Трек: NORUPO- Heilung
15 января, 2001 г. Лондон, квартира Грейнджер. Промёрзлые тонкие ветви царапают лицо. Он игнорирует жгучую боль, появляющуюся с каждым прикосновением их холодных объятий. У него всего одна цель — добежать до поляны. Она ждёт его там. Зовёт, отчаянно. — Драко! Он не замечает, как спотыкается о корни искорёженных временем деревьев. Не замечает неестественного мрака местности, окружающего его со всех сторон. Это неважно. Не сейчас. Важен только её зов. Он уже видит долгожданный просвет среди ветвей. Всего десять шагов. — Драко, я здесь! Он слышит сквозь зов её заливистый смех. Так чётко. Она рядом. Она в порядке. Как он мог думать, что она в опасности? Ведь вот она, здесь, перед ним, ждёт его с улыбкой всего в нескольких шагах. Протянуть только руку, и можно почувствовать тепло нежной кожи. — Драко, ты пришёл. — Я пришёл к тебе, милая, всё хорошо, я здесь. Ещё шаг, но он так и остаётся в пределах лёгкого касания. Не замечает препятствия. Он смотрит на Гермиону, пытаясь не улыбаться так широко ей в ответ. Она прекрасна. Распущенные завитки каштановых волос, в которые вплетены мелкие украшения — множество тонких колец и рун, они отражают солнечный блеск. Меховая мантия, украшенная красным узором, здоровый румянец на щеках. Она пришла словно из другой эпохи. Драко, нежно улыбаясь, ловит её взгляд. В сердце ёкает. Он пристально смотрит и понимает: что-то не так. Он хочет подойти, удостовериться, что ошибается, что ему показалось, но не может приблизиться, только теперь замечая — что-то мешает, словно перед ним невидимая стена. Смотрит и понимает, почему ему страшно от этого взгляда. В тёмных, как глубокая ночь, радужках стоящей перед ним возлюбленной нет ни намёка на родной блеск янтаря. Чужой взгляд. Он уже видел эти глаза. Только вот где? — Гермиона, пойдём домой. Голос дрожит. Только сейчас он наконец чувствует, что им нужно уходить, что им нужно скорее покинуть это место. Нежный голос прерывает: — Мы дома, Драко. Всего секунда, и её лицо искажается гримасой боли. Красный узор вспыхивает языками живого пламени. Они пляшут, безумно, заключая Гермиону в объятья. В чужих агатовых глазах колышется ужас. Неизбежность. Он кричит, пытается приблизиться, чтобы помочь снять пылающую мантию. Не выходит. Ни черта не выходит. Ему остаётся обессиленно стоять там же, где и стоит. Мешает проклятая невидимая стена. Он кричит в унисон с ней. С ужасом смотрит на то, как горит Грейнджер, очень остро ощущая чудовищный запах горелых волос и опалённой кожи. Она не пытается сопротивляться. Просто сгорает кричащей статуей — ярким красным пламенем. По поляне, сквозь их обоюдный крик, разносится незнакомый инородный смех.***
Лицо, как и всё тело, холодное, мокрое и липкое от выступившего пота. Сердце бешено отколачивало ритм. Перед глазами — всё ещё горящее тело Грейнджер. Драко дышал. Глубоко. Закрыл с силой глаза, боясь снова очнуться на проклятой поляне, и через минуту открыл, по-прежнему оставаясь в гостиной Грейнджер. Это уже пятый день одного и того же кошмара. Каждый раз он видел одну и ту же поляну, вёл один и тот же диалог, а затем она загоралась. Это ощущалось слишком реалистично, до ужаса. Возможно, он просто сходил с ума. Гермиону до сих пор не нашли. Прошло уже несколько недель, но от Аврората так и не появилось никаких новостей; кроме тех, что Гермиона Грейнджер и Дэрвин Нельсон теперь официально объявлены пропавшими без вести и разыскиваются по всему Лондону и за его пределами. Каждая газетная статья теперь