Становясь человеком

Сяо бродил по местности в поисках веток, но мысли его были далеки от этого занятия. Скорее он бездумно шел, пока не натыкался на подходящие варианты. «Нет, мне не показалось», — наконец, начал переваривать произошедшее Сяо. До него слишком долго доходило. Трудно было осознать то, что Тарталья рядом с ним возбудился. Там, в воде, он на мгновение коснулся бедром его паха и почувствовал чужой, горячий… Под ногой хрустнула пропущенная ветка. «Не показалось», — вновь повторил себе же Сяо, касаясь шеи. Взгляд Тартальи все еще ощущался на коже, привычно жуткий, холодный, несвойственный людям. И если задуматься, то так на него еще никто не смотрел. Адепты и духи всегда смотрели с уважением или безразличием. Враги и монстры злобно глазели, пытаясь найти у охотника слабые места. В глазах людей всегда читался страх, ужас и что-то предобморочное. Тарталья же никогда на него так не смотрел. Никто, кроме него не смотрел на Сяо с таким… Он остановился, подбирая слово. «Желанием». Да, это точно было желание. Не показалось ведь? «Точно не показалось», — кивнул сам себе, в десятый раз прокручивая одно и тоже воспоминание. И в десятый раз вспомнились собственные желания, которые он чуть не воплотил в жизнь. Хотелось, как обычно, все свалить на несовершенство смертного тела, которое неправильно реагирует и подает не те сигналы. Но, увы, все реакции предельно честно описывали отношение Сяо к Фатуи. Оспаривать или оправдываться перед собой он не видел смысла. Было слишком глупо отрицать очевидное. Тарталья тоже был ему интересен. Но все равно он никак не мог понять, что Тарталья нашел в нем. Он никогда не оценивал себя как возможный объект чье-то симпатии. Для него это было навсегда закрытой темой… «Стоп», — Сяо вновь остановился. О чем он вообще думает? О каком-то Фатуи, которого знает чуть больше суток. Даже Итэр не занимал в его мыслях столько места, хотя отношения у них были намного лучше. И знал он Путешественника дольше. Сяо себя не узнает. «Он ведь Предвестник. У него точно есть необходимые навыки, чтобы легко добиваться чужого расположения. И чем ближе его к себе подпущу, тем опаснее будет этот Фатуи. Ведь влюбленными людьми легче управлять», — рациональная мысль, холодная и до жестокого реалистичная. Но за ней следует, в противовес, другая мысль, более наивная и доверчивая, к которой хочется прислушаться. В которую хочется поверить: «А если нет? Вдруг его внимание не наиграно? Вдруг оно искреннее?» Всего на мгновение Сяо позволяет этой идее взять вверх, как внутри все расплывается неизвестным прежде трепетом. Словно он стоит на пороге чего-то неизведанного и притягательного. Что вот-вот ему станет доступна новая грань жизни, которая была раньше недосягаема и скрыта от глаз. Та часть жизни, за которой он наблюдал с высоты горных вершин и от которой отводил взгляд, если случайно сталкивался с ней на Постоялом дворе. Он давно принял свою судьбу и запретил себе думать о подобных вещах, разумно понимая, что его возможная любовь быстро отправится на тот свет. В какой-то момент своей долгой службы он даже забыл, что такое бывает. Но теперь ведь все иначе. «А что если…», — внутри родилось маленькое, но яркое желание воспользоваться этой возможностью. Что если дать понять Тарталье, что он не против? Что хочет попробовать. Что его интерес вполне взаимен. Конечно, так прямолинейно вряд ли получится признаться. Но он почему-то уверен, что Тарталья поймет его правильно. И наверняка это будет особенный момент. Ведь он впервые за две тысячи лет узнает, что это такое, когда ты кому-то нравишься… Но Сяо гонит эти эгоистичные мысли прочь. Слишком опасно открываться Тарталье. Слишком низко отвечать взаимностью, когда знаешь, что скоро умрешь. А то, что он умрет, сомнений не было. Где-то по дороге или в руках Принца мела - конец у Сяо был один. Он не питал надежд в своем обреченном положении. Не мог представить, что проклятие, которое он нес на себе столько веков, просто покинет его. Он скорее поверит в то, что оно срослось с его сущностью и стало его неотделимой частью. Что когда придет время, оно заберет его с собой туда, откуда не