***
Саша не могла весь день успокоиться. В доме стояла мëртвая тишина, братья у себя чем-то занимались, хоть от них был шум небольшой, а родители то ли поссорились, то ли начали играть в молчанку. Из их комнаты только иногда слышались голоса, совсем тихие. Секретничают что ли? Трусова не могла долго это терпеть, пока она находилась в квартире. Она успела уже несколько раз себе заварить крепкий чай, перекусить чем-то, пролистать все соцсети, поиграть с собаками, которые уже утомились все и спали, пообщаться с несколькими людьми. Саша даже успела поболтать по звонку с Аней, которая рассказывала о том, что она хотела бы приютить какого-нибудь зверька к себе, но она боится, что Мафия устроит тëмную ему. Шли первые минуты звонка, десятые, сотые. Разговор смогла прервать только проблема с соединением, а так Александра ещë хоть 3 часа бы разговаривала с Щербаковой обо всëм. Чего стоила только беседа о собаках. Рыжеволосая рекомендовала разные породы Анюте, рассказывала о их плюсах и минусах, но всë же зеленоглазая предложила взять из приюта щенка, ведь, с чем согласились обе, это то, что они заслуживают любви ничуть не меньше породистых. На телефоне оставалось всего 4%, ноутбук включать в это время не хотелось, а сна ни в одном глазу не было. Кажется, из комнаты родителей послышались более громкие голоса. Вмешиваться в их дела не особо хотелось, да и зачем себя нагнетать сейчас, когда вот-вот и уже надо будет вылетать в другой город. Стоило бы себе настрой не портить даже если тебе совсем было нечего делать, каждый уголок жилья ты успела обойти по несколько раз, а ложиться спать не выходило. Совсем не то настроение. Будто прям хочется что-то такое узнать, чтобы ещë меньше хотелось бы ложиться в кровать, поэтому фигуристка встала с стула и тихо, незаметно подкралась к закрытой двери, около которой она садится на пол, желая утихомирить своë «хочу», чтобы узнать на счëт чего бунтуют старшие в такое время. — Не будет ей лучше от этого, пойми. Ну начала ты за ней ходить по пятам и что? Она только сильнее загналась, а тут ещë и это всë навалилось на неë. Совсем еë угробить хочешь? В этом участвовать я не хочу, — заявил отец. Какого чëрта? Спортсменка всего ожидала от этого разговора между ними, но не чтобы он касался… Еë? Что вообще такого успело случиться, что они стали бы говорить о своей дочери именно в такое время и в таком месте? Да что на них нашло вообще? По этим еле слышным отрывкам ничего не понятно. Ничего, ничего, ничего. Папа еë защищает, это единственный вывод, который смогла сделать ошарашенная Саша, которая решила подползти к двери поближе, чтобы расслышать каждое слово, не упустить никакой детали. Голос отца казался утомлëнным. Понятно, что это от того, что с женщиной договориться было одним огромным квестом, где из тебя буквально высасывают жизненные силы. Трусова не по наслышке знает, что это такое, когда ты говоришь самые настоящие факты, подпитывать их всем, чем возможно, а в ответ лишь слышишь «Ну да, я плохая мать теперь, тиран, давай я тогда умру, может легче тебе станет?». Одни манипуляции чувством вины да и только. Не будет лучше от чего? В смысле по пятам ходить? Мама же последнюю неделю почти даже не приходила к ней на тренировки, ничего не спрашивала личного и т.д. Навалилось? Это он про фото и то интервью Этери? Значит, он переживает за еë состояние. Тогда почему молчит? Почему? Или женщина контролирует то, что он может говорить дочери, а что нет? Да бред какой-то, родительница, конечно, властная, сильная женщина, но не до такой же степени. Угробить? Она точно что-то задумала и, возможно, это будет иметь серьëзные последствия. Как минимум папа не будет участвовать в какой-то новой идее женщины о том, чтобы «утихомирить подрастковые гормоны». — Зато ни с кем не гуляет из нежеланных личностей, послушно себя ведëт вполне себе, только бунтует сам знаешь из-за чего, в остальном молчит. Пубертат, что взять с неë. Я не угробить еë хочу, а лучше ей сделать, спасти от этой вот всей мнимой любви. Болезнь это всë и не более, сам так говорил, — сказала женщина. — Говорил, но это не значит, что я сейчас также думаю. И почему ты думаешь, что не гуляет? Как по мне, то прекрасно видно, что она всë это давно делает. Просто ты ничего не видишь. Не с проста она приходит домой радостная, в раздевалке запирается, как ты рассказываешь, с «Медведевой» идëт гулять. Открой глаза уже. Не Женя с ней время проводит, не Косторная, не Валиева, а Щербакова, — повышал тон мужчина. Он видел, что Саша убегала именно к Ане, слышал, как она уходила ночью к той? Подозревал, знал, что ни с какой Женей она не общается в те моменты? Что «Алëна» была никакой не Алëной, а Аней? Но как? Рыжеволосая же старалась всë максимально