родителями. У обоих Юлианов.       "Юлиан?"       — Да, привет, это я! Как у тебя дела?       "Зачем ты звонишь? Тебе нужны деньги?"       — Ну мам, — улыбка сошла с лица Юлиана, но он не позволил себе поменять настроение, — я последний раз просил деньги лет… семь назад? Почему я должен был бы попросить их сейчас?       "Ты потерял свою жалкую работу преподавателя?"       — Она не жалкая, — буркнул музыкант. — Оксфорд очень приличное и престижное место, мам. Нет, я не потерял работу, мне не нужны деньги, я жив, здоров и счастлив. Звоню спросить, как дела, услышать твой голос!       В трубке замолчали ненадолго, и в эту паузу Юлиан успел оторвать от губы обветренную корочку слишком сильно. Маленькая капля крови выступила на коже.       "Говорят, ты подружился с ведьмаками"       — Что? Откуда ты…       "Ты знаешь, что у нас хорошие связи."       — Ладно, да, есть такое. У меня появились новые друзья, в том числе Геральт, о нем вы, наверное, уже знаете. Он охотник на монстров, я путешествую с ним с мая по сентябрь, мы…       "Вы женаты?" — перебил его твердый женский голос.       Юлиан опешил, замерев с открытым ртом.       — Мам, о чем ты… Неужели я бы не сказал вам? Я знаю, что вы не пришли бы на свадьбу, если бы моим избранником оказался мужчина, хотя, если бы оказалась женщина, тоже бы не пришли, — затараторил он, — но я хотя бы пригласил, всё-таки! Поставил бы в известность, позвонил бы, отправил письмо, передал через сестер, ну я бы не стал так…       "Говорят, что вы женаты"       — Господи боже, мам, ну это же шутка! Я пошутил так пару раз, и кто-то уже донес как чистую монету, — засмеялся музыкант.       "А с кем ты тогда сейчас, с очередной наркоманкой?"       — Нет, ни одной наркоманки.       "С наркоманом?"       — Ни одного наркомана. А что, это настолько хуже, чем наркоманка? Как по мне, что то, что это…       "Юлиан."       —М?       "Не звони мне больше"       Послышались гудки, Юлиан неверяще уставился в экран, как будто спрашивая у него, точно ли он сейчас не ослышался.       — Ну, может папа обрадуется больше, — выдавил он наконец.       — За что они тебя так? — еле слышно пробасил ведьмак, ставя перед ним чашку с кофе, в которой уже были размешаны в нужной пропорции молоко и сахар.       — Тебе весь список зачитать? — хохотнул Юлиан, откладывая телефон и поднимая кружку к лицу.       — Да, — твердо и уверенно ответил Геральт, садясь напротив.       — Оу… — Юлиан сглотнул, открыл рот, закрыл снова, шокированный, и наконец заговорил, — ну, по порядку. Во-первых за то, что я предпочел связать свою жизнь с музыкой, а не с "нормальной профессией" и отказался от наследства, когда они поставили мне ультиматум. Скажу тебе, это большая бумажная волокита, но я все выдержал, хотя они и ждали, что я передумаю в последний момент, либо сдавшийся, либо обессиленный. Во-вторых, конечно, за то, что я люблю мужчин, куда без этого? Уже так избито и по классике, что и сказать стыдно: ну да, ну да, очередной отвергнутый родителями радужный придурок, давайте что-нибудь поновее. Как выразился папа: "подставляешь задницу таким же пидорасам, как ты, думать противно", и не докажешь же ему, что я, вообще-то, люблю быть сверху? Что сказать, пап, извини, но это мне задницу подставляют? Прикол. В-третьих, конечно, за то, что всем вышеперечисленным я их позорю. Стыдно перед друзьями и родственниками, говорят, что краснеют каждый раз, когда обо мне кто-то спрашивает. "Глаза прячут", ага. Ну и в последнюю очередь за то, что я неуправляемый, громкий, не умею держать язык за зубами и одеваюсь, как "петух". За это меня недолюбливают без исключения все, так что даже не обидно.       Геральт помолчал, переваривая услышанное, и отпил кофе, вполглаза наблюдая за тем, как Юлиан трясущимися пальцами достает из кармана пачку сигарет.       — Твои родители в этом мире — те же самые люди, что и в том мире? — спросил ведьмак после паузы.       — Нет, — музыкант замотал головой, выдыхая дым, — но похожи. Как дальние родственники или кузены, знаешь? Голоса похожи немного, характеры тоже… В основном они похожи, но это определенно разные люди, за тем исключением, что фамилия одна. И отца зовут так же, у матери другое имя. Кстати, позвоню-ка отцу…       — Чего ты вдруг решил с ними связаться? — Геральт поморщился. — Учитывая все, сказанное тобой.       — Они живы, — пожал плечами Юлиан, — хочу услышать их голос. Я сейчас как будто… чувствую себя Лютиком больше, чем когда-либо. Или это сказываются оформившиеся воспоминания, или это мои вещи… его вещи… наши старые вещи повлияли, но я больше не могу держать стену, отделяющую две личности. И не то, чтобы они отличаются ну хотя бы в чем-то, так что я сдаюсь. Сдаюсь. Твоему Лютику больше лет, чем мне, и я растворяюсь в этом, я больше не чувствую себя ни тем, ни другим. Шизофрения какая-то, — музыкант на последних словах зажал переносицу пальцами, остановившись.       — Лютик, послушай.       — М?       — Это не шизофрения. Это ты. Нет никакого "его" и "вас", есть ты — и всё. И это твои воспоминания и твоя жизнь, прекращай пытаться разорвать себя на две части.       — Может, ты прав… От этого только больше хочется позвонить отцу. Делаем ставки, через сколько фраз он пошлет меня нахуй, — музыкант грустно хохотнул, делая красивую затяжку и выпуская дым в потолок.       Он взял телефон в свободную руку, что-то долго листал, и наконец пошли тихие гудки. Юлиан откинул челку и приложил телефон к уху.       — Хей, па, привет!       "Здравствуй"       — Как дела?       "Что тебе нужно?"       — Ты не поверишь, мама задала мне тот же вопрос, — музыкант судорожно затянулся, и ведьмак увидел трясущиеся пальцы. — Ничего не нужно, просто позвонил сказать, что у меня все хорошо. Закончил университет позапрошлым летом, между прочим, сдал экзамен и защитил диплом на пятерку с плюсом, препода…       "Я знаю"       — Конечно, ты все знаешь, — буркнул Юлиан.       "Самому не противно?"       — Прости?       "Ложиться под мутанта. Мне все известно про тебя. Мало того, что с мужиком, так еще и с монстром."       — П..пап…       "Мало я тебя порол в детстве, это моя вина."       — Мне кажется, достаточно, — усмехнулся Юлиан, попытавшись перевести все в шутку, — но мне больше нравилось, когда ты водил меня в театр, помнишь, когда мы…       Послышались гудки, и Юлиан отвел экран от лица, уперевшись в него недоуменным взглядом.       — Грубо, — кинул он легкомысленно и положил телефон на стол.       — Уёбок, — заключил Геральт и потянулся к пачке сигарет.       — Теперь хотя бы понятно, почему у меня стоит на тех, кому плевать на меня. Даже ты начал себя вести со мной прилично только спустя… двадцать пять лет после знакомства? А вести себя хорошо — спустя почти сорок. Дьявол милосердный, это пугающе огромная цифра.       Геральт усилием воли не остановился на словах про сексуальный интерес.       — Ты расстроен?       — Не особенно. Я позвонил не за тем, чтобы поговорить по душам, просто хотел услышать живой голос. Может, съезжу в гости, — парень затушил бычок в пепельнице, дольше чем необходимо сдавливая его пальцами, — правда, придется одеться… нормально. Но можно потерпеть разок — не привыкать, разве же я не самый терпеливый человек на континенте?       Геральт встал, схватил стул за спинку, одним движением переставил его почти вплотную к музыканту и сел, повернувшись к нему лицом.       Юлиан наблюдал за ним, не моргая.       Ведьмак затушил наполовину выкуренную сигарету и взял парня за руку, поднимая его ладонь к своему лицу, пристраивая на щеке, и потянулся вперед, чтобы коротко, одними губами, без страсти или флирта, поцеловать.       — Если это из жалости, — прошептал Юлиан прямо в его губы, — то… мне, в общем и целом, похуй, — и потянулся за вторым поцелуем, схватив ведьмака за плечо свободной рукой.       — Стой, — Геральт чуть отстранился и посмотрел ему в глаза, — это не из жалости.       Ведьмак поцеловал его второй раз: долго и нежно, переместив ладони на шею, наклоняя голову Юлиана чуть в сторону для удобства.       — Ну наконец-то! — громко сказала Йеннифэр, остановившись в проходе. — Думала, придется вас однажды запереть где-нибудь с бутылкой вина и смазкой.       Юлиан дернулся и попытался отстраниться, но Геральт удержал его, не разрывая поцелуя, успокаивая поглаживанием по голове и шее.       — Я за кофе и уйду, — усмехнулась чародейка и прошла к кофемашине.       — Я...— выдавил из себя Юлиан, отстраняясь увереннее. — Геральт, подожди.       — Хм, — ведьмак отстранился и посмотрел на него с прищуром.       — Я хочу съездить в музыкальный магазин, ты со мной? — затараторил Юлиан. — Я пытался выбрать что-то в интернете, но все не то, все не нравится, решил, что надо просто пойти и взять то, что ляжет в руки, так что поедем, я посмотрю себе новую гитару. Лютня это, конечно, прекрасно, тем более эльфская, но я хочу гитару.       — Поехали, — кивнул ведьмак и убрал руки. *** Юлиан сел за руль, тихо бормоча что-то про "акустику" и "классику". ***       Он бродил по музыкальному магазину час, играя на всем, за что цеплялся взгляд. Снимал разные гитары с подставок, вертел в руках, перебирал что-то, ставил обратно (под пристальным взглядом консультанта), потом прошел к электрическим фортепиано, сел за одно из них, наиграл что-то, встал — ушел обратно к гитарам.       Геральт ходил за ним, наблюдая. Магазин музыкальных инструментов не пестрил яркими огнями, выжжено-белым цветом полок, обилием стекла, вымытого до состояния зеркала, и в помещениях стояла тишина, разбавленная только игрой Юлиана на инструментах.       Этот магазин точно не стоило включать в третью категорию из списка Геральта. Этот магазин был приятным местом.       Музыкант снял со стены гитару с белым корпусом и черными струнами и тут же пристроил в руках, садясь на табуретку, которую использовали как ступеньку для того чтобы доставать что-то с верхних полок.       Консультант оживился и тут же начал расписывать преимущества этого инструмента, и судя по блеску в его глазах, гитара стоила неприлично. Геральт знал этот взгляд торговца, которому выпал случай продать что-то дорогое, и это было из второй категории вещей: люди были людьми.       — Да, она… хороша. Я бы даже сказал, очень, — пробормотал Юлиан, перебирая струны.       — Для более тесного знакомства, сыграйте что-нибудь целиком, — улыбнулся консультант.       — Петь у вас можно?       — Нужно!       — Ладно, я тут как раз сочинил недавно… ну, давно вообще-то… Кхм.       “Oh, morning       Come bursting       The clouds amen       Lift off this blindfold, let me see again       Bring back the water that your ships roll in       In my heart he left a hole”       (О утро,       приходит и рассеивает       тучи, аминь.       Поднимает слепую завесу, дает мне видеть снова.       Возвращает воду, которую рассекали твои корабли.       В моем сердце он — оставил дыру.)       Геральт узнал эту песню и все ее слова, хотя и не вспомнил, откуда. Может быть, Юлиан пел ее ему тогда, когда он лежал в отключке после танцев с королевой-кикиморой? Кажется, да.       “The tightrope that I'm walking just sways and ties       The devil as he's talking with those angel's eyes       And I just want to be there when the lightning strikes       And the saints go marching in”       (Канат, по которому я иду, качается и связывает       Дьявол и то, как он говорит, смотря ангельскими глазами       И я просто хочу быть тут, когда молнии сверкают       И по земле шагает легион святых.)       “And sing       Slow it down       Through chaos as it swirls       It's us against the world”       (И я пою:       Подожди.       Сквозь хаос и то, как он закручивается       Мы с тобой против всего мира.)       “Like a river to a raindrop       I lost a friend       My drunken as a Daniel in a lion's den       And tonight I know it all has to begin again       So whatever you do, don't let go”       (Как река из дождевых капель       Я потерял друга       Я опасно пьян, как Дэниэл в клетке со львами,       И я знаю, этим вечером все должно начаться заново       И что бы ты ни делал, не оставляй меня.)       “And if we could float away       Fly up to the surface       And just start again       Lift off before trouble”       (Если бы мы могли просто уплыть далеко       Взлететь над поверхностью       И просто начать сначала       Поднимаясь над проблемами)       “Just erodes us in the rain       Just erodes us in the rain       Just erodes us       And see roses in the rain, saying”       (Просто ржавеет под дождем,       Ржавеет под дождем,       Мы ржавеем под дождем.       И я вижу розы под дождем, говорят)       “Slow it down       Slow it down       Through chaos as it swirls       It's us against the world”       (Подожди.       Подожди.       Сквозь хаос и то, как он закручивается       Мы с тобой против всего мира.)       “Through chaos as it swirls       It's us against the world”       (Сквозь хаос и то, как он закручивается       Мы с тобой против всего мира.)       Под красивое пение и чистые аккорды гитары к импровизированному выступлению стянулись все немногочисленные посетители магазина, очарованные магией мелодии и спокойным голосом.       Когда Юлиан закончил петь, послышались тихие, неуверенные хлопки и перешептывания. Первым голос подал консультант, немного пришибленный ситуацией.       — Это… великолепно, парень, — он сразу перешел на "ты" и фамильярное обращение, впрочем, Юлиан не обратил на это внимание. — Ты уже выпустил это?       — Нет, — музыкант почесал лоб, — еще работаю над аранжировкой. Команды нет, вручную сам свожу, так что… Да, гитару я беру. ***       По дороге обратно вел тоже Юлиан: сегодня у него было какое-то странное настроение быть за рулем, а Геральт не возражал.       Не возражал…       "Это машина Лютика" — напомнил себе ведьмак.       Правда, ощущение было такое, что музыкант чуть ли не отдал ее в безвозмездное пользование: разрешал все, повиновался тогда, когда его, накачанного кофеином, не пустили за руль, хотя мог, в самом деле, сказать, что автомобиль его — и был бы прав.       Музыка не играла, но парень что-то мычал себе за нос и наслаждался поездкой, предвкушая более тесное знакомство с новой гитарой.       Вдруг он затормозил. Да так неожиданно, что обоих тряхнуло вперед. Геральт тут же перевел взгляд на дорогу впереди: но было пусто и безопасно. Он прислушался к ощущениям и медальону — ничего. На краю сознания Геральт внезапно понадеялся, что музыкант затормозил, чтобы прямо тут, на задних сидениях, на обочине, разложить ведьмака, минимум, трижды, но Юлиан нарушил тишину, разбивая этот странный образ в сознании Геральта.       — Вдохновение! — крикнул он, отвел машину дальше с дороги, включил лампочку и начал рыться в рюкзаке. Достал блокнот, открыл черную гелевую ручку зубами, чуть не мазнув по губе чернилами, и начал быстро, упорно и тихо что-то записывать. Геральт вздохнул.       — Пиши, давай я поведу.       Юлиан закивал, не отрываясь от записей, и начал перелезать на пассажирское кресло прямо на Геральта, но тот предусмотрительно выскользнул с кресла и обошел машину, чтобы сесть за руль.       — Just you try and stop me (Только попробуй остановить меня), — пробормотал музыкант и тут же захлопнул блокнот перед лицом, зажмурившись, и начал шептать строки себе под нос.       Настолько тихо, что даже ведьмачий слух не различил.       — Пристегнись, — кинул ведьмак.       Музыкант послушно пристегнулся, не открывая глаз и крутя ручку между пальцев.       — Don't you shiver… (Не бойся/не дрожи…), — протянул он.       — Ты сочиняешь с закрытыми глазами? — спросил Геральт скептически.       — Открою глаза и начну записывать — пропадет музыкальный ритм, стихи снова станут сложные, — затараторил Юлиан, тут же возвращаясь к напеву мелодии, — and you know how much I need you…(и ты знаешь, как нужна/нужен мне…)       — Про кого сочиняешь?       — Про гитару, — выпалил музыкант первое, что пришло в голову, и распахнул глаза. Сам не понял, зачем так глупо соврал, но на автомате сделал это мастерски. Геральт даже поверил. ***       Весь вечер и всю ночь до утра Юлиан сидел на кухне, тихо напевал перед исписанными листами блокнота, пробовал разные переборы, подбирал аккорды к мелодии и постоянно что-то печатал на ноутбуке. В надетой задом-наперед футболке и с кругами под глазами — таким его застал Геральт, когда зашёл в два часа ночи, чтобы выпить воды, и, увидев эту картину, сказал вымученно:       — Пойдем поспим, — и сам не понял, почему во множественном числе.       — Вдохновение, Геральт, — отмахнулся от него музыкант, даже не поднимая глаз от струн. ***       Заснул Юлиан утром, подложив руки под лоб, лицом в исписанные строчки с названиями аккордов и табулатурой. Геральт так и нашел его, когда пришел, чтобы позавтракать, как обычно, первый в Доме.       — Лютик, проснись, — позвал он его, чуть потрепав за плечо. Юлиан ушел от касания, что-то невнятно простонав, — проснись, уже утро, и иди на кровать.       — Мне вполне удобно, — еле слышно ответил Юлиан заплетающимся языком.       — Не вынуждай меня отнести тебя самому.       — Вынуждаю, — на этих словах музыкант оживился, чуть приподняв голову, и в его глазах заплясали озорные черти.       Ведьмак тяжело вздохнул.       — Мастер спорта по тяжелым вздо-о… — парень не успел закончить свое любимое подтрунивание, как оказался в воздухе. Не как обычно — перекинутый через плечо, а на руках, — ...прямо как невеста, — улыбнулся он, тут же пристраивая голову на плече Геральта.       — Сейчас кину на пол, — рыкнул ведьмак для приличия.       — Не скинешь, ты меня слишком обожаешь, — промурлыкал Юлиан, обвивая его шею руками.       — Как твое вдохновение? — спросил ведьмак на пути в комнату.       — О, великолепно, песня готова.       Юлиан заснул снова, только оказавшись на кровати. Ведьмак поджал губы, укрыл его одеялом и ушел. Вернулся на кухню, закрыл ноутбук, собрал разбросанные по столу листы в стопку, не заостряя на них внимания. ***       “So I look in your direction       But you pay me no attention, do you?”       (Я смотрю в твою сторону       Но ты не обращаешь на меня внимания, не так ли?)       “I know you don't listen to me       'Cause you say you see straight through me       Don't you?”       (Я знаю, ты не слушаешь меня,       Ты будто говоришь, что смотришь сквозь меня, не так ли?)       “But on and on       From the moment I wake       To the moment I sleep       I'll be there by your side       Just you try and stop me       I'll be waiting in line       Just to see if you care”       (Но снова и снова       С момента, когда я просыпаюсь       До момента, когда я засыпаю       Я буду здесь, рядом с тобой       Только попробуй остановить меня.       Я буду ждать своей очереди       Чтобы просто посмотреть, есть ли тебе разница)       “Oh, did you want me to change?       Well I'd change for good       And I want you to know that you'll always get your way       And I wanted to say”       (Ты хотел, чтобы я изменился?       