Молчи.

      Лёгкие сдавливают тиски, то и дело, издеваясь над своей жертвой, ослабляя и усиливая напор, что рёбра уже должны были треснуть. В классе была бездушная тишина, никто даже не шептался. Учительница увела источник шума в свою исправительную комнату. В этой школе каждый знал, если попадёшь туда, увидишь все круги ада: ещё детская, нежная кожа будет испорчена плетью или другим оружием воспитания. Седьмой ни разу там не был — всегда перепадало на кого-то другого, ведь он успевал слинять в нужный момент. Поэтому он Беглец. От прозвища остаётся свой осадок горечи на душе. Его редко звали по имени, старались обходить стороной, зная, что дела будут плохи с его личностью. Мальчик был быстр в беге, можно с уверенностью сказать — это его призвание!       Это была первая причина раздражения Шестой. Ведь до открытия такого сияния, как Седьмой она была первой во всех олимпиадах по скоростному бегу и лучшей во всей школе. Зависть и несправедливость засели внутри, продолжая разрастаться в сплошной шиповый куст, вредивший ей самой. Сколько бы раз юноша не пытался разъяснить эту ситуацию… Столько же был отвергнут, выпнут и избит этой худощавой на вид девушкой. Под её пышной чёрной чёлкой, скрывался взгляд ненависти и отвращения к нему, будто бы он враг народа всего. Но со временем Седьмой перестал заострять внимания на колкие чужие глаза. Решил просто перестать добиваться правды, которую так не хотела высказать юная девица. А потом услышал слухи на одном из мероприятий, из-за которых Шестая ему чуть ноги не переломала. Его тогда спас Моно. Воспоминание о нём заставили улыбнуться, а весь груз тяжёлой обстановки спал с плеч. Дышать стало гораздо легче и свободней, даже живот пощекотало. Слегка неуверенно он обернулся в сторону рядом сидящего предмета воздыхания, да-да, юноша не постесняется этого сказать, жаль только, не ему. Чужой взор был устремлён в тетрадь, никуда более, будто и не видел, не слышал, не чувствовал злую ауру Учительницы, продолжал внимательно чиркать цифры, складывая и умножая, притом грызть кончик ручки, бурча под нос негодования. Явно почувствовав чужой пристальный взгляд на себе, Моно поворачивает голову к соседу за другой партой. Его лицо изменилось за считанные секунды, уже не было никакой задумчивости и внимательности, лишь вопрос: — Что-то случилось? — незамысловато кивает головой, стараясь не смотреть снова в эти синие омуты, в которых творилось чёрт знает что! — Нет, ничего, — отнекивается, но внутри так и плавится всё от наслаждения при взгляде чужих карих глаз на себе, хотелось больше, хотелось больше его внимание на себе, а не на какой-то там Шестой, — Не могу решить четвёртое задание. — И… Решил списать у меня? — тихо прыскает в ладонь, заглушая смех, — Я тоже над ним голову ломаю: помочь никак не могу. Седьмой чувствует, что находится в раю, ведь вот так душа в душу поговорить с Моно удавалось лишь пару раз. Шестая не подпускала из круга школьников почти никого, лишь собственную персону. И Моно. — Моно… Но голос заглушает раздирающий трель звонка с урока, отчего уши заложило подобно тому как, когда плаваешь в воде. Мальчишка ловит на себе вопросительный взгляд товарища напротив, что заткнул ушной канал пальцем. Ученики заелозили на стульях и начали бубнить, пока дверь со скрипом не раскрылась и уже спокойная Учительница не прошла мимо парт, вставая за свой стол. — Итак, записываем домашнее задание, — голос женщины раздирал внутренности, такой стальной и строгий. В её тонких пальцах оказывается кусок мела, тот со скрежетом начинает вычерчивать буквы. Каждый из учащихся морщился и жмурился, пытаясь не сойти с ума от такого противного звука. Она чертит мелом медленно, выписывая каждую букву и цифру. Будто в замедленной съёмке. — Буду рада, если каждый из вас распишет решение и ответ, — на еле накрашенных бледных губах показывается кривая улыбка, отчего передёргивает, — Если же, не сделаете… Тёмные карие глаза переместили свой взгляд на мальчика, пытавшегося спрятать свою дрожь, кусая в страхе губы до крови. Намекать больше не стоит — все всё и так поняли без объяснения. Её туфли на небольшом каблуке застучали в направлении кабинета биологии, где всегда пахло кровью, отчего голова кружилась и просила свежего воздуха. Можно было расслабиться, пойти в столовую и перекусить, однако всё ещё смотрящий Моно ждал продолжения вопроса. — А… Да ничего, не важно… Хотел предложить позаниматься в библиотеке вместе, — дрожащей рукой чешет затылок, перебирая волосы меж пальцев, — Но, наверно, у тебя дела. — Я не против! — неожиданно воскликает Моно, уже вставая с места, — Когда хотел? Сердце трепыхнулось внутри. —… После уроков.