пестрила версиями о случившемся. На каждой обложке и первых страницах — её колдографии. После Рождества и похорон Невилла Драко больше не приезжал в поместье Ноттов. Он не мог смотреть Пэнси в глаза. Слишком больно. Ему нужно сосредоточиться. У него нет права опускать руки. Уже несколько недель он пропадал в библиотеке родного мэнора, читая дневники предка — Николаса Малфоя. В ту самую ночь, когда Драко покинул вечер в Виндзорском дворце, он расспрашивал отца о Нельсонах. Спрашивал о сделке с Анной. Это был не первый раз, когда он заводил подобный разговор, и каждый раз отец не отказывал, выдавая информацию по крупицам. В тот вечер Люциус посоветовал Драко прочитать дневники, те, которыми в своё время интересовалась Анна Нельсон. Из- за которых заключила сделку с Люциусом. С негодованием он отметил, что девчонка по-варварски оставляла заметки и чернилами подчёркивала текст на древних страницах дневника Николаса. Люциус сказал, что всё, что она отметила в дневниках, не обладало исчерпывающей информацией. Он не раз проверял все заметки и опроверг предположение Драко о том, что Дэрвин Нельсон мог быть причастным к делам почившей сестры. «Мальчишка свят, как Поттер, Драко. Оставь эти домыслы». Драко был благодарен отцу за любые крохи информации про эту семейку, но не соглашался насчёт святости Нельсона. С пропажи Гермионы он так и не смог пойти к Гошольду и взять того за грудки. У Драко на них ничего не было, кроме проигранного заседания два дня назад. Выбитый из колеи смертью Невилла и пропажей Гермионы, за все дни он не смог толком собраться для работы над проектом, погружённый в собственное расследование и поиски. Этим он подвёл сестёр Патил в их обширной работе над иском против Гошольда, постоянно путаясь в своих показаниях перед судьей. Сёстры Патил сказали, что это было предсказуемо, но пообещали продолжить работу с компанией Драко, Блейза и Тео. Драко был благодарен. Он вернёт себе всё, до единого кната. Но прежде он найдёт Гермиону. 26 декабря, 2000 г. Где-то в Исландии. Лёгкое, щекочущее, тёплое касание пальцев уже некоторое время выводило замысловатые узоры на её предплечье. С каждым вдохом и выдохом в лёгких оседал плотный запах барбариса и можжевельника, принося осознание, чьи пальцы прикасались к ней. Это вышибло остатки сна. Стало мерзко, страшно. За мгновение, распахнув глаза, Гермиона смогла вскочить и отодвинуться, сжавшись к одной из колон кровати. Диким зверьком она смотрела на хозяина замка. — Не смей трогать меня. В ответ на её слабую дерзость и дрожащий голос — лишь снисходительный смех. — Пока ты так сладко спала, Золотко, я думал, как жаль, что прошли времена власти богов, — Локи смотрел на неё с интересом, изучая как диковинную игрушку. Он перевёл взгляд на предплечье Гермионы, приподняв вопросительно брови. — Ты знаешь, Золотко, что тот, кто оставил на тебе это послание, оставил и яд тёмной магии? — он недовольно поморщился. — Что же ты сделала, Золотко, чтобы тебя одарили таким клеймом? Расскажи мне, — изумрудные глаза давили на сознание, — я люблю послушать истории. Возможно, если мне понравится твоя, я уберу эти уродливые буквы. Гермиону колотило, она не понимала, что от неё хотели. Уже два дня она просыпалась в этом живом кошмаре. Ей не причинили никакого вреда. Пока что. Её разум до сих пор отрицал, что перед ней живой скандинавский бог. Она не знала, чего он от неё хотел. Ей хотелось плакать от бессилия, и в то же время раздражало каждое его обращение — Золотко. Вот уже два дня она каждый раз просыпалась в этой чужой спальне, и он был рядом. Гермиона отказывалась от каждого его предложения выйти из «своей» комнаты, зная, что там по коридорам ползает чудовище. Она догадывалась, что это за змей. И от этого было ещё более жутко. Вопросы терзали уставший разум. Зачем Дэрвин похитил её? Зачем она Локи? Он убьёт её? Есть ли надежда выбраться из этого ледяного дворца? Ищет ли её кто-нибудь? Ищет ли её Драко… — Золотко, ты смотришь на меня так, будто бы я ужасный и противный — Нидхёгг. Он смеётся — колокольчиками, будто она его гостья, а не пленница. Только вместо приятной доброжелательности от колокольчиков по всему телу проходила липкая дрожь. — Ч-что тебе от м-меня нужно? Скрыть страх не получалось, Гермиона правда пыталась, но все эмоции на показ. — Ты такая забавная, Золотко, я же сказал — история твоего клейма, — Локи озорно глядел, ухмыляясь, закинув руки за голову. — И хватит уже сидеть в этой скучной комнате. В моих владениях есть куда более интересные места. Ты выйдешь отсюда сегодня. — Зачем я здесь? Ответь, прошу! Зачем?! — Ты задаёшь одинаковые вопросы, Золотко. Ты совершенно меня не слушала. Я уже сказал, ты — дарёная. — И что это должно значить? — Гермиону трясло от веселья Локи, сквозь страх разрастался гнев от непонимания от неизбежности. — Я чёртова овца на твоём алтаре?! — Нет, ну какая же забавная. Храбрая, словно львёнок, — чёртов смех. Она бы с удовольствием стёрла и заглушила этот звук. — Золотко, ты не жертва. У меня нет в планах убивать твою милую оболочку. Это было бы трагедией, — рука Локи в притворной печали драматично схватилась за левую сторону груди. — Мне подарили твою душу, а если быть более точным — частицу магии твоей души. И она мне нужна, Золотко. Я так долго ждал такого света, как у тебя. Ты словно яркое солнце в моей холодной обители. Магия? Ему нужна её магия? В голове закрутились шестерёнки. Могла бы она жить без магии? Это было бы самой мизерной ценой, чтобы остаться в живых. — Хорошо, — голос по-прежнему дрожал, но появилась надежда на выход. — Забери мою магию, я согласна, но позволь уйти. Лающий смех Локи снова наполнил комнату. — Я не могу её забрать из твоего тела, Золотко. Это невозможно ни в каком из девяти миров, — в голосе, казалось, проскользнула досада. — Как я и сказал, пора выбираться из этой спальни. Одевайся, я покажу тебе замок, а ты расскажешь мне историю. Я гостеприимный бог, Золотко, и не люблю, когда мои гости, особенные гости, пребывают в гниющей тоске. Я буду ждать тебя в оранжерее. Богна и Бояна, — он кинул взгляд на двух вил, стоящих возле дверей, — помогут тебе собраться. Локи подмигнул и, хлопнув в ладоши, растворился дымкой. Оставшись «наедине» с собой, эмоции сдержать больше не было сил. Слёзы непростительно, предательски полились по щекам, сопровождаясь громкими судорожными всхлипами. Как она могла влипнуть в такую ситуацию? Перед закрытыми глазами промелькнула улыбка Дэрвина. — Сукин сын! Ублюдок! Гермиона закричала во весь голос. Ей так страшно. Господи, её подарили, как вещь. Что Дэрвин получил взамен за такой щедрый подарок для бога? Годрик милостивый, она и вправду в «гостях» у Локи. Это больше не казалось сном. Что она вообще о нём знала? Бог коварства, обмана и огня. В памяти перелистывались десятки учебников, где повествовалось о скандинавских богах. Гермиона вспоминала каждую деталь, чтобы попробовать найти выход. Ей нужно собраться. Она знала — то, что он ей сейчас рассказал, могло быть обманом. Этому богу нельзя