Я изменюсь к лучшему       И я хочу, чтобы ты знал-, всё всегда будет по-твоему       И я хочу сказать)       “Don't you shiver       Don't you shiver       I'll sing it loud and clear       And I'll always be waiting for you”       (Не бойся,       Не бойся.       Я спою громко и отчетливо:       Я всегда буду тебя ждать.)       “So you know how much I need you       But you never even see me do you?       And is this my final chance of getting you?”       (Ты знаешь, как я нуждаюсь в тебе       Но ты меня никогда не видишь, не так ли?       И это — мой последний шанс заполучить тебя?)       “But on and on       From the moment I wake       To the moment I sleep       I'll be there by your side       Just you try and stop me       I'll be waiting in line       Just to see if you care, if you care”       (Но снова и снова       С момента, когда я просыпаюсь       До момента, когда я засыпаю       Я буду здесь, рядом с тобой       Только попробуй остановить меня.       Я буду ждать своей очереди       Чтобы просто посмотреть, есть ли тебе разница, есть ли тебе разница)       “Did you want me to change?       Well I'd change for good       And I want you to know that you'll always get your way       And I wanted to say”       (Ты хотел, чтобы я изменился?       Я изменюсь к лучшему       И я хочу, чтобы ты знал-, всё всегда будет по-твоему       И я хочу сказать)       “Don't you shiver       Don't you shiver       I'll sing it loud and clear       I'll always be waiting for you       Yeah I'll always be waiting for you       Yeah I'll always be waiting for you       Yeah I'll always be waiting for you”       (Не бойся,       Не бойся.       Я спою громко и отчетливо:       Я всегда буду тебя ждать.       Да, всегда буду тебя ждать       Да, всегда буду тебя ждать       Да, всегда буду тебя ждать)       “For you, I will always be waiting”       (Для тебя, всегда буду ждать.)       “And it's you I see       But you don't see me       And it's you, I hear       So loud and so clear       I sing it loud and clear       And I'll always be waiting for you”       (Это ты — я вижу,       Но ты не видишь меня.       Это ты — я слышу,       Так громко и отчетливо.       Так что я спою громко и отчетливо:       Я всегда буду тебя ждать.)       “So I look in your direction       But you pay me no attention       And you know how much I need you       But you never even see me”       (Я смотрю в твою сторону       Но ты не обращаешь на меня внимания       Ты знаешь, как я нуждаюсь в тебе       Но ты никогда меня не видишь.)       "Ну да, песня про гитару" — мрачно подумал Геральт.       Юлиан пел самозабвенно. Он, вроде, и смотрел на всех, кто собрался в гостиной, но при этом совсем не видел. Глаза были устремлены куда-то в пустоту. С губ не сходила улыбка даже на громких и протяжных нотах, когда он широко открывал рот и отклонял голову назад. Иногда улыбка становилась ироничным оскалом, особенно на строчках “Don't you try and stop me” и “If you care”.       — Твои песни… — задумчиво протянула Цири, когда прошло несколько тихих секунд после последнего аккорда, — стали другими. Ни одного Белого Волка, ничего про сражения с монстрами.       — Ну, — Юлиан почесал небритый подбородок, — раньше я писал… Раньше Лютик писал… Раньше мы писали… Раньше Я писал, чтобы обелить честь Геральта, чтобы его не встречали помоями в каждой деревне и не кричали вслед оскорбления про мутантов. Теперь это… не нужно? Так что можно спокойно писать о любви и о себе. В начале пути у меня была идея сделать свою поэзию интереснее за счёт правдивых историй о битвах с нечистью, но спустя время, думаю, я наконец понял, в чем дело: дело не в битвах. Дело в настоящих чувствах. ***       — А мне идет, — этим же вечером заявил Юлиан, пока рассматривал свою щетину в отражении, — лет прибавляет, наверное, десять.       