правдоподобно делать всë, врать так, чтобы никто не разгадал еë лжи, она уходила тихо и приходила также в то время, когда еë никто не мог заметить или услышать. И при этом он, даже если хорошо всë слышал и разгадал ложь дочки, не выдал еë? Не рассказал о том, что есть шанс того, что Трусова им врëт? Но почему? Он с самого начала не хотел в этом участвовать, делать хуже дочке, мешать ей? Но ради какой цели? Он шëл против воли собственный супруги ради ребëнка? Столько вопросом, их слишком много, они ужасно сильно давят на мозги, настолько, что кажется будто у тебя температура повышается и становится душно, жарко. Хочется держаться за виски настолько сильно, чтобы приглушить тягучую боль. Было ощущение, что каждая частичка в голове, каждая клетка, каждый миллиметр двигался с огромной скоростью, превращая содержимое черепа в отвратительную кашу из всего, что под руку попадало. — На что глаза открыть, скажи? На то, что она влюбилась в ту, кто ей мечту не дала исполнить? Эта Щербакова ей мозги промыла, она вон даже уже себе иллюзию сделала, что еë не волнует золото это, — продолжала стоять на своëм Светлана. — Да почему сразу промыла? Откуда такие мысли о ней? Ты что ли не видишь, что Саша с ней счастлива искренне? Ты не помнишь, какой была Аня? Ты всегда говорила, что она хорошая девочка и друг для Саши, — напоминал мужчина. Трусова даже не фокусировались толком на маминых воскликах, всë равно она собственным ушами раньше это слышала всë в свою сторону. Совершенно одинаковые слова, которые невозможно было стереть из головы родительницы, которую ни чем не пробьëшь, хоть ты плачь и истери — толку не будет. Ей будто всë равно на то, что ты чувствуешь. Настолько все эти темы для ссор с Сашей были уже банальными, неинтересными, заезженными, что и идти против женщины не хотелось, ни к чему это не приведëт. Крики, оры, вопли, потом тишина, они расходятся и так по кругу каждая их встреча и диалоги происходили. И как всегда, Трусову провоцировали на эмоции каждый раз только оскорбления в сторону Щербаковой, откровенная клевета и выдумки, что себе надумывала Светлана. «У гадалок в тик-токе что ли спросила про наши отношения и теперь верит им?» — думала Александра, продолжая пропускать мимо ушей заявления женщины. Приятно было только слышать, что хотя бы у папы глаза раскрыты и он не пытается ускользнуть от фактов, он не строит в голове лишние сценарии, не надумывает драму лишнюю, не глядит в будущее в плохом контексте. Он не пытается искать все возможные способы для того, чтобы рассорить молодую пару, не опускается на самое дно, не говорит полнейшую чушь только ради того, чтобы его дочь усомнилась в своëм выборе человека. Ещë и находит точки, куда может надавить на женщину, вытянуть из неë все ответы, которые Саша только мечтала узнать, которые она так и не выскребла из старшей. Сразу видно, к кому относятся, как к равному, как к человеку, у которого есть свои мысли, своя позиция и желания, а к кому, как в 3-летке, неспособной ничего сказать или сделать за себя. Как же мерзко от этого. Трусова сжимает в руках ткань от пижамных штанов на бедре, пытаясь куда-то выразить свою злость, чтобы не причинить ничему и никому вред. Фигуристка тяжело вдыхает и выдыхает каждую частичку кислорода, пытаясь насытиться им, успокоить себя, унять свой пыл. — Помню, но она поменялась. Не тот это человек, я прям чувствую, что это не та, с кем Саша общалась раньше. Не нужна нашей дочери такая подруга и уж тем более девушка. Она только и хочет, чтобы Сашенька стала хуже себя показывать, успокаивает там еë небось, говорит не перетруждаться, чтобы совсем забыла она о том, что нужно бороться изо всех сил, — говорила старшая Трусова. — А я чувствую, что именно наша дочь изменилась, не кто-то там, а она. Ты даже этого не замечаешь. Она уже не юниорка, она взрослеет и меняется, переосмысливает что-то. Она, по-твоему, сама не может что ли изменить своë мнение, принять поражение? За что ей бороться? Сама посуди, что нет смысла себя изнурять сейчас, — высказывался Вячеслав. И опять мужчина был совершенно прав. Фантазиям своей матери Александра поражалась с каждым разом всë больше и больше. Надо же выдумать такое, будто Щербакова желает сделать тряпку из девушки. Сразу видно, кто и понятия не имеет о том, какие отношения у девушек, насколько они дорожат друг другом. Только отец почувствовал, что именно с его дочерью что-то случилось, из-за чего она так много осознала, изменилась в своëм мышлении. От него исходят довольно здравые и правильные мысли, которые оспорить было бы сложно. Трусова была согласна абсолютно с каждой буковкой, которую приговаривал мужчина. Было, конечно, также грустно слышать и осознавать факт, что следующий сезон будет незначимым