Кэйа уставился в красные глаза, которые были больше и явно не кошачьи. Сначала ему подумалось, что он спит; он ненавидел сны — кошмары были лучше. Кошмары были мимолётным воспоминанием, когда как сны — насмехающаяся иллюзия.
Моргнул. Красные глаза, всё ещё блестящие, начали смотреть на него с раздражением.
— Мрра?
Это всё ещё звучало по-кошачьи, может он вообще с ума сошёл после вчерашнего. Определённо. В этом суть. Он не терял рассудок.
Всё было нормально. Кэйа попробовал сдвинуть тяжёлый груз, слишком человеческий, он всё ещё надеялся, что это не так, но нет, это было так, боже, это было так.
Всё не нормально, помогите. Архонты, что происходит?!
Мужчина, кот, оседлал его, гладкие бледные бёдра по бокам от его собственных. Прижался голой грудью, препятствием были только руки, подогнутые под себя. Сердце Кэйи колотилось быстро, слишком быстро. Он был уверен, у него начались проблемы с дыханием, и не только потому, что кот, человек, лежал на нём сверху. Хотя на самом деле потому, что упомянутый человек, кот, лежал на нём сверху. Мозг уже сальто делал.
— Люк?
— Мя? – он почти мог услышать это у себя в голове:
«Что?». Архонты, он действительно сходил с ума, это было не…
— Принцесса, слезь.
Кот, нет, подождите, Люк, перекатился на бок, так как всё ещё пытался привыкнуть к новоприобретённому телу. Кэйа снова чувствовал как сходит с ума, этот человек был голый. Конечно, он голый, он был котом пару часов назад, а коты не носят одежду.
Правильно? Правильно. Архонты игрались с ним, стопроцентно, потому что кот был точной копией Дилюка. Волосы, глаза, эти губы, эти…
о боже, у него пушистый хвост и ушки.
Кэйа выбежал из комнаты и с грохотом закрыл за собой дверь.
Это рай? Это кара божья?
Всё то же мяуканье и шкрябание заставили его автоматически открыть дверь, но посмотрев вниз, он захлопнул её снова. Круглые невинные глаза смотрели снизу на него, руки опирались на пол между ног. Он был на корточках, с лёгкостью балансируя на пятках, и тем самым выглядел абсолютно невинным.
Кот. Кот. Нет. Кот?
Кровь не должна была так приливать. Он должен успокоиться.
С другой стороны двери, однако, Люк становился всё более расстроенным и постепенно взволнованным. Он заметил, что изменился, стал не таким кошачьим. Всё ещё был гибким, но недостаток шерсти волновал его, кожа была слишком гладкой и слишком голой. Руки и ноги были длинными, тонкими и бледными; и у него всё ещё были какие-то мышцы. Когти исчезли, но зато новые ногти были немного острыми. Хотя бы хвост остался и помогал ему балансировать на двух приобретённых длинных ногах.
Он стал человеком! Люк был в восторге и мягко мурлыкал, а потом Кэйа захлопнул дверь прямо у него перед носом. Люк царапал её, как обычно это делал, но Кэйа не открывал. Люк попробовал воспользоваться дверной ручкой, но она не поворачивалась. Он сполз под дверью и хотел заплакать. Его хозяин больше не хотел Люка. Вот если бы он мог говорить, почему этот крылатый бес не наделил его такой силой.
«Хозяин», – попытался он, но вышло только «мяу», жалкое и грустное. «Хо-… Кэйа, Кэйа, Кэйа». Всё ещё только мяуканье, с каждым разом грустнее. «Хозяин, пожалуйста», – почти ревел он. Дверь открылась, и Люк чуть не свалился на бок.
Его хозяин услышал? Кэйа влетел в комнату и даже взгляда Люку не уделил, распахнул дверцы шкафа и кинул одеждой в Люка. Недавно обратившийся кот уставился на одежду, что он должен был… а.