верить. Каждое его слово могло быть выдумкой, заманивающей в сеть. Нельзя быть слабой перед ним. Пока она с полной уверенностью провалилась. Она в западне. Палочки нет. Несменяемая охрана в виде утопленниц, следящих за каждым её движением даже в этой небольшой спальне. Думай, Гермиона, думай. Но разум пустой, только страницы с цветными кельтскими узорами и текстом. Только перебарывающий разум животный страх перед Локи и неизвестностью истинных целей её пребывания здесь. Судорожно всхлипнув, Гермиона посмотрела на двух стоящих вил. Они в ответ, так же молчаливо, наблюдали за истерикой девушки. Одна истина в словах Локи всё же была: ей нужно покинуть спальню и осмотреть замок. Нужно выяснить, где она находится. Она должна признать, что эта комната не является её убежищем и спасением. Ей нужно понять, как связаться с внешним миром. Надежда на то, что её всё же ищут, искоркой теплилась в груди. Нужно попытаться найти любой источник связи. Из груди — шумный выдох. На предплечье — уродливая лента букв. Что ж… Она расскажет Локи свою историю. Прокашлявшись, Гермиона подняла заплаканные глаза на вил. — Я хочу выйти из комнаты. Вышло неуверенно, хрипло. Вилы сделали к ней несколько шагов. В отличие от первой встречи с утопленницами, в этот раз ей не улыбались. Услышав просьбу, вилы поклонились Гермионе в пол своих платьев, словно та была их госпожой, а не пленницей, и еле слышно напели что-то, отдалённо похоже на заклинание. Их льющийся шёпот закончился тихим дуновением ветра, легко опускаясь на плечи Гермионы, окутывая её и превращаясь в реальную материю. Мантия глубокого травяного цвета, расшитая золотом. В волосах, оседая туманом, зазвенели тяжёлые бусины, а передние локоны стянулись в тугие косы. Гермионе не хотелось радоваться этому волшебству. Она ещё больше чувствовала себя подношением. Но она потерпит, она обязательно выберется, ведь нет другого выхода, кроме как выбраться. Это успокоение самой себе звучало набатом по кругу. Дождавшись, пока вилы закончат, и Гермиона встала с кровати. Перед ней препятствием встало тяжёлое зеркало. Одна из вил коротко сказала: — Виж се, — голос звучал как приказ. Гермиона не хотела видеть своё отражение. Ей противно даже осознавать, что она там увидит. Она знала, что, кроме дикого страха, во взгляде и лице не найдёт сейчас ни крупицы той надежды, что пыталась укоренить в себе. Но злить утопленниц было опасно. Что будет, если она ослушается? Несмотря на их поклоны, проверять не хотелось. Вскинув нервно голову, Гермиона наблюдала в отражении незнакомку. Сквозь высохшие слёзы она несколько раз моргнула, подумав, что ей привиделось. Она подошла вплотную к зеркалу, с шоком оглядывая собственное отражение. На неё смотрели антрацитовые радужки, никакого янтаря. — Годрик… Они точь-в-точь как у него.***
— Людишки с веками совсем не меняются. Локи, вальяжно раскинувшись на кресле, внимательно слушал рассказ Гермионы о том, как она получила уродливую надпись «грязнокровка» на своём предплечье. Он ни разу не перебил её, лишь пару раз снисходительно хмыкнул. — Тёмная магия вашего нового мира так их опьяняет. И это надуманное возвышение «чистокровности». Если бы эти волшебники умели смотреть дальше своих задранных носов, они бы рассмотрели, что ты, Золотко, и такие, как ты, в разы ценнее. Таких, как ты, Золотко, выбрала сама магия. Ваши души уникальны. Гермиона не понимала, что Локи имел в виду. Ведь все волшебники уже были уникальными, в отличие от простых людей. Магия сама по себе являлась немыслимым даром этого мира. Она скованно сидела в мягком кресле в оранжерее, продолжая подробно рассказывать о пытке Беллатрисы, аккуратно осматривая пространство вокруг. Подавить вздох отчаянья было сложно. Ей хотелось горько рассмеяться. Скорее всего, Локи специально привёл её в эту оранжерею. Он сделал показательный намёк — отсюда не уйти и не найти помощи. Стены в оранжерее были полностью прозрачными, от пола до свода древесного потолка. Они показывали «гостье» внешний мир — прекрасная, и в то же время обречённая картина пейзажа: отвесные чёрные скалы и бушующий океан. Они находились на высоте более шестисот футов. — Зачем тебе моя магия? Всё это время Локи позволял обращаться к себе без воспеваний к нему как к божеству. Он не счёл это за хамство. Не обрушил гнева. Возможно, для него это было развлечением. — Обратить свои ошибки, Золотко, ведь боги тоже уязвимы, — изумруды сверкнули, и Локи, криво улыбнувшись, протянул руку. — Не бойся, Золотко, возьмись крепче, я кое-что покажу. Длинные тонкие фарфоровые пальцы, украшенные яркими перстнями, терпеливо ждали. — Ну же, я чувствую твоё любопытство. Давай же, не бойся, Золотко. Он прав, нужно узнать как можно больше. Гермиона задержала дыхание и несмело протянула холодную ладонь. Тонкие пальцы тут же ловко обхватили крепкой хваткой. — Смотри, Золотко, но ни в коем случае не оборачивайся. Как только Гермиона почувствовала цепкую хватку, перед глазами всё расплылось, оранжерею заволокло густым туманом, искажая очертания.***
Перед ней — цветущая простыми лютиками поляна, и девушка, одиноко сидящая на коленях, собирающая хрупкие цветы. Она пела. От слов её одинокой песни Гермиона почувствовала, что плачет. Она ничего не могла с этим сделать. Девушка, будто почувствовав постороннее присутствие, повернулась на неё. Она улыбалась Гермионе. Печально. И песнь, не прекращаясь, лилась с её губ. Лицо девушки было изуродовано с правой стороны глубоким ожогом, от лба и до самой шеи. Гермиона хотела отвернутся, но не могла, и в голове набатом звучал голос Локи, приказывающий не отворачиваться и смотреть. Девушка смолкла и неспешно встала с колен, оставляя охапку цветов на земле. Она медленно приближалась. Гермиона не хотела, чтобы девушка подходила к ней. С каждым её шагом в груди Гермионы словно перекрывался от тоски воздух. Гермиона хотела уйти с поляны, но не могла. Он не выпускал её. — Смотри, и увидишь, — шептал Локи. Тёплое касание пальцев девушки стёрло её слёзы, и Гермиона увидела, что та тоже плакала, вместе с ней. Почему она плакала? Гермиона чувствовала невыносимую скорбь. — Светел. Голос пронизан нежностью, благодарностью. Гермиона так явно ощущала касание девушки, словно это было не видением, а ещё одной реальностью. Девушка была нежна с ней. Склонив к себе голову Гермионы, она оставила тёплый поцелуй между бровей, повторяя раз за разом: — Светел. В груди крепче сжималась боль и тоска. Невыносимо. — Прекрати, — говорить было сложно. — Прекрати, Локи, прошу! — голос навзрыд. Он позволил. Всё прекратилось так же быстро, как и началось. Поляны будто и не было. Они в оранжерее. Локи всё так же сидел в кресле напротив, глядя изучающим взглядом. Гермиона задыхалась. Схватившись за грудную клетку, она упала на мраморный пол, пытаясь привести дыхание в порядок. — Почему так больно? Локи, встав, подошёл и приподнял аккуратным жестом её подбородок. — Сигюн приняла тебя, Золотко. Ты ведь видела её лицо? Хорошо его рассмотрела? Это мои ошибки, Золотко, — Локи впивался в неё