Три категории

      — Я… Мне кажется, я знаю эти места, — пробормотал Лютик и поправил дорожную сумку на плече.       Сухая трава захрустела под толстой подошвой походных сапог, когда Лютик сошел с тропы и начал проворно пробираться к центру поля, откуда открывался лучший обзор. Геральт кинул взгляд на остальных, на Цири, идущую впереди их небольшого отряда, вздохнул и пошел за Лютиком. Черт знает, что взбрело барду в голову, но оставлять его без присмотра было чревато. Было чревато, когда ему было восемнадцать, чревато и теперь, когда ему пятьдесят пять, и будет, наверное, еще много-много лет.       — Точно знаю. Геральт! Ге-ра-льт! — Лютик обернулся назад, явно планируя позвать третий раз еще громче, и чуть не вскрикнул от неожиданности, когда обнаружил ведьмака за своей спиной. — Вот ты где! Геральт, я знаю эти места.       — И?       Лютик почесал лоб и немного виновато улыбнулся.       — Я имею в виду, не так много мест я узнаю сейчас. Континент слишком сильно изменился. Но это место я точно помню, смотри — вон там, видишь? Холм и дуб на нем, как с обложки детских сказок. Здесь, где мы сейчас стоим, раньше был тракт, который этот холм и огибал. Я думаю, дорогу смыло недавним наводнением. Но холм остался. И дуб на нем. Раньше меня такие вещи не удивляли, но сейчас…       Геральт зачем-то очень внимательно вгляделся в силуэт дерева. Он не мог выразить, почему, но он действительно понимал эмоции барда по поводу небольшой нетронутой детали, оставшейся от старого мира. Города смывает, деревни уносит ураганами, леса горят, но дуб на холме стоит, как будто ничего не поменялось.       У ведьмака возникло стойкое, странное и нелепое желание подойти к дереву, сесть под его широкими ветвями и остаться там навсегда.       — И что еще здесь было? — пробормотал Геральт.       Нагонять отряд он не спешил, в конце концов, чтобы отстать, им нужно было бы простоять здесь часов пять — Геральт прекрасно слышал шум, гомон и топот дюжины человек.       Лютик заулыбался и с невозможно-яркой нежностью посмотрел на ведьмака.       — Если ты шел от холма прямо на запад с утра, то к полдню ты мог прийти к небольшой, но зажиточной деревеньке. Каждую смену сезона они разукрашивали свои дома в цвета листвы, летом и весной — в зеленый, осенью — в желтый, но зимой всегда красили в белый. Считали, что их это прячет от несчастий. И здесь жила ведунья…       Геральт еле заметно улыбнулся и скрестил руки на груди. ***       Не то, чтобы решение отделиться от остальных было уж очень мудрым. Но Геральт знал направление, в котором они идут, и новых сюрпризов от стихии не ожидалось в ближайшие пару дней (предсказывать поведение стихии теперь получалось не более, чем на три дня). Просто перспектива найти что-то полезное в руинах дома ведуньи привлекала Геральта по очень практическим соображениям. Если бы Лютик не рассказал удивительную историю знакомства с ведуньей, ведьмак бы и не подумал о том, чтобы попытать счастье на развалинах старой деревни. Дело было в том, что отыскать необходимые ингредиенты для зелий в изменившемся мире становилось всё труднее. Как минимум потому, что засуха, сменяющая наводнение, сменяющее извержение вулкана, не позволяли большинству магических трав нормально расти, а сражаться с монстрами приходилось едва ли не каждый день.       В общем, все остальные посчитали затею слишком безнадежной, чтобы присоединиться. Но у Геральта было какое-то неясное предчувствие. И Лютик его, кстати, разделял.       Если катаклизмы не разрушили этот участок континента (о чем свидетельствовал как минимум дуб и холм, на котором он стоял), значит, была вероятность, что от деревни хоть что-то осталось. И там можно было что-нибудь отыскать.       Геральт не позволял себе надеяться, что он найдет выживших. Нет, вряд ли.       