возвращаются, где будет измываться над ним до скончания веков. И эта мысль была для Сяо привычной. С того самого дня, когда впервые его сознание омрачили воспоминания убитых богов, с того самого момента он хладнокровно и без сомнений принял свою судьбу. Вот только все немного поменялось. Теперь что-то внутри болезненно сжимается от осознания, что после стольких мучений он не может пару дней порадоваться простыми человеческим вещам. Хотелось бы и сейчас просто смять все личные желания и эмоции и выкинуть их из головы. Вновь стать равнодушным адептом, который просто выполняет свои обязанности. Но с каждым часом притворяться тем, кем не являешься, становилось все сложнее. А крутящийся рядом Тарталья только усложнял задачу, открывая в Сяо все больше и больше нового. Он сам не заметил как ввязался в то, что обычно осуждал в других — слабость перед своими желаниями. Но Сяо все же попытается. И начнет он с того, что сотрет из памяти случившееся в водоеме. «Служба превыше всего», — напоминает себе Сяо, при этом чувствуя, как все внутри зудит от протеста. Но стоило ему приблизиться к месту их привала, как натянутое равнодушие дало первые трещины. Тарталья стоял в воде, в штанах, закатанных до колен, и держа двумя руками копье из собственного элемента выслеживал что-то в водоеме. Бесшумно подойдя ближе, Сяо стал наблюдать за ним с берега. Тарталья выглядел совершенно расслабленным, но Сяо по себе знал, что это все только видимость. Конечно, его жертвы были посерьезнее рыбы, но принцип от этого не менялся. Сейчас главное — не дать о себе знать, не спугнуть ни лишним действием, ни случайной мыслью. Проходит минута. Сяо замечает, как невольно подстроился под чужое дыхание. Привычки никуда не делись. Еще минута. «Сейчас», — Сяо чувствует, как в мгновение меняется Тарталья. Как его спокойное дыхание обрывается на вдохе. Как тело делает одно точное и смертоносное движение. Копье входит легко в воду, как ножь в тофу. Даже брызг нет. В следующее мгновение Тарталья довольно улыбается. — Попалась, — говорит он и, сняв свою добычу с острия, кидает ее на берег, где уже на подложенной листве ее ожидают собратья по несчастью. Сяо замечает, что рыба не дергается, и, приглядевшись, понимает: у них всех пробиты головы. — Не заметил тебя. Давно стоишь? Подняв взгляд, он встречается им с Тартальей. Сделав жест, он уничтожает оружие, попутно умывая об него руки. Выходит на берег и подходит к Сяо. — Нет, — с задержкой отвечает он, передавая свои находки Тарталье. Повисает странная тишина. Сяо догадывается, что причина у их молчания одинаковая. Что Тарталья тоже сделал какие-то свои выводы. Только не разобрать в этом пустом взгляде, что именно у Фатуи на уме. Что там прячется на самом дне радужек. «Мне должно быть все равно», — пытается убедить себя Сяо, но вместо этого лишь нервнее себя чувствует. Понимает, что нужно что-то сказать: — У тебя хорошая реакция. — Да? — смущенно улыбается Тарталья так, будто для него это новость. — Я вообще люблю рыбачить. Правда, в последнее время не часто выпадает такая возможность. Тарталья устраивается на одном плоском и продолговатом камне. Сяо ловит себя на мысли, что на нем хватит места и для него. Но хочет ли он сидеть рядом с ним? — Поможешь чистить рыбу? — спрашивает Тарталья. — Мне нечем. — А как же твой ножик? — спрашивает Тарталья, кивая на пояс охотника. — Это кинжал. И он не для этого сделан. Тарталья улыбается. Призывает клинок и берет безвольную тушку в руку: — Значит, рыбу им чистить нельзя, а чтобы меня зарезать, вполне годится? — припомнил он случай в траве. — Это церемониальный кинжал для укрощения демонов, — терпеливо объясняет Сяо, надеясь, что тема на этом будет закрыта. — Укрощения демонов, говоришь? — повторяет Тарталья, но голос его при этом звучит ниже обычного. — Я вроде не демон, и укротить меня можно по-другому, — и сразу выжидающе смотрит на Сяо. Пытается считать его реакцию. Сяо ради приличия стоило бы удивиться, но он уже привык к тому, что Тарталья иногда несет всякий двусмысленный бред. Искренне ли это или очередная попытка подобраться ближе? Сложно было сказать. — Буду знать, — сухо отвечает он. Ему не хочется искать истину в этом сомнительном заигрывании. Благо, Тарталья тоже меняет тему: — Раз вся готовка на мне, то с тебя занимательная беседа, — говорит, вскрывая рыбе пузо. Сяо смотрит на разворачиваемые внутренности, чувствуя себя почему-то таким же выпотрошенным. Сейчас бы просто помолчать и собраться с мыслями. — Я заметил, что ты владеешь многим оружием, — начинает он издалека, надеясь, что это тема увлечет Тарталью и ему не придется придумывать новую. — Любым, — поправил его Тарталья. — Кроме лука. Он мне не очень легко дается, поэтому с ним интереснее. «Врет. Не может такого быть». — Но ты ведь очень молод, — озвучивает свое сомнение Сяо. — Да, — тянет Тарталья так, словно думает, говорить правду или нет, — просто с детства приходилось много тренироваться. Драться тем, что под руку попалось и учиться налету. «Недоговаривает», — сразу ясно. Но Сяо не видит смысла докапываться до правды. Его задача поддержать разговор: — Это заметно. — Тебя не впечатляют мои навыки? — как бы невзначай спрашивает Тарталья, но по его внимательному взгляду заметно, что ответ его волнует. — Я не об этом. Твои движения не соответствуют ни одной из известных боевых школ. Но это не значит, что у тебя не было учителя… — Верно, — довольно кивает Фатуи. — Только мне не ясно почему тебя не обучили базовым стойкам. — Меня учили им, просто я переделал их под себя. У моего учителя были немного другие методы обучения. Ее не волновало, как я попаду в цель, а насколько быстро и точно я это сделаю. Как видишь, это оказалась довольно рабочей стратегией. Теперь не всем удается прочитать мои движения. Из-за этого появляется преимущество. Правда я все еще не ровня моему учителю. Но это, конечно, все временно. Насадив последнюю рыбу на палочку, Тарталья воткнул ее в землю рядом с будущим костром. Кажется, все приготовления закончены. — Подай, пожалуйста, огниво. Оно в пиджаке. Сяо даже был рад выполнить эту просьбу. Все что угодно, лишь бы не придумывать темы для разговора. Одежда Тартальи все там же, под деревом. Огниво нашлось сразу, но возвращаться Сяо не спешил. Ему ведь не показалось тогда, когда он залез в его боковой карман. «Что я делаю?», — бьет в висок мысль, но Сяо шлет ее куда подальше и пытается успокоить нервную тряску в руках. Во внутреннем кармане с левой стороны он находит небольшую стопку красных коротких полосок с золотыми символами. Отчего-то они кажутся ему знакомыми. «Это… печати?», — думает он, разглядывая неизвестные символы. — Нашел? — вдруг доносится дружелюбный голос с намеком на то, что Сяо слишком долго возится. — Да, — отзывается Сяо, и, сложив стопку назад, возвращается обратно. Тарталья ничего не заметил. Кажется, даже не подозревает Сяо ни в чем. — Спасибо, — чужая рука ловко выхватывает инструмент из его руки. «Мне нужно точно знать. Даже если он поймет, что я лазил по его карманам», — думает Сяо и опускается на камень рядом с Фатуи, который высекает искры над шалашом из его веточек. Но все же решает начать издалека: — Вчера на постоялом дворе, когда я напал на тебя, ты что-то использовал. Что это было? Очередная искра, наконец, набирает силу, образуя из себя маленький огонек. Тарталья поднимает на него немного растерянный взгляд. Сяо даже на мгновение кажется, что тот его не услышал. — Тогда ты ударил меня по щеке, — терпеливо напоминает он. На лице Тартальи появляется озарение, но оно настолько наигранное, что Сяо в него не верит. — Да, ты в тот момент пытался меня задушить, — несвойственная словам улыбка растягивается на его губах. Словно это какое-то теплое воспоминание. Иногда Сяо забывает о том, что в Тарталье есть и такие странные черты. «Не уходи от темы». — И ты сказал, что я не продержусь и минуты, — продолжает гнуть свою линию Сяо. — А ты угрожал мне в ответ. Говорил, что убьешь меня, если очнешься, — продолжал придаваться воспоминаниям Тарталья попутно поворачивая рыбу сырой стороной к огню. — Это была веселая ночь. «Что за дешевое представление?» — начинает раздражаться Сяо. — Что. Это. Было, — чеканит он, пытаясь не зашипеть. — Ты ведь поминаешь, о чем я говорю. Видно было, что сам Тарталья