и неинтересным для неë, для многих других фигуристов, что стараться для него — только трата сил, нет того азарта, того духа соревновальческого, того боевого настроя. Нет ничего из этого. От этой мысли спортсменка заметно погрустнела, глядя в пол, замирая на месте. Она не знает, куда смотрит и зачем, ради чего. Рыжеволосая просто чувствует душевную усталость от осознания того, что ей особо не с кем будет бороться и год пройдëт скучно. Нужно будет искать себе другие вещи, которые помогут ей развиваться и идти дальше вперëд. Не тратить же время зря. — Даже если так, хорошо, как скажешь. А если Щербакова ей больно сделает, что делать будешь? Оправдывать еë? Думаешь, я буду терпеть, что какая-то там мелкая дрянь еë бросит и использует? Знаю я эти ангельские глаза, за ними дьявол, а не святыня, — начинала кричать Светлана. — Свет, еë кто угодно может бросить, парень, девушка, не важно, но вечно с ней будет только один человек, а до него ещë ого-го сколько ждать. Это первая любовь ребëнка, дай ей уже прожить еë, если уж на то пошло. Прийдëт новый человек любимый, уйдëт, за ним ещë один будет и так несколько раз. Рыдать придëтся много, страдать тоже, любовь не из радуги и конфет, по себе прекрасно знаешь, — напомнил мужчина. Саша, услышав слова своей мамы, хотела встать с места, войти к ним в комнату и ударить еë, накричать на неë за эти грязные выражения в сторону Щербаковой. Ну как, ну как можно так выражаться о том человеке, из-за которого твоя дочь ещë держится, а не лежит где-то на полу подобно овощу, который только и делает, что разлагается, существует, не живëт? Девушка закипает, чувствует, как ноги так и тянутся встать и потянуть за собой тело, чтобы влезть в конфликт с родительницей, даже если та лишь скажет дочери не сувать свой нос не в еë дела. Трусовой всë равно, если ей дадут пощëчину, если еë прогонят, выпрут из комнаты, выжмут из неë все жизненные соки, потому что в кровь приливает непонятное чувство, которое так и кричит «Иди, докажи ей наконец, что Аня хороший человек. Разорви еë достоинство на части, найди в ней ту частичку совести, которая где-то в глубине души затаилась и не хочет вылезать. Давай, что же тебя держит? За такое отношение к тебе и твоей девушке давно пора было бы вмазать ей и заклеить твой рот. За твою чудесную Анюту, за твою девочку, за самого лучшего человека в твоей жизни». Она не может. Трусова просто отказывается шевелиться с места, тело словно окаменело, приросло к стенке, у которой сидит девушка. Оно само тормозит фигуристку, говорит ей, что оно того не стоит, что силы не нужно тратить на неë, на то, чтобы попытаться той объяснить даже самые лëгкие вещи, что нельзя так говорить о человеке и сразу на нëм ставить крест, когда она ничего не сделала. И не сделает. Да ведь, Саш? «Не слушай еë, солнышко, я тебя никогда не брошу. Ты — самая ценная награда, что есть в моей жизни». Так ведь говорила Аннушка, когда ты приходила к ней плакать из-за мамы? Эти слова тебе она приговаривала, когда ты лежала у неë на коленях, пока еë кончики пальцев проходились по твоим волосам, а ты потихоньку засыпала, успокаивалась, начинала чувствовать тепло и уют. И не смей подозревать девушку в том, что она может поступить так, как говорит тебе твоя мама. Послушай папу, он говорит дельные слова. Любовь бывает не как в диснеевских сказках, точнее, такую, как в мультиках, вы нигде не найдëте, потому что вы живëте в реальном мире, который всегда против вас. Даже эти приятные чувства от первых отношений приносят ей много мук, которые ей доставляют все кому неймётся. Через них она готова пройти, чтобы стать счастливой в один момент навсегда. Станет же? Хотя, кажется, что так можно и не выдержать, если что ещë случится. Тишина. Звучит она намного хуже разборок взрослых, тяжелее, она нагнетает, ты себя в неë загоняешь, поглощает тебя, твои последние частички разума. Она не обращает внимание на извинения папы перед женщиной, которая присела на кровать и замолчала. Саша не видит, как та склонила голову и сидит, думает о чëм-то своëм, осознаëт всë, что ей сказали, особенно последние слова, которые были отсылкой к прошлому в жизни еë мамы, о котором та не знала да и не интересовалась. Зачем ей было бы знать о тех людях, которые любила женщина до того, как та встретила своего долгожданного мужчину, ставшего еë мужем, супругов, еë любимым. Александра и знать не знает о том, что когда-то женщина поверила одному милому парню, который еë боготворил, а потом просто бросил, как мусор, который воспользовался ей. — С ней она стала другой. Я не могу этого просто так принять. Не такой она была, совсем. Саша какая-то иная совсем. Доверчивая, нежная, идëт на всë ради неë, мне перечит, специально передо мной