Лютик сначала начал воображать, что сейчас они придут и найдут там целый погреб солёного сыра. Потом начал спорить сам с собой о сохранности сыра при наводнении. Потом притих с исключительно мрачным видом — видимо, дошло до его романтичного и наивного сознания, сколько лет атмосфера пытается убить всех населяющих континент людей. Не то, что сыр — Геральт, вообще-то, надеялся найти пару пыльных склянок с сушеными травами, может быть, забытую бутылку дрянного спирта или ткань (с тканью тоже были проблемы). Но при этом ведьмак не удивился бы, не окажись там даже несколько старых бревен, свидетельствующих о том, что когда-то тут стояла деревня.       Из-за катаклизмов время как будто ускорилось, и на то, чтобы стереть город с лица земли, теперь требовались месяцы, а не десятки лет.       Вопреки мрачным ожиданиям Геральта, деревня… стояла. Лютик очень по-детски захохотал, несколько раз показательно хлопнул в ладоши, и даже сам себе раскланялся, то в одну сторону, то в другую взмахивая полами фиолетового плаща.       — Спасибо-спасибо, я знаю, я — непревзойденный маэстро. Спасибо за цветы, спасибо за вино. Конечно, я буду печеночный пирог за счет заведения, благодарю. Благодарю.       Геральт скрыл смех за кашлем и хлопнул барда по плечу, призывая пошевеливаться.       Конечно, людей здесь не было — судя по виду домов, уже не один год. Все постройки носили на себе следы недавнего наводнения, заборы и тропы между домами смыло и вовсе. И все равно — дома стояли. А значит, внутри наверняка сохранилось… что-нибудь.       Лютик не с первого раза различил среди построек ту, где жила ведунья, потому что все дома сейчас выглядели одинаково: потемневшие, покосившиеся и поросшие мхом. Но когда нашел, Геральт понял, что они не зря отделились от остальных. Точно не зря. Ведь с потолка всё еще свисали засушенные травы, до которых не дотянулась вода, а на полках стояли пыльные, по большей части пустые, но все же, склянки, бутылочки и баночки.       За перебором всего, что было в доме ведуньи, они провели пять часов. Хотя перебирал по большей части Геральт — Лютик всё рассказывал про ту женщину, которая здесь жила, про то, как после выступления в местном трактире бежал к ней, чтобы потратить заработанные медяки на мыло, смесь для полоскания дёсен и мазь против мозолей на пальцах. Он так тогда и оставил здесь всё заработанное за несколько дней.       Когда они наконец вышли из дома ведуньи, было утро.       Лютик остановился на пороге, обернулся к двери, зачем-то плотно закрыл ее. Потом начал усердно рыться в своей сумке — Геральт подумал, что он, может, что-то забыл.       Но Лютик достал из сумки все свои последние монеты и положил их прямо под дверью.       Ведьмак прекрасно понимал, что монеты им в нынешней ситуации нужны не больше, чем… рекомендательные письма, например. Нет никакого смысла в монетах, если нет цивилизации. И все же, что делает бард, ведьмак понять не мог.       — Мы взяли то, что нам было нужно, — спокойно произнес Лютик с улыбкой. — Мы заплатили за услуги. Мы вернемся еще, если будем в этих местах.       А потом серьезно, но вдохновенно посмотрел на Геральта, и сделал он это с тем самым выражением лица, с каким обычно придумывает свою новую гениальную балладу.       — Смерть не заставила ее прекратить свою работу, Геральт. Ведунья продавала травы при жизни, ведунья будет продавать травы и после нее. Потому что это то, чем занимаются ведуньи.       Геральт не нашел, что съязвить в ответ. Только кивнул.       И покидал он эту деревню с каким-то странным чувством правильности и нормальности. ***       Чем дольше на континенте свирепствовали катаклизмы, тем меньше в репертуаре Лютика становилось героических баллад о великих свершениях, и все больше там появлялось новых песен про дом, спокойную жизнь, простую любовь и большие города. То ли бард сам теперь больше тяготел к тому, чтобы петь об утерянной нормальности, то ли он тонко чувствовал то, что нужно было его скромной публике, но Геральт давно уже не слышал песен про себя, про опасные путешествия и про невиданных монстров.       