Три категории

      — Сколопендроморф.        — Сколопендрохуй, прекрасно, расчудесно, а масло от инсектоидов у тебя есть?       — Нет, — ведьмак вздохнул и перевел взгляд с Юлиана обратно на карту, — и ехать в глушь. Так что опять запасаемся водой, бензином и консервами.        — Две недели без душа, я понял, — музыкант возвел глаза к небу в немом вопросе "за что".        — Хочешь — оставайся в городе.        — Я не останусь один! — парень взвился и ответил намного более громко, чем необходимо.        В голосе вдруг прорезалась такая паника, что Геральт даже дернулся, но комментировать не стал. ***       На третий день их поисков Геральт наконец что-то почувствовал.        Точные координаты ему не сообщили, и это было понятно: сколопендроморфы передвигаются под землей, и соответственно, отследить их практически невозможно.        Если ты, конечно, не ведьмак.        Медальон чуть дрогнул, и Геральт перевел многозначительный взгляд на Юлиана, тот сразу понизил скорость движения автомобиля и припарковался на обочине.        — Как далеко?       — Понятия не имею. С этими инсектоидами вечно морока…       — Ладно, понял.       — Жди здесь.        — Ладно, — парень глубоко вздохнул и зачесал волосы назад, — понял. ***       — Бледная вдова, сука… — прохрипел ведьмак, когда из-под земли вылезла огромная многоножка белого цвета.        Он выпил новую разработку Йеннифэр — зелье для повышенной реакции и скорости, и ринулся в бой.       Конечно, схватка была предопределена. Даже у Бледной Вдовы — самой опасной среди видов сколопендроморфов, не было шанса против ведьмака, которому полторы сотни лет.        Даже если у этого самого ведьмака не было полной мощности знаков и привычных зелий. Но у него было другое: он был сытым, отдохнувшим, счастливым в какой-то мере, и ему было, что терять. Ни один из этих пунктов не относился к нему раньше, и Геральт наивно полагал, что это делает его сильнее. Наоборот, оказалось, что сильнее его сделала мягкая постель (и мягкие сидения автомобиля, которые, конечно, не были великолепной кроватью, но точно были лучше, чем матрасы из сена и голая земля), регулярный секс, хорошее питание и душевное спокойствие. Относительное спокойствие, учитывая то, что Юлиан большую часть времени выглядел так, будто нес внутри себя настоящую черную дыру, всепоглощающую и пугающую. Но все же он был рядом, живой и настоящий. А это — главное.        Плюс ко всему, не стоит отрицать, что драка с монстром ему нравилась.        Сейчас, скучающий от безделья большую часть года ведьмак был действительно рад размяться.        Он знал, что оплата за заказ точно поступит. Знал, что его любовь ждет его в машине с бинтами и перекисью, и что после всего у Геральта будет прекрасная ночь, сытный завтрак и продолжение путешествия. А как справиться с демонами в глазах музыканта он разберется.       Все так и было бы, если бы не вторая Бледная Вдова, которая напала на него, как только Геральт расправился с первой.       И третья.        Откуда их столько? ***       "Bones sinking like stones       All that we've fought for"       (Кости тонут, как камни —       Всё, ради чего мы боролись.)       "Homes, places we've grown       All of us are done for"       (Дома, места, где мы выросли —       Всё, ради чего мы были созданы.)       "And we live in a beautiful world       Yeah we do, yeah we do       We live in a beautiful world"       (И мы живем в прекрасном мире,       Да, это так, это так.       Мы живем в прекрасном мире.)       — Думаю, эта песня станет первой, — бормотал себе Юлиан под нос, пока подбирал аккорды мелодии на гитаре, развалившись на сидениях автомобиля.        На коленях лежал блокнот, черная гелевая ручка, которую он забыл закрыть колпачком, оставила у него на джинсах большое пятно, но музыкант этого еще не заметил, пребывая в состоянии вдохновения.       Это было приятно, потому что как только он вспомнил свою смерть, он думал, что больше никогда не сможет писать. Но, видимо, его способность к музыке была сильнее какой-то там… погибели.        — А “Дрожь” — будет второй, — тихо сказал парень и прикусил губу, прищурившись. — Думаю, надо переоборудовать кабинет в небольшую студию звукозаписи… А Геральт поможет вытащить шкафы с книгами. Кстати, где ты, полудурок? — Юлиан отложил гитару, заметил черное пятно на светлой джинсе, простонал и грязно выругался.        Пришлось переодеваться.       — Что-то как-то он долго, да? — протянул Юлиан и посмотрел на руль автомобиля, как будто ожидал ответа от машины.        После этого он достал телефон и проверил время: действительно, для одного инсектоида тот как-то долго возится…       Парень сложил в рюкзак аптечку, взял, на всякий случай, павербанк и два провода-переходника, и открыл приложение на телефоне.       — Как ты нашел меня, Лютик? — пробасил музыкант, пародируя голос Геральта. — Да никак, засунул в твой новый телефон маячок и ничего не сказал, потому что я мудак. Ну а что, в самом деле, спецслужбам можно, а мне нельзя? Я думаю, мне тоже можно.  ***       Юлиан услышал звуки борьбы и неосознанно нашарил пистолет на поясе, проверяя его наличие.        Он даже на всякий случай взял с собой электрошокер и перцовку.        И два ножа — по одному в каждой штанине.        Он не собирался драться, конечно, он что, идиот? И если бы собирался, в самом деле, взял бы один из серебряных мечей из багажника машины, благо, Геральт всегда возил с собой не один. Предусмотрительно.        Но он помнил свой печальный опыт. Последний раз, когда он решил вступить в бой и помочь Геральту, он бесславно помер. Нет, спасибо-пожалуйста, во второй раз не хотелось.       “I don't want to die,       But sometimes I wish I'd never been born at all”, — промычал Юлиан себе под нос и затих, замедляя шаг.       (Я не хочу умирать,       Но иногда думаю, что хотел бы не рождаться вовсе)       За деревьями показались быстрые движения и сверкание металла. Это хорошо — Геральт жив.       Плохо было то, что на земле лежали два трупа больших белых сколопендроморфов. Юлиан напряг мозг, поморщился, и вспомнил их название: “Бледные вдовы”       — Лютик, блять, как ты нашел меня? — тихо и зло сказал Геральт, не отрываясь от драки, но парень услышал его.        — Шел на запах, как ищейка! — крикнул Юлиан и тут же хлопнул себя ладонью по губам: сколопендроморфы слепые, но чуят тепло и хорошо ориентируются на слух.        Трясущимися руками он достал пистолет и проверил наличие серебряных пуль.        В следующую секунду музыканта что-то стремительно сбило с ног, и тот больно упал на бок, прямо на толстые и витиеватые корни дерева, за которым прятался. Он заставил себя не думать о том, что именно сбило и о том, как это было ужасно больно, и кинулся к Геральту. Это, конечно, было не так умно, но у него была привычка — в случае чего прятаться за спину ведьмака.        Он не успел добежать всего несколько шагов, как его ногу обвило толстое туловище инсектоида, и ему пришлось посмотреть в ту сторону, откуда он бежал.        Обычный сколопендроморф, не Бледная Вдова.       “Радует, но не сильно”, — признался себе Лютик в мыслях и выпустил две пули в монстра, но промахнулся, так что инсектоид не отцепился от него.       Зато это отвлекло инсектоида от того, чтобы кинуться и ужалить его своими отвратительными клешнями.        Юлиан почувствовал удар спиной, и запоздало понял, что его не ударили, а это он весь — влетел в дерево, как тряпичная кукла. Сколопендроморф швырнул его, схватив за ногу, так быстро, что парень не сразу осознал, что оказался в двух метрах от того места, где был пару секунду назад. Он чувствовал только боль от столкновения со стволом дерева. Перед глазами заплясали черные точки, и когда он смог, наконец, видеть, он застыл.       Над ним, едва ли на расстоянии вытянутой руки, клацала пасть инсектоида, и явно примерялась к удару.       Юлиан замер.       