Антология драбблов.

             Он никогда не считал это чем-то серьезным.       Никто не считал. Ни индифферентный Стэнфорд, ни жулик Стэнли, ни самовлюблённый Мейсон. Да и сама Амабель частенько забывала о своей "великой любви" когда выпадала возможность напакостить Пайнсу или его хиппи-подружке.       Глифул, без каких либо угрызений совести, могла связать возлюбленного, попытаться подорвать живым, скинуть с моста или просто оставить насколько увечий с помощью драгоценного амулета или обычного ножа, и так как всё это было совершено нормально в её симпатичной, безумной головушке, она, как ни в чем не бывало, наведывалась к несчастному в больницу, закидав его любовными письмами и подарками.       Гидеон интересен ей только из-за того, что не поддаётся её чарам, не стелиться перед ней, как другие мальчишки, не боготворит. И стоит ему сдаться, согласиться на её условия, как Глифул тут же потеряет интерес, потешиться неделю, максимум две, и наигравшись бросит, а в худшем случае, если ухажёр не будет соответствовать её ожиданиям, сожжёт его тело в лесу.       Амабель – маленький, капризный ребёнок. Очень избалованный, импульсивный, жестокий и злой ребенок. Поэтому никто не удивляется тому, что она врывается в дом словно разъярённая бестия, игнорируя истошные крики, громкие звуки бьющегося стекла и грохот падающей мебели.       — Скажи этой истеричке заткнуться! — спустя двадцать минут выпаливает Мейсон, что лениво валяется на диване, залипая в телефоне. — А то мои личные просьбы будут не настолько деликатны!       Уилл в ту же секунду бросает уборку и послушно кивнув, спешит удалиться. Попасться под горячую руку хозяина – последнее чего бы ему хотелось. Хотя ураган на втором этаже, вариант явно не лучше.       Он громко стучит в дверь три раза и выжидает ровно десять секунд, прежде чем зайти, [таковы правила и следовать им надо в любой ситуации.]       — Госпожа? В-ваш брат интересуется всё ли хо-орошо, — они оба знают, Мейсону плевать. Он печется только о собственном комфорте, но у Уилла давным-давно появилась эта поганая привычка выставлять близнецов в лучшем свете, даже перед друг другом. [И тем более, пусть он и бессмертный, но попросить её «заткнуться» у него язык не повернется.]       Амабель поворачивается в его сторону, сжимая в руке чудом уцелевшую вазу, которую она, кажется, собирается бросить прямо в него и Сайфер запрещает себе уворачиваться. Будет только хуже. Он знает это. Но рука её дёргается и злосчастный предмет летит в и так уже разбитое окно.       — Он не пришёл… — она вся растрёпанная, измученная и все ещё злая. — Понимаешь?       Уилл не понимает, но кивает, как тот мальчик болванчик, не осмеливаясь, что-то уточнить. Сама расскажет, если захочет.       — Он написал мне письмо, — она тычет пальцем куда-то в пол, и демон замечает равные клочья бумаги, — пригласил на свидание… И не пришёл! — он удивлён, что у неё остались силы кричать. — Да, как он посмел?! Мерзавец! Никто не имеет права поступать так со мной!       Амабель бегло оглядывает почти что разрушенную комнату, цепляясь взглядом за столик для макияжа, зеркало которого и так уже было надколото, ведь его не успели поменять после недавнего её «припадка», как называет это её брат.       Явно недолго думая, Глифул схватилась руками за поврежденную часть зеркала и опрокинула столик на пол. Осколки, косметика и украшения разлетелись в разные стороны, и непонятно, то ли от раздражения, то ли от ранения девушка вскрикнула.       — Всё хорошо, мисс? — тихо поинтересовался Уилл стараясь не разозлить хозяйку ещё больше.       Та несколько, невыносимо долгих, секунд смотрит на своё отражение в осколках на полу и приходит в себя только тогда когда кровавая капля падает на её чёрный, лакированный туфель.       — У меня такой ужас на голове. Заплетёшь мне косу, — уже охрипшим голосом произносит она и садиться на край кровати.       — П-позвольте д-для начала обработать Ваши раны? — Глифул ненавидела когда к ней прикасались, особенно без разрешения. Ему пришлось утопить труп её нянечки, чтобы усвоить этот урок.       Амабель молча протягивает ладони вперед. Демон потихоньку подходит ближе, минуя препятствия на полу, садиться на корточки и даