Три категории

      — Ну и день… — вместо приветствия протянул Юлиан, когда зашел в их номер.       Геральт ждал его там, а адрес прислал в сообщении еще пару часов назад.       — Сказали, что новые документы мне ждать месяц. С картами чуть проще: их сделают через две недели, но, скажу я тебе, работают тут ужасно медленно. Никто никуда не спешит. Ставлю ноль из десяти. А твою карту, кстати, когда…       Он посмотрел в сторону ведьмака, когда стянул с ног ботинки, и умолк на середине предложения: Геральт двигался на него с такой странной решительностью, что на секунду Юлиан подумал, что тому надо выйти. Музыкант даже сделал полшага в сторону от двери, но Геральт схватил его под ребрами и к этой двери прижал спиной, а потом с таким напором поцеловал, что у Юлиана тут же выбило все мысли. И он сразу забыл, что хотел спросить у Геральта про его собственную украденную банковскую карту.       Чуть запоздало Юлиан улыбнулся в поцелуй и ответил, хватаясь за рубашку ведьмака и притягивая к себе ближе. Геральт стянул с него легкую летнюю куртку, откинул её на пол и положил руки на грудь, проводя пальцами по пуговицам. Но тот громко вскрикнул, с трудом оторвавшись от поцелуя.       — Ай, ой, не трогай там, больно…       — Все еще болит?       — Как с утра начало, так и не прекращало, только чуть слабее стало после зелья. Трогай в других местах, — и поцеловал сам, вскинул ногу вверх и положил ее на талию ведьмака, обвивая и притягивая его бедра к себе ближе.        По скромному мнению ведьмака, это было максимально однозначное и конкретное обозначение планов, хотя сам Геральт почему-то полагал, что они сегодня как следует полапают друг друга, может быть, даже голые, и лягут спать вместе.             Исключительно в оздоровительных целях.       Но Юлиан так решительно прижимал его бедром, что сомнений в том, что сегодня будет происходить, в каких ролях и как долго, у ведьмака не осталось совсем.       Геральт, не разрывая поцелуя, начал аккуратно расстегивать его рубашку, не прикасаясь пальцами к коже и сохраняя концентрацию. Это было сложно, учитывая, что нога Юлиана прижимала его так сильно, что ведьмак чувствовал каждый шов на своих и чужих брюках.       — Я удивлен, если честно… — задумчиво протянул Юлиан, когда поцелуи ведьмака спустились на его шею, а рубашка уже лежала на полу.        — Чему? — рыкнул Геральт, не переставая целовать.        Юлиан уперся спиной в дверь сильнее, переложил руки на плечи ведьмака и закинул вторую ногу ему на бедра, переплетая их за его спиной, перенося весь вес на Геральта, и продолжил:       — Тому, что магия никак не замешана, мое желание исполнилось честно и справедливо… И тому, что на тебя так повлияла простая просьба поцеловать. Ты мог спихнуть ее на бред умирающего мозга, но ты… Не сделал этого. Удивительно.        — Ты думал, что я не смог бы полюбить тебя без обмана? — спросил Геральт и посмотрел ему в глаза, перехватив под бедра удобнее обеими руками.        — А ты любишь?       — Хочешь признание?       — Нет, если честно, я еще не готов, — пробормотал парень и протяжно низко застонал, когда Геральт качнул бедрами и потерся о него. — Так вот, — заговорил он более рассеянно и подставил шею под поцелуи, — я удивлен. Сильно.        — А мне кажется, все давно уже к этому шло, — сказал Геральт куда-то ему за ухо, обжигая мокрую от поцелуев кожу горячим дыханием.        У Юлиана пробежали мурашки по телу.        — В… в рюкзаке… — пробормотал музыкант.        Геральт присел, переложив весь вес парня в одну руку, и поднял с пола рюкзак.        — Боги, я для тебя совсем ничего не вешу, да?        Ведьмак прошел к кровати, положил Юлиана на нее и открыл рюкзак, но, решив, что сам рыться в нем не хочет, передал его Юлиану. Тот достал пачку презервативов и смазку.        — Ты уверен, что это нужно? — Геральт кивнул на презерватив в его руке. — Я не против, но уточняю.       Юлиан моргнул несколько раз и ответил удивленно:       — Вообще, нет, я уже по привычке… — и убрал его обратно, откидывая рюкзак.        Геральт навис над ним, и Юлиан снова обхватил его бедра ногами, прижимая к себе. Он выгнулся, двинув бедрами несколько раз. Ведьмак укусил его за шею, чтобы немного вернуть в реальность, и стал быстро раздевать.        — Ох, нет-нет-нет, — сказал Юлиан, когда наконец стянул с ведьмака штаны и все, что было под ними. — Ну, нет, — и истерически хохотнул.       — Как-то ты слишком бодро болтаешь для человека с тремя пальцами в заднице, — твердо проговорил Геральт и слегка повернул их, надавив на нужное место.        Юлиан низко застонал и задрожал, но быстро пришел в себя и затараторил:       — Геральт, ты же меня порвешь, на две части порвешь, от задницы до шеи, на половинки, одну правую — другую левую, ты что? Я же не просто не сяду, я же не лягу, и не встану, если вообще выживу, нет, тут надо что-то думать, а-а-а… — парень снова прервался на долгий стон, когда ведьмак провел свободной рукой по его члену, — подожди, послушай меня: в нашем мире были специальные масла, стоили денег, конечно, неебических, и продавались только у чародеев, но я раскошеливался иногда, когда было нужно, ведь у меня у самого, как видишь, но зато мой немного тоньше, хоть и длиннее, но хотя бы не такой то-о-о… Нет, стой, послушай, в мире без магии это просто опасно. Я придумаю что-нибудь, но это не так быстро…       Геральт наконец остановился, чуть отстранившись, и заглянул музыканту в глаза.        — Нет, я не отказываюсь, я позабочусь о тебе, не волнуйся, — быстро сказал Юлиан и соскользнул с пальцев.        Он схватил ведьмака за плечи и перевернул на кровать спиной, без промедлений наклонился к нему, опираясь на одну руку, а другой сразу же начал двигать рукой по члену.        — Ты даже забудешь, чего хотел, поверь мне, — прошептал музыкант ему на ухо и стал вылизывать его шею, спускаясь все ниже и ниже.        Геральт уловил ход его мыслей, насколько вообще можно уловить что-то, когда рука Юлиана двигается так хорошо и правильно. Он схватил полотенце с тумбочки, вытер руки и взял Юлиана за плечи, чтобы не дать спуститься еще ниже — парень уже выцеловывал дорожку на его животе, и Геральт еле соображал, ведь в животе и бедрах стало так тяжело и горячо, что тихие стоны-хрипы вырывались непроизвольно. Геральт поднял его за руки выше, так, чтобы снова заглянуть в глаза, и обхватил талию Юлиана бедрами сам.       — Ты… — выдохнул парень, не прекращая движения рукой, и застонал, уткнувшись лицом в подушку рядом с шеей Геральта, когда тот двинул тазом — член Юлиана проскользил прямо по заднице ведьмака, прямо по ложбинке.       — Ладно, — задушено выдавил из себя Юлиан и рыкнул, когда Геральт повторил движение.       В эту же секунду ведьмак кончил с протяжным стоном — ощущений было слишком много, а долгое ожидание не помогало держаться. Он несколько раз толкнулся в кулак Юлиана сам, проживая последние секунды оргазма, и обмяк, прикрывая глаза.        — Вау, — сказал Юлиан низко, глядя на него во все глаза. Потом перевел взгляд вниз и повторил еще раз: — Вау… Он не упал. Это ваша хваленая ведьмачья регенерация? Вот это подарок, — он заулыбался так пошло и нагло, что Геральт бы покраснел, если бы умел.        — Ты вообще не затыкаешься, да? — простонал Геральт.        — Во-первых, я думал, ты уже понял это за столько лет. Во-вторых, — пропел Юлиан и потянулся за смазкой, — есть только один по-настоящему действенный способ меня заткнуть, и ты только что от него отказался. Переворачивайся на живот.        Геральт хмыкнул и перевернулся, прямо на заботливо подставленную подушку.       