— Принцесса, если уж собрался быть человеком, хотя бы надень что-нибудь, пожалуйста, – тон был умоляющим.
В тот день Люк узнал, что умеет краснеть; его лицо, вместе с шеей и грудью, стали пунцовыми. Вспыхнувший красивым розовым цветом, узнал он, что без одежды ходить нельзя. Он был котом, он не был готов к человеческим стандартам целомудрия. Хотя бы футболка была мягкая, а штаны свободными, очень удобными и не такими ограничивающими, как некоторая Кэйина одежда.
— Мяо, – сказал он как закончил, и Кэйа принял это за знак, что кот понял. Не кот, тот самый не кот стоял прямо перед ним и выглядел очень по-человечески. Кроме ушей и…
— Ди- э… Люк, хвосту не мешает? – Люк покачал головой, он уже прорвал дырку в удобных штанах, чтобы его хвост мог спокойно двигаться, он был умным котом. – Ладно, еда, – Кэйа жестом показал следовать за ним на кухню и быстро добавил, – на полу ты есть не будешь.
Люк с радостью последовал, чуть-чуть отставая. У него уже хорошо получалось ходить на двух ногах. Сидеть как люди было поначалу неудобно, но не сложно, он преуспевал в понимании многих вещей.
Он видел, как это делает хозяин, значит и он тоже сможет. Люк продолжал повторять эту мысль у себя в голове, пока пытался использовать столовые приборы. Он не хотел опозориться, первым делом ныряя в тарелку с головой, он никогда не видел, чтобы Кэйа так делал, значит и он не будет. Но еда сваливалась с этой вилочной штуки. Хвост метался, а в горле зарождался рык.
Кэйа видел как старается Люк — кот скоро в ярости проткнул бы тарелку. Усмехнувшись, он взял немного курицы и попробовал покормить злого котёнка. Почти бессознательно Люк открыл рот, показывая маленькие клыки и немного высовывая шершавый на вид язык; глаза полузакрыты, полностью доверяя Кэйе покормить себя.
Мозг Кэйи отказался работать после такого.
Он действовал на автопилоте, стараясь не думать. Использовать сейчас свой мозг значит прийти к не очень невинным мыслям о Дилюке-коте. Архонты соблазняли его наивно выглядящим Дилюком, тем, которого он бы в прошлом, вероятно, растерзал, если бы ему предложили такое аппетитное угощение на серебряном блюдце.
Не…
Он уже собрался уходить, когда рука быстро схватила его за куртку. Красные глаза смотрели куда-то в пол, уши прижались, а хвост обкрутился вокруг его ноги. Люк ничего не сказал, но издал маленький жалкий скулёж. Кэйа развернулся, обхватил бледные и веснушчатые щёки Люка, мягко поглаживая их большими пальцами.
Ушки поднялись, а скулёж превратился в урчание. Кэйа не мог устоять перед улыбкой полной искреннего счастья и медленно закрывающимися глазками, так что поднёс губы к тем мягким и розовым. Так же быстро, как он сдался, с такой же скоростью отстранился, будто обжёгшись. Он не должен был этого делать, он всю жизнь мечтал об этом, но это не…
Люк медленно распахнул глаза, услышав как дверь открылась и закрылась скорее в спешке. Дотронулся до губ и не понимал, что ему чувствовать. Его хозяин никогда, Кэйа никогда не целовал его в губы. В лоб иногда, но никогда в губы. Он всегда прощался с ним, обещая скоро вернуться. А сейчас Люк ничего такого не услышал… поцелуй — новый способ попрощаться? Если это так, то Люк был в экстазе и трепетал от радости, потому что от такого поцелуя его сердце колотилось, и он не мог удержаться от мурлыканья.
Прямо как будто сон стал явью, с тех пор как…
С тех пор…? Нет, это было неправильно. Он старался не задумываться, почему это ощущалось как воспоминание.