не в восторге от этого фарса. — Понимаю, — говорит он и неожиданно замолкает, задумчиво смотря на огонь. Сяо ждет. Замечает, что даже всполохи пламени не отражаются в холодном взгляде Фатуи. Они просто тонут в нем. Таким Сяо видит его впервые. — Сяо, — нервно выдыхает он, зарываясь пальцами в волосы на затылке. — Я ведь могу тебе доверять? — вопрос, конечно, риторический. Но Сяо все равно решает ответить: — Я похож на болтуна? — Мне тоже так кажется, — не удержав серьезное лицо, Тарталья все же привычно улыбается. — Но все же предупрежу. Все, что я сейчас скажу, останется между нами двумя. Договорились? — Да, — спокойно отвечает Сяо, — договорились. Тарталья удовлетворенно кивнул и заговорил: — Это была печать Заточения. Секретная разработка. Создана для тех, кто владеет Глазом Порчи и может выйти из-под контроля. Но, по сути, работает на всех. Запечатывает любой элемент, волю, проклятье. Вообще все, что не относится к физической оболочке. Пока доступ к ним есть только у Предвестников. Сяо не мог поверить в услышанное. «Если это оружие окажется у каждого из них», — Сяо мысленно содрогнулся. Ему было не по себе от той силы, что находилась в руках Фатуи. — И как часто ты ее использовал? — спросил он, пытаясь не выдать своего напряжения. — Пару раз. На одном вспыльчивом солдате и одном очаровательном охотнике. Угадай, кто из них ты. Очередного флирта Сяо настолько не ожидал, что эти слова обожгли ему щеки. Пока он отходил от всего услышанного Тарталья следил за их ужином. В какой-то момент до охотника сквозь гул мыслей пробился голос Фатуи: — Держи, — тот протягивал ему рыбу. Сяо принял ее на автомате. «Что делать?», — крутилось у него в голове. Может ли он на что-то повлиять? Нет. В нынешней ситуации точно нет… — Что, напугал я тебя, да? — еще один риторический вопрос. — Я понимаю твои опасения, но тебе правда не нужно переживать. У Фатуи достаточно другого оружия. Более опасного, чем эти печати. — Спасибо. Успокоил. — Сяо, — Тарталья подсел ближе к нему, — то, о чем ты сейчас так сильно волнуешься, больше тебя не касается. Твоя служба закончилась. Все позади. Наслаждайся обретенной свободой. Поживи, наконец, для себя. Наверняка тебе хотелось что-то сделать или попробовать, но из-за обязанностей адепта ты не мог себе этого позволить. Например, твой любимый Гео Архонт нашел себе занятие по душе и устроился на работу. По красноречивому взгляду Сяо было ясно, что в последнее он не поверил. Но Тарталья и не собирался ему ничего доказывать. — Я серьезно. Чем быстрее ты отпустишь прошлое, тем скорее начнешь новую жизнь. Поэтому хватит думать об этом. Лучше расскажи, чем бы ты хотел заняться? — Сяо не заметил, в какой момент рука Фатуи оказалась на его плече, но скидывать ее почему-то не хотелось. Такой старый жест поддержки, который Сяо уже долгие столетия ни от кого не получал. Такой доверительный, что невозможно не прислушаться, что невозможно не открыться: «Отпустить прошлое, — прощупывает эту мысль Сяо, — разве это возможно?» — В каком смысле? — решает уточнить. — После того, как мы избавимся от твоего проклятия. Что ты будешь делать? «Мы избавимся», — мелькает искрой из костра и сразу гаснет в гуще других мыслей. Сяо не знает, что сказать. Он ничего не хочет, ни о чем не мечтает. Он никогда не позволял себе такие вещи. Потому что, уйдя в собственные фантазии, легко забыться, потерять контроль, осознать то, что потом не вытравишь из головы. Сяо не мог этого допустить. Он должен был держать под контролем зло как внутри себя, так и снаружи. Это вечный бой. А разве в бою есть что-то, кроме холодного расчета? — Сяо? — обеспокоено спрашивает Тарталья. Видимо, он слишком долго молчит. «Опять он это сделал, — раздражается Сяо. — Опять залез мне в душу. Чего он добивается?» — но едва ли он злится на самого Тарталью. Понимает, что все эти вопросы Фатуи обнажают его внутреннюю пустоту, которую он всегда пытался не замечать. Что за его долгом и службой нет ничего. Что он больше похож на живое оружие, на сосуд для чужой боли, чем на личность. Но стоит ли об этом Тарталье знать? Конечно, нет. — Давай об этом потом. Я хочу поесть. Под