И сейчас Лютик тянул что-то очень наивное про свежий хлеб, пекаршу и ее печь.       Хотя, Геральт не знал точно, может быть “её печь” тут употреблено совсем в другом смысле. Лютик вполне мог написать подобную похабщину.       Геральт еще раз внимательно осмотрелся и поджег сухие ветки ведьмачьим знаком. Сел перед костром, дослушал песню про свежий хлеб и перед тем, как Лютик начнет новую, остановил его.       — Поспи. Завтра нужно нагнать остальных. Будем в пути по меньшей мере полсуток.       Лютик обиженно вытянул губы трубочкой, но послушно кивнул: он и сам понимал, что подобный переход будет очень утомительным и не только для него: для ведьмака, привыкшего везде и всюду передвигаться на лошади, в том числе. Поэтому он последний раз провел рукой по струнам, с любовью огладил гриф лютни — ведьмак подумал, что сейчас он ее, черт побери, поцелует — и убрал инструмент в чехол. ***       Громкий и яростный крик птицы раздался, кажется, над самым ухом Лютика. Он резко подорвался с земли и инстинктивно потянулся к оружию, но почувствовал крепкие руки на плечах, а потом смог сфокусировать взгляд на ярко-желтых глазах, сверкающих в предрассветной темноте.       — Это птица. Не опасно.       Лютик тяжело вздохнул, прикрыл глаза и послушно расслабился, но от гулко и быстро стучащего сердца уже начало болеть в груди.       — Прям как… — невнятно пробормотал Лютик, мягко убрал руки ведьмака с плеч и сел прямо. — Прям как над самым ухом…       — Высоко в небе, — Геральт отрицательно качнул головой и смахнул траву с воротника барда.       — Я уже не засну, — честно признался он и привалился спиной к дереву. Буквально минутой ранее там же сидел и Геральт, отдыхал, но не смыкал глаз: спать в лесу было очень опасно последние годы.       — Зря, — припечатал ведьмак.       Он дежурил всё то время, что Лютик спал, и надеялся, что тому удастся перехватить по крайней мере пять часов сна — увы, получилось только три — но и выдвигаться в путь было слишком рано: недостаточно светло и недостаточно тепло.       — Может… ты поспишь? — прошептал Лютик и достал из сумки бурдюк с водой. — А я подежурю.       Геральт фыркнул.       — Что? У меня и меч есть, посмотри, видал? Я настоящий бравый воин. Меня боятся все монстры в округе.       Геральт, разумеется, меч видал — он сам его для Лютика выбирал, вообще-то, но в том, что Лютика можно причислить к ряду настоящих бравых воинов, он весьма и весьма сомневался.       — Бравый воин, — хмыкнул ведьмак, — чуть в штаны не наделал от крика чайки.       — Я видел бравых воинов, которые бы наделали в штаны и от меньшего, — вывернулся Лютик. — Нет, я серьезно, ты можешь немного подремать, — уверил его бард, но тут же начал иронизировать: — Я разбужу тебя, как только увижу какое-нибудь страшное чудище — правда, оно будет побеждено уже к тому моменту, как ты проснешься, но я точно тебя разбужу, чтобы ты наблюдал мой триумф.       Геральт саркастично промычал что-то невнятное, и решил, что можно хотя бы ненадолго прилечь. И как только он растянулся на тонкой подстилке Лютика, мышцы его спины так благодарно расслабились, что ведьмак чуть не застонал.       Лютик устроился под деревом поудобнее, достал свой меч из ножен, положил рядом так, чтобы максимально быстро дотянуться в случае необходимости.       — Вот видишь, ты прилег, а ни одного монстра еще не появилось. Это потому что они боятся меня, а не тебя, — нахально пропел Лютик.       