Три категории

      Стоящие в хаосе коробки, наполненные книгами, старыми тетрадями, блокнотами, фотографиями и прочими вещами из кабинета поэта Геральта не раздражали.       Пока он, конечно, чуть не упал, наткнувшись на одну из коробок, стоящую в гостиной у рояля. Первой мыслью, конечно, было то, что коробка здесь стоять не должна, но привыкший к анализу обстановки ведьмачий мозг вспомнил: вчера друг-танцор Юлиана подвинул ее, чтобы сесть.       Геральт недовольно фыркнул, но решил сначала сварить себе кофе, а потом уже тащить коробку куда-то в более подходящее место. Можно было бы напрячь музыканта, пусть сам таскает свой хлам, но он ушел в университет рано утром, когда Геральт еще спал.       Ведьмак обошел коробку, удержался от того, чтобы злобно пнуть ее, и прошел на кухню.       Сегодня он планировал выехать за город и попробовать поездить по лесным тропам, посмотреть, насколько это возможно на его мотоцикле и главное, не опасно ли (для мотоцикла, конечно).       Когда он вернулся в гостиную, градус утреннего раздражения спал: это он понял по тому, что пинать предметы за то, что им не посчастливилось оказаться на пути, больше не хотелось. Видимо, кофе со сливками творит чудеса. Геральт встал перед коробкой подумал, что это, наверное, будет очень нагло и неправильно — просто залезть в нее и посмотреть, что там такое.       В коробке оказался, как и ожидалось, всякий бумажный хлам: нотные альбомы, старые записи, фотографии, и одна из них привлекла внимание Геральта. Явно старая, потертая на краях фотография, вставленная в небольшую деревянную рамку. На фотографии — ребенок лет пяти в белом костюме, с игрушечными ангельскими крыльями за спиной, которые сидят на плечах неровно. Светло-каштановые кудри, отсвечивающие золотым на солнце, ярко-голубые, небесные глаза…       На фоне — католический храм.       Геральт зажал пальцами переносицу и поспешно отложил фотографию обратно в коробку, потому что он знал — в его пальцах дерево рамки сейчас точно треснет.       "Для людей, мнящих себя близкими к богу, они слишком хорошо знают, как бить детей так, чтобы не оставалось следов"       Ведьмак досчитал до десяти и обратно — раз семь.       Ведьмак не знал Цириллу ребенком, ведь когда они встретились, ей было уже двенадцать; и все равно ему казалось, что она вся, в целом — меньше, чем его рука. Такая, что можно взять на ладонь и сломать неаккуратным движением. Даже несмотря на то, что девочка уже тогда была крепче стали и более зубастая, чем хищник, ведьмак не мог заставить себя смотреть на нее не как на маленькую. Неожиданно его мозг нарисовал странную картину: пятилетняя Цирилла, стоящая в белом платье и с ангельскими крыльями из магазина маскарадных костюмов за спиной. Образ такой яркий, что заставил сердце сжаться до боли, хотя, Геральт никогда не обладал особенным воображением (и желанием его иметь тоже).       Ведьмак, может, и не хотел представлять, что он бы мог сделать с теми, кто обидел бы ее — пятилетнюю, но не смог.       Лютика он узнал уже молодым мужчиной, острым на язык, в меру циничным, да, мечтательным и добросердечным, но бессовестным до жути. Его бард без стыда мог прыгать из постели в постель, хамить, выдавать скабрезные шутки в присутствии лиц высших чинов — и как такую язву воспринимать ребенком? Геральт воспринимал его как обычного зрелого человека, может быть, отбитого наглухо (ебнутого, если выражаться точнее) но всё-таки как мужчину, а не как мальчика.       Очевидная, простая мысль, что Юлиан был ребенком совсем недавно — буквально какие-то там пятнадцать-двадцать лет назад… А воспринял ее Геральт так, как будто это было вселенским откровением, и, если честно, не самым легким для принятия.       Он не понимал, ведь если когда-то парень был таким же, как Цирилла, то как его можно было… …обижать?       Он же… был маленьким.       "Пиздец какой-то, вот эту вот соплю? Бить? За ворованные конфеты? Его же можно двумя пальцами поднять за шкирку, как щенка, и положить в карман! Один неосторожный удар — и все, был ребенок, нет ребенка."       Геральт глубоко и громко вдохнул.       Он убивал за Цири не раз. И убил бы еще много-много, если было бы нужно. Людей, которые охотились на нее, он идентифицировал как монстров быстрее, чем реальных монстров, потому что она дитя, а те, кто охотится на девочку, которой по возрасту в куклы играть, а не спасать мир, жить не заслуживают. Конечно, Геральт убивал не просто так, а из необходимости, но спустя годы и несколько книжек по психологии, ведьмак должен признать, что ему нравилось и хотелось видеть смерть тех, кто угрожал его дочери. Это не было плохим осознанием, это не было хорошим осознанием, это было фактом, на самом деле, достаточно будничным и понятным.       Но вот настоящее желание убить за поэта он почувствовал так отчетливо и ярко впервые только сейчас.       Геральт подумал, что хочет просто позвонить ему сию секунду, отвлечь от работы и прямо спросить: "Хочешь, я убью твоих родителей и вычислю всех священнослужителей храма, в котором ты пел?"       Ведьмак тихо засмеялся от мрачной иронии, и это помогло ему немного прийти в себя от гнева.       И сразу после того, как он успокоился, не без помощи дыхательных техник и короткой медитации, Геральту стало очень-очень горько и тяжело.       Неужели его любовь может выражаться только через месть? Разве это… Ведьмак отмел пришедшее на ум "нормально", потому что нет, очевидно, это ненормально, как и вся его сумасшедшая жизнь. Ведьмак отмел пришедшее на ум "здорóво", потому что нет, это пиздец как нездорóво. Через несколько других слов-описаний, он смог, наконец, подобрать правильный вопрос.       Разве это реакция зрелой личности?       Вот, это — правильный вопрос. Хотя, ответ на него всё равно: "Нет, нихуя".       Может, все это время Геральту нужно было повзрослеть? ***       На выходных к Юлиану неожиданно приехала сестра. Оказалось, что она не может до него дозвониться уже пару месяцев. Геральт не знал, сколько ей точно лет, но судя по всему — около шестнадцати. Ведьмак также не знал, насколько в этом мире у подростков принято в одиночестве ехать куда-то настолько далеко от дома (ведь ебучий замок родителей поэта был в нескольких часах быстрой езды на машине в сторону севера), но не успел спросить об этом — Юлиана озадачило то же самое.       — Я сказала, что поехала на концерт в Лондон, — усмехнулась девушка.       И еще, ведьмак наконец узнал ее имя — Екатерина. У родителей Юлиана пунктик какой-то называть детей пафосными именами правителей?       — И они тебя отпустили одну? — недоумевал парень. — Зная их, они бы отправили тебя на машине с водителем.       — А они отправили на машине с водителем, — подмигнула она.       — А как…       — А он ждет внизу. Мы договорились: я отдаю ему деньги, которые по легенде должна была потратить на билет в вип-зону, а он молчит о том, что мы немного свернули с пути.       Юлиан расхохотался и крепко обнял сестру.       "Семья лжецов и манипуляторов. Великолепно", — подумал ведьмак.       Сестра Юлиана была не сильно на него похожа, хотя родственные связи угадывались: нос, брови немного похожи, наверное… Но глаза были совсем другие: неяркие, карие, в обрамлении коротких серых ресниц. Озорной блеск в них, однако же, выдавал в ней сестру Юлиана сильнее, чем любые другие черты.       Парень пригласил ее на кухню и спросил, будет ли она вино или что-то другое, и та быстро согласилась.       — У родителей…       — Родился малыш, я знаю.       — Откуда!?       — У меня хорошие источники, — подмигнул Юлиан и плеснул девушке в бокал немного красного вина. — Расскажи, какой он? Красивый?       — Люль, я не знаю, ему только три месяца, он больше похож на картошку. Назвали Александром.       — А глаза? Глаза-то какого цвета?       — Карие, как у меня.       — А волосы?       — Рыжие.       — Рыженький! — засмеялся Юлиан и хлопнул в ладоши. — Тоже будет весь в веснушках! Как бы я хотел его увидеть.       — Родители уезжали недавно на пару дней, я хотела позвонить тебе, чтобы ты приехал, но не смогла дозвониться.       — Да как не смогла-то, — нахмурился парень и сел за стол рядом с сестрой.       — Не знаю, гудки идут, а…       — Попробуй мне сейчас позвонить, — музыкант достал телефон из кармана и разблокировал, положив на стол вверх экраном.       Сестра музыканта со вздохом достала телефон, набрала номер и пошли гудки. Гудки пошли — а вот у Юлиана входящий вызов не отобразился. Музыкант помрачнел и забрал из рук девушки телефон, открыл настройки и начал там сосредоточенно что-то искать. Через пару минут он иронично хмыкнул и отдал гаджет обратно.       — Скажи мне, мама просила у тебя телефон? Как раз перед тем, как я перестал отвечать на звонки.       — Э-э… ну да? Было такое.       — И ты просто дала ей его, без задней мысли?       — Ну да?       — Она поставила на мой номер блокировку. И, видимо, не только на твой телефон, — протянул Юлиан, явно намекая на свою вторую сестру.       Геральт почему-то подумал, что Екатерина (боги, блять, ну и пафосное же имя) должна была удивиться или, хотя бы, разозлиться, но та кивнула понятливо и усмехнулась.       — Я не буду снимать ее, на случай, если мать опять захочет покопаться в твоих вещах, — проговорил Юлиан и почесал затылок, — пиши мне на почту. Не на рабочую, там мое настоящее имя, вдруг она и в компьютере твоем уже свои порядки навела? Сейчас я быстро зарегистрирую левую, будешь туда отправлять, договорились? И после прочтения перемещай в папку спама. Почему ты вообще дала ей свой телефон?       — Ну, знаешь, после Нового Года она вся на нервах, включила это свое любимое: "А, ну да, я же плохая мать, конечно", ходит злобно, ставит кружку на стол так, что на втором этаже слышно, в каком она бешенстве, только ключ вставляет в замочную скважину…       — Что значит "в бешенстве ставит кружку на стол"? — внезапно подал голос ведьмак и не ожидал, что девушка передернется от его голоса. Видимо, она тоже побаивалась Геральта.       — Ну, это когда ты чувствуешь… — начал Юлиан объяснение вместо сестры. — Ну, когда… — парень пожевал губу и нахмурился, подбирая слова. — Вот у тебя нет такого: человек сделал какое-то простое движение так, что сразу ясно, что лучше с ним не говорить и под горячую руку не лезть?       — Нет, — честно признался Геральт.       "Потому что я просто почую запах злости, зачем мне прислушиваться к тому, как человек поворачивает ключ в замочной скважине?" — добавил ведьмак в мыслях, но решил не озвучивать их, потому что рядом была сестра Юлиана, понятия не имевшая о том, что он ведьмак и обладает особенными способностями. И о том, что они вообще существуют.       — В общем, такое есть, — с сомнением пробормотал Юлиан, — не знаю как объяснить.       — Это как, — начала девушка, замолчала на пару секунд, поморщилась, и продолжила: — Это как будто ты просто чувствуешь эмоции человека по атмосфере вокруг. Эмпатия. Просто — знаешь, что лучше согласиться, а не спорить, чтобы не вышло скандала, хотя его, вроде как, и не планируется. То есть, просят без угрозы, но ты чувствуешь, что лучше молча сделать все, что нужно.       — Да, так, — кивнул музыкант.       "Эмпатия", — повторил Геральт в мыслях.       "Стоп, блять."       "Стоп, то есть он поэтому такой эмпат? Пришлось все детство жить там, где нужно понимать угрозу по стуку вилки о тарелку?"       — В общем, она была на нервах, — продолжила разговор девушка, — и я не хотела усугублять.       — Я надеюсь, ты не включала геолокацию?       — Э, нет, у водителя есть навигатор, зачем бы я… Ты думаешь, она могла поставить слежку на мой телефон?       — А на сколько она его забирала? — прищурился парень.       — Минут на пять, сказала, что срочно позвонить, а ее телефон сел…       — Она точно не успела бы поставить маячок, но вот включить отслеживание геолокации — могла вполне. В общем, переведи телефон в режим самолета, пока не вернешься домой — на всякий случай.       — Ладно, — вздохнула она.       — Расскажи мне срочно про малыша. Всё-всё.       Сестра Юлиана отпила вина, прищурилась, покосилась на Геральта, но действительно начала свой несвязный рассказ. Геральт сделал вывод, что дар красноречия достался тут только Юлиану.       Оказалось, что ребенок родился чуть раньше, чем должен был, и имел какие-то несерьезные проблемы с ногами, что, в общем-то, уже решилось с помощью массажа и другой терапии, без медикаментозного или хирургического вмешательства. Такая мелочь — но в произошедшем родители обвинили Юлиана (это девушка рассказала нехотя). Даже несмотря на то, что они видели его последний раз более полугода назад, а до этого — все девять лет, всё равно они решили, что нет другой причины для неровных пяточек младенца — кроме как появление в их доме старшего сына на праздник. Великолепная логика, по скромному мнению ведьмака, просто — охуенная, а главное, "надежная как швейцарские часы".       Юлиан и Екатерина…       "Сука, Юлиан, Екатерина, Александр — а как зовут остальных? Адольф? Наполеон? А, там же только одна сестра осталась. Ставлю сотню — Клеопатра, блять", — подумал ведьмак.       Они долго разговаривали обо всем, смеялись, обнимались и в целом вели себя, как и подобает семье. Геральт не особо следил за беседой, все интересующее его он уже услышал и ему это не понравилось. Поэтому он переместился в гостиную, взял книгу и попробовал отвлечься от болтовни, но не выдержал в какой-то момент и громко позвал:       — Лютик!       — А?       — Тебя, блять, назвали в честь Цезаря?       Юлиан замер, ошарашенный, но ответил:       — А, э… Его Юлий звали, хотя… Может быть действительно какой-то вайб был такой… Мои родители любят странные имена, и они пророчили мне великое будущее, так что вполне могли, на самом деле. А что?       — Просто спросил, — ответил ведьмак безразлично и вернулся к чтению.       — Он какой-то странный, — прошептала сестра Юлиана ему на ухо тихо-тихо.       — Это нормально, ты привыкнешь, — ответил парень также еле слышно, — он немного себе на уме, но если долго с ним общаться, становится понятно…       Дальше Геральт не слушал, что там становится понятно. ***       — Мне жаль, что это случилось с тобой, — тихо и твердо сказал ведьмак, когда сестра парня уехала.       — М? Что именно? — удивился Юлиан.       — Твои родители, — мрачно ответил Геральт.       — Геральт, я же говорил тебе, ты немного не так понял, они не плохие люди, и очень-очень любят меня на самом деле, просто немн…       — Юлиан. Послушай меня внимательно сейчас и ответь честно. Если бы я запугал Цири до того, что она бы постоянно вслушивалась в мои шаги на пути в ее комнату, пытаясь определить, в бешенстве ли я — что бы ты чувствовал? Если бы она выбирала промолчать, когда я как-то не так ставлю кружку на стол, как бы ты отреагировал?       Юлиан глупо моргнул, закусил щеки изнутри и отвернулся.       — Честно, Геральт, я бы прибил тебя.       — То-то и оно, — хмуро усмехнулся ведьмак. — Ты поэтому эмпат.       — Что..?       — Ты стал эмпатом, потому что это твой механизм выживания.       Юлиан так резко вытаращился на него, что ведьмак почти отшатнулся.       — Ты прочитал слишком много книжек по психологии, Геральт, это уже жутко.       — Жутко — это твоя семейка, блять. Вот что жутко — пиздец.       — Что, даже для бесстрашного ведьмака? — попробовал перевести все в шутку Юлиан.       — Сука, да, даже для "бесстрашного ведьмака".       — Почему тебя это волнует вообще?       Геральт сначала подумал, что не обязан отвечать, но что-то больно шевельнувшееся в груди вынудило его.       — Потому что у меня есть дочь. И потому что ты мой друг.