Три категории

      Где-то за неделю до Нового года Юлиан позвонил.       Геральт постарался не улыбаться как дурак, глядя в экран перед тем, как принять вызов.        — Геральт! Приезжай ко мне срочно.        — Что случилось? — тут же напрягся ведьмак.        — Нет-нет-нет, ничего. Я собираюсь поехать к родителям на Новый год и я хочу, чтобы ты поехал со мной.        — В прошлый раз, когда я был с тобой на празднике, я связался с предназначением, которое обязано было разрушить мир.        — Да-да, я помню, "дитя предназначения, джинн, всё это. Лютик, почему каждый раз, когда я нахожу себя по уши в дерьме, это ты стоишь с лопатой?". Помню. И давай теперь расскажи мне, насколько ты не благодарен вселенной за Цири, я послушаю. Давай, я жду.        Геральт промолчал, то ли от напоминания про тот злополучный разговор, то ли действительно не мог отрицать, что любит Цири и благодарен, что судьба дала ему дочь.        — Так вот, ты едешь со мной, — улыбнулся парень, и ведьмак услышал эту улыбку по одной интонации. Он почти ее увидел, — так что поспеши, нам нужно подогнать твой костюм.        — Мой костюм? — переспросил ведьмак, но в ответ услышал только гудки.        Геральт попытался найти в себе чувство сопротивления, но не смог. Пришлось ехать. ***       — Ты так выглядишь в этом костюме, боги милостивые… Так бы и завалил тебя прямо тут, — прошептал Юлиан, наблюдая, как швея оставляет метки на брюках для коррекции посадки.        — Так и завалил бы, — мрачно ответил Геральт и прищурился, — только обещаешь.        — Жду, пока вспомню всё, — легко ответил Юлиан.        "Так просто? Нужно было просто спросить, в чем дело? Так это работает?" — пронеслось в голове ведьмака.        Швея как-то странно на них покосилась, но от работы отвлекаться не стала.       Костюм действительно был неплох. Геральт должен был признать это, потому что в зеркале он видел что-то очень… неплохое. На более позитивный эпитет он способен не был, зато Юлиан чуть стихи не начал об этом писать, впрочем, он был вовремя остановлен тяжелым взглядом.        (Геральт даже слегка удивился, когда его грозный взгляд возымел эффект: честно признаться, такое случалось редко. Ведьмак уже давно обнаружил себя на том, что хмурится скорее по привычке, а не всерьез надеясь, что Юлиан испугается.)       Ведьмак, наконец, подобрал подходящее описание: костюм был сносным. Классический крой, черная рубашка, черная жилетка — все черное. Музыкант даже не попытался разбавить эту черноту каким-то цветом по привычке — сказал, что “монотонный образ” это "именно то, что нужно".        — Ты выглядишь… загадочно. Опасно. Отталкивающе-сексуально. Неприлично. Так, будто ты глава мафии. Это именно то, что нужно и даже лучше. Родители будут в бешенстве, — с горящими глазами провозгласил Юлиан, кистями рук описав в воздухе два полукруга, — и еще!       — Это еще не все? — со вздохом проговорил ведьмак.       — Темные очки, — музыкант протянул ему оправу, — от Гуччи.        — От кого? — не понял Геральт.        — Забудь. Просто примерь.        Небольшие темные очки с абсолютно непрозрачными на первый взгляд стеклами, через которые, однако же, было хорошо всё видно. Боковые поверхности закрывали обзор на глаза со всех сторон, дужки были обрамлены золотым узором.        — Во-от, о да, теперь ты выглядишь еще более страшно. Как кто-то, кто пришел убить всех разом и бровью бы не повел. Ух, у меня мурашки. То, что нужно.        — Ты тоже приготовил себе маскарад?       — Спрашиваешь! — крякнул парень. — Все то же самое, только рубашка белая. И крой немного менее… узкий, — на этих словах он прикусил губу и уставился куда-то ниже спины ведьмака.        Тот рыкнул, но тоже скорее по привычке.  ***       — О, они будут в бешенстве! — не успокаивался Юлиан по пути. Сегодня вел он, сказал, что "соскучился". — Представляешь, они не ждут меня, я им не сказал, только сестрам позвонил, попросил держать в секрете, убедил, что это сюрприз. Представляешь? Они ждут только своих богачей-друзей, бабушек, теть, дядь… Всех, кого не находят "стыдными" и "позорящими семью". И тут приезжаю я! На Новый год! Они не смогут выставить меня за порог под тридцатью, как минимум, парами глаз, придется натянуть улыбку и пустить. А я — на этой красавице, — парень нежно погладил приборную панель, — одет с иголочки, и даже притащил тебя, опасного, как тысяча ножей на первый взгляд. На второй взгляд — как две тысячи. И дальше в геометрической прогрессии.        — Что ты пытаешься им доказать? — устало спросил Геральт, наблюдая за Юлианом.        Парень расстегнул рубашку на три пуговицы, намного дальше, чем необходимо по приличиям (не то, чтобы ведьмак разбирался в современных приличиях, но он был уверен, что это — неприлично), и сейчас на его голой груди едва покачивался амулет, подаренный Геральтом, и серебряный камертон, подаренный Геральтом "по легенде". Все пальцы были в кольцах, а на шее блестела золотая нить. Такая смесь серебра и золота должна была бы выглядеть безвкусно, но Юлиан смог каким-то образом заставить это все смотреться стильно.        Геральт протянул руку и провел по голой груди, подцепляя пальцем амулет и задевая волоски. Дыхание музыканта тут же сбилось, а руки на руле дрогнули.        Ведьмак довольно оскалился и убрал руки, почуяв в воздухе запах возбуждения. Никто не запрещал ему дразниться, что есть сил, и именно этим он и занимался уже вторую неделю.        Юлиан держался стоически. На вопрос, как он это делает, тот ответил, что держался больше тридцати лет, и еще один день — не беда.        А вот у Геральта такого запаса опыта в воздержании не было, так что он злостно выводил музыканта из себя. Просто, чтобы не чувствовать себя одиноким в своем желании.        Но за рамки приличия не выходил, помнил про то, что Юлиану важно сначала вспомнить последний год.        Последний год, зараза, вспоминаться никак не хотел.  ***       Геральт, в принципе, ожидал увидеть что-то подобное: загородный особняк с претензией на старый архитектурный стиль, высокие узкие окна, треугольные башенки и целая парковка дорогих автомобилей. Чуткий ведьмачий нос даже уловил конюшню где-то в километре от здания.        Юлиан вытек из аккуратно припаркованного автомобиля, накинул пальто, достал чехол от гитары, повесил за спину и двинулся к главным воротам. Геральт кинул последний взгляд на местность и пошел за ним.        Геральт чуть не рассмеялся вслух, когда на пороге их встретил самый настоящий дворецкий.       На удивление, праздник оказался не настолько плохим, насколько ожидал ведьмак. Действительно, людей было много, но алкоголь был хорошим (великолепным), еда вкусной, а также к Геральту подошел какой-то невысокий мужчина, лысый и с головы до ног — в татуировках, и завязал нескучный разговор.        Несмотря на все, что говорил внешний вид этого человека, он работал в силовых структурах — судя по акценту, каких-то южных. И очень неплохо разбирался в оружии, войне и тактике. Не то, чтобы Геральт горел желанием обсуждать эти вещи, но среди намыленных деньгами сливок этот мужчина выделялся и был самым сносным вариантом. По крайней мере, ведьмак мог отличить тактический удар от стратегического, а вот в светских разговорах, отрывки которых то и дело долетали до его ушей, он терялся настолько, что не всегда мог понять, точно ли знает язык, на котором говорят. Он бы, на самом деле, простоял в темном углу от самого начала до самого конца, молча выпивая, но этот лысый вояка нашел его сам — и даже как-то не захотелось ведьмаку его грубо отбрить.       Размяк, точно размяк.       