Три категории

      Заказов не было. Никаких дел тоже. И главное — не было ни одной причины не сесть на байк и поехать за Юлианом. Ключи от его квартиры приятно оттягивали карман брюк, но в то же время и немного болюче.        Геральт долго обсуждал с Йеннифэр изменения в Юлиане, но они снова не смогли прийти к какому-либо выводу, кроме одного, традиционного, о том, что все происходящее — это ебаная хуета, и неизвестно, что с этим делать. И они оба, если честно, сомневались в том, что тут можно было что-либо предпринять. Чародейка прямо сказала, что не стоило отпускать Юлиана одного, но почему — не сказала.        В общем, через неделю Геральт стоял перед входной дверью в квартиру музыканта и настойчиво стучал.        — Геральт, тут есть звонок, если что, — пробормотал Юлиан еле слышно, когда посмотрел в глазок и открыл дверь.        Почему-то Геральт боялся, что найдет его в еще более мрачном настроении, но тот, на удивление, посвежел, тьма во взгляде отступила (но не пропала). Юлиан, запыхавшийся, стоял в домашней одежде и улыбался. Ведьмак бросил свои вещи на пол в прихожей, стянул ботинки с пяток, проигнорировал тапочки и заглянул в гостиную. Там царил полный хаос, а большой диван, занимавший когда-то половину помещения, был разобран. Отдельно на полу лежала спинка, боковины, подушки, но каркас все еще стоял на месте.       — Раз уж приехал, поможешь? — сказал Юлиан и потащил одну из частей дивана к двери.        Геральт вздохнул, стянул с плеч куртку, вернулся в прихожую, повесил на крючок и закатал рукава рубашки.        Не совсем та физическая активность, на которую он рассчитывал, но тоже неплохо. Всегда приятно размяться.  ***       Если сначала Геральт думал, что вытаскивать из квартиры огромный диван по частям на свалку трудно, то он уверился, что это было легко, как только на следующий день привезли рояль.       Вот это было по-настоящему трудно.       Особенно, когда над ухом тарахтел Юлиан, грозясь грузчикам, что сделает с ними что-то ужасное, если они поцарапают белый лак инструмента о косяк. В какой-то момент он просто прогнал их, заплатив, и сказал, что сделает все сам.        Во дворе перед домом стояли еще несколько тяжелых деталей инструмента и ждали своей очереди.       Геральт тяжело вздохнул.       Рояль был адски тяжелым. Не помогало даже то, что он сейчас находился в состоянии, пригодным для переноса и сборки. Усложнял задачу и тот факт, что инструмент был к тому же отвратительно хрупким — о последнем музыкант не затыкался ни на секунду.        — Геральт, я лучше порву себе все связки и мышцы, чем позволю этим мужланам разбить мою малышку вдребезги. И это профессионалы? — Юлиан многозначительно фыркнул, всплеснув руками.        Корпус и крышка уже стояли в гостиной, принесенные рабочими, и сейчас к ним присоединилась дека и чугунный резонатор, принесенные ведьмаком и музыкантом.        — Вот же благословение, что я живу на четвертом этаже, правда? — пролепетал музыкант и утер пот со лба.        Он отдышался, потянулся, громко хрустнув спиной, поморщился, и встал с пола, куда сел, чтобы перевести дух. Ведьмак ждал его в дверях гостиной, привалившись боком к косяку. Конечно, рояль был тяжелый, но недостаточно, чтобы мутант запыхался.        — Идем, — сказал Юлиан коротко и бодро зашагал на выход.       Они вышли на улицу, и Юлиан уже примерялся к одной из небольших деталей, когда Геральт остановил его и поймал удивленный взгляд.       — Сначала — большие, потом — маленькие, — кинул он скупо и кивнул на деталь побольше.       — Ты прав.       Во время третьего подъема не на шутку запыхавшийся музыкант снял футболку.  Геральт покосился на него и понял, что нести детали рояля сразу стало как-то легче и приятнее. ***       — Ну, все, готово, Геральт, мы справились! — провозгласил музыкант через несколько часов.        Если Геральт и думал, что выносить из квартиры диван и затаскивать на четвертый этаж рояль было сложно, то он оказался неправ. Действительно сложно было собрать эту адскую машину смерти в одно целое.        — Прекрасно, — процедил Геральт, сидя на полу и прихлебывая вино прямо из бутылки.       — Спасибо, мой герой, — пропел Юлиан и подошел к роялю, но вдруг застыл. — Я… забыл заказать банкетку для рояля…        Геральт просто надеялся, что эта вещь будет меньше по размеру или хотя бы по весу.        — Если что, Геральт, это табуретка. Она легкая и небольшая, — сказал Юлиан так, будто прочел его мрачные мысли.        — Слава всем, блять, богам.       Юлиан покрутился вокруг рояля и ушел на кухню, чтобы принести стул. Поставил его, сел, положил пальцы на клавиши и извлек несколько звуков. Тут же поморщился, даже будто слегка дернулся, и закрыл крышку.       — Расстроенное, конечно. Завтра вызову настройщи… Сам настрою. Мастер, наверняка, возьмет за это много. Ключ… черт, я забыл заказать ключ.        — Ключ?       — Для настройки такая штука… как гаечный ключ, только для колков. Увидишь.        