взглядом. — Твоя магия исправит мои ошибки. — Ч-что с ней произошло? Дышать всё еще было сложно, смотреть в его глаза — невыносимо. Она видела перед собой не человека. Перед ней божество, уничтожающее своей скорбью. — Ты наверняка слышала историю о том, как однажды меня приковали в пещере Тор и другие ассы. Как они убили одного из моих сыновей. Гермиона слышала эту историю. Конечно же, Охота на Локи, и история, где его верная любящая жена Сигюн, не уставая, держала чашу над любимым мужем, куда стекал смертоносный яд — только чтобы помочь ему, облегчить его страдания. — Эта история не совсем правда. Сигюн действительно была в пещере. Она видела, как наш с ней сын разрывает другого нашего сына на части, она смотрела, как ассы пытаются связать меня кишками моего дитя, — в голосе злость, разносящаяся ощутимыми вибрациями по стенам. — Сигюн храбро бросилась отталкивать ассов и прибывшую мстить мне Скади. Скади оттолкнула Сигюн. Но та не сдалась. В тот момент, когда первые капли яда, подвешенного для моего наказания, стекали на моё тело, она в отчаянии бросилась закрыть меня собой. Яд расплавил красивое лицо моей нежной Сигюн, — Локи выплёвывал каждое слово. — Никаких чаш, Золотко, как пишут в ваших историях. Моя душа, моя Сигюн, она так кричала от боли. И я вместе с ней. Ей не удалось меня освободить. Веками я ждал, чтобы выбраться из этой пещеры. Той, что сейчас так и осталась моим домом. Я ждал, чтобы отомстить. Чтобы только исправить ошибки, — Локи горько рассмеялся. — Я долго ждал, а потом всё пало. Боги исчезли в великом бою. Я постарался. Они все сдохли, как псы. Отпустив подбородок Гермионы, Локи отошёл к стеклянной стене, открывающей вид на бушующий океан. — Они все канули в небытие, как и я. Как мои дети. Великий Один, — он рассмеялся ещё громче. — Этот всеведущий старец пал от пасти моего сына. Но я не почувствовал облегчения. Сигюн была в ужасе, увидев, что я натворил. Она покинула меня. Через века я очнулся в этой пещере. Я не был прикован. Я был так же могуществен в своей силе, как и прежде. Я чувствовал, как она золотой нитью бежала по моим венам. Я почувствовал источник, пробудивший меня — магия. Я покинул пещеру в поисках других богов. Но не нашёл никого. Кроме, к собственному изумлению, двоих своих детей. Я нашёл сына Ёри, я нашёл свою великую дочь Хель. Но больше никого. Я увидел, как мир изменился, и я стал изучать. Продолжал искать по всему свету богов. Моё сердце вновь изнывало от тоски. Спустя несколько месяцев скитаний я понял, что хочу лишь найти Сигюн. Ведь если жив я, то, возможно, и она жива. Мы были с ней связанны предназначением. Она моя душа. Я творил собственную магию. Протягивал бесчисленные нити к Сигюн. И она услышала из другого мира. Я так далёк от Сигюн. Каждую ночь с тех пор я вижу всё то же самое, что увидела и ты, Золотко. Она ждёт меня, и твой свет — это та самая нить, Золотко, чтобы Сигюн вновь смогла воссоединиться со мной. Моя дочь, Хель, помогла мне. Дала в услужение Богну и Бояну. Нашла мальчишку. А потом появилась ты. — Откуда Дэрвин узнал, кто ты? — Мальчишка не знает. Он лишь стал инструментом, моим и своей сестры. Ведь именно она призвала меня в этот мир около четырёх лет назад, пытаясь узнать «рецепт бессмертия». Абсолютно глупая девчонка. С дневником такого же глупца. Но должен сказать, благодаря книжице в этот мир вернулись мои дети и я. Я отблагодарил мальчишку за преданность, воскресив его сестру. Гермиона слушала Локи с неподдельным ужасом. Перед глазами всё потемнело.