Геральт заглянул в ванную и усмехнулся, смотря на музыканта через отражение в зеркале.       — Твой взгляд добавляет тебе лет пятьдесят. Щетина и рядом не стояла.       — Эй! — возмутился Юлиан. — Конечно мой взгляд добавляет мне много лет, я умер и воскрес, не помнишь? А как после такого глядеть на мир молодыми глазами?       — Никак, — согласился ведьмак.       — Колоться будет при поцелуях, неприятно, — музыкант повертел в руках бритвенный станок, но не спешил, — и все же, в этом что-то есть…       — Проверим? — Геральт дернул головой и выгнул бровь, провоцируя.       — В качестве эксперимента, — кивнул он и отложил бритву, разворачиваясь к ведьмаку, и двинулся в его сторону.       Геральт пошел навстречу и поднял руки, чтобы положить их на лицо Юлиана и провести большими пальцами по щетине.       — Целуй, — хрипло приказал музыкант.       Ведьмак послушался. ***       Заснул Юлиан на диване, отказавшись от кровати. Геральт поборол в себе желание просто схватить парня за шкирку и переложить рядом с собой, как и поборол желание прижать того к стенке так, чтобы не было ни одного пути к отступлению. Ведьмак признал, что раз музыкант медлит, значит, на это есть какая-то личная причина. ***       Через месяц они снова сели в машину и уехали куда глаза глядят: Юлиан категорически противился сидению на месте и причитал, что лето ему дано для путешествий, а на диване он отдохнет, когда будет проверять стопки эссе в преподавательской университета. Геральт, хоть и не говорил вслух, но был полностью с ним согласен: движение было необходимо и ему.       Но новых заказов после гуля не поступало, так что они решили остаток лета просто бесцельно кататься между городов. ***       — Геральт, отвезешь меня в аэропорт?       — В смысле…?       — В том смысле, что скоро учебный год и мне пора возвращаться.       — Мы буквально приехали из Оксфорда на твоей машине.       — Да, кстати, об этом… Я хотел бы, чтобы она пока осталась у тебя. Прежде чем ты начнешь отказываться, я скажу прямо: она стоит на парковке совершенно бесцельно и скучает по мне с тех пор, как я перестал водить. А вы вместе так хорошо смотритесь, настоящая пара: она, такая блестящая, в черной коже, винтажная, и ты: ...в принципе, точно такой же. Вы созданы друг для друга, можно ты ее пока побалуешь?       — Ты серьезно, блять, сейчас уговариваешь меня?       — Да, именно! Уговариваю тебя взять автомобиль в бессрочную безвозмездную аренду. У меня. Пожалуйста. С тобой она не заскучает и будет в безопасности.       Геральт вытаращился на него, как на душевнобольного. Ситуация была совершенно сюрреалистичная.       —… Ладно?       — Спасибо! — музыкант заулыбался и перегнулся через стол, чтобы коротко поцеловать ведьмака в лоб. ***       Конечно, водить машину Юлиана было намного приятнее, чем ту, которую Геральт потерял в аварии. Она ехала плавно, не доставляла хлопот поломками, сидения были мягкими и удобными, и, если честно, намного более износоустойчивыми: осенью ведьмака ранил утопец, и если бы салон не был кожаным, то отстирывать его в химчистке пришлось бы еще долго, он помнил свой великолепный опыт после того злополучного дня в компании королевы кикимор.       Единственное, за рулем такого автомобиля ведьмак начал привлекать излишнее внимание. Пока музыканта не было рядом, кто-то обязательно норовил познакомиться или попроситься "покататься".       Видимо, их действительно воспринимали как парочку все окружающие, и Геральт не знал, что он чувствует по этому поводу (не то чтобы он знал, что чувствует, по всем остальным поводам во вселенной).       Это была радость, удовлетворение, страх или злость?       Он не знал. Но эта смесь эмоций иногда заставляла его недобро (или саркастично?) усмехаться самому себе.