Юлиан встал со стула, прошагал к Геральту и упал на пол рядом с ним, привалившись спиной к стене. Бесцеремонно забрал из его рук бутылку и приложил к губам, но тут же отодвинул и вернул вино ведьмаку. Геральт посмотрел на него неверяще.       — Всё, пью антидепрессанты, а эту дрянь не пью. Хватит уже пренебрегать предписаниями врачей, — объяснился Юлиан, когда поймал этот взгляд.       — Хм, — ответил ведьмак и усмехнулся. Отпил вина и спросил: — Значит, все твои запасы алкоголя в моем распоряжении?       — Всё мое — в твоем распоряжении, — прошелестел музыкант и откинул голову назад, уперев в стену, и прикрыл глаза.        — Хм, — снова ответил ведьмак и сделал последний глоток вина.        Он поставил бутылку на пол, взял Юлиана за плечо и потянул на себя, заключая в объятия, а потом посмотрел на него сверху вниз. Юлиан открыл глаза и мягко улыбнулся. Сейчас он лежал в руках Геральта, находясь почти на весу, прижатый боком к его груди, и думал, что, может быть, все будет хорошо и он справится с тянущей дырой в груди.        "На меня как бездна посмотрела", — звучали в его ушах слова Цири.       "Поехали путешествовать, август только начался", — говорил голос поэта из старого мира.       "В третьем куплете сделаем переход в ля бемоль минор", — задумчиво тянул голос поэта из нового мира.        Бездна молчала и ширилась.        — Чего молчишь? — спросил Геральт. Кажется, он сказал что-то, пока музыкант снова погрузился глубоко в свои мысли.       — Задумался, извини, — прохрипел Юлиан и закашлялся. Во рту пересохло. — Повтори еще раз.       — Сильно устал?        — Сильно, — признался он и прищурился, — но не настолько, чтобы не залюбить тебя до смерти после чашечки кофе и обеда.        Геральт удивленно дернул бровью.        — Молодому организму море по колено, — поэтично объяснил Юлиан и поцеловал Геральта куда-то в грудь, прежде чем выпутаться из его рук, встать и уйти на кухню.        — Будешь рыбу с рисом? — донеслось до ведьмака.        — Я думал, ты не любишь готовить? — ответил ведьмак вопросом на вопрос и поднялся с пола.       Юлиан на самом деле не очень любил готовить. Предпочитал покупать завтрак в кофейне, обедать в кафе напротив университета, а ужинать лапшой из доставки. Несмотря на все это, он мог иногда пожарить себе яичницу, добавляя в нее столько помидоров и свежей зелени, что блюдо становилось скорее похоже на салат. Еще он любил делать себе бутерброды, и не столько наслаждался их вкусом, сколько видом: мог минут десять выкладывать на поджаренном багете кусочки сыра, или закручивать тонкие ломтики соленой рыбы в небольшие розочки. Но так, чтобы приготовить себе целый обед…        — Не люблю, но рояль немного-много проделал дыру в скромном бюджете поэта. Ты думаешь, так просто найти приличный инструмент, который при этом можно разобрать, чтобы затащить в квартиру? Обычно рояли буквально заносят через окна — на подъемниках. У меня не настолько большие окна, вот бы сейчас парочку монстров, конечно, чтобы разнесли мне стены, но боюсь, это не страховой случай, хотя, учитывая ситуацию, пора бы банкам… О чем это я? А. В общем, я раньше сам себе готовил, когда только съехал от родителей. Не очень понимал в семнадцать лет, откуда брать деньги, потому что всю жизнь просыпался, а завтрак на столе уже стоял. Один раз даже засунул собственную гордость в задницу, которая, кстати, схуднула прилично, и позвонил родителям, попросил денег. Прикольно было, когда они послали меня ко всем чертям. Эх, времена… Вот тогда-то я и начал учиться управлять финансами. И начал выступать на улице. Знаешь, мне всегда казалось, что эти бедные уличные музыканты в ободранных шмотках едва сводят концы с концами, а потом оказалось, что прийти вечером домой с сотней фунтов в кармане — это обычный день. Или это мне везло? Может, просто у меня настолько яркий талант, что его можно было услышать даже под рев метро. В общем, перехожу на… бюджетное питание. Побольше овощей, поменьше мяса; рис, спагетти, местные яблоки…       Геральт уже достал из кармана телефон и ждал, пока приложение для доставки еды загрузится.        — Что ты хочешь? — перебил его ведьмак, листая список ресторанов.        В нем сейчас так остро проснулось желание закормить поэта до круглых щек, зацеловать до красный губ, затрахать до боли в коленях, что он чуть не вскочил с места, чтобы понестись в банк, обналичить весь свой счет и высыпать на Юлиана зеленые банкноты большой горой. Ведьмак понятия не имел, откуда это в нем.       — Я… — начал Юлиан, но замолчал, задумчиво посмотрел по сторонам и ответил наконец: — Хочу пиццу. С ананасами.        — С ананасами, — поморщился ведьмак и добавил ее в корзину.        — Но пока она едет, мы перекусим рисом и выпьем кофе с бутербродами. Сегодня суббота, они будут ехать часа два.        Геральт кивнул и добавил в корзину нормальную пиццу для себя.  ***       Юлиан допил кофе, правда, Геральт не был уверен, что знает, каким образом напиток попадал в его рот, ведь музыкант не затыкался ни на секунду. То ли он так воодушевился от покупки рояля, то ли воспоминания про начало самостоятельной жизни всколыхнули что-то, но теперь музыкант щебетал о своих студенческих годах без умолку.       — В общем, и тогда она мне сказала: извини, мой цветочек, я хотя и была тобой очарована, но мужа своего я люблю, мы вместе много лет… Хороша любовь, конечно! Мне тогда едва восемнадцать исполнилось, а она для своих тридцати выглядела умопомрачительно. Глаза ее черные, раскосые, лисьи, ноги длинные и худые, как с китайской гравюры сошла, кожа белая, губы красные, и всегда — в темно-синем. О-о, она была тем еще боссом. Босс… а есть феминитив к слову босс? Наверное, нет, не могу придумать. В общем, той еще начальницей, любила руководить и в жизни, и в постели. Интересно, где она сейчас… И думает ли обо мне… — Юлиан вздохнул и покрутил пустую чашку в руке, гоняя кофейную гущу по круглому дну. — Сказала она мне тогда: не достоин твой талант шумных и грязных вестибюлей метро. Должен ты, как изумруд, быть огранен и обрамлен золотом. Я, вообще-то, тогда воспринял это как комплимент, хотя слез моих он не утешил. Не думал же я, что она в самом деле подарит мне золотое обрамление в виде автомобиля. Буквально. Я полюбил водить! А потом третий курс, началась тревожность, и я стал так бояться садиться за руль, был уверен, что умру, как только нога моя коснется педалей. Ух, ужас. Слава богам, прошло.        — Я думал, что это фигура речи, когда ты говорил, что тебе подарили машину взамен разбитому сердцу.       — Геральт, я никогда не использую фигуры речи и всегда говорю честно, — нахмурился музыкант.        Ведьмак захохотал.        — В самом деле, — с сарказмом ответил Геральт и допил кофе.       Юлиан открыл рот в возмущении, но тут же закрыл, надул губы и поставил чашку на стол. Через несколько секунд он все-таки продолжил говорить:       — Впрочем, мне всегда казалось, что этот роскошный транспорт не мой, и я понял почему, когда увидел за рулем тебя. Это был твой автомобиль. То есть, он мой, но он твой… Для тебя, как будто, судьбой подарен через третьи руки. Я вновь полюбил водить только после того, как увидел, как эту машину водишь ты, понимаешь? Ах, ничего ты не понимаешь, я же околесицу несу, но послушай: через тебя мой же автомобиль мне стал роднее. И теперь я снова хочу ездить на нем и туда, и сюда… Ты вдохнул в него жизнь, наделил историей и смыслом. Теперь понимаешь? Эх, ничего ты всё-таки не понимаешь. И никогда не поймешь, какой силой обладаешь, и как вокруг тебя все расцветает, наполняется, рождается. Где ты идешь — там ложится путь, где ты спишь — там опускается ночь, где ты смеешься — там воздух появляется. Не наоборот. И звезды может на небе загораются только потому, что тебе нужно понять, где север, а где юг.        Геральт смотрел на него в упор и снова не мог понять, что чувствует. Но был уверен, что всё, сказанное поэтом, к нему относиться не может. Потому что там, где идет Геральт — там смерть, разруха и боль, а не цветы и… что-то там еще.        "Звезды загораются на небе только потому, что тебе нужно…" — эхом пронеслось в голове Геральта, пока он высматривал в голубых глазах напротив ответы на свои вопросы.        Вопросов было много, а ответов — ни одного.        — Ну, не смотри на меня так, — со смешком сказал Юлиан, прерывая тишину между ними.       — Как? — проговорил ведьмак плохо двигающимися губами.       Юлиан подался вперед и поцеловал ведьмака в кончик носа, потом — в щеку, прямо под глазом, потом — в висок. Потом ткнулся носом в белые волосы и глубоко с чувством вздохнул. Геральт, наконец, вышел из оцепенения, резко встал, подхватил музыканта и поднял со стула, прижал к себе одной рукой, держа на весу так, что ребрами Юлиан прижимался к его плечу. Другой рукой — отодвинул стул с пути и зашагал в спальню длинными быстрыми шагами.       Говорить такие слова ведьмаку, по мнению Геральта, должно быть незаконно. Прописано в уголовном кодексе, или может быть даже прямо в конституции. Ведьмак, тот, кого ненавидят, боятся, винят в неурожае и эпидемии, не может слышать такое. Потому что это больно — настолько хотеть, чтобы чьи-то слова были правдой. Потому что Геральт больше сотни лет назад очерствел и смирился со своей судьбой, и никогда больше в жизни не был задет ни брошенным словом, ни брошенным камнем. А сейчас его как раздели, срезали с него кожу, или, если угодно, оторвали присохший кровавый бинт с раны. И теперь снова было и больно, и плохо, и злость кипела, и хотелось кричать, и хотелось…       Юлиан смешно болтал ногами в воздухе и обнимал ведьмака за плечи, никак, естественно, такому перемещению по квартире не сопротивляясь. Он не очень понял, что сказал такого, от чего ведьмак побледнел до снежного оттенка, но видимо, сказал что-то хорошее, раз его тащат в постель, а не в прихожую — к мечам, заботливо прислоненным к стене у входа.        — Мне больше нравится, когда ты несешь меня, как принцессу, — признался он.       Он сильнее вцепился в его плечи на повороте и громко ойкнул, когда Геральт присел, чтобы не ударить его головой о дверной проем.        Ведьмак остановился, отпустил его, и Юлиан уже почувствовал, что летит вниз, как его подхватили по-другому: под колени и спину.        — Да, так лучше, — сказал он задушено, потому что на одну долгую секунду испугался, что летит прямо на пол. — А на шее покатаешь?       — А ты что, уже не сидишь на моей шее сорок лет? — проворчал Геральт.       — Фигурально — да, реально — нет. И вообще, может это ты сидишь на моей шее, ведь это я тут, знаешь, окружаю любовью, предоставляю эмоциональный комфорт, зашиваю твои раны, натираю жопу ромашк…о-ой, — Юлиан снова был перевернут в воздухе, но теперь — перекинут через плечо, так, что перед глазами теперь была поясница Геральта, а колени упирались в его живот. — Эй! Так мне не нравится! Хотя, признаться, так привычнее. Но я не мешок с картошкой!        — Ты мешок с пустой болтовней.        — Не существует мешков с болтовней! — возмутился музыкант и сильно-звонко шлепнул Геральта по заднице.        — Ты существуешь. И весишь не меньше, чем твой рояль.        — Это возмутительно, Геральт, я тебе столько хороших слов сказал, а ты мне — ни одного? Может быть пора сказать, что я любимый, сладкий, чудесный, красивый, великолепный, талантливый…       — Болтливый, — в тон продолжил Геральт и продолжил шагать. Он открыл дверь в спальню боком и скинул музыканта с себя на кровать, действительно, как мешок.        — Чуть-чуть болтливый, но это скорее плюс, когда общаешься с кем-то, у кого в лексиконе только "хм" и "блять".        — Хм, — ответил Геральт тоном "да что ты, вот оно что" и встал у кровати, расстегивая рубашку.        — Хм, — спародировал его Юлиан, — я такой мрачный, Лютик, я на таких серьезных щах, я не знаю слов любви, потому что вся деятельность нервных клеток моего мозга направлена на то, чтобы двигать эти передутые мышцы.        — Чтобы у нервных клеток была деятельность, — проворчал ведьмак, стягивая с плеч рубашку, — нужно, чтобы была хоть одна нервная клетка. После тебя — у меня не осталось ни одной нервной клетки.        — Вот оно что, — иронично ответил музыкант и кивнул.        Он стянул с себя домашние штаны, приподнялся, снял футболку и упал обратно на подушки.        Геральт поставил одну ногу коленом на кровать и навис над Юлианом, заглядывая в глаза.        Глаза — веселье, любовь, капля сарказма. Процентов двадцать тьмы, что, в целом, решаемо.        Ведьмак остался относительно довольным тем, что увидел, наклонился ближе и мягко поцеловал. Провел руками вниз, по бокам Юлиана, и вверх, по груди, по шее, и вплел пальцы в отросшие каштановые волосы, не отрываясь от поцелуя.        Вчера они так и не успели заняться любовью — Юлиан так устал, что заснул даже не сходив в душ и не раздевшись, просто упал на кровать и провалился в свой пугающий тихий сон. Геральт, конечно, доволен этим не был, но будить только ради того, чтобы потрахаться… Этим, в общем, часто занимался Юлиан. Мог разбудить посреди ночи, просто спросить, есть ли у ведьмака "настроение", и, получив утвердительный ответ (а он всегда получал утвердительный ответ), начинал целовать и раздевать. Геральт такого себе не позволял, и он сам не знал, почему.        Просто — не хотелось будить.        Юлиан тихо застонал, когда ведьмак прижался к нему всем телом. То, как соприкасалась их кожа, вызывало у него восторг, граничащий с паникой, и эти ощущения каждый раз заставляли его дрожать рядом с Геральтом. Музыкант положил руки на его талию, скользнул за спину, провел ладонями по пояснице и ниже — по поясу штанов. Переместил руки на… завязки.        — Кожаные штаны на завязках. Ты идеологически отрицаешь молнии? — прошептал парень шутливо.        Конечно, он знал, что в гардеробе Геральта было полно нормальной одежды, но тот все равно предпочитал покупать ту, что была похожа на его старую.        Кто еще тут щегол?       Юлиан вскрикнул, когда в ответ на это подтрунивание Геральт укусил его за сосок.       — Геральт, такой ты… — пауза, — …кусачий, — и, справившись наконец с завязками на штанах, хотел снять их с него, но ведьмак начал перемещаться вниз, оставляя на его груди и животе легкие укусы.        Юлиан жалобно, высоко и сладко застонал, когда Геральт спустил с него нижнее белье и провел языком по возбужденному члену.        И задрожал до тремора, когда ведьмак взял его в рот.        Музыкант был сильно удивлен тем, как Геральт любит оральный секс, как будто бы даже одинаково в обеих ролях — и принимающей, и дающей. И все равно Юлиан каждый раз покрывался мурашками с головы до ног и терял всякую связь с реальностью, когда ведьмак не спрашивая опускался вниз и отсасывал ему.       Ведьмак взял его руку, оставшуюся лежать на кровати, и положил на свои волосы. Юлиан понял этот жест по-своему и аккуратно собрал длинные волосы, придерживая их на затылке.        — Грубее, — прохрипел ведьмак, выпустив член изо рта, и снова взял его в рот, как только пальцы в его волосах действительно сжались, натягивая у корней.        Юлиан был удивлен, потому что знал, что Геральт любит нежно, но раз тот сам просит…        Музыкант поймал себя на мысли, что сделает вообще всё что угодно, если Геральт попросит.       Геральт нежно провел ладонями по бедрам вниз и скользнул под колени, чтобы погладить там пальцами. Он недавно выучил, что у музыканта была там чувствительная зона, и нагло пользовался этим каждый раз, когда мог. Когда он почувствовал, что Юлиан уже на пределе, он выпустил его член изо рта и пошел поцелуями вверх, к шее, не доводя того до оргазма.        Ведьмак понял, что сделал все правильно, когда Юлиан быстро перевернул его на кровать спиной, сел между его ног и начал стягивать с него штаны.       — Вишневая? — хрипло спросил ведьмак, когда Юлиан достал из тумбы баночку со смазкой и выдавил на пальцы.        — Не нравится? Могу принести другую.       — Похуй вообще, — честно признался Геральт.        Музыкант взял его ногу за щиколотку и поднял вверх, сгибая в колене, положил себе на плечо и прикоснулся к входу смазанными пальцами, медленно толкаясь внутрь.        — Быстрее, — прошептал Геральт и почувствовал, что тут же к первому пальцу добавился второй. И зарычал, когда они вошли до конца.        — Ты так не рычи, я же пугаюсь, — сыронизировал Юлиан, который, конечно, не пугался.        Его, вообще-то, эти постоянные рыки возбуждали до ужаса.        Геральт это знал, поэтому зарычал еще раз, низко, протяжно и клокочуще, когда пальцы внутри начали двигаться, тщательно смазывая.        — Быстрее, — повторил ведьмак, зажмурился и откинул голову назад.       — У тебя сегодня какое-то особенное настроение, да? — протянул музыкант и добавил третий палец, растягивая смелее и активнее.        В ответ Геральт только застонал и схватился за спинку кровати для того, чтобы удобнее подаваться движению пальцев.        — Не раскроши эту кровать тоже, умоляю тебя, — прошептал Юлиан и наклонился к ведьмаку, чтобы начать целовать его шею.       — Я сейчас тебя раскрошу, если ты не начнешь, — пригрозил ведьмак в ответ.        — Точно какое-то особое настроение, — сказал Юлиан прямо ему на ухо горячо-горячо.        Геральт почувствовал, что в животе скручивается судорога, и задвигался на пальцах сам, грубо и сильно. И чуть не выполнил свою угрозу раскрошить музыканта, когда тот вытащил пальцы прямо тогда, когда ведьмак был готов кончить.        Впрочем, он растерял всю свою злость, когда Юлиан закинул вторую ногу себе на плечо и начал очень медленно входить сам, жмурясь от удовольствия. Он откинул голову назад и вцепился в бедра ведьмака мертвой хваткой.        — Жестче, — приказал ведьмак.        — Насколько жестче? — уточнил Юлиан и опустил голову, встречаясь с ним взглядом.        Юлиан раскраснелся, на коже уже блестел пот, и рядом с молочно-белыми ногами ведьмака это контрастировало великолепно.        — А насколько ты можешь? — ответил Геральт вопросом на вопрос и перехватил спинку кровати удобнее.        — Могу просто немного прибавить градуса, могу жестко тебя трахнуть относительно скорости и глубины, а могу связать тебе руки, придушить и отшлепать до красной задницы.       — Последнее.        — Последнее? — не на шутку удивился Юлиан и остановился, войдя наполовину.       — Ты, блять, плохо слышишь? — громко рыкнул Геральт.        Спинка кровати жалобно заскрипела под пальцами.        — Прекрасно слышу, — высоко пролепетал он и схватил штаны Геральта, так и оставшиеся лежать на кровати, вытащил из них ремень и, уточнив решение ведьмака взглядом глаза в глаза, действительно связал его руки. Не сильно, но ощутимо.        — Ладно, — кивнул музыкант сам себе, когда остался доволен прочностью и силой затянутого ремня на запястьях.        Он перехватил колени Геральта, удобнее устраивая на плечах, и взял медленный темп, входя глубоко и сильно.        — Жест…       — Тихо, — низко рыкнул Юлиан и звонко-звонко шлепнул Геральта по приподнятой заднице, наращивая темп.        — Лютик, блять, — простонал ведьмак и подался движению, но получил еще один удар по заднице, действительно болючий.        — Я не разрешал.       Геральт почувствовал, что его снова скручивает судорогой.        Юлиан взял грубый размашистый темп, и, прежде чем он успел шлепнуть Геральта в третий раз, ведьмак затрясся в оргазме.        — Хороший, чувствительный ведьмак. А я даже не прикоснулся к тебе, настолько хочешь меня? Тебе нравится подчиняться? — Юлиан наклонился к его лицу, заглядывая в глаза, но не спустил его ног со своих плеч.        Геральт оказался сложен пополам, с завязанными руками, и его член, который все еще стоял, потерся о живот Юлиана. Музыкант укусил его за шею, провел языком к уху, укусил за мочку, не переставая двигаться.       — Скажи мне, что ты чувствуешь, — приказал он, оставляя на его заднице и бедрах звонкие удары один за другим.        Когда Юлиан не получил ответ от стонущего ведьмака, он размахнулся и шлепнул его настолько сильно, что ладонь буквально загорелась. Наверное, его руке всё же было больнее, чем заднице ведьмака.         — Великолепно, — прошептал Геральт между вздохов.       По телу снова прошла судорога, и он кончил во второй раз, так сильно дрожа, что по ногам пошла вибрация.        — Молодец, ты умница, все делаешь правильно, — задушено пролепетал Юлиан и уткнулся лбом в шею ведьмака.        Такой темп, конечно, уже почти выбил его из сил, учитывая, что ноги ведьмака ощущались на плечах ужасно тяжело, но раз Геральт хочет жестче, он решил, что лучше видеть, на всякий случай, его лицо.        Геральт прошептал признание в любви так тихо, легко и естественно, будто говорил это уже много раз и каждый день. В момент, когда слова сорвались с губ, он почувствовал себя до крика правильно и хорошо.       И чуть не умер от восторга, когда на воспаленную, раскрасневшуюся кожу бедер снова опустилась ладонь, звонко ударяя.        — Я тоже… — начал Юлиан, когда почувствовал, что тоже скоро кончит, но осекся.        Он хотел сказать "люблю тебя больше жизни", но он уже любил один раз больше жизни и глупо помер. Теперь надо было научиться любить жизнь больше.        И это было неожиданно сложно.        Эти мысли прошили его голову, как пуля, и заставили боль в груди напомнить о себе, от этого оргазм вышел каким-то смазанным и неярким. Приносящим разрядку, но не удовольствие. Юлиан простонал, вжимаясь в ведьмака сильнее, и попытался дотянуть удовольствие, но — бесполезно.        Геральт, когда почувствовал, что внутри пульсирует и разливается горячее, кончил в третий раз, и вид ведьмака в оргазме утешил музыканта, поднявшего голову, чтобы посмотреть на это.       — Ну, как тебе? — тяжело дыша спросил он, снимая бедра ведьмака с плеч трясущимися руками.        Юлиан не с первой попытки развязал ремень у Геральта на запястьях и упал на кровать, обессиленный, но в целом довольный.        — Охуенно. Десять из десяти, — прошептал Геральт с закрытыми глазами, и начал разминать затекшие руки.        — Обращайся, — прохрипел Юлиан.       — Обещал придушить.       — Не хватило рук.       — Тебе? Не хватило рук? — с иронией переспросил Геральт, чуть приподнимаясь на локтях.        — Ладно, просто решил, что это слишком для первой пробы пера.        — Пробы пера, блять, — засмеялся Геральт и упал обратно на кровать.        Вообще, Юлиан даже немного завидовал ему с его способностью кончить несколько раз за вечер. Юлиан такой способностью не обладал, и более того, каждый его оргазм приходил долго. Что, конечно, радовало его разноплановых партнеров, но делало банальную дрочку выматывающей. Когда музыкант сел на антидепрессанты, жить стало совсем грустно — либидо упало. Не то, чтобы он жаловался, ведь либидо не ушло совсем (а такое бывало, как побочный эффект), но молодому парню, который мог трахаться по два часа в день, было как-то досадно от этого.        Правда, как только в его сексуальной жизни появился Геральт, либидо поднялось, даже несмотря на повышенную дозу препаратов.        Хвала и слава ведьмаку, конечно.        А сегодняшний отстойный оргазм он еще отвоюет обратно в двойном размере, может, завтра… Главное — поменьше думать.  ***       — Рассказывай, что ты смотрел, — сказал Юлиан, даже не прожевав перед тем, как заговорить.        Пиццу привезли, как он и предсказывал, через почти два часа. Сейчас они сидели прямо в кровати и ели прямо из коробок. Геральт, конечно, запивал вином, Юлиан — газировкой.        — Ничего.        — Ничего? — воскликнул Юлиан и подавился.        Он включил телевизор и выбирал, что можно было бы посмотреть, из огромного списка фильмов и сериалов. Наконец, откашлявшись, он продолжил:        — Ты здесь уже… шесть лет! Ты ни разу не загуглил, не знаю, самые лучшие фильмы истории?        — Не интересно, — фыркнул ведьмак.        — Не интересно!? — закричал Юлиан и чуть не расплескал напиток, который пил прямо из двухлитровой бутылки без малейшего стыда. — Поверить не могу, что только что трахал деда.        — Заткнись, Лютик, — Геральт закатил глаза и взял новый кусок пиццы.        — Я это так просто не оставлю, — сказал парень таким серьезным и мрачным тоном, что Геральт усмехнулся. — Так… с чего необходимо начать? Что нужно посмотреть каждому человеку на земле… Что необходимо знать, как основу истории… О! Придумал! Доктор Кто. Будем смотреть…       Музыкант начал вводить на экранной клавиатуре буквы с помощью пульта. Получалось медленно и неудобно, но искать в списках было бы еще дольше.        — Приключения бессмертного идиота?       — Так ты смотрел?       — Нет, но слышал.        — Геральт, ты посмотришь Доктора Кто, иначе я с тобой не дружу.        Геральт тихо засмеялся. Ну в самом деле, сколько этому балбесу лет? ***       Утром Юлиан засобирался куда-то, как только проснулся. Он суетливо бегал по квартире, три раза переодевал рубашку — сначала надел синюю, потом передумал и надел голубую. Передумал еще раз и надел синюю. Потом выпил кофе, даже приготовил завтрак — гренки с сыром, оставил на столе половину порции, накрытую крышкой, и, проверив время на часах, быстрым шагом направился в прихожую.       И, видимо, забыл о том, что в гостиной теперь рояль, и о том, что гостиная — это то самое помещение в его квартире, которое находится на пути с кухни в прихожую.       Грохот был такой, что Геральт проснулся.       — Что за боевые действия с утра пораньше? — проворчал ведьмак.       — Забыл, что купил рояль, — ответил Юлиан, пока шнуровал туфли.       — Забыл, что купил рояль, — глупо повторил Геральт и несколько раз сонно моргнул.       — Ты куда?       — В банк.        — В воскресенье?       — Нормальные банки работают в выходные, потому что знают, что их клиенты занятые люди, и нет у них времени в будни.       Геральт кивнул, пожал плечами и уже собирался уходить в ванную, как зачем-то спросил:       — И зачем тебе туда?       — Оформлю кредитку с нормальным лимитом. Та, что у меня есть, не предназначена для больших покупок. То есть, можно конечно и по ней, но это пустая трата ресурсов. Я ее использую для того, чтобы получать кэшбек за покупки в ресторанах.       "Кэшбек, блять", — подумал Геральт.       — И зачем тебе она? — ведьмак приподнял руку в жесте "что за дичь ты мне втираешь?"       — Чтобы у меня были деньги, — музыкант отзеркалил его движение рукой, когда справился со шнурками и выпрямился, сдув со лба челку.        — А зачем тебе для этого новая карта? — ведьмак приподнял бровь.        — Затем, что на моих остальных денег нет, — музыкант тоже приподнял бровь.        — Возьми мою.       — Взять твою?       — Да.       Юлиан помолчал, глупо моргая, и вскинул руки вверх, потом хлопнул себя по бокам и ткнул в Геральта пальцем.        — Ты ходишь по охуенно тонкому льду, Геральт, когда строишь из себя шуга дэдди.       "Шуга дэдди, блять", — простонал Геральт в мыслях. Он не понимал, почему это насилие над его словарным запасом не прекращается ни на день, нельзя разве, в самом деле, разговаривать нормально?       — Потому что это моя работа, — как-то обиженно продолжил Юлиан после паузы. — Ладно, что называется, дают — бери, бьют — беги. Давай.       — Возьми сам в куртке, — отмахнулся ведьмак и направился обратно в коридор.       — И ты даже не скажешь мне, сколько я могу, а сколько не могу потратить? — громко сказал Юлиан ему вслед.        — Не-а.        — И ты понимаешь, что я могу сейчас пойти, обналичить весь твой счет и искупаться в деньгах? Прямо на улице?       — Да.       — И тебе нет разницы?       — Лютик, делай, что хочешь, только не шуми, — проворчал ведьмак и закрыл за собой дверь в ванную.       Юлиан стоял, смотрел на свои только что начищенные туфли и думал, зачем он, собственно, поднялся в такую рань, когда мог поспать еще часика три. Если бы туфли имели сознание или маломальский разум, то точно бы решили, что виноваты в чем-то — так мрачно музыкант смотрел на них. ***       Вечером доставка привезла банкетку для рояля и ключ для настройки. ***       — Геральт, ты должен поставить мне лимит.       — Ничего я не должен.        — Должен!        Геральт тяжело вздохнул.       — Я устал подтрунивать тебя за тяжелые вздохи, ты слишком часто вздыхаешь, это уже не смешно. Ты передышишь весь воздух на земле такими темпами.        — Давай позвоним Цири и спросим, возможно ли это, — проворчал ведьмак.       — Геральт, лимит.       Геральт подумал. Сколько стоит… если начать сначала. Куртка, огромное количество выпивки, рубашки Кельвин Кляйн, аренда дорогого автомобиля за пару лет, телефон… сертификат на ипподром? Несколько серебряных колец.        "Геральт, смотри какое, увидел, решил, что тебе пойдет. Не ворчи, давай сюда руку."       Ужины. Новый телефон. Бесчисленные ночи в мотелях, гостиницах, бензин, что-то там еще… Костюм, пошитый на заказ. Сраные очки от Гуччи, которые он, кстати, сломал.        Спасение жизни?        Взятки врачам.        Услуги персонального лекаря.        Блять…       — Лютик, отъебись со своей хуйней. Заебал в край. ***       Юлиан сидел на кухне и очень мрачно смотрел в экран ноутбука. Кабинет сейчас по большей части состоял из коробок, полуразобранных шкафов и мусора, работать там было невозможно, так что он проводил время с ноутбуком за кухонным столом.        — Ну всё, кончились каникулы, — пропел Юлиан и вытянул губы в трубочку.        — Середина августа, ты раньше до октября бездельничал, — ведьмак приподнял бровь.        Он стоял у плиты и варил кофе в турке, уже третью порцию за день. Они не спали до утра — сначала очень долго занимались любовью, потом смотрели этот странный сериал про путешествия во времени.        — Ну, — музыкант поднял на него взгляд, — до сентября.        — Нет, — Геральт покачал головой, — до октября. Только потом стал уезжать в сентябре. И теперь — середина августа, а ты уже ноешь.        — Геральт, я же был семинаристом первые два года, — начал объяснять он, — можно было до октября ничего не делать. Потом мне дали должность лектора, пришлось появляться в университете сразу с началом учебного года. И как-то я так не заметил, как мне аккуратно подсунули несколько курсов. И вот — сегодня прислали учебный план. Мистер Леттенхоф теперь преподаватель у… трехсот придурков? Дьявол милостивый… Ну, наверное, придурков тут сто пятьдесят, а еще сто пятьдесят нимф, прекрасных, как заря, у которых в голове немножко, но простительно, гуляет ветер.        — Мгм, — хмыкнул ведьмак и усмехнулся, — придурки и нимфы. Я понял.        — Хтонь святая, мне теперь еще и по нескольким корпусам ходить, — простонал парень и провел ладонями по лицу, — столько часов… Хотя, больше часов — больше зарплата. Но! Ты посмотри, мне подсунули художников. На кой черт мне художники? Я просил хор!        — И что ты будешь у них преподавать?       — Историю искусств, — прочитал Юлиан с экрана и завис. Через пару секунд он продолжил громче: — Историю искусств! Я музыкант, какая история искусств?        — Откажись, — пожал плечами ведьмак, разлил кофе по кружкам, подхватил обе и сел за стол, пододвигая одну Юлиану.       — Я боюсь, у меня нет такой опции, — музыкант поднял чашку с благодарным кивком и отпил. — Вдруг им поставят вместо меня какого-нибудь ворчливого деда? Тебя, например.        — Отвали, — он закатил глаза под хохот Юлиана.        — Я о том, что раз меня поставили им, значит других преподавателей нет — иначе на кой черт брать кого-то с другого факультета? Видимо, остальные лекторы слишком загружены. И я, как бы, как коллега, обязан помочь.        — Ничего ты не обязан, — поморщился Геральт.        — Ректорат так не считает! Ладно, в любом случае, посмотрим, что это будут за художники. Если они будут такие же, как и мои искусствоведы, то я даже не буду ныть. Кстати, мои искусствоведы, а они в этом году у меня будут? — задумчиво проговорил Юлиан и снова уткнулся в ноутбук.       Через несколько минут, за которые Геральт уже успел допить кофе и пролистать ленту новостей в телефоне, музыкант воскликнул:       — Мои любимые искусствоведы со мной! Хоть одна хорошая новость за сегодня, — Юлиан хлопнул себя по коленям и пружинисто поднялся со стула, насвистывая мелодию, и подошел к холодильнику.        Он достал продукты для бутербродов и принялся что-то аккуратно и тонко нарезать.        — Ай, черт, — прошептал он, но Геральт не увидел, в чем дело, ведь парень стоял к нему спиной. — Так, блять, в смысле… Я уверен…       Ведьмак почувствовал выходящую из него нить хаоса. Юлиан повернулся к нему и выглядел настолько растерянно и напугано, что ведьмак бы напрягся, если бы не понял точно, что именно произошло.       — Геральт, я порезался, а оно… — музыкант глупо заморгал, опустил взгляд на нож и ткнул себя в палец.        Тут же выступила капля крови, но сам порез затянулся.        — Прекрати, — поморщился ведьмак. — Это амулет работает.        — Так он работает? — воскликнул Юлиан.       — В смысле, блять, почему бы ему не работать?       — Ну, он не сработал, когда я… помнишь, со сколопендроморфами….       — Когда ты так пизданулся, что вся, блять, спина была черная от гематом, и решил умолчать об этом, как ебаный идиот, которым ты и являешься?       — Да, в тот раз, — ответил парень легкомысленно и пожал плечами.        — Кровь не пролилась. Амулет настроен специфически.        — Ладно, — кивнул Юлиан и подавил в себе желание ткнуть в палец ножом еще раз: ведь зрелище было удивительное. Он отложил нож и сел за стол, позабыв про бутерброды. — Погоди, а было же, когда кровь пролилась, но он не сработал. Помнишь, я ударился о косяк и разбил губу…       — Это была ненасильственная травма, — вздохнул ведьмак.       — Ладно, — повторил музыкант и напряг память, переводя задумчивый взгляд в потолок. — А когда мы с отцом подрались?       — Ты забыл? Отдал мне все свои цацки, сказал, не хочешь порвать.       — Понял. Ладно, я ничего не понял. Расскажи мне механизм его действия, я должен знать.        — Он работает, когда кровь проливается от рук того, кто хочет навредить.        Стоп.        Геральт повторил фразу еще раз про себя:       "Кровь проливается от того, кто хочет навредить"        "...от того, кто…"       Ведьмак напрягся. Он почувствовал, как под кожей становится холодно, а сердце замедляет удары.       — Понял, буду знать, — кивнул Юлиан и встал, возвращаясь к приготовлению перекуса.       — Он работает, когда кровь проливается от рук того, кто хочет навредить, — повторил Геральт громче.       — Я услышал, — ответил он и закинул кусочек сыра в рот.        — Лютик, блять, ты нихуя не услышал.       — Я уверен, что услыша…       Тут до музыканта дошло, он повернулся к ведьмаку, хмуро посмотрел в упор.        — Нет.        — Да.       Юлиан похлопал ресницами и нахмурился сильнее, выпрямив спину до хруста.        — Я не хочу себе вредить.        — Хаос не лжет.        — Лжет! Твой тупой амулет и твой тупой хаос сбился в работе из-за того, что в атмосфере нет магии, Йеннифэр постоянно твердит об этом. Видимо, устал от бездействия и начал вытворять такие вот приколы. Я резал пальцы и раньше, и кололся иголками, и раскусывал губы в кровь, и… никогда такого не было, все было в порядке! Так что не втирай мне дичь!       Юлиан всплеснул руками и резко отвернулся, как бы обозначая, что разговор окончен.        Геральт сжал зубы так, что услышал скрип, но продолжать не стал: спорить с поэтом бесполезно, когда он уверен в чем-то.        Или когда скрывает что-то.        Нужно позвонить Йеннифэр.