Юлиан замер перед открывшимся ему видом и, кажется, затаил дыхание. Ведьмак повернул голову, встречаясь с ним взглядом, но тут же получил увесистый шлепок по заднице.        — Лютик, блять…       — Не нравится? Больше не буду, извини.        Он чуть наклонился и, о боги, поцеловал место удара.        — Лютик, если ты сейчас же не…       — Слушаюсь и повинуюсь, — хрипло перебил его Юлиан и толкнулся внутрь смазанными пальцами.       Юлиан выбил из него еще один оргазм, используя только пальцы, перед тем как, наконец, толкнуться внутрь самому.       — Наконец-то, сука, — выдавил из себя Геральт севшим голосом, хватаясь за спинку кровати.       — Извини, нужно было убедиться, что тебе не будет больно, — прошептал Юлиан, наклоняясь к нему и начиная медленно двигаться.       — Ты забываешь, что я мутант.       — Да, но тебе же не нравится боль, да?        — Не нравится, — тихо ответил ведьмак и уткнулся лбом в подушку, подаваясь размеренным толчкам.       — А что тебе нравится? — низко спросил парень и провел по его груди руками, чуть сжимая ее.       — Я, блять, не знаю, — ответил ведьмак еле слышно.       — Так нравится? — музыкант ускорил темп, уменьшая амплитуду толчков. — Или так? — и снова замедлил, толкаясь внутрь и обратно полностью.       — Второе, — тихо проговорил Геральт.        Деревянная спинка кровати хрустнула под его пальцами.       — Понял, нежно и глубоко.       Дыхание Юлиана становилось все более тяжелым, а стоны все более низкими и громкими, но он держал темп, уткнувшись лбом между лопаток ведьмака. Он опустил руку вниз и взял член Геральта, копируя скорость собственных движений.        Геральт был уверен, что такого мощного оргазма у него не было давно. Ему даже показалось, что на секунду у него скрутило все мышцы.        — Геральт… — начал Юлиан, но не договорил, задрожал всем телом, прижатым к спине ведьмака, и кончил.        Ритм движений сбился, стал быстрым и беспорядочным, но буквально на несколько секунд.        Юлиан соскользнул с него и упал на подушки, хватаясь за сердце. Геральт лег, переворачиваясь на спину.        — Так, это что-то новенькое, — пробормотал парень, глядя на не спавшее возбуждение Геральта. — Это уже третий раз, да? Боги, от меня ужасно пахнет, — тут же перевел тему Юлиан и понюхал себя, — нужно в душ, буквально десять минут, и я снова твой.        Юлиан тяжело поднялся и побрел в сторону ванной, еле переставляя ноги. Геральт смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за дверью, а потом справедливо решил, что ему тоже нужно в душ. И пошел за ним.        — Слушай, — начал музыкант, сидя в ванне и намыливая голову, когда Геральт устроился напротив, прямо под струи прохладной воды, — у тебя всегда так или мне воспринимать на свой счет?        — Конкретно такого не было давно, — кратко и уклончиво ответил Геральт и поймал брошенную в него баночку геля для душа.        — Давай я вымою тебе голову, поворачивайся. Это мое любимое.        Геральт приподнялся и развернулся. Ванна не была предназначена для двух взрослых мужчин, но они умещались, так как Юлиан вытянул ноги по обе стороны от ведьмака и пересел поближе к нему. Геральт положил руки на бортики, сжимая их пальцами для устойчивости, и сконцентрировался на ловких мыльных пальцах у себя в волосах. Может, это и его любимое тоже.        Ладони постепенно перешли на шею, оттуда на грудь, и остановились на животе, оглаживая кубики пресса.       — А насколько ты чувствительный? — прошептал Юлиан ему на ухо, и от этого по телу ведьмака прошла новая дрожь.        — Узнай сам.        — Так и быть, — протянул он и продолжил гладить тело перед собой, игнорируя член.        Пена от шампуня и геля для душа постепенно растворялась под тонкими струями воды, острый запах секса выветривался, но легче ведьмаку от этого не становилось.        — Давай посмотрим, — продолжил Юлиан и провел пальцами по внутренней стороне бедер ведьмака, — насколько дело во мне. Скажи мне, мой дорогой, ты давно этого хотел? Сколько раз ты просыпался от сна с неприличным содержанием? Сколько из этого раз ты просыпался, если такое было, в мокрых простынях? Все эти сны были обо мне? — он хрипло шептал, специально придав голосу самое неприличное звучание, и ведьмак слышал каждый звук и чувствовал горячее дыхание у себя над ухом. — Что было в твоих снах? Или, может быть, это не были сны, и ты мечтал обо мне наяву? Сколько раз ты думал завалить меня там же, где я стою? На парковке, в машине, в лесу, в баре, у стены, у стола? Или ты думал о том, чтобы я завалил тебя и взял, как сегодня, нежно и медленно?        На каждое слово Юлиан проводил руками по его телу, от коленей, бедер, до живота, к груди, хватая соски между пальцев — и ни разу не прикоснулся к внушающей эрекции ведьмака.        — Лютик, сдел…       — Давай поэкспериментируем. Ты сказал: узнай сам, я и узнаю. Обещаю, я не оставлю тебя неудовлетворенным сегодня. А теперь слушай, не отвлекайся, — парень положил ладони по обе стороны его члена и начал водить вниз-вверх, от внутренней стороны бедер к животу, изредка задевая член кончиками пальцев. — Ты же не расскажешь, так что рассказываю я. У меня есть целая картотека фантазий о тебе, но в основном тех, где ты берешь меня, я, право, не ожидал, что ты не будешь против принимающей роли. Более того, я не ожидал, что она тебе настолько понравится. В своих мечтах я представлял, — музыкант прижался к спине Геральта животом и чуть потерся, — что ты доводишь меня до края несколько раз, а потом берешь грубо и быстро. И я был намерен попросить тебя сделать так сегодня, если бы не тот факт, что в обхвате твой член — как мое запястье. Но я подготовлюсь в будущем обязательно: я куплю себе несколько игрушек разного размера, а также те, которые можно носить, не снимая. И каждый — каждый раз буду представлять тебя и то, как ты берешь меня, на весу, прижав к стене и закинув мои ноги к себе на плечи, но так легко, будто я ничего не вешу. Я уже представляю, как ты растягиваешь меня этим членом, самым толстым, что я когда-либо видел. А потом бы я…       Геральт низко застонал, содрогаясь в четвертом оргазме, и не сразу понял, что именно треснуло под пальцами. Он не очень контролировал себя сейчас, да и оргазм был как будто неожиданным, ошеломляющим. Через несколько секунд он разлепил глаза, перед которыми плясали черные размытые точки, и поднял ладонь — из нее на кафельный пол посыпалась каменная крошка. В двух местах, где были ладони Геральта, на ванне красовались сколы.       — За ванну придется заплатить, — задушено пролепетал Юлиан, откидываясь на бортик ванны, — за кровать тоже. Но это стоило каждого цента.        Геральт отдышался и наконец повернулся на него, откидываясь на противоположный бортик.        — То есть, я все-таки воспринимаю это на свой счет, — промурлыкал Юлиан, откидывая голову назад и прикрывая глаза.        Он вытянул ноги и положил их на бедра Геральта. И тут же вскинулся обратно, когда нащупал ногой его член.        — Ты что, шутишь? — прошептал он, выпрямляясь. — Побойся бога, четыре раза!       — Какого именно из богов бояться? — ведьмак закатил глаза.        Юлиан цыкнул и приблизился к нему, поджимая ноги под себя. Что-то долго высматривал в лице ведьмака, и наконец сказал:       — Давай попробуем так. Если тебе не понравится, остановишь меня в любой момент. Не кончай, пока я не скажу тебе.       — Ладно, — Геральт легкомысленно пожал плечами.        