Ведьмак прикрыл уставшие глаза. В самом деле, он мог подремать часок — не проваливаться в сон глубоко, просто дать телу немного отдыха. Ведьмак уже начал выравнивать дыхание, когда почувствовал, что на его медальон легла рука Лютика. Несмотря на то, что раньше бард так никогда не делал, ведьмак не воспротивился. Во-первых, он сразу понял, зачем — вибрацию одновременно почувствуют оба. Во-вторых, раздражаться с каждого действия барда он перестал уже давно. Конечно, Лютик до сих пор мог вывести Геральта из себя, но и вполовину не так часто, как раньше.       Геральт, вообще-то, всё чаще понимал, что он благодарен судьбе за лучшего друга в лице Лютика; что он не против постоянной болтовни и вмешательства в личное пространство; и что любому обществу он предпочтет общество барда.       Это, конечно, было странно, ведьмак то и дело спрашивал себя, как он дошел до жизни такой.       Но Лютик был единственной нормальной, светлой и постоянной частью жизни Геральта.       Ведьмак поймал себя на желании широко улыбнуться и прямо сейчас дотронуться до барда, но осадил себя, решив, что утром, если это странное настроение продолжится, он что-нибудь предпримет. А сейчас действительно стоило потратить время на сон, а не на бессмысленные рассуждения. ***       — Геральт, утро.       Ведьмак открыл глаза так резко и быстро, будто всё это время только и ждал, когда Лютик его позовет.       — Ты что, не спал?       — Спал, — прохрипел ведьмак и зажмурился от яркого солнца. Ему сразу стало понятно, что день будет светлый, но ветреный — по небу быстро плыли рваные белые облака, и из-за них то и дело выглядывало солнце.       — Вот и славно, — улыбнулся бард, будто это была его личная победа, и встал, чтобы размяться после долгого пребывания в одном положении.       Он отряхнулся, придирчиво оглядел себя, и вдруг застыл.       — У меня дырка, — простонал он и ткнул в разошедшийся шов на штанине. — Поход отменяется, ведьмак, мне потребуется как минимум несколько часов на то, чтобы привести себя в порядок. Посмотри, в таком виде нельзя расхаживать по… — бард не придумал, как продолжить ерничать, потому что вокруг не было буквально ничего. Но он обвел деревья в широком жесте рукой и продолжил, — Даже по лесам. Я могу произвести плохое первое впечатление на… — Лютик снова осмотрелся и добавил чуть менее уверенно: — На полевых мышей.       Геральт тихо засмеялся и чуть не подавился водой. На полевых мышей, как же. Он подумал, что только Лютик, находясь посреди самого настоящего конца света мог продолжать постоянно строить из себя придворного шута, актерствовать, петь и танцевать. Любой другой давно бы уже потонул в пучине безысходности.       Геральт бы и сам давно потонул в пучине безысходности, если бы не Лютик.       Ведьмак достал из сумки свой скромный походный инструментарий, а именно черную нить и старую, слегка кривую иголку, которой он зашивал и раны, и одежду.       — Просто… дай сюда, — не выдержал в какой-то момент ведьмак, когда устал наблюдать, как медленно шьет Лютик.       — Эй! — он увернулся от протянутой руки ведьмака и округлил глаза, — Еще никто и никогда не сомневался в моих талантах швеи! Давай сейчас посмотрим… а вот прямо на тебе давай сейчас сравним швы, которые накладывал я, и швы, которые накладывал ты сам себе. А!? Если мои штаны станут похожи на этот твой кошмар под ребрами справа, то я не согласен. Нет! Отдай! Геральт!       — Самому на себе шить тяжело, — только и ответил ведьмак. Он совершенно бессовестно придвинул коленку Лютика к себе. Придираться, что тот не снял штаны, не стал — было довольно прохладно, да и дырка была на видном месте.       Лютик обиженно толкнул его плечом, наблюдая, как ведьмак справляется с задачей в несколько раз быстрее. Геральт в ответ взъерошил его волосы до состояния птичьего гнезда, и продолжал починку одежды под очень забавное возмущение и нытье о том, что как следует привести волосы в порядок (постричь, помыть и уложить) Лютику уже давно возможность не подворачивалась.       Когда ведьмак закончил, они еще несколько минут сидели плечом к плечу, шутливо переругиваясь.