(=^‥^=)
Кэйа снова был в фойе винокурни, это уже походило на традицию — его визиты сюда каждый день после работы и Джин. Хотя она и настаивала на его отдыхе, но позволяла уйти пораньше, если Кэйи всё-таки удавалось урвать хоть какую-то бумажную волокиту.
— Он…– начал он, но после первого отказа спрашивать всегда было трудно.
— Он оставил записку, – ответила женщина, но по её лицу было видно — в записке было то, чего Кэйа видеть не хотел бы. Она протянула ему маленькую бумажку; слова на ней аккуратно нацарапанные кем-то, кто привык вести и хранить книги, слова, которые он знал так хорошо: «Ты покинул это место, зачем возвращаться». Это был даже не вопрос, и Кэйа знал, что ему не стоит возвращаться. Но всё равно пришёл назад, потому что он был единственным человеком, который остался с того времени… ну, и Аделинда тоже.
Он просто хотел… не был уверен, что он хотел.
Широкие блестящие рубины-глазки и острозубая улыбка промелькнули перед глазами, и он засмеялся. Женщина за стойкой, наверное, подумала, что у него окончательно едет крыша, но нет,
всё было нормально.
Записку он оставил.
…
Вернувшись домой, Кэйа едва ли был уверен в том, стоит ли ему переступать порог собственного жилища. Он боялся, что живёт во сне и скоро будет грубо разбужен. Также он боялся того, что может сделать с Люком; не был уверен, что реально, а что иллюзия.
Всё нормально. Он будет дальше жить в этой иллюзии.
Нормально. Затем задумался,
как далеко он может зайти.
— Мя, – человек запрыгнул на Кэйю, почти сбивая с ног. Ему определено надо было сказать, что он больше не кот, и их рутина должна поменяться. И Люк почувствовал это — обычно Кэйа обнимал его, когда кот в качестве приветствия запрыгивал на него сверху, а сейчас он держался за дверь, как будто его жизнь зависела от этого. Люк прижал уши и слез, его хвост свис. Ему было скучно и грустно. Теперь, когда он человек, часы тянулись невероятно медленно.
Увидев прижавшиеся ушки и глаза, теряющие блеск, Кэйа всё равно поцеловал его в лоб. Это заставило Люка быстро замурлыкать, но не уменьшило того, как сильно он скучал по Кэйе.
После попытки поесть, а потом и будучи покормленным мясом на ужин, Люк стал сонным,
быть человеком так утомительно. Он уже начал сворачиваться на диване, когда хозяин остановил его.
— Тебе надо спать на кровати, – Люк уже хотел было возмутиться, но когда начал идти в комнату Кэйи, снова был остановлен. — Не на моей, – Люк редко спал на свободной кровати, в комнате рядом с Кэйиной, потому что она не была такой тёплой, комфортной, и совсем не пахла Кэйей.
Изнеможение преобладало над беспокойством от того, что он был так далеко от своих обычных мест для сна; казалось, что сон зовёт его, поэтому он заснул крепко.
Открыв глаза и пытаясь проморгнуть чёрную пустоту, он понял, что снова попал в тёмное пространство снов. На этот раз это было не крылатое существо, смотрящее на него с того места, где он стоял на коленях. Вместо этого был цветок? Он не был особенно яркий, только лепестки приглушённого белого цвета, окружённые зелёными листьями. У цветка, как он вскоре узнал, был довольно низкий голос: «Подарим тебе сладкие сны».
С дрожью листьев цветок стал синим, и из его лепестков исходил мягкий свет. Он завораживал, излучая определённый аромат, определённое тепло. Затем Люк снова оказался у виноградников, окружённый мерцающими светлячками и прохладным ночным воздухом. Думалось, что тишина сохранится, пока наконец не позвал его сладкий голос, хорошо знакомый, только более молодой, более счастливый.
«Дилюк».
(=^‥^=)