обнимается с ней, зная, что дома ждать будут крики и споры. Прямо как… — не смогла договорить женщина. — Прямо как ты в свои годы? Прости, что напомнил, не стоило… Брось. Саша терпеть не станет предательства. Ты же о нëм? О первой своей любви? — решил уточнить мужчина, севший рядом с своей супругой. — Да… — опустила голову женщина, вспоминая свои школьные годы, до того, как встретила будущего мужа. — Наша дочь — не мы, а новый человек, совсем другой. Переживать за неë мы ещë много будем, но ей уже 18 год на носу, сама справляться должна уже со всем. Мне тоже сложно было это принять. Постарайся моему примеру последовать. Ради еë счастья. Ты же этого хотела для неë? — мужчина гладил по плечу жену. Может она и хотела счастья для дочки, но получилось, как получилось, а точнее ужасно. Лучшие моменты в жизни рыжеволосой творили еë знакомые, друзья, Анна. Сначала и родители еë поддерживали до того самого неприятного дня, что испортил в их семье прежний порядок, комфорт, спокойствие, уют. И сейчас мужчина извинялся перед женой за то, что тот вспомнил о явно каком-то неприятном воспоминании из прошлого своей супруги. Просит прощения, пытается успокоить, сразу меняется в лице и голосе, когда понимает, что переборщил со своим напором, заботится. Как же всë же Саша похожа на обоих своих родителей. И на женщину тоже, которая не могла сейчас переварить тот вес информации, который на неë свалили в один момент. Такой увесистый, невероятно колкий и непонятный для сознания груз, который хотелось сбросить, если бы он не был примотан к тебе на протяжении долгого периода. Тогда ты игнорировала его, старалась забыться, когда его не так много висело на твоей спине. Такая неприятная ноша на твоих плечах. Лучше было бы, если ты с самого первого дня начала разгребать еë, Светлана. — И всë же, еë будто подменили. Не думала, что в такие времена у неë будет повод улыбаться, веселиться и всë такое. От этой что ли у Саши всë так хорошо сейчас? Даже не верится, — что-то начинала осознавать женщина. — Может не хочется верить? Знаю, тебе сложно, но пойми, ей не лучше. Только с ней она смогла стать хотя бы на немножко счастливее. Только с Щербаковой. Звучит непривычно, странно, но такова правда, еë не избежать, — улыбнулся мужчина. Саша начинает понимать, почему женщина так поступала с ней, почему она так старалась сделать всë, чтобы еë дочь не была с Щербаковой. «Только с ней она смогла стать хотя бы на немножко счастливее». После этих слов с глаз сами по себе начали стекать слëзы, которые удушающе давили на тебя, образовывая ком в горле, который загораживал дыхательные пути. В этот момент было только желание задохнуться к херам, забыть обо всëм, что ты услышала, обо всëм, что ты переварила из информации, которая холодными капельками капала на мозги надоедливо и неприятно. Не хотелось больше хоть что-то слышать, видеть, ощущать, понимать, осознавать, думать. Трусова поняла в какой момент, что она начала заикаться, когда она пыталась успокоить себя, говоря под нос успокаивающие слова, которые ей когда-то говорила Анечка, когда им нужно было куда-то вместе выходить. Больше половины слов не получалось разобрать, рыжеволосая не понимала, что несла, на каких предложениях она остановилась, что она уже произнесла, что нет, что договорила, а с чего даже не начинала. Сознание путалось, сейчас хотелось просто себя лишить возможность делать хоть что-то, чтобы не чувствовать, не знать, что вокруг тебя. «Дайте мне исчезнуть. Этот мир слишком шумный для меня, ужасный» — пробубнила про себя Саша, моля неизвестные силы о том, чтобы еë слëзы прекратились. Они просто так шли, бесшумно растекались по всему лицу, к которому прилипали красно-рыжие пряди. Дверь открывается. Нет, нет, нет, только не это, пожалуйста, только не сейчас, не в этом слабом состоянии, еë никто не должен видеть. Трусова хотела подскочить с места, рвануть в другую часть дома, закрыться на тысячу замков, но сил совсем не хватало на что-то другое, кроме того как обмотать себя своими же волосами, закрыться от того, кто вышел. По шагу, это была не мама. И на том спасибо, но по непонятной причине, паника от этого не уходила, а только сильнее охватывала еë тело, даже если рядом находился папа, который не хотел навредить своей дочери. Казалось, что вокруг одна пустота и ты находишься в ней, сходишь с ума и тебе всë начинает казаться. Когда дверь закрылась, фигуристка лишь услышала тихое «ой» сверху. Заметил. По телу прошла сильная дрожь, которая сопровождалась учащенным сердцебиением и неровным дыханием с всхлипами. Девушка не могла сказать и слова, когда отец позвал еë несколько раз. Его голос казался эхом. — Значит ты всë слышала… Давно тут сидишь? Холодно же на полу, — решился хоть что-то сказать мужчина, — Ну ты чего, солнце? Иди сюда, иди к папаньке, — Вячеслав раскинул руки, увидев, что его дочь в истерике плакала. Мужчина понял, что фигуристка не способна что-то сделать, она будто застыла на месте. Быстро сбегав на кухню за стаканом холодной воды, он предложил дочери его выпить, но та продолжала не шевелиться, лишь иногда дëргаясь непроизвольно. Он спустился на пол с водой в руках, сел рядом с ней и стал мирно ждать момента, когда девушка успокоится и будет готова к тому, чтобы заговорить. Шли первые минуты полного молчания и редких вырывающихся изо рта девушки слов с мольбой о помощи, которые разобрать не получалось что Вячеславу, что самой Саше. Время шло дальше, мужчина не сорвался с места, продолжал наблюдать за девушкой, которая хваталась за голову, она уже не плакала, но пыталась восстановить дыхание, которое каждый раз сопровождалось вздрагиванием тела. Папа понимал, что спрашивать что-то у девушки, докучать еë — не лучший вариант сейчас. Нужно дать человеку, пусть и тихо, но вылить все свои эмоции, осознать всë, что она услышала, что не желала знать. Трусова не знала, почему именно в этот момент она почувствовала себя максимально уязвимой и слабой, как бездомный, хилый, уродливый щенок, который желает наконец найти того, кто будет ему рад у себя дома, а ему только плюют в душу. И вот, в один момент нашëлся тот человек, который захотел себе его приютить. Он понимает, что малышу может быть страшно, что он никому не доверяет, что он страдает невероятно сильно и ему нужно время, чтобы осознать, что кто-то на его стороне, кто-то его любит и принимает его таким, какой он есть. Сейчас Саша была этим щенком, только в виде девочки, что не могла уложить в своей голове тот факт, что кто-то готов так яро защищать еë перед тем, кто был для неë энергетическим вампиром. В еë жизни был тот, кто готов делать себе во вред, отгораживая еë от нападок и любого говна в еë сторону. И таких было всего двое, кто в любой момент был готов еë приютить к себе, приласкать, успокоить, понять, принять, полюбить. Еë папа и Аня. Они были теми людьми, которые никогда бы не дали кому-то обижать еë. Резко у спортсменки будто открылось второе дыхание, взгляд стал трезвее, мысли в одно целое соединилось. Первое, что сделала девушка — это взяла этот несчастный стакан холодной воды, который еле-еле она осилила, хотя жажда была неимоверная. Прислонив холодную ëмкость ко лбу, девушка попыталась оценить ясно, что с ней произошло, откуда такая паника появилась, но, кажется, ничего в голову уже совсем не лезло, особенно когда глаза уже начинали опухать от того, какими они были мокрыми, и сколько раз рыжеволосая вытирала их в истерике, даже не замечая этого, ресницы склеивались вместе, а руки дрожали непроизвольно. От усталости зеленоглазая свалилась в объятья к мужчине, который долго послушно ждал этого момента, чтобы успокоить свою дочку. Трусова ощущала, как сильные руки еë обняли так, что она чувствовала себя отгороженной ото всех, в безопасности, что само по себе путало еë мысли. Она обнимала папу двумя руками, положив свою голову на крепкое плечо того, которое сразу стало мокрым и липким, но ему было всë равно. Главное, чтобы сейчас с Сашей было всë хорошо, с его драгоценной, милой, бедной девочкой. — Спасибо… — прихрипела фигуристка. — За что? Я всего лишь попытался что-то донести твоей маме, не более, — не понял отец. — Ты на моей стороне. Этого достаточно… Спасибо, пап, что ты есть у меня, — девушка сжала в кулак футболку на спине мужчины. Мужчина лишь понимающе кивнул и только крепче обнял свою дочь, приговаривая той успокаивающие слова на ушко. В его руках она казалась хрупкой Сашенькой, как той, которую он будет только недавно отдавал на фигурное катание, а сейчас она уже была известной на весь мир фигуристкой. Александра точно не могла разобрать каждое слово от того, что сознание туманилось, но отчëтливые «Я тобой горжусь, я с тобой, я буду тебя оберегать, я люблю тебя любой и не позволю кому-то тебя обидеть, ты лучшая, самая прекрасная, ты самая сильная девочка, ты умница» она услышала, когда еë разум начал потихоньку просыпаться. Как же ей нужны были эти слова именно сейчас. Как же они нужны были ей раньше.***
Время уже было позднее, все хотели спать и домой, темнело, вечерело, автобус заполнялся потихоньку, все ждали родителей, которые разговаривали с Этери Георгиевной по очереди, у каждого были свои вопросы к ней, а кого-то она сама специально звала к себе. Пока рядом не было старших, фигуристки общались между собой, пересаживались на другие места, кидали друг другу фотографии из раздевалки, показывали, какие красивые снимки вышли у зрителей с их выступлений. Некоторые пытались заснуть в этом балагане, который неизвестно как терпел водитель, а у кого-то получалось вздремнуть ненадолго, в основном засыпали младшие, самой первой отрубились Ками и Аделия. Каждый, с кем рядом сидели эти двое, охраняли их сны. Акатьева вежливо просила всех утихомириться, а Заги раздавала всем и каждому мысленного леща за визги и крики, готовясь вставить каждому за шум. — Серьёзно, прямо так и сказал? — удивилась Анна истории Саши. — Ань, тихо, Камила спит! — шëпотом сказала Загитова, пригрозившая пальцем девушке. — Молчу-молчу, — Щербакова откинулась на сидение автобуса. Аня пересела к Трусовой, чтобы поговорить с той немного, за этот день им особо не удалось побеседовать. День был скуден на то, чтобы они смогли подольше побыть друг с другом, только пару раз получилось поделиться своими эмоциями от выступления в моментах, когда они сидели все смирно и ждали своих очередей на то, чтобы выйти на каток. За эти дни успело произойти немало вещей, так что им было что обсудить, Саша точно могла рассказать немало информации, которая она уже вылила на Щербакову, у которой, по еë словам, из интересного только то, что ей и всей семье приходилось доставать с шкафа Мафию. Каким образом питомец туда залез, так никто и не понял. Поэтому Аннушка и слушала внимательно каждую делать того, что ей повествовала рыжеволосая на эмоциях. С самого начала и до конца диалога своих родителей, зеленоглазая запоминала каждую деталь, каждое слово папы, мамины можно было просто предугадать и предположить или сделать вывод о том, что она сказала, из воспоминаний о том, как высказывался отец в тот момент и что он пытался донести до супруги. — И что он? Шëл против неë всë это время? Даже не побоялся ей перечить? — продолжала поражаться этой ситуацией Щербакова. — Угу. У меня в тот день такая истерика потом случилась. Он ждал пока я успокоюсь, чтобы обнять меня, — рыжеволосая улыбнулась непроизвольно. Щербакова с огромной любовью наблюдала за тем, как еë девушка буквально расплывалась в любви от того, что она смогла с папой ещë потом поговорить, обсудить с ним всë произошедшее, разузнать у него о том, давно ли он знает о том, что его дочь на самом деле заглядывала к девушке временами, когда родителей той не было у неë дома. Оказалось, что тот с самого начала один раз заметил, как рыжеволосая болтала именно с Щербаковой по телефону, но не стал сообщать о своей находке жене, зная, что таким способом сделает только хуже дочке. Больше всего удивило Александру то, что братья еë тоже принимают во многом за счëт отца, который иногда приходил к ним, чтобы поговорить о Саше, еë отношениях и как стоит к этому относится. Возможно, они будут и без него не стали бы осуждать Трусову за еë любовь, но роль родителя была велика в этом всëм. Делал он всë во благо своему ребёнку молча и не вмешивался в то, что вечно задумывала Светлана. — Какой же всë же папа у тебя замечательный, — Анюта не смогла сдержать и своей улыбки. — И не говори. Я так удивилась в тот день, не думала, что он на моей стороне. Молчал всë время, не лез ко мне. Ни разу не раскрыл меня. Как же хочу приехать домой и провести весь день в его компании, — мечтала Саша, думая о том, как мило поболтает с родителем. — Всë же с папами нам повезло, на удивление. Да и моя мама рада тебе, нахваливает, говорит, что ты очень хорошая и это заметно, — вспоминала слова своей мамы кареглазая. — Поделись мамой, пожалуйста, — в шутливой манере сказала Александра. — Поделилась бы с радостью. Там совсем всë плохо, да? — задала аккуратно вопрос шатенка. — Ну, как сказать… Она молчит большую часть времени. Не думаю, что мнение о ней изменится хоть тыщу раз она извинится, — рассуждала зеленоглазая. — И ты всë равно хотела бы еë простить хотя знаешь, что за такое не прощают? — догадалась та. Аня хорошо понимала, что чувствует Саша. Хочется вернуться в прошлое, во времена, когда всë было хорошо, когда тебя не волновало то, что твоя мама тебя не принимает и не хочет видеть тебя с кем-то, кто не подходил бы под родительские ожидания. Это всë очень тяжело, когда ты не можешь решить, прощать тебе самого близкого по крови и разного человека, или оно того не стоит. С одной стороны тебя будут окружать родственники и общество, которое говорит, что о родителях нельзя говорить ничего плохого, что нужно их прощать и понимать. С другой стороны тебя мучают собственные мысли, говорящие о том, что пора бы тебе прекратить жалеть любого человека, сделавшего тебе больно. Хватит оправдывать еë старыми взглядами старшего поколения, другим менталитетом того времени и прочим. Прекращай уже делать не в угоду себе, Сашунь. Хватит давать себе страдать за счëт того, что тебе, кто делают тебе больно, имеют возможность обижать тебя, потому что ты не послала их сразу. — Не знаю. Может быть. Хочется просто вернуться во времени назад и сделать так, чтобы этого ничего не произошло. Хочу вернуться во времена, когда меня волновало только то, что мы с мамой не могли выбрать йогурт в магазине, а не вот это всë, — говорила с серьёзным видом она. — Делай, как сердце прикажет, думай только о себе и своих чувствах. Будь я на твоëм месте, я бы простила. Может, потому что это мама, родное и всë такое. Такие банальные слова. А будь я тобой… Не думала о прощении даже бы, — попытались передать свои мысли старшая. Закончив говорить, Аня услышала, как в автобус начали заходить родители. Тут как тут, прямо над еë душой уже стояла мама Саши, ждущая, когда еë место рядом с дочерью освободят и она сможет сесть туда. В один миг Щербакова подскакивает, начинает заикаясь просить прощения за то, что она сразу не заметила женщину. Старшая Трусова молчит, ничего в ответ не говорит, лишь провожает взглядом сидящую недалеко от неë Аню, которая и не знает, каким образом она не упала, пока пятилась назад, ища свободное место для того, чтобы усадить свою попавшую не в лучшую ситуацию задницу. Только успевает девушка отвернуться, как тут же у эту же секунду она чувствует на себе взгляд и не ошибается, проверив это, направив свой взор боком в сторону семьи Трусовых. Смотрит и сразу отводит свои глаза от фигуристки, когда понимает, что еë заметили. Да что с этой женщиной такое? Зачем ей было так косо смотреть на кареглазую? Без раздумий, заметив, что еë девушке не по себе от напора этих глаз, Трусова из-под лобья посмотрела осуждающе, раздражëнно на свою маму и первым делом написала Анюте, чтобы успокоить ту через сообщения. Видно было, что сейчас если этот цирк продолжится, то придëтся отвлекать Аню от этого всего или собственную маму чем-то занять нужно будет. Первый вариант больше симпатизировал рыжеволосой. Саша: Вовремя она пришла, конечно… Неловко получилосьАня:
Очень неловко
Я чуть не померла со страха
Она посмотрела на меня так будто я у неë что-то украла
Саша: Здесь может быть шутка про то, что ты украла гетеросексуальность у еë дочериАня:
А она у тебя была?
Саша: Ой ну вот не начинай Ваши переглядки меня пугают Только не паникуй, она сейчас в телефоне зависнет и сможешь со спокойной душой не смотреть в еë сторонуАня:
Спасибо, успокоила
Надеюсь, так и будет, иначе я под землю провалюсь
Щербакова не могла не смотреть совсем в сторону сидящей пары из мамы и дочки, потому что чувствовала себя уязвимой от одного сверлящего взгляда женщины в еë сторону. Как же максимально становилось некомфортно от осознания того, что происходило. Неужели там и правда всë так плохо? Аня видела маму Саши несколько раз за время шоу и за весь этот период их максимумом было — пару раз посмотреть друг на друга и не более. У обеих таились свои тараканы в головах, которые невозможно было усмирить, приручить. Они рвались наружу, но огромное чувство собственного «стоп» было сильнее, да и это было бы некультурно так при всех разбираться в чëм-то. Напряжëнную обстановку смогла прервать только сидящая прямо перед Аней Евгения. — Анютий, смотри, — Медведева показала видео девушке, чтобы ту развеселить. — Это кто? — не поняла Аннушка, когда попыталась приглядеться. — Ты, не узнала что ли? Ножками так эть-эть делаешь, будто ты на велике. Ты за блинами тянулась тогда до шоу, — прокомментировала Женя. Щербакова несколько раз пригляделась, прищурилась, постаралась вспомнить на сонную голову о том, что было в этот день раньше выступлений и еë словно осенило. Точно. Они же ходили кушать перед этим вместе с Алиной, Морисом и остальными ребятами. Анюта несколько раз поднимала взгляд то на Женю, то опускала его на телефон, будто без слов спрашивая «Я правда так со стороны выглядела?». Несмотря на лëгкое чувство неловкости, Аню даже умилила эта картина и позабавила. — Это на тебя так блинный запах подействовал? Ты съела несколько штук тогда и достаточно быстро, — напомнила Аля. — Главное, что мы поели. Вкусно было. Ну всë, теперь ещë хочу их, я вкус вспомнила, ну что вы наделали… Хотя я так наелась, что, кажется, потяжелеть успела. — Не придумывай, от блинов не пополнеешь так быстро. Мы кстати обе упали. Нам что-то в блины не то подсыпали, — нахмурилась Загитова, продолжая шутить. — Во всëм виноваты самарские блины, — Евгения влезла в разговор. Всю оставшуюся дорогу Щербакова ехала в хорошем настроении, смеялась вместе с девочками, приятно с ними вела диалоги, пересматривала оставшиеся с шоу фотографии в темноте. На половине дороги кареглазая уснула на плече своего папы, что всю поездку странно посматривал в сторону двух сиденьев, на которых сидели Трусовы. Плохо он глядел только в сторону засыпающей на ходу Светланы, что