немного расстроенное «конечно» Тарталья отпускает его плечо, но обратно не отсаживается. Сяо быстро делает первый укус, снимая податливую плоть с гибких костей. — Ну как? — Съедобно, — честно признался Сяо. Он не знал, как еще можно описать мягкую текстуру и специфичный вкус жаренной рыбы. — Мне нравится запах костра. Тарталья по-доброму усмехается над его вердиктом: — В нашем походе будет довольно скудное меню. Но ничего, когда все закончится, то вернемся в порт Ли Юэ и наверстаем упущенное. Тебе нравится что-то, кроме миндального тофу? — Не знаю, — ответил Сяо, пытаясь не думать о том, чего никогда не произойдет. Но откуда Тарталье знать, что что-то не так? — Ну, значит, будем искать, пока не найдем то, что тебе нравится. «Опять это «мы» в контексте», — новое раздражение разгорается внутри. Сяо не может понять, почему с каждой секундой все больше теряет над собой контроль. Во рту сухо, горло першит, от костра почему-то становится невыносимо жарко. Хочется пить. Пить… «Эта жажда», — прокатывается осознание по мыслям Сяо. Он оборачивается на горизонт, где алыми красками переливается закат, и понимает, что совсем забыл про время. — Что-то не так? — спрашивает Тарталья, заметив его перемену. — Проклятье пробудилось. Я чувствую, — прямо говорит Сяо. — Нужно сейчас использовать печать. — С чего ты взял, что у меня есть еще? — с невинным видом спрашивает Тарталья. Сяо теряется на секунду. Он же сам видел печати в его пиджаке. Зачем ему врать? «Или он хочет, чтобы я сознался в том, что рылся его вещах? Или это не те печати? Что-то здесь не так», — чувствует Сяо. И тут до него доходит: — Я знаю, что ты задумал. Забудь об этом, — голос звучит слишком угрожающе, но это сейчас волнует меньше всего. Тарталья поднимает ладони, жестом призывая его успокоиться. — Не волнуйся, у меня все под контролем. Я просто хочу потренироваться, — снова звучит этот наигранный дружелюбный тон. «Убей его и забери печати», — нашептывает ему проклятье. Но Сяо непреклонно отмахивается от совета: — Печать. Живо. — Нет, — твердо отвечает Тарталья, а затем чуть мягче продолжает: — Я использую печать в любом случае, но чуть позже. Когда будет ясно, кто из нас одержал победу. «Убей. Убей. Убей». Сяо против воли сжимает кулаки: — Последний раз повторяю. Используй печать. Сейчас же. Сяо не будет его умолять. Ни за что. Но даже если и решится, то по упрямому взгляду напротив видно, что сейчас Тарталья непробиваем. — Сяо, тебе не о чем переживать. Прошлый раз не повториться. Я точно смогу справиться с тобой. Сяо чувствует, как начинает злиться, но злость эта была слепой, всепоглощающей, древней. Она поднималась с самой глубины, где все это время пряталась от солнечного света. Время. У него так мало времени. Сяо прячется от всего мира, закрывая лицо руками. Нужно что-то придумать. Срочно. «Как мне его убедить?», — спрашивает себя, но получает ответ от «нечто» внутри себя. «Если он так этого хочет, то пусть дерется. Подумаешь, одним Фатуи больше, одним меньше». Но Сяо не согласен. Если он вдруг убьет Тарталью, то будет жалеть об этом. Нет, не так. «Я не прощу себе этого». «Хочешь умереть с чистой совестью?» Сяо усмехается в ответ. Он убийца. О какой чистоте может идти речь? «Он мне дорог», — вновь признается сам себе. «Уж лучше я убью…» — Сяо? — на его плечо ложится уже знакомая ладонь, вырывая его из внутреннего диалога. — Все хорошо? Сяо молчит еще секунду. — Да, — отвечает, смахивает чужую руку и молча поднимается с камня. Глубоко вздыхает, смотря на рдеющий закат, наслаждаясь теми секундами спокойствия, что у него остались. «И на что я надеялся?», — грустная и немного истеричная усмешка искривляет его губы. За собственную наивность обидно. Может, будет проще, если сейчас убедит себя в том, что он просто развлечение для Фатуи? Забудет этот внимательный взгляд, все слова и поддерживающие касания. «Проще стереть себе память», — вновь признается себе и поворачивается к виновнику этих раздумий. — Хорошо, только давай выйдем на открытую местность. Пока я собирал ветки, нашел подходящую поляну. Тарталья от такого предложения просиял от улыбки: — Конечно. Сяо испытывал