Юлиан постоянно крутился по залу, подходя то к одним, то к другим компаниям. Геральт следил за ним пристально, как будто ожидая опасности — либо просто по привычке.        В начале музыкант почти не отходил от Геральта, но как только заметил, что тот сцепился языками с его дальним родственником, то разрешил себе, наконец, провести время с сестрами.        Взгляд, которым на Юлиана и Геральта смотрели родители Леттенхофы, почти оставлял на коже ожоги, но ведьмак настолько к этому привык за свою жизнь, что это вызывало скорее веселье, чем неудобство.        (Вряд ли, вообще, был взгляд, который мог бы сейчас вызвать у ведьмака неудобство, учитывая, что он был одет в какие-то дорогущие тряпки и стоял среди кучи людей. Уж попробуйте обжечь горячей водой того, кто стоит в костре...)       Когда мать Юлиана, красивая и стройная женщина, отвела музыканта в сторону и потянула в коридор, ненавязчиво, но твердо взяв за локоть, Геральт прислушался. Он даже отошел от своего собеседника под предлогом найти еще "этого хорошего бурбона" и напряг весь ведьмачий слух, выцепляя из хаоса звуков знакомый голос.        — ...решил сделать вам сюрприз. Столько лет не видел, вы же и не приглашали, так что я подумал, пора становиться взрослым мальчиком и брать инициативу в свои руки.        — А этого зачем притащил? Что скажут люди?       — Ну, вы же сами сказали, что я… как там? "Ложусь под мутанта", спросили, не "стыдно" ли мне, так что я сделал вывод: нехорошо как-то держать мужа в тайне от семьи, да? Ну и трахнул его, конечно, чтобы вы были после этого спокойны за правдивость источников, нехорошо же будет, если окажется, что они вешают вам лапшу на уши? Я забочусь о репутации семьи, мам.        "Если бы, блять", — подумал ведьмак, и его подбородок дернулся.        — Хватит паясничать, Юлиан, это не шутки! Как тебе не стыдно…       — Мне не стыдно, — перебил ее парень, — и я на самом деле, правда, очень рад тебя видеть. А теперь я вернусь обратно, Геральт, должно быть, заскучал.        Юлиан вернулся в зал с ярко-красным следом от пощечины на щеке, но без малейшей тени негативных эмоций. Геральт усмехнулся и подал ему бокал, наполненный почти до краев.        Может быть, Юлиан и создавал впечатление, что приехал исключительно "побесить" родню, но не смотрят с такой нежностью на тех, кого ненавидят. Ведьмак наблюдал и видел: он смотрел на всех с такой любовью, что было больно.        Геральт понял, что весь этот маскарад — всего лишь своеобразная броня музыканта. И взял он с собой ведьмака не для того, чтобы кому-то что-то доказать, а по обыкновенному человеческому желанию поддержки.        Не то, чтобы последний умел ее оказывать… Но он мог подливать алкоголь в бокал. И игнорировать официантов, наблюдающих исподлобья за манерой Геральта лить до краев.       В целом, было неплохо. Особенно, когда Юлиан достал гитару и начал петь всё подряд: своё, не своё, старое, новое, в основном — приличное.        Пьяный, а оттого расслабленный и раскатистый голос отражался от стен и вибрировал в стекле, а гости смотрели на него с молчаливым восхищением.        Геральт не понял, перед кем именно стыдно его родителям, потому что этого человека точно не было среди тех, кто приехал. Ведьмак даже чуть спустил очки на нос, чтобы было лучше видно, и попытался найти хоть одно недовольное или презрительное выражение лица — просто из интереса. Нашел только два: у отца и матери музыканта выражения лиц были такими… Единственный эпитет, который пришел ведьмаку на ум для описания, был таков: “кислые еблища.”        К ночи, когда гости разошлись по своим комнатам или разъехались, а Геральт еле держал взгляд прямо от опьянения, он обнаружил себя во внутреннем дворе особняка. Ведьмак привалился к деревянной беседке, держа в одной руке бутылку, а в другой — стакан.       Пьяная праздничная драка, вечер становился все лучше и лучше.        — Каждый раз одно и то же, — шептала одна из сестер Юлиана на ухо другой.        По земле катались Юлиан с отцом в пьяных попытках побить друг друга. Ведьмак даже удивился тому, что его музыкант не положил того на лопатки первым ударом — а как же тренировки? Но через несколько минут понял: Юлиан пытается не покалечить его.        — Лютик, коленом! Коленом! — Геральт отсалютовал стаканом в сторону вытаращившихся на него сестер и отпил, возвращаясь взглядом к драке.        И не сдержал ленивых хлопков ладони по запястью, зажав бутылку локтем, когда Юлиан наконец "победил" и поднялся, грязный, кровавый и смеющийся.        — Бровь разбил, — кивнул ведьмак и протянул ему стакан.        Юлиан принял стакан, выпил залпом и открыл рот, чтобы сказать что-то, когда на земле зашевелился его отец.        В сантиметре от лица Юлиана ведьмак остановил массивный и морщинистый кулак Альфреда (так его звали, вроде?) и произнес спокойно и строго:       — Удар со спины — это не по правилам.        Юлиан замер, чуть обернувшись, и положил руку на локоть ведьмака в молчаливой просьбе отпустить.        Отец что-то рыкнул, кажется, что-то очень оскорбительное, и ушел, держась за скулу. Девушки засеменили за ним.        — Слабенько ты его, — усмехнулся Геральт, провожая отца взглядом.        — Ну как-то нехорошо, папа всё-таки, жалко его.        — А он тебя жалел?        Юлиан глубоко вздохнул и пожал плечами.        — Поехали отсюда? Не хочу оставаться на ночь.        — Поехали. Я взял Слезы Жены.        — Ты мой герой! — вскрикнул музыкант. — А разве тут есть ингредиенты для него?       — Аналог Йеннифэр, новая разработка. Заодно протестируем.        — О, она гений! Надо будет сказать это ей обязательно.        — Скажешь. Идем.  ***       — Впервые такое — ты возвращаешься откуда-то побитым в кашу, а я — без царапинки, — заключил Геральт по дороге назад.        — О-о-о, — протянул Юлиан и засмеялся, — моя семья полна сюрпризов!       — Твоя мать беременна.        — Что? — тут же посерьезнел парень.       — Месяц, кажется, третий. Судя по запаху, мальчик.        — Ну, я надеюсь, он окажется меньшим разочарованием, чем я, — отмахнулся музыкант. — Это странно, они не хотели детей. Вроде. Последний раз, когда мы виделись, а это было… семь лет назад? Боги, сколько-сколько лет назад…Восемь?        — Неужели вы ни разу не виделись с того года, когда ты поступил в университет?       — Ну, — Юлиан замялся на секунду, — я избегал, а они не приглашали. Я бы, наверное, и дальше так жил, если бы не вспомнил… себя. И то, какое ощущение ты испытываешь, когда родители мертвы. Лучше пусть будут живые — подальше от меня, конечно, спасибо большое — но живые. Поверь мне, они не такие уж и плохие люди, Геральт, на самом деле, честно.       — Верю, — кивнул Геральт и не поверил.  ***       — Почему тебе так важно все вспомнить?       — Мне важно знать, что так изменило тебя, прежде чем я сделаю шаг с обрыва и разобьюсь о скалы. Я не верю, что это только из-за моей смерти, тут что-то еще. Вдруг я приворожил тебя, подмешал зелье в еду, не знаю, нашел джинна и загадал желание? Мне нужно знать. Пазл не складывается.        — Ты думаешь, меня так легко обмануть?       — О, нет, конечно, Геральт, но я, все-таки, хорошо этому обучился за столько лет. Я бы сказал, что мастерски. Правда, зачем мне тебя привораживать, а потом самому бросаться под когти? Не сходится. Я должен вспомнить сам, что случилось.  ***       Геральт уехал через несколько дней и испытал давно забытое чувство странности происходящего, когда отъезжал от дома Юлиана на машине Юлиана — без Юлиана.        Тот всучил ему какую-то бумажку, подтверждающую, что Геральт волен пользоваться автомобилем, находящимся в собственности… дальше он не читал.        — На всякий случай, — коротко добавил парень и поцеловал ведьмака в висок на дорогу.