время от времени кидала косые взгляды на Аню, наблюдала за той, возможно, делала выводы об этой девушке, оценивала еë. Не сказать, что еë глаза были наполнены злостью и неприязнью, всë же доля совести и адекватности была в женщине и она не позволяла себе выражаться вслух о чëм-то, будить Сашу, чтобы спросить что-то у той о Щербаковой. Всего этого она предпочла не делать, хотя и молча, лишь смотря на спокойное сонное лицо девушки она выводов не сможет привести. В ответ Станислав размышлял о дочери этой женщины, но уже в полностью положительном контексте. Щербаков думал о том, какие возможные увлечения есть у Саши, какие из подарков, которые неожиданно появлялись в комнате его дочки, были от рыжеволосой. В одном мужчина точно был уверен, полароид — подарок Александры. Не зря рядом с ним лежала фотография зеленоглазой, да ещë и в таких красивых рыже-жëлтых оттенках. Об этой мысленной перепалке в головах двух взрослых девочки никогда не узнают.***
Саша весь вечер после шоу отдыхала, не желая заниматься чем-то ещë кроме того, как лежать на кровати и дожидаться момента, когда веки сами по себе закроются и она отправится в царство Морфея. Этому помешало только то, что недалеко был шум того, как еë мама разбирала чемодан дочери, неспособной на то, чтобы взяться за какое-то дело, которое нужно было делать стоя. Женщина бегала с места на место около часа и отвлечься Трусовой мог помочь только телефон, в котором она просматривала сообщения в чате фигуристок, в котором они скидывали друг другу какие-то фото с разных мест, прогулок и прочего. Только вот недавно она увидела, что Алина скинула фотографии Ани и Саши с фанатами. Они тут такие радостные и красивые. Получилось шикарно. Надо будет потом ответить девочкам, что это лучшее, что произошло с ней в Самаре. После встречи с поклонниками они ещë долго болтали и рассказывали друг другу о том, какие эмоции они испытали от самарских фанатов, которые оказались очень приятными и интересными. Чуть позже она заново всë перечитает, скинет парочку фотографий, сделанных в раздевалке с Ками и Дашей, а сейчас ей только хотелось заснуть и дождаться завтрашнего дня. Но не тут-то было. В комнату зашла Светлана, которая искала, куда можно поставить чемодан до следующей поездки. Дверь была открыта слегка, женщина не думала, что еë дочь собиралась спать. После того, как муж рассказал о том, что Саша слышала их ссору, которая закончилась тем, что они разошлись и каждый остался со своими мыслями, родительница не могла спать всю ночь. Что-то внутри неë полыхало от знания того, что дочь снова услышала то, что она и раньше ей говорила, возможно, Саша услышала даже больше нужного. Ей в принципе не стоило об этом всëм знать и вникать в родительские разборки. Очень хотелось поговорить с рыжеволосой о том, что за беседа недавно снова произошла между взрослыми. — Спишь? — спросила Светлана. — Нет. Не могу заснуть, что-то мешает, — сухо ответила Саня. — Может тогда поговорим? — предложила женщина, отчаянно пытающаяся найти способ поговорить с Сашей. — Не хочу. Наслушалась уже, — твëрдо ответила Александра. Родительница понимала, что, возможно, не стоит так рано заявлять дочери о еë намерении попытаться что-то изменить. После всего сделанного и сказанного эти убеждения звучат, как одна огромная шутка в честь 1 апреля, которое давно уже прошло. Она понимает, что Саша не будет уже рада ничему, даже хорошей новости, всë доверие к матери давно было высосано из тела младшей, что максимально сейчас она давала понять, что ей неинтересно разговор со старшей, которая умоляюще глядела на неë со спины и старалась подобрать слова для того, чтобы достойно объяснить всю ситуацию. Это бесполезно. Так же бесполезно, как было тогда, когда Александра пыталась вбить в голову мамы вещи, которые должен понимать любой адекватно мыслящий человек. Это справедливо и заслуженно, если в один момент дочь отвернëтся от неë навсегда. То, что она поняла это, можно назвать огромным чудом, к которому приложил свою руку Вячеслав, желающий вернуть всë назад, вернуть прежние отношения, семейную обстановку и домашний уют, которого сейчас и след простыл. — Это не об этом. Я и так знаю, что ты подслушала наш разговор. Наверное, мнение обо мне не изменилось, — грустно пробормотала тихо мама. — Не изменилось. Может если только в худшую сторону, — Трусова отвернулась в сторону стены, пытаясь показать свою незаинтересованность в разговоре. — Твой отец предложил мне сходить к психологу, помогающему родителям, — продолжила разговор женщина. — И? Что ещë за помощь? — грубо произнесла рыжеволосая. — Помощь по принятию ориентации своего ребëнка и… Мои личные травмы надо будет обсудить. Всë от них же пошло, — решилась рассказать женщина. Что?