Он знал, что у людей есть глупый защитный рефлекс — тело застывает перед опасностью, как будто становится каменным. Такое часто снится в кошмарах, наполненных тем, что тебе нужно убегать, что есть сил, а ты не можешь и пальцем пошевелить.        Юлиан ненавидел эту особенность человеческого тела всей душой, но никогда не замечал ее за собой. Он еще в детстве выучил, что есть два вида людей: одни перед опасностью активизируются — у них включается рефлекс “бей или беги”, а другие не могут даже вдохнуть от ужаса или хотя бы увернуться от атаки. Он с гордостью относил себя к первой категории, и это не раз спасало его жизнь: когда нужно было бежать, он бежал со всех сил, он — о — он так бежал, что пятки сверкали. Но сейчас его тело стало ватным и неподвижным, рука, сжимающая пистолет, разжалась, а мысли остановились. Вмиг стало жарко, но кожа покрылась холодным потом. Он вспомнил этот миг перед…       Перед глазами пронесся серебряный меч и голова сколопендроморфа полетела на землю отдельно от тела.       — Лютик, блять, что ты творишь? Жить надоело? — взревел Геральт, помятый и бледный от злости. Или от кровопотери. — Нахуя ты сюда полез? Кто сказал тебе оставаться в машине и ждать!? И какого хуя ты застыл, как девственница перед первым трахом, так хотелось яда инсектоида? Тьфу, блять!        — А? — музыкант судорожно вдохнул и перевел на Геральта ошалелые глаза, полные непонимания.       — Ты меня слушаешь или нет? Ты какого хера здесь делаешь, придурок?! — ведьмак кричал так сильно, что ушам Юлиана было больно, но он как будто ни слова не понимал.       — А? — повторил парень и не сдвинулся с места.        Он выглядел так, будто кто-то сейчас разговаривает с ним на другом языке, а в глазах отражалось такое искреннее недоумение, что ведьмак подрастерял весь свой пыл.       — Лютик, скажи что-нибудь, — ведьмак присел перед ним на корточки и поморщился от раны на бедре, которая от этого движения закровоточила еще сильнее.        Зелья исчерпали свое действие, и Геральт вспомнил, что, вообще-то, ранен чуть ли не везде. Он ощутил неприятные горячие капли крови, текущие по груди от шеи.       — А…А? А! Я… тебя долго не было, и я… Принес бинты… И батончики…       Геральт кивнул, когда понял, что парень в порядке, и осел на землю совсем, переводя дух. Четыре инсектоида за день, три из которых — короли своих видов, это, возможно, слишком.  ***       Юлиан подхватил раненого ведьмака под плечи, когда они перевели дух и поплелись назад, и молчал всю дорогу, пока Геральт напоминал ему о том, что тот идиот, и спрашивал, как он его нашел. Несколько раз. Но парень молчал, как рыба, и смотрел вперёд и под ноги.        Он заговорил только тогда, когда сгрузил ведьмака на задние сидения автомобиля и сел рядом, доставая из рюкзака аптечку.        — Ну молодец, Геральт, ни одной больницы на многие километры, а ты… — и начал стягивать с того потрепанную броню, теперь больше напоминающую тряпично-железные лохмотья.       Геральт наконец встретился с его глазами и не был удивлен мраку, который увидел там. Это уже было привычно, хотя он был уверен, что сегодня все еще хуже.       — Раньше ты сам меня латал, неужели забыл? — прохрипел ведьмак и постарался не провалиться в больной сон.        Его не задело ядом, но потрепало хорошо.       — Раньше! Раньше много что было! Раньше целители, конечно, располагали многими интересными вещами, но давай согласимся, что медицина этого мира намного выше. Посмотри, твои шрамы с Польши настолько аккуратно сделаны, что их почти не видно на фоне остальных, вот что значит — специалисты постарались, современное оборудование, и вообще, я не… Так, блять, — Юлиан остановил сам себя грубо и громко, когда увидел на ключице ведьмака глубокую рваную рану, — Юлиан, заткнись. Юлиан, вспоминай. Обеззаразить… Сначала обеззаразить.        Юлиан потянулся за специальным антисептиком и сел на здоровое бедро ведьмака, чтобы открыть себе более прямой и удобный доступ к ране. Он закончил с обработкой раны и уже сделал первый стежок медицинской иглы, как замер, глядя в заднее стекло автомобиля.       — Геральт, там сколопендроморф… — сказал он задушено, — двое… обычные. Трое, Мелитэле…       — Гони! — гаркнул Геральт, разумно полагая, что в таком состоянии не сможет с ними драться.        Юлиан спрыгнул с него, даже не вытащив медицинскую иглу из кожи ведьмака, и перелез на переднее сидение, судорожно заводя машину. Когда он дал газу, медальон Геральта, наконец, затрясся. Он не имел возможности приподняться и посмотреть, но понял, что раз монстры сначала стали видны, а потом их уже почувствовал амулет, значит инсектоиды были где-то на горизонте, а значит, ведьмак и музыкант вполне могут оторваться и выиграть время для… Нужно позвонить Йе…       — Алло, Йеннифэр! — Юлиан, видимо, пришел точно к такому же выводу, так что уже дозвонился до чародейки. — Тут сколопендроморфы, обычные и Бледные Вдовы. Целый выводок! Или толпа? Стадо? Косяк? Вереница? Табун!? Их… пятеро! Святая М… Ты можешь отследить меня и открыть портал сюда? Тащи Ламберта или кого-нибудь, умоляю. Геральт ранен! Сильно!       Ответ не последовал, только гудки, а через минуту амулет Геральта затрясся, оповещая о всплеске магии.        Музыкант резко затормозил, и Геральта так качнуло вперед, что он сильно приложился головой о дверцу, но его ругательство не долетело до Юлиана, который уже выскочил из машины, чтобы направиться к багажнику. Впрочем, он тут же изменил траекторию своего движения, когда увидел, что чародейка покачнулась на месте; а портал, сверкая золотым, схлопнулся, едва из него выскочил Эскель. Юлиан подлетел к Йеннифэр и схватил ее, оседающую на землю, за плечи, и потащил к машине.       — Чертова атмосфера… никакого хаоса… — прошелестела Йеннифэр, опираясь на музыканта, и постаралась не закрыть глаза.        Веки потяжелели, а тело наполнилось свинцом.       — Не поебитесь тут, — кинул Юлиан, аккуратно сгрузив чародейку на задние сидения, рядом с Геральтом.        Йеннифэр была бледная, а ее пальцы мелко подрагивали, что не удивительно: подобный портал должен был вытащить из нее весь запас магии.        — Куда мы без тебя, — вымученно хохотнула она и приложила ладонь ко лбу.       Геральт, тем временем, вытащил из себя иглу и кинул ее в сумку. Слишком неудобное расположение раны, чтобы зашивать ее самостоятельно, к тому же, он чувствовал, что он едва находится в сознании. Перед глазами плыло, в ушах тихо гудело, но он упорно держал глаза открытыми и не переставал слушать, что происходит вокруг.       Юлиан открыл багажник, достал из него запасной серебряный меч и зашагал за Эскелем, на ходу взвешивая оружие в руке и выводя им круги, чтобы вспомнить, как меч ощущается в руках.       — Воу, что у тебя с глазами, певун? — кинул Эскель, отпрыгнув от атаки сколопендроморфа. Он уже вовсю рубил их, да так задорно, что Юлиан даже воодушевился.       Ведьмак случайно зацепился взглядом за лицо Юлиана, который прикрывал его спину, но в бой не вступал.        — А что у меня с глазами? — не понял парень и посмотрел на свое отражение в лезвии меча. — Всё нормально же…       — Не отвлекайся! — крикнул Эскель и пошел в атаку. ***       — Это вообще нормально, что их столько? — тараторил музыкант, когда Эскель, наконец, справился с пятью сколопендроморфами.        Они вернулись в машину, музыкант приступил к обработке ран Геральта, кое как расположившись рядом с ними, в салоне стало до ужаса тесно. Йеннифэр все еще лежала, обессиленная и бледная, и говорить никакого желания не имела.       — Я имею в виду, — продолжил Юлиан, — я не знаю о том, насколько они… эм… стадные животные, но… Раз, два… девять. Девять? Девять. Девять?! — последнее музыкант прокричал, замерев.        Геральт зашипел от того, что игла в руке парня дрогнула, натягивая и без того травмированную кожу на чувствительной шее. Юлиан тут же вернулся к занятию, но говорить не перестал:       — И три из них — Бледные Вдовы. Это нормально!? Эскель, скажи, это нормально?       — Нет, Лютик, это не нормально, — вздохнул ведьмак, наблюдая за троицей с переднего пассажирского сидения.       — Это не нормально, — наконец подала голос чародейка.       — Это не нормально, — еле слышно прошептал Геральт. ***       Было принято решение не уезжать в город, а остаться здесь, подождать, пока раны Геральта затянутся, а хаос Йеннифэр восстановится, и осмотреть территорию.  Геральт понимал, что такое количество инсектоидов на сравнительно небольшом участке земли — не к добру. И его чутье подсказывало, что что-то тут нечисто. И ведьмак очень надеялся, что это просто совпадение, а не очередные эксперименты горе-ученых, нарушивших всемирные соглашения.        В общем, чтобы нарушить какие-либо соглашения, нужно о них, в первую очередь, знать, а знали обо всём только правительство и высокопоставленные вояки.  ***       — Ну, мы с тобой, Эскель, в спальных мешках, — вздохнул Юлиан, вытаскивая свертки из багажника.       — Так мог бы выгнать, — поморщился Эскель и принял спальный мешок в руки.       — Геральт ранен, Эскель, куда ему на холодной земле спать!       — Я про ведьму, — отмахнулся ведьмак.       Юлиан застыл, открыв рот, но тут же нашелся и громко сказал:       — Побойся бога! Она же дама!       — Какого именно из богов побояться? — Эскель закатил глаза и поплелся к костру, который они развели, чтобы приготовить ужин. ***       К вечеру следующего дня Йеннифэр пришла в себя, на лицо вернулся легкий румянец, а в воздухе вокруг нее снова засверкали нити хаоса. Геральт не разрешил ей вылечить себя с помощью магии — на что чародейка обратилась к Юлиану с просьбой вразумить недалекого. Неожиданно для всех, но в первую очередь для самого себя, музыкант согласился с ведьмаком и сказал, что тот "прав".        Брови Геральта так резко поднялись, что Эскель не удержался от злого хохота: такое выражение лица брата он не видел давно.        В общем, раны Геральта очень быстро затянулись сами по нескольким причинам:        Его организм сейчас был как никогда силен.        Раны были хорошо обработаны современными препаратами: антисептиками и мазями, а также забинтованы стерильными бинтами. То есть, организму не приходилось помимо регенерации еще и бороться со всякой дрянью, пытающейся заразить кровь.        И, конечно, зелья от чародейки.        Геральт местами даже не верил своему везению. Серьезно, никакой горячки, никакой адской кровопотери, никакого голода от того, что ранен и не можешь раздобыть денег, взяв новый заказ? Что это вообще за мир такой и когда ведьмаку придется расплачиваться за все эти блага?       К вечеру он был почти здоров. Йеннифэр снова предложила ему закончить регенерацию магией, но вмешался Юлиан, сказал, что чародейка самый умный человек среди них на данный момент, и если она устанет, то в жизни им не разобраться с тем, что происходит по поводу выводка инсектоидов. По поводу второго он, конечно, слукавил, но по поводу первого говорил так честно, что Эскель не удержался от того, чтобы поморщиться и цокнуть.  ***       Решено было отправиться на место сражения, где ещё должны были лежать тела Бледных Вдов, и попытаться взять оттуда след… куда-нибудь. Никто не был уверен в успехе, или хотя бы в состоятельности их теории о том, что появление инсектоидов в таком количестве неспроста, но оставить всё как есть они не могли тоже.        Йеннифэр почувствовала нить ауры и молча двинулась по ней, а ведьмакам и музыканту оставалось только идти следом и спрашивать, что именно она почувствовала и куда идет. Но Йеннифэр не отвечала, упорно игнорируя все вопросы, потому что знала: едва она потеряет концентрацию, придется начинать сначала.        "Чертова атмосфера…" — сокрушалась она у себя в мыслях, пока выдавливала всю свою энергию на поверхность кожи, чтобы чувствовать окружающий мир сильнее.        Все ее тело превратилось в один большой приемник, и все равно она едва-едва могла прочувствовать, что именно ведет ее. Местами она даже начинала сомневаться, что идет в правильном направлении, потому что нить терялась под землей или среди деревьев. Помогало только природное упорство и стальной характер.       — О-о-о, ну нет, ну только не это, — громко простонал Юлиан, когда деревья расступились, и на холме показалась старая деревянная церквушка с золотым крестом.        — Не любишь церкви? — кинул Эскель, вышагивая впереди них, прямо за чародейкой.        — У меня от них мурашки по коже, — признался музыкант и сбавил шаг. Они с Геральтом шли позади, внимательно осматриваясь всю дорогу.        — Лютик, — Геральт улыбнулся снисходительно и посмотрел на него, — с чего у тебя такая неприязнь к религиозным местам? Никогда не замечал за тобой такое.        — За Лютиком не замечал, — поправил он и отвел глаза, — а вот мне пришлось познакомиться с христианством поближе, и я скажу прямо, знакомство было не очень.        — В каком плане?       — Ну, — музыкант сглотнул и внимательно посмотрел на чародейку и Эскеля, ушедших далеко вперед.        Они уже поднимались по холму, к церкви, а Юлиан и Геральт только-только минули границу леса.       — Я пел в церковном хоре, — признался Юлиан и почесал затылок, — в детстве.        — Ты? В церковном хоре? Ты хочешь сказать, что твое становление, как музыканта, началось с церковного хора?        — Становление Юлиана из этого мира, — снова поправил парень. — Юлиану из твоего мира повезло больше, там нам просто приставили учителя музыки.        Геральт пропустил мимо ушей это "из этого мира", "из того мира" и "нам". Он давно заметил, что конструкции, которые использовал Юлиан, когда говорил о двух своих жизнях, становятся все абсурднее. Так что ведьмак склонил голову, как бы показывая, что хочет продолжать слушать. Музыкант вздохнул, поймав этот взгляд, и продолжил немного нехотя:       — Петь на клиросе это, конечно, прекрасно. Под самым куполом, какая акустика! Многоголосие и акапелла обладает магическим эффектом, не побоюсь этого слова. А еще когда тебя наряжают в белое на рождество и вешают за спину мягкие крылышки из магазина праздничных костюмов, ты чувствуешь себя причастным, по-настоящему возвышенным, и это прекрасно. Это прекрасно — а потом прихожане уходят, а двери закрываются.       Последнее Юлиан сказал очень тихо, но Геральт услышал каждый звук.        — Для людей, которые мнят себя такими близкими к богу, — продолжил Юлиан после паузы, — у них слишком хорошее представление, как бить детей так, чтобы было больно, а синяков не оставалось. Однажды мне досталось за то, что я взял за руку девочку. Однажды — за то, что я стащил конфету со стола. Однажды — за то, что засмеялся во время проповеди. А однажды мой отец рассказал священнику, что я не слушаюсь дома.        На этом Юлиан закончил рассказ и прибавил шагу, чтобы нагнать Йеннифэр и Эскеля, которые уже открывали двери храма.        Переступив порог, Юлиан так сильно поежился, осматриваясь вокруг, что Геральт почувствовал стойкое желание сжечь это место дотла.        В церкви было темно, только через небольшие окна под потолком проникали тонкие лучи яркого солнца и подсвечивали пыль. Лавочки, выставленные в много рядов друг за другом, давно покосились, и многие из них уже оплели сорняки, пробивающиеся через старый деревянный пол.        Большое круглое окно на фасаде здания, когда-то бывшее розой, сейчас больше напоминало дыру. Цветное стекло, которым должны были быть заполнены переплетения узора внутри этого круглого окна, валялось на полу, выцветшее и старое.        Юлиан отметил про себя, что не может определить возраст постройки: деревянные костелы — это редкость, но деревянные костелы с розами? Он не помнит таких.  Вероятно, на постройку этой церкви собирали всей деревней, и сделали, как умели: сами, не приглашая архитектора.        И потратили все собранные деньги на золотой крест и розу из цветного стекла, вместо того, чтобы выложить стены камнем, а не деревом.        "Интересно, а акустика еще сохранилась, или из-за разрушенности стен потеряла свою силу?" — подумал музыкант и запел первое, что пришло в его симпатичную богохульную голову:       "All the good girls go to hell       'Cause even God herself has enemies       And once the water starts to rise       And heaven's out of sight       She'll want the devil on her team       My Lucifer is lonely…"       (Все хорошие девочки отправляются в ад,       Потому что даже у самой Бог есть враги.       И однажды, когда вода начнет подниматься,       И затопит даже рай,       Она захочет дьявола себе в команду.       Моему Люциферу так одиноко…)       Юлиан пришел к выводу, что акустика все еще неплохая. А что, если не сжигать это место, если тут найдется что-то опасное, а выкупить за бесценок и провести тут концерт…       "Ага, а потом разгребать почту от обещаний кровавой расправы. Я до сих пор в инстаграм зайти не могу, не прочитав случайно пару угроз переломать мне пальцы…"        На густо оштукатуренных когда-то стенах все еще были видны старые фрески, и те, которым повезло находиться достаточно далеко от входа и окон, выглядели прилично. Перед одной из них, сохранившейся лучше других, Юлиан остановился.       — Коронование Богоматери, — сказал он. — Копия, причем хорошая. Ну, что я могу сказать? Великолепная работа.        — Мне кажется, ты хочешь сказать не это, — пробормотал Геральт, проходя мимо, ныряя в коридоры следом за Эскелем.        — Да, — тут же согласился парень. — Хочу сказать Слава Сатане или что-то такое, ужасно бесячее для религиозников. Интересно, молния небесной кары уже летит в меня, дьявола такого? — протараторил он и поспешил за Геральтом.  ***       Геральт ожидал многое, но точно не целую химическую лабораторию за алтарем. Судя по всему, оставленную пару месяцев назад, как будто в спешке: вот недопитый чай высох коричневой корочкой в чашке, вот когда-то овсяная каша в тарелке теперь больше напоминает свернувшуюся в клубок кошку — плесень настолько сильно выросла, что невооруженным глазом ее ростки можно было бы принять за настоящую шерсть.        Юлиан ощущал себя здесь настолько некомфортно, что ведьмака его дерганья отвлекали. Он может быть даже рявкнул бы на него, чтобы тот успокоился, но как-то не хотелось.        Хотелось подойти, успокоить, погладить по голове — ведьмак был в шоке сам с себя, так что разумно ничего не предпринимал, сосредоточившись на окружении.        — Скажите мне, что это страусиные яйца, — пробормотал музыкант, перегнувшись через плечо Эскеля.        Ведьмаки и чародейка замерли перед большим… стеклянным террариумом с яркими лампами.        — Это не страусиные яйца, — мрачно выдал Эскель.        — Я не могу точно решить, должен ли я назвать это серпентарий или инсектарий, учитывая, что выглядит оно так, что создается впечатление, что тут живет большая змея, в то время как мы знаем, что это что-то вроде инкубатора для инсектоидов, — затараторил Юлиан и отшатнулся, провел рукой по вспотевшему лицу и отвел глаза от вольера.        — Все это, — твердо сказала чародейка, — пакуем в коробки, в сумки, в пакеты, и забираем с собой в Дом, в лабораторию. Ничего не пропустите. Геральт и Эскель, звоните наверх. Это место мы подожжем.  ***       — Геральт, как думаешь, это связано с тем, что делали вояки в Польше?       — Нет.        — Ну погоди, и все-таки, разве могут быть такие совпадения? Что, если кто-то злонамеренно занимается изучением потустороннего для… каких-то… эээ… злонамеренных целей.        — И нахера они тогда занимаются этим не в какой-то крутой лаборатории в бункере у президента, а в глуши, в старой полуразрушенной деревянной церкви?        — Ну вообще… Да. Плюс, если всем этим руководит верхушка, зачем тогда посылать тебя сюда специально?... Ладно. И все же, второй раз уже происх…       — Лютик, напоминаю, — перебил его ведьмак, — "Миром правит не тайная ложа, а явная лажа".        — Ты что, читаешь статьи, которые я тебе отправляю? — воскликнул Юлиан радостно-удивленно, вытаращился на него, замедлив ход, и тут же забыл обо всем, о чем говорил.