Три категории

      Геральту поступил заказ, от которого он не отказался сразу же: предположительное местонахождение твари было где-то в пригороде Лондона. Это ведьмака и радовало и совсем не радовало одновременно. Это было хорошо, потому что можно не отказываться, а просто взять Юлиана с собой, ведь Геральт был уверен, что справится с куролиском быстро. Особенно учитывая, что, судя по описанию, данный куролиск был подбит — крылья почти не работали, а это облегчало будущую работу раза в три. Тот прятался в старых заброшенных подвалах какого-то бомбоубежища военных времен, и ведьмак не спрашивал, как его обнаружили там вообще. Ему было, во-первых, не интересно. Во-вторых, даже если бы ему было интересно, он бы мог и сам додуматься: современные люди обожают бродить по всяким старым заброшенным местам, чтобы делать там фотографии и ловить какие-никакие острые ощущения.        Вот же живут, блять… Делать нечего им…       А вот плохо это всё было по одной простой причине: как-то близко очень монстр поселился к людям. Не то, чтобы это было необычно, твари вообще редко задумывались над тем, чтобы выбрать себе какое-то приемлемое место обитания, потому что просто задумываться не умели. Но в этом мире Геральт как-то привык, что монстры, страдающие от незнакомой атмосферы, предпочитали прятаться лучше. Стало даже как-то жалко тварину, подбитую, страдающую от того, что очутилась там, где не должна была очутиться, еще и выбравшую себе домом самое неудачное место: пригород густонаселенного современного города.        Мимолетное и смешное сочувствие не помешало Геральту сразу же начать подготовку оружия для охоты: он еще даже не согласился, но серебряный меч уже достал, чтобы почистить и заточить. И позвонил Йеннифэр, попросив отправить ему экспресс-доставкой что-нибудь из ее последних разработок, что можно было бы применить против куролиска.       Не так важно было, чтобы это действительно помогло, просто хотелось опробовать новинки чародейки.        Юлиан на поездку согласился сразу же.       В мыслях Геральт шутил, что это прямо как традиционный у этих людей “уикенд”: поездка на выходные загород, на природу.        Можно даже пожарить шашлык.       Из куролиска, например.       Ведьмак позвонил в вышестоящие службы, сказал, что берет заказ, и очень попросил (приказал с угрозой) поставить патруль вокруг территории предполагаемого убежища монстра. Желательно, вооруженный. И не ближе, чем в десятке километров. Геральт не хотел разбираться с тем, что власти не предупредили как следует мирное население о том, куда не стоит соваться, как в прошлый раз на этом острове. Не то, чтобы ведьмак действительно должен был с этим разбираться… Точнее, он не должен был и не разбирался. Но было как-то неприятно, если честно, портило всё удовольствие.        Ведьмак знал, что интернет всё видит и всё слышит, как бы власти не блокировали сайты, как бы не банили странички в социальных сетях, что бы ни делали. Если оставить всё, как есть, и просто дожидаться, пока приедет Геральт и со всем разберется, то можно опять столкнуться с тем, что какие-то черти ебучие прочитали в интернете, что в катакомбах прячется диковинка, и полезли туда с камерами.       Так что лучше по старинке: обычные вояки на обычных своих железных громыхалках в кружок вокруг территории, и пусть рапортуют, что проводят учения. Геральту плевать.       Плюс ко всему, почему-то не так обидно будет, если куролиск зацепит военного, а не мирного жителя. Солдаты не идиоты (ведьмак надеялся на это очень сильно), они знают, что делать, и знают, на что идут.        А вот какой-то городской придурок с подворотами и айфоном, который хочет набрать подписчиков в тиктоке, вряд ли.        И вообще, власти сами виноваты, что решили замять всю историю с ведьмаками, чародейками, вампирами и эльфами, а также монстрами, которые пришли за ними следом. Ну да, паника бы поднялась, может быть, но человек, скотина такая, ко всему привыкает. Поплакали бы, поистерили, и успокоились. И стали бы кикиморы такой же обыденностью, как грипп или взрыв газа в многоквартирном доме. Неприятно, несет последствия, но в целом — часть жизни.        Вот и пусть теперь отдуваются и ставят патруль, напрягают военные силы и так далее.        Всё равно им делать, наверняка, нечего, войны же не идут уже много лет.        Выезжать решили на следующий день. Может быть, вечер пятницы и не самое удачное время для того, чтобы ехать куда-то, но у Геральта был мотоцикл, на котором можно было очень удачно огибать пробки по лесным территориям, так что решение было принято. Плюс, тянуть всё-таки не хотелось.        Геральт собрал вещи, привел все оружие в порядок, забрал посылку с разработками Йеннифэр, получил от нее подробные и бесячие инструкции, какие части куролиска она хотела бы себе и как их правильно достать (как будто Геральт сам, блять, не знал), купил второй шлем (долго выбирал между черным и черным, взял желтый), и двинулся туда, где Юлиан проводил свои занятия с хором.        (Когда-то ведьмаку пришел в голову образ, в котором Юлиан сидит за его спиной на мотоцикле и тараторит ему на ухо всю дорогу. Правила дорожного движения внесли свои коррективы: нужно было ездить в шлеме и защитной экипировке. Её Геральт не покупал, потому что у него была своя запасная, и она вполне подойдет на музыканта, так как они с ним одного роста.        Геральт считал, что манера этих людей делать практически все вещи так, чтобы их можно было носить на разный размер, относится к первой категории вещей. Придумали же, блять, наколенники на липучках… Гениально.)       Геральт остановился у здания, но не стал перепроверять адрес: за два с лишним месяца нахождения в Оксфорде он выучил все улицы и окрестности так, что мог бы закрыть глаза и запросто визуализировать карту.       Плюс, стоило ему открыть главную входную дверь, из глубины коридоров донесся знакомый голос.       — Три, четыре!       Геральт посмотрел на время, понял, что Юлиан должен был закончить еще минут десять назад, но, видимо, ведьмаку и в этот раз придется его вытаскивать за шкирку. Не важно откуда: из постели княжны, из очередной проблемы или… с урока музыки. Одно и то же.       Ведьмак тяжело вздохнул и двинулся на звук. Когда он подошел к нужной двери, сомнений не осталось: в кабинете идет бурная деятельность, и конца и края ей не видно. Геральт бесшумно приоткрыл дверь и зашел в помещение. Заметили его только те, кто сидел к двери лицом, но не удивились.       И ведьмак сразу же понял, почему:       Вокруг, как всегда у поэта, на полу, на стульях, на подоконниках, на столах, сидели девушки и парни всех возрастных категорий, человек сорок. И все были настолько разные, что Геральт как-то неожиданно вписывался. Вероятно, он был даже не самым мрачным: на полу в углу сидела девушка в такой яростно-черной одежде, как будто неделю топила ее в красителе для ткани, темные волосы, черные линзы, хмурый вид — и очень чистый, звонкий и высокий девичий голос.        — Нет! — воскликнул Юлиан и жестом остановил пение. — Ещё раз! Мэттью, умоляю, постарайся. Ты можешь немного дать с живота!? Три, четыре!       Заиграл короткий проигрыш, и Юлиан начал свое странное дирижирование.       Одной рукой он, судя по всему, задавал музыкальный рисунок, другой рукой — расставлял акценты, ногой — отбивал ритм, а все остальные движения… были как-то больше похожи на танец, чем на дирижирование. Еще и головой качал, но что это означало, ведьмак не понял. Он и так был в шоке, что так быстро распознал суть его движений.        В этот раз музыкант не прервал композицию посередине, а позволил певцам закончить. Он был явно недоволен чем-то, но Геральт не понимал, чем именно: "Hit The Road, Jack" звучала вполне приятно, по скромному мнению ведьмака.        Юлиан резко замер, музыка — тоже. Он медленно и лениво (и очень нагло-богемно) похлопал и обернулся.       — О, Геральт! Я тебя не заметил, привет, мы что, задержались? — затараторил он и посмотрел на часы. — Ну точно, мы задержались, но я тебе скажу, дорогой друг, это не моя вина. Как тебе?       Геральт тяжело вздохнул и ответил саркастично:       — Я думал, дирижируют руками, а не всем телом и задницей в придачу.       По кабинету пошли смешки, Юлиан цокнул и отмахнулся, как бы говоря “да что ты понимаешь, дурак”.       — Ладно, мои хорошие, все помнят, что делать на выходных? Напоминаю: ничего не учить, партию не повторять, домашнее задание игнорировать. Ходить на свидания, кушать и спать. Особенно — ходить на свидания! Все меня поняли? Мэттью, ты меня понял?       Несчастный, которого звали Мэттью, поднялся со стула и начал раздраженно собираться и складывать гитару в чехол.       — Мэттью, я не слышу тебя. Ты опять мямлишь, или ты действительно ничего не сказал?       — Я пришел, чтобы играть на гитаре, а не петь! — не выдержал студент и зло поджал губы.       — Однако же, ты поешь.       — Я не вокалист, я не учился этому!       — А тебя не надо учить! — возмутился поэт и всплеснул руками. Даже немного подпрыгнул. — Ты уже — звезда! Как только перестанешь мямлить.        — Я не буду больше ходить сюда, — проворчал он на грани слышимости.       — И, получается, оставишь нас без солиста? Отвратительно, Мэттью.       — Я просил называть меня Мэтт!       — А я просил тебя дать немного рыка в голос, вот, посмотри на Геральта — он вообще только рыком и разговаривает, его учить не надо! Да только он не поет, а вот ты — поешь! Ты думаешь, я не слышу абсолютный слух? Скажи мне, Мэттью, у тебя девушка есть? Нет, да? Вижу по глазам. А есть та, кто нравится? Ага, есть значит! Так вот, мой дорогой, сладкий мальчик, если ты будешь так себя вести, ее точно уведет кто-нибудь более расторопный, даже несмотря на то, что ты высокий и красивый. И будет этот “кто-нибудь” низким, горбатым, вонючим и сопливым, но он — не будет сомневаться, понимаешь? В отличие от тебя. А ты будешь ныть и мямлить, знаешь, что девушки не любят нытиков? О боже, какой ужас, меня заставили петь, какой кошмар, а у меня так не получается, Мэттью, я уже плачу, рассказывая это, слёзы наворачиваются, ситуация просто душераздирающая.        — Да что вы себе позволяете! — взревел студент, красный от злости и стыда.       Но Юлиан вдруг весь поменялся, выпрямился и улыбнулся ласково. Он покачал головой и легонько хлопнул его ладонью по животу.       — Ну вот, наконец, зарычал! Ты мой сладкий. Мэтт, извини, мне нужно было вытащить это из тебя, я бред нес ужасный, такова цена преподавания. Извини еще раз, приходи, пожалуйста, на следующей неделе, у тебя великолепный голос и слух. Запомни это ощущение и зафиксируй, и принеси, умоляю, на следующее занятие. Приходи, пожалуйста, и денег не надо, просто — приходи, ладно? Приходи.        Юлиан не дождался ответа от ошарашенного студента (который медленно сел обратно на стул и посмотрел по сторонам, как будто пытаясь увериться, что это все настоящее), схватил со стола куртку, рюкзак и телефон и быстрыми шагами направился к выходу, подмигнув Геральту.        По скромному мнению ведьмака, это было жестоко.       Очень жестоко, если честно, даже более жестоко, чем то, что делает Геральт — он хотя бы убивает монстров, а не человеческую психику.       — За что ты его так, — проворчал ведьмак, когда они покинули здание.       Сегодня Юлиан оделся нормально, за что ведьмак благодарил небо. Вместо классических брюк со стрелками джинсы, вместо пальто из натуральной шерсти — кожаная куртка, вместо щегольских туфель — кроссовки на толстой подошве.       Эта странная манера поэта обязательно давать всем вещам какой-нибудь эпитет раздражала Геральта (он обожал ее). Ведь не было у Юлиана просто шелка, просто хлопка, просто шерсти. Шелк был обязательно чистый, хлопок был обязательно настоящий, шерсть была обязательно натуральная.        Желтый обязательно был солнечным или ярчайшим, любовь была, конечно, до гроба.       Жестокость, судя по всему, тоже была какой-нибудь. Например, может быть, пугающей.       — Геральт, понимаешь, он — бриллиант. Я предпочитаю обычно лаской, конечно, но есть тип людей, которых не проймёшь любовью, нужно вывести из равновесия. Стыдно ужасно, но такова жизнь.       Геральт был уверен, что музыканту не стыдно, поэтому тихо засмеялся.       — Что? Геральт, ты точно такой же, между прочим!        — Я?       — Да!        — Так что ж ты не выводил меня из равновесия, вместо того, чтобы пичкать любовью?       — Жалко тебя, — вздохнул поэт и надел шлем.       Геральт усмехнулся и иронично покивал.  Он снял со спины чехол для мечей и молча протянул музыканту, который уже застегивал шлем на подбородке. Тот приподнял визор (который Геральт всё равно по привычке продолжал называть “забрало”) и уставился на чехол в руках ведьмака.       — Надевай.       — А?       — Ты сядешь сзади, — вздохнул Геральт, — так хочется ехать носом в чехол с мечами? Вешай за спину.       — Согласен, логично, — кивнул Юлиан, без труда закинул чехол за спину и затараторил: — Ну что, как я выгляжу? Шлем отпад, кстати, хотя, не уверен, насколько его цвет сочетается с моей курткой, но, вроде, неплохо. Да? Наколенники обязательно? Они давят неприятно. И эти штуки? И эти? Ладно, раз обязательно, значит — обязательно. Геральт, я уже придумал, какую музыку мы будем слушать в дороге. Я включу AC/DC! А после них — Black Sabbath. Я, на самом деле, очень рад, что ты теперь на байке, а не на лошади, потому что с нее меня можно было спихнуть, а вот рядом с мотоциклом я идти не смогу — если, конечно, мои ноги не научатся развивать скорость сто километров в час. Хотя, пора бы уже, учитывая, сколько я бегал за всю свою жизнь. Помнишь как ты поначалу всегда отказывался сажать меня с собой на лошадь? А я, между прочим, всегда предлагал тебе сесть со мной, когда у меня лошадь была — а у тебя не было, и ничего! Кстати, что заставило тебя поменять свое мнение? Ты потом стал сам приглашать меня в седло, неужели, я стал выглядеть настолько старо и немощно?       “Я постоянно чувствовал вину перед тобой после горы и, если честно, чувствую до сих пор, поэтому стал идти на уступки. И сам не заметил, блять, как ты сел мне на шею и свесил ноги,” — подумал Геральт.       “Сиди и дальше, пожалуйста,” — добавил он в мыслях.       — Ты не стал выглядеть старо и немощно, — проворчал Геральт, — чем ты лицо натирал, что оно выглядело в пятьдесят как в тридцать?       — Лучшая омолаживающая процедура — хорошая женщина, которая на это лицо бы присела, Геральт.       — Хм, — ответил ведьмак саркастично тоном “вот оно что”.       Юлиан включил музыку, и они отправились из Оксфорда. Геральт поморщился от того, как отвратительно-пафосно их поездка ощущается под “Back In Black”       “Forget the hearse 'cause I never die       I got nine lives       Cat's eyes       Abusin' every one of them and running wild”       (Забудьте о гробах, ведь я никогда не умру.       У меня девять жизней,       Кошачьи глаза,       Злоупотребляю этим и слетаю с катушек) ***       К ночи они добрались до Лондона и решили перехватить несколько часов сна в мотеле на выезде из города перед тем, как выезжать к месту на рассвете. Может быть, они смогли бы поспать все четыре-пять часов, если бы не занимались любовью половину из них — с легкой подачи Юлиана, вдохновлённого поездкой.       Правда, Юлиан категорично отказался “жестить” сегодня, аргументировав тем, что если ведьмаку будет некомфортно двигаться или сидеть на байке, то это может отразиться на эффективности охоты.       Геральт был уверен, что если и мог каким-то образом секс с оттенком легкого избиения по заднице отразиться на его ведьмачьих способностях, то только крайне положительно, потому что в последнее время он чувствовал себя так, как будто может расправиться с армией куролисков — многотысячной, блять, армией. Но настаивать не стал, раз для музыканта это так важно. Было даже что-то трогательное в этой заботе.       — Геральт, умоляю, не смотри на меня так, у тебя нет ночи на регенерацию, — прошептал Юлиан, прекращая целовать его шею.       — Я не об этом, — вздохнул Геральт, — я хочу тебя укусить.       — М? Кусай.       — Ты не понял. Я хочу сильно тебя укусить.       — Кусай сильно, — пожал плечами парень.       — Лютик, я хочу откусить от тебя кусок и сожрать целиком.        Юлиан глупо похлопал глазами и рассмеялся, уткнувшись лбом в волосы ведьмака.       — Я согласен только на сильные укусы, я очень люблю свое мясо, извини. Я с таким трудом его наедаю, без боя не дамся, — прохрипел он сквозь хохот.       — Я бы укусил сильно, — признался ведьмак, неожиданно для себя обнаружив, что сейчас он чувствует себя достаточно свободно, чтобы говорить обо всем, что есть в его мыслях, — но каждый раз, когда я приближаюсь к твоей коже зубами, все, что у меня получается — это нежно поцеловать. Зубы сводит.        Юлиан замолк и судорожно вдохнул.        — Хочешь я выведу тебя из себя настолько, что у тебя получится как следует сцепить зубы?       Геральт усмехнулся и утвердительно хмыкнул.       — Только давай так: синяки, кровоподтеки — ладно. Но если я проснусь утром без бока или задницы, то обижусь сильно. Кусай, но не жуй. ***       Через три часа Юлиан проснулся от будильника и понял, что все его мясные части на месте — слава богам. Следы от зубов ведьмака чуть горели и ныли, но почему-то это было приятно. Хотелось даже расстегнуть рубашку до пупка, чтобы все видели эти сине-красные синяки, но на улице был ноябрь, а значит, никаких рубашек… Толстовка, термобелье, шарф… А жаль. ***       Геральт остановил мотоцикл на предполагаемой границе патруля и с раздражением обнаружил, что он не такой частый, как хотелось бы. Геральт прислушался, сосредоточился, рыкнул на Юлиана, чтобы тот замолк на минуту, и услышал, что где-то в километре к югу импровизированный пропускной пункт всё-таки поставили, но Геральту бы, если честно, хотелось, чтобы они установили контроль чаще. В любом случае, может быть, даже лучше, что он не встретится с вояками лично — начали бы задавать лишние вопросы, они любят…       Ведьмак тяжело вздохнул, надел шлем обратно, похлопал Юлиана по колену, предупреждая, что они сейчас будут ехать дальше, и двинулся ближе к месту назначения.       Дальше ехать пришлось по лесным дорогам, и если Геральт к этому привык, то вот музыкант был в полном шоке от того, как они подпрыгивали на камнях, корнях и виляли между деревьев. Его шок по большей части выражался в истерическом смехе, вскриках и тому, как сильно он схватился за доспехи ведьмака.        Солнце еще не поднялось, но небо уже было светлым. Любимое для Геральта время для охоты: полная тишина предрассветных часов, чуть влажный воздух, по которому хорошо распространяются звуки, солнце еще не отвлекает лучами и ярким светом (хотя какое солнце в ноябре в Лондоне? Геральт рассудил, что неожиданности могут быть всякие, а учитывая его везение…)       — Ну что, прислали тебе карту? — поинтересовался Юлиан, когда они остановились у первых заброшенных построек.       — Еще вчера. Тут черт ногу сломит, целый подземный город.       — Что, будем гулять по катакомбам до вечера? Я взял батончики и газировку. Умрем от диабета, но куролиска найдем! — провозгласил парень и снял шлем, чтобы повесить его на мотоцикл.       — Нет, — покачал головой Геральт, — Йен прислала свою новую разработку. Попробуем вытравить.       — О-о-о, — протянул Юлиан и посмотрел по сторонам.       Геральт припарковал мотоцикл под старым навесом, забрал у музыканта чехол с мечами, перепроверил склянки в поясной сумке, еще раз огляделся, и пошел вперед — ко входу в подземные коридоры. Юлиан пошел за ним, чуть подпрыгивая на каждом шагу.        Зелье сработало именно так, как и предсказывала чародейка: через час, за которые Геральт и Юлиан уже успели обойти территорию по кругу дважды, из подвала одного из домов вылез монстр, до того перепуганный и злой, что его рев оглушил обоих. Единственное, чего чародейка не предсказала, что Юлиан начнет чихать от запаха зелья так, будто у него аллергия на компоненты. Геральт посмеивался над ним и говорил, что одну тварь зелье уже начало вытравливать, правда, через какое-то время сам начал сопливить и чихать не хуже него.       — Лютик, — гаркнул ведьмак, — не…       — Помню, не поворачиваться к нему спиной, и вообще, спрятаться вон там, за теми дальними развалинами, и молчать в тряпочку, — протараторил Юлиан и побежал к укрытию перебежками, то спиной вперед, то боком.       Геральт глубоко вдохнул и ринулся в бой.       Не удивительно, но неприятно: информация была неточной. У этого куролиска и с размером, и с крыльями было все в порядке, только на правом крыле отсутствовали перья и немного плоти, вероятно, тот сам ободрал их где-то в подземельях. Рост твари вполне мог подходить под категорию больших представителей данного вида, а не средних. Геральт не удивился, конечно, потому что знал, как работают человеческие слухи: один сказал, что это курица, второй повторил, что это петух, третий уверил, что это куролиск, пятый, конечно, спел, что это золотой дракон, десятый умер от испуга, когда узнал, что мир рухнет завтра из-за вселенского масштаба разрушения от лап монстра из другого измерения.        Геральт достал из поясной сумки аналог боевого зелья (тоже новая разработка) и решил, что сейчас, как раз, и протестирует. Тем более, что ее, вроде как, уже пробовал Ламберт, и не умер. Это достаточно обнадежило ведьмака, чтобы не сомневаться в своих действиях.        На удивление, эликсир сработал почти также, как и его оригинал: единственное, слух не улучшился, но реакция стала быстрее, а удары — сильнее. Приятно.       Геральт оттолкнулся от стены ногами, чтобы дать ускорение очередному удару, но промахнулся, так как пришлось тут же уворачиваться от хвоста монстра, пригибаясь к земле. Ведьмак отпрыгнул на несколько шагов назад, поводил плечами и… чихнул.       Отвратительно.       “Вообще-то, так даже веселее” — подумал он неожиданно и усмехнулся прямо в морду куролиска, перед тем, как нанести следующий удар: уже удачно.       В целом, бой затянулся, и только через час он понял в чем дело: зелье Йеннифэр, конечно, вытравило куролиска из катакомб, но при этом и разозлило до ужаса. А чем свирепее тварь, тем более отчаянно она дерется, не заботясь о собственной безопасности. Не то, чтобы ведьмак думал, что они способны заботится о собственной безопасности, но… какой-то инстинкт самосохранения у них обычно присутствовал. А конкретно у этой твари сейчас — отсутствовал напрочь. Что делало атаки ведьмака более удачными, но одновременно с тем заставляло его чаще уворачиваться и отступать.        Геральту понравилось. Интересный бой — то, что нужно. Может быть, попросить у Йеннифэр наделать еще такого зелья, и не говорить о том, что у него есть неожиданный побочный эффект… в виде внезапной аллергии и излишней свирепости монстров.        Ведьмак так увлекся боем, что не заметил, как приблизился к месту, где должен был прятаться Юлиан. Понял Геральт это только тогда, когда куролиск выбил у него из рук серебряный меч и ринулся в противоположную сторону, видимо, услышав что-то.        — Тварь безмозглая! — закричал Геральт и бросился за ней, на ходу вытаскивая стальной меч из ножен.       — Геральт, это грубо, я ничего такого не сделал! — крикнул Юлиан в ответ и, быстро сообразив, поднял серебряный меч, который упал как раз рядом с ним по счастливой случайности, с земли, и выставил его на вытянутых руках вперед, отступив назад на несколько шагов.       