их чувства. Слышал их мысли. Ощущал их движения в собственных мышцах. «Чуть-чуть осталось. Еще немного…», — успокаивал он себя, до боли впиваясь ногтями в ладони, и ускорял шаг настолько, насколько это возможно. К счастью, идти было недалеко, и, оказавшись у поляны, Сяо повернулся к Тарталье: — Давай, как в прошлый раз. Посмотрим, сможешь ли ты в меня попасть из лука, — от собственных слов жжет язык. — Давай, — немного с задержкой отвечает Тарталья. Кажется, что он сейчас согласится на любую инициативу, исходящую от охотника. «Поверил», — отрешенно подумал Сяо. «С этим Фатуи я за день научился врать. Какой кошмар». — Постой, а как же твое копье? — вдруг опомнился Тарталья. — Мне хватит кинжала, — ответил Сяо, не оборачиваясь. Отойдя на достаточное расстояние, он облегченно вздохнул. Все шло по плану. По плану, до которого он надеялся, что никогда не дойдет. «Если бы не этот Фатуи», — он посмотрел на стоящего на том конце Тарталью, который от предвкушения покачивался на пятках. Попытавшись собрать остатки собственного разума, он достал из пояса церемониальный кинжал. «Он задержит проклятье в теле ненадолго, а потом…», — думать, что будет после, Сяо не хотел. Никаких лишних чувств и эмоций. Сейчас нужно сделать все правильно. Исполнить обязанности Яксы. Он развернул кинжал острием на себя. Вдох. Время замедлилось. Секунда. Сяо примеряется и заносит оружие над сердцем. Выдох. Он с замахом вонзает в себя клинок. Секунда и его скручивает от боли. Осознает — рана не смертельна. Он попал в плечо. Проклятье направило его руку выше. Вторая попытка. Вдох. Сяо вновь замахивается. Слышит крик Тартальи, но ему даже не разобрать слов. Все его внимание сейчас направлено на одну четкую цель. Собственное сердце. Выдох. Тут в его здоровое плечо с силой ударяется что-то, заставляя упасть на спину, выронив кинжал. Он опускает голову и видит водяную стрелу, которая под действием проклятия сразу теряет форму. Среди крови от раны он различает золотые символы. Это печать Заточения. «Это ничего не меняет. Доведи дело до конца», — проносится в голове знакомый строгий голос. Кажется, Гео Архонта. «Да», — слепо соглашается Сяо. Нужно закончить начатое. И тогда больше не придется думать о том, как скоро его жизнь закончится. Если он сделает это сам. Сяо переворачивается на живот. Больше не придется выбирать между своими чувствами и долгом. Больше никаких неоправданных надежд. Если он просто закончит все. Печать на его плече невыносимо жжет, затрудняя движение. Его служба закончится сейчас. Если он дотянется до кинжала… Сяо в паре сантиметрах от своего освобождения, но чужие сапоги неожиданно отпинывают его в сторону. — Что ты делаешь?! — голос у Тартальи слишком взволнованный. Он падает перед Сяо на колени. Переворачивает его на спину: — Не надо. Сяо. Я тут. Не нужно… Тарталья запинается после каждого слова. На лице непонимание, растерянность, даже испуг. Сяо хочет его послать, а потом потянуться навстречу и обнять. В последний раз позволить себе что-то смелое. Печать впитала в себя мысли богов, оставив Сяо один на один с собой. Он слишком много чувствует. Открывает рот, но слова не срываются с языка, а тело оказывается неподъемно тяжелым. И он просто лежит и расплывающимся взглядом смотрит на Тарталью. Хочется, чтобы тот также протянул к нему руку и вытянул из этого состояния, как уже сделал это в водоеме. Или нанес по нему такой же легкий удар, которым протыкал рыбьи головы. Чтобы было быстро и безболезненно. Но Тарталья не окажет ему такую неоценимую услугу. Вместо этого он пытается его спасти. Пытается остановить кровь. А время издевательски замедляется, давая все прочувствовать. Бьет каждой секундой по его мыслям и телу, пока Сяо не осознает очевидное: «Умирать страшно», — эта мысль ледяной судорогой проходится по всему телу. Не удается удержать жалкий скулеж за стиснутыми зубами. И Тарталья словно чувствует его страх: — Я рядом. Слышишь? Ты очнешься. Все будет хорошо, — обещает он и успокаивающе проводит прохладной рукой по щеке Сяо. Это ласковое прикосновение среди адской боли было последним, что он почувствовал перед тем, как потерять сознание.