Парень наклонился к нему и нежно поцеловал, схватился за его талию для устойчивости и пошел поцелуями вниз, постепенно сползая по ванной ниже и ниже.        А потом несколько раз задумчиво повел челюстью и взял его в рот.        — Лютик, — зарычал Геральт через несколько минут.        — Не сейчас, — тихо ответил он, отстраняясь и снова возвращаясь к движениям ртом.        — Лютик…        — Не сейчас, — пропел Юлиан, выводя узоры языком.        — Лютик, блять! — закричал ведьмак, когда в него скользнули пальцы и сразу нашли простату.        — Еще нет, — прохрипел он и с нажимом схватил член у основания, когда по телу ведьмака прошла судорога.        — Сейчас, — кинул Юлиан и вобрал член до основания, не без труда и рвотных позывов.        И тут же пожалел о всех своих жизненных решениях, когда чуть не оглох от крика Геральта.        Юлиан отстранился только тогда, когда стал уверен, что плоть на его языке начала терять твердость и объем.        — Аплодисменты маэстро Лютику, мастеру свободных искусств, великому художнику слова, — провозгласил он, когда сплюнул, и откинулся назад.       Из соседнего номера застучали, и с отборным итальянским матом, перемешанным со средненьким английским, попросили заткнуться наконец и не орать. Юлиан бессовестно заржал.       — Пять раз, — задумчиво протянул он, рассматривая потолок. — Не скажу, что это мой рекорд за вечер, но это точно мой рекорд за час.       Геральт неразборчиво хмыкнул и потянулся к баночке с гелем для душа.  ***       — Ты в порядке? — спросил Геральт, когда они уже лежали на кровати, чистые и уставшие.        Пришлось выкинуть на пол грязное одеяло и лежать на голой простыне, укрываясь колючим пледом. Никто из них не хотел идти и просить новое одеяло, и что-то им подсказывало, что персонал был жутко зол за шум. И это они еще не видели спинку кровати и раскрошенные края ванны.        — Нет, — ответил Юлиан, смотря куда-то в пустоту. Его взгляд снова стал мрачным, тяжелым и больным, — я боюсь засыпать, — со вздохом признался он.        — Боишься засыпать? — переспросил ведьмак и приподнялся на локте.       — Я уже вспомнил всю свою жизнь. И смерть. Вдруг мне приснится смерть? Или то, что после нее, если после нее что-то есть. Или приснится пустота, знаешь, темная бездна, а я не хочу смотреть в темную бездну. А вдруг я умру во сне? По-настоящему. Со мной, когда я сплю, происходит то же самое, что и происходило в том мире. В том мире со мной произошла смерть, вдруг я… Вдруг мне больше никогда не будет ничего сниться? Боги, я не знаю… Мне страшно. Я такой трус.       — Ты не умрешь во сне, — с грустным смешком ответил ведьмак, протянул к нему руку, взял за плечо и потянул на себя, чтобы обнять. — Я буду рядом, если что.       — Это, безусловно, радует, — буркнул Юлиан и уткнулся ему в грудь, расслабляясь в сильных руках. — У нас есть что-нибудь выпить?       — Вообще, нет. Но если хочешь, я схожу и куплю.        — Хочу, — жалобно признался Юлиан, но объятий не разорвал.        — Ты не трус, — прошептал ведьмак, — и никогда им не был. Мало кто из людей решит путешествовать с мутантом, ходить по болотам и каждый день рисковать жизнью.        — С тобой рядом всегда было безопаснее, чем где-либо в мире.        Геральт усмехнулся, потому что он так не считал, но спорить не стал.  ***       — Мы сломали кровать и ванну. Пришлите за них чек, — ровно и без запинки произнес Геральт, стоя у ресепшена.        Девушка за ресепшеном округлила глаза, но послушно записала продиктованный номер счета.  ***       — Вино, — произнес Геральт, закрывая за собой дверь, — и еда.       — Вино и еда, — повторил Юлиан, глядя в экран телефона.        Несмотря на то, что на экране что-то двигалось, пугающий и больной взгляд парня был устремлен куда-то вдаль. Ведьмак подошел и заглянул ему за плечо, и увидел, что на экране зациклилось какое-то обычное видео с животными, которых в интернете были многие тысячи. Видимо, музыкант пытался отвлечься, но не смог.       Геральт стянул с себя обувь и уличную одежду, сел на кровать, достал из пакета бутылку и открыл ее с тихим хлопком.       — Мне восемьдесят один, — произнес Юлиан, отложил телефон и поднял руку кистью вверх, чтобы начать лениво жестикулировать. — Мне было пятьдесят пять, теперь мне — двадцать шесть. Всего — восемьдесят один. Жаль, что не отметил юбилей, хотя как его отметить? Откуда считать? От момента, когда я вспомнил? Посчитать количество дней с рождения до момента, который я вспомнил, приплюсовать прожитые дни сейчас. Поделить на количество дней в году.… Прибавить високосные года… Бред какой-то. Да и как считать это за одну жизнь, если это всё-таки были две? То есть, я два разных человека? Или всё же один? Если я один, то это никак не подчиняется логике: мертвые не живут. Если я два — то как объяснить то, что обе жизни умещаются в одной голове? И почему я здесь вообще? Или почему я был тогда там? Что, если… Помнишь, что я сказал тогда? “Я буду жить, пока живешь ты”. Я имел в виду, что я буду жить в твоем сердце, как воспоминание о друге, как строчки песен, пока меня не забудут или пока не умрет последний, кто меня помнил. Но… Помнишь, ты рассказывал, какой силой обладают “любовь и кровь”? Кровь была, любовь — тоже, что, если я наслал на себя проклятие? На нас, точнее. На всех. В большей степени, конечно, на себя, и теперь я должен умирать и рождаться снова, и снова умирать, и снова рождаться. Допустим, если так, и хаос, который я никогда не ощущал и даже в теории не мог подчинить, взбесился до такой степени, что исполнил мои предсмертные слова — почему тогда мне уже двадцать шесть, хотя ты тут… всего лишь… шесть лет? Мне должно быть по всей логике шесть. Должен был родиться, когда ты придешь в этот мир, чтобы повзрослеть и увязаться за тобой, конечно. Я не знаю, как работают проклятия, но если моя жизнь теперь привязана к твоей, то я должен был бы родиться… Даже не так, меня должны были зачать после того, как ты пришел в этот мир. Так? Наверное, так. Но я уже жил тут и вполне справлялся, так что, видимо, с тобой это не связано. Если это не связано с тобой и теми неосторожными словами, тогда возникает еще два вопроса: первый, какого хера я вспомнил свою прошлую жизнь. Второй: а что, если меня не двое? Что, если меня трое? Что, если меня… десять? Десятеро? И больше: в каждом мире по Лютику. Или по Юлиану, ведь я не брал себе псевдоним “Лютик” в этом мире и даже не думал о нем, пока не появился ты и не стал меня так называть. Что, если в другом мире меня зовут по-другому? Например, Джо. Что вообще за дурацкое имя — Джо?       — Лютик, — перебил его Геральт, — погоди. У меня сейчас голова взорвется.       — И у меня! — вскрикнул Юлиан и повернулся к нему. — Так не бывает!        — Не бывает, — согласился ведьмак, — и вот, мы здесь.       — И всё-таки, — продолжил парень после паузы, потому что, видимо, физически не мог молчать в этот вечер, — что, если я не один? И не два? Что, если нас много. Меня, то есть, ты понял. Это значит, что в каждом мире у меня проблемы с семьей, талант к музыке и желание ввязываться в проблемы? Две последние черты мне нравятся вполне. А вот первая… Неужели ни у одного Лютика не сложились отношения с родителями? И каждого из них выгоняли из дома? Игнорировали? Не желали знать? Это… грустно. И вот еще, — музыкант принял наполненный вином бокал и коротко кивнул, пересев на кровать удобнее, лицом к ведьмаку, — я раньше всегда гордился тем, что я человек. Ну, не то чтобы прямо гордился, мне просто нравилось это. Нравилось, что я обычный человек среди всех этих ведьмаков, монстров, чародеек, бессмертных вампиров… А я дурак с лютней, но все равно в гуще событий. А теперь получается, что я тоже неведомая ебанина?       — Тоже? — засмеялся Геральт и налил себе вина. — То есть я неведомая ебанина в том числе?       — Ты вообще первый в списке неведомых еба… ебанин! — воскликнул Юлиан.       — С чего это?        — Я боюсь, что если начну перечислять, то не остановлюсь. И потеряю мысль. А мысль моя… в чем, кстати, моя мысль? — он нахмурился и отпил вина. — Например, в том, что я стал очень много выпивать. Мне, вообще-то, нельзя мешать алкоголь с антидепрессантами, но из-за того, что я так часто пью, я стал постоянно пропускать приём таблеток. И это сказывается. Знаешь, то, что в нашем мире называлось “хороший мужик, почти не пьёт”, здесь называется “последний алкоголик”. Ты слышал?       — Последний алкоголик, да.       — Нет, не это! Ты слышал? Я сказал “в нашем” мире. А это что — не мой мир? Тоже мой. То есть я признал, что оригинальный Лютик жил там, а здесь живу я — копия? Ладно, а какого из них вообще считать оригиналом, а какого — копией? Я не хочу быть копией.       — Ты не копия, — Геральт вздохнул и раскрыл пакет с едой.       — Допустим. Допустим, быть мной — это моя судьба. Так значит, мои родители ни в чем не виноваты? Это я родился таким, заставил их быть грубыми. Может, если бы их сын был не я, то все бы сложилось хорошо, не было бы стыда, отвержения, скандалов, побоев… Но они оказались в ловушке под названием Лютик. И им пришлось. То есть они, на самом деле, наверняка отличные родители, ведь с сестрами моими все хорошо, это я такой… проблемный. М-м-м, паста с морепродуктами, — парень прервался и отправил в рот вилку с едой, прикрыв глаза.        — Ты не виноват, — твердо сказал ведьмак и тоже принялся за еду.        — Виноват, конечно! Они хуевые родители из-за меня, это ясно, как день. И, если моя теория верна, в тысяче других миров какие-то несчастные влюбленные вынуждены быть монстрами для своего ребенка, потому что их ребенка зовут Юлиан и у него шило в жопе. Это не на мне проклятие, Геральт, это я — проклятие… для мамы, для папы… для тебя.        Геральт не знал, что ответить на это, поэтому просто молча ел. Конечно, он хотел спорить, ведь по его мнению Юлиан был не прав, но как разубедить его? У этого несчастного поэта всегда была страсть к преувеличениям, он драматизировал легче, чем дышал. Но теперь у него появился настоящий повод для этого.       — Ты не проклятие для меня, — мрачно и серьезно сказал ведьмак после паузы, когда доел свою порцию.        Юлиан слабо усмехнулся, кивнул головой и доел уже в тишине.  — Знаешь, есть такая песня… у Queen, — проговорил он и набрал воздух в легкие, чтобы запеть.        Геральт знал эту песню и знал эту группу, потому что они, казалось, были самыми популярными исполнителями на земле. То и дело эта музыка звучала из радио, в барах, по телевизору. Но когда знаменитую Богемскую Рапсодию запел Юлиан, ведьмак решил, что это лучший вариант исполнения, что он слышал. Может быть, так и было, а может быть он самую малость слишком сильно влюблен.        "Is this the real life?       Is this just fantasy?       Caught in a landside,       No escape from reality       Open your eyes,       Look up to the skies and see…"       Из номера сверху постучали и заорали:       — Сука, заткнетесь вы уже сегодня, блять, или нет? Я сейчас приду и придушу вас, нахуй, дайте отдохнуть! Уебки, чтоб вам пусто было!        Юлиан устало захохотал, сотрясаясь всем телом, но петь, конечно, перестал. Геральт выпалил прежде, чем подумал:       — Хочешь, я пойду и убью его?        — Иисусе, Геральт, нет, что ты, — Юлиан опешил на секунду. — Он прав, уже ночь, а я тут… разорался.        — Если передумаешь — скажи, — твердо проговорил Геральт и налил им еще вина.