Геральт, в общем-то, не сильно испугался, потому что он был в паре метров от монстра, перед которым — великолепно обученный Юлиан с серебряным мечом наперевес. Если Юлиан сделает хотя бы один удачный удар, то в следующую секунду Геральт уже настигнет куролиска и перерубит его со спины стальным мечом, а потом просто заберет серебряный обратно.       Если бы Юлиан, конечно, сделал хотя бы один удар. Но тот застыл, несмотря на то, что держал меч правильно, даже принял боевую стойку, и, судя по всему, уже начал заносить оружие для удара.       — Нет, — неожиданно сказал Юлиан и продолжил пятиться назад, — ну, нет. Нет-нет-нет-нет-нет-нет, — нараспев затараторил он, не глядя подкинул серебряный меч в воздух в сторону ведьмака и начал убегать. — Нет-нет-нет, нет, нетушки, нет, не-а, нет, ну, нет, нет-нет-нет-нет-нет, ни за что, нет, не-е-ет…       — Не поворачивайся спиной! — гаркнул ведьмак, поймал меч в воздухе, подпрыгнув, и нанес не ожидающему куролиску смертельный удар со спины.       Монстр затрясся в агонии, издал громкий, противный крик, и осел на землю.       Геральт убедился, что монстр мертв, и поднял голову.       Юлиан продолжал пятясь убегать в сторону леса, ошарашенный и испуганный до чертиков, бормоча под нос своё “нет-нет-нет”.       “Ну, это похоже на того Лютика, которого я знал до того, как он начал учиться бою,” — подумал Геральт и тяжело вздохнул.       — Он мертв! — крикнул ведьмак, вытащил меч из трупа с хрустом и хлюпаньем, и тряхнул им воздухе, сбрасывая ошметки потрохов на землю.       Юлиан громко и облегченно выдохнул, услышав это, и, видимо, расслабился, потому что тут же споткнулся о кирпич, валяющийся на дороге, и упал на задницу со вскриком.       Геральт не обратил на это никакого внимания, кинул грязный меч рядом с куролиском и пошел в сторону навеса, под которым припарковал байк, чтобы взять инструменты для разделки трупа.        Юлиан так и сидел на голом старом асфальте, переводя дыхание и закрыв лицо ладонями.        Когда ведьмак вернулся к трупу монстра с инструментами, Юлиан уже стоял над куролиском и рассматривал его во все глаза, и, судя по всему, уже успел вытереть меч о траву, чтобы внутренности и кровь не присохли, что стало бы большой проблемой при чистке.       — О чем думаешь? — бросил ведьмак, скосив взгляд на лицо Юлиана, и сел на землю рядом с трупом.        Он начал раскладывать ножи, склянки и вакуумные пакеты перед собой, уже прикидывая в мыслях, что и как он будет делать.       Геральт безошибочно узнал это лицо Юлиана под названием “внимание, осторожно, Лютики разговаривают”.       — А что, так очевидно, что я думаю? — проворчал Юлиан и сел рядом, перемотал руку тряпкой, которую достал Геральт, и начал выдергивать перья куролиска.       — Не так часто у тебя на лице отражается мысль, если честно, — ввернул шпильку Геральт.       — Возмутительно, Геральт, очень обидно, — ответил Юлиан притворно-расстроенно.       — Так о чем?       — Я… эм… сейчас… — музыкант остановился на секунду, застыв с пером в руке, и поджал губы, — эм, помнишь, я… В общем, как бы, говорил, что бывает, когда я чувствую, что… Мы…       — Что ты снова поделился надвое, — подсказал ведьмак и приступил к работе.       — Как ты понял? — очень серьезно и мрачно спросил Юлиан. — Нет, серьезно… Это пугает.       — По-моему, куролиск тебя больше напугал, — проворчал ведьмак. — Так о чем… разговариваете?       — Нет, Геральт, я серьезно — как ты понял?       Геральт пожал плечами, не отрываясь от работы и даже не повернулся на Юлиана, хотя кожей почувствовал его мрачный взгляд.       — Как ты научился так читать меня? Это жутко.        — Сам говорил, что я должен стать детективом, может, я тренируюсь, — проговорил Геральт и с силой надавил на кожу небольшим острым лезвием в месте прямо над сердцем.       — Геральт, это не смешно.       — Ты не ответил на вопрос.       — Ты не ответил на вопрос.       — Я первый спросил, — безапелляционно (и немного по-детски) заявил Геральт.       — А я спросил второй! — возмутился Юлиан, но к работе вернулся.       — Так ты расскажешь? — Геральт убрал лезвие, стянул с рук перчатки, кинул на землю и чуть отодвинулся от трупа, чтобы завязать волосы удобнее и крепче.       Юлиан засмотрелся на эти простые движения и на резинку для волос, зажатую в зубах ведьмака, пока тот собирал седые пряди руками в хвост, и сдался:       — Ладно, вроде как, мы… В общем, дело в том, что… Как бы старый Лютик и молодой Лютик, я не старый. Ладно, взрослый Лютик и молодой Лютик спорят, мы спорим, то есть, что… Он недоволен, что я испугался. Но я уверен, что мы оба испугались до чертиков. Испугался молодой, если что, ну ты и стукач.        — Лютик, — начал Геральт серьезно, крепко затянул хвост, надел перчатки и продолжил: — Испугаться — нормально. Особенно учитывая, что ты пережил. Я, признаюсь, конечно охуел, но ты постоянно творишь всякую дичь, я привык. Соберись в следующий раз, потому что если меня не будет рядом, ты станешь его обедом, — Геральт махнул лезвием в сторону клюва куролиска.       — Да ты прямо… психолог, — проворчал Юлиан тихо и тоже вернулся к работе. — Как с маленьким со мной.       — Ну, блять, кто-то должен, да? — еле слышно добавил ведьмак.        — Ты что, пытаешься закрыть мои детские травмы? — Юлиан вытаращился на Геральта так удивленно, что ведьмаку пришлось всё-таки повернуться и посмотреть ему в глаза.       В глазах, ожидаемо, было пусто, больно и жутко.       — Нет, — признался ведьмак, — твои детские травмы не испарятся просто от того, что кто-то начнет выполнять роль родителя. Ты должен сам их проработать, тем более, ты уже взрослый хуй. В меру циничный, не в меру оволосевший. А я пытаюсь не усугублять беды в твоей лохматой башке.       — Нихуя себе, — прошептал Юлиан неверяще. — Ты не исчерпал свой годовой запас лексики? Ну так, на всякий случай спрашиваю, чтобы не удивиться, если ты вдруг умолкнешь на пару месяцев от того, что в заначке больше нет слов. И еще: не перестарался ли ты, вчитываясь в книжки и статьи по психологии? Тебе самому-то нормально это всё дерьмо анализировать? Башка не болит? Потому что у меня болит. Это жутко до чертиков, как ты стал меня понимать, я не привык к такому и не знаю, насколько мне это…       Юлиан резко замолк, глупо моргнув.       Геральт всё понял тут же.       — Вслух, говори вслух.       — Да как ты понял опять!?       — Просто говори, — тяжело вздохнул Геральт.       — Я считаю, что это ужасающе. А я считаю, что это очень мило и показывает твою любовь.       — Одно другому не мешает, на самом деле, — философски заметил Геральт и вернулся к работе.       Дальше они работали в тишине. ***       К середине дня неожиданно сильно похолодало. Даже толстые кожаные перчатки для работы не особенно спасали ведьмака от зябкого осенне-зимнего ветра, но он уже закончил сбор и складывал коробки, пакеты и склянки с ингредиентами в небольшой багажник байка. Юлиан тем временем не без труда доставал шарф из рюкзака, попутно роняя на землю все его содержимое, лежащее там в хаосе, и тихо ругался под нос.        — Холодно жуть, — расстроенно протянул парень, надел капюшон толстовки на голову и завязал сверху шарф в несколько слоёв. — Сколько сейчас?       — Времени или градусов? Времени — три часа дня. Градусов — около двух по Цельсию.        — Отвратительный холод, а что, если мои пальцы замерзнут? Прогноз погоды обещал не ниже семи, хотя, кто вообще верит в прогноз погоды? Ладно, допустим, я. Должен был ожидать, что последний месяц осени непредсказуем, но я не хотел надевать зимнюю куртку! Она тяжелая! И знаешь, есть какая-то трагичная неотвратимость в том, как ты впервые надеваешь зимнюю куртку после лета и осени. Как будто сдаешься, признаешь поражение перед стихией, склоняешь голову. Но ручки-то мерзнут… — заныл музыкант.       — Хочешь перчатки? — усмехнулся Геральт и кивнул на свои кожаные перчатки в толстом слое крови и кишок куролиска, завернутые в полиэтилен.       — Лучше я все-таки их отморожу, — мрачно ответил Юлиан, — ну что, всё собрали, ничего не забыли?        — Нет.        — Давай тогда поджигать! — вмиг повеселел Юлиан. — Шашлык из куролиска! Заодно согреемся. Но есть не будем, я пошутил, хотя, по идее, должно быть на вкус как курица — нет?       — Нет, на вкус, как гниль, и ядовито, — ответил Геральт, закрыл багажник, подошел к трупу монстра и сложил пальцы в знак Игни — можно было конечно заморочиться и достать зажигалку, вылить бензина, поджечь сухую осеннюю траву, но… Хотелось побыстрее покончить со всем и поехать в тепло, чтобы помыться и пообедать. По большей части всё-таки помыться, потому что аппетит отбила многочасовая препарация куролиска. Йен, кажется, хотела всё. Легче было бы просто погрузить труп монстра и оттащить на другой континент — прямо в Дом, и пусть сама, черт возьми…       — А ты не устал? Ты же использовал знаки в бою несколько раз… — пробормотал Юлиан, завороженно наблюдая за полоской огня, вырывающейся из знака.       — Нет. Точнее да, устал, но на знак хватило.       — М-м, — кивнул он и чуть наклонил голову. — Геральт, а тебе не кажется… что ты стал сильнее? Ни в коем случае не хочу сказать, что ты был слабым хоть когда-то, нет, упаси бог, конечно, что ты. Просто… куролиск был большой и, кажется, злой? Они умеют злиться? Конечно, они умеют злиться. Я не о том! Ты даже не ранен. Ну, синяк у тебя правда на скуле, и, наверное, ссадин полно, но сегодня медицинская игла в моей аптечке отдыхает, я так и понимаю, как и мои пальцы, за что спасибо, а то они замерзли. Как-то ты… бодро его, с задором, что ли, как танцевал, а не бился насмерть с гигантским монстром. Еще и знак вот выдаешь, конечно, далеко не самый сильный из тех, что я видел… Не то, чтобы я хочу сказать, что твои знаки теперь слабые… Но они же вроде как слабые теперь? Из-за атмосферы? Со скрипом идут, я уверен, Игни у тебя раньше был сильно ярче, но все же он есть, и ты его после боя выдал, и даже не поморщился, ну, или поморщился… немного…        — Ты закончил? — вздохнул ведьмак, когда услышал паузу, и вытянул руки ближе к огню, чтобы согреться. — Мне не кажется. Я знаю: стал сильнее.       — А. О. А почему?        — Очевидно. Хорошее питание, здоровый сон, регулярный секс, отдых.        — Знаешь, звучит как-то, — протянул Юлиан скептически, — как-то… На самом деле, до безобразия логично.       — А что, так хочется мировой заговор? — усмехнулся Геральт.       — А может быть и хочется. Только я пока не придумал, что они делают и зачем, но как только придумаю — раскрою их тайный замысел. Может мне книгу написать?       — Умоляю, Лютик, только не про меня, — засмеялся ведьмак.       — Про тебя стопроцентно. Как тебе… охотник за… нечистью? Не могу же я написать о ведьмаке, пока правительство вас неуспешно скрывает. Нет, лучше просто, — Юлиан провел рукой по воздуху, как будто очерчивая вывеску, и его глаза загорелись, кажется, ярче костра. — Охотник. Сага о… Нет,  сага — как-то старомодно… приключения в параллельной вселенной… Нет, тоже нет. Просто: Охотник, параллельная вселенная. Имя еще не придумал, но я подумаю. Все, я уже вижу экранизацию!        Судя по всему, Юлиан отогрелся, раз так повеселел и начал снова сыпать своими бредовыми идеями. Геральт покачал головой осуждающе и перевел взгляд на огонь: как только он будет уверен, что все останки монстра сгорели без остатка, можно будет выдвигаться. Но не раньше.        — Вот ты, значит, едешь на мотоцикле. Он, то есть, всех персонажей прошу считать выдуманными и не относящихся к реальности. Охотник едет на мотоцикле, идет дождь, ночь, играет AC/DC, но тут — на обочине десять кикимор!        — Десять кикимор, — прошелестел Геральт и закатил глаза.        — Пятнадцать! Нет. Дюжина. Нет! Чертова дюжина, тринадцать! Точно! Охотник тут же замечает их, прыгает с мотоцикла на ходу, и в полете — достает меч, чтобы сразу нанести удар, и…       — Мотоцикл.        — Что мотоцикл?       — Он продолжает ехать дальше без водителя и разбивается.        — Ты портишь мой рассказ, Геральт! Отвратительно! Все, прекращай, ты ужасный слушатель. Это всё — детали, не важные для сюжета.        Геральт покачал головой и усмехнулся. Но когда в сумбурном рассказе Юлиана некий охотник начал отбивать пули мечом (такое Геральт уже слышал и уже говорил, что это физически невозможно), а потом — стрелять из двух пистолетов одновременно, будучи подвешенным вверх ногами, ведьмак слушать перестал.        По большей части потому, что у него начал дергаться глаз. ***       Юлиан сунул замерзшие руки Геральту под куртку, сцепив их на животе, и что-то напевал во время езды, потому что к нему пришло вдохновение. Через какое-то время ведьмак почувствовал, что музыкант отбивает ритм мелодии прямо по нему. Кожанка Геральта задралась, пропуская холодный воздух к животу и бокам, но ведьмак не хотел останавливать эти задумчивые движения Юлиана настолько, что, если честно, готов был бы замерзнуть насмерть.  ***       Вернулись в Оксфорд они уже ночью, потому что всё-таки заехали на обратном пути в мотель, чтобы помыться и поспать немного: Юлиан до того клевал носом, что мог бы заснуть прямо во время езды. Если это было нормально, пока они путешествовали на машине, то во время поездки на мотоцикле это могло быть опасно. Ведьмак устал тормошить его, когда замечал, что хватка рук ослабевала.        Тем более, что Геральт был бы не против помыться.        Желательно, в кипятке.       И послушать ворчание раскрасневшегося от горячей воды Юлиана о том, что температура до того высокая, что можно заваривать чай или варить яйцо пашот. Или пельмени. Или кидать спагетти прямо в ванну.        Так Геральт понял, что Юлиан, плюс ко всему, еще и голодный.        — Так ты потому моешься в прохладной воде? Боишься свариться?       Юлиан глупо сонно моргнул и перевел на Геральта взгляд.        — Ты сравнил меня со спагетти или пельменем? Если первое, то я обижен. Если второе, то я скорее хинкалина со свининой.        — Хинкали…?       — Такие… большие… ну, — музыкант показал руками, как будто берет что-то кончиками пальцев и откусывает. — Не ел? Это народная кухня…       Геральт вздохнул. Ему предстояло прослушать получасовую лекцию о восточной кухне от сонного музыканта, который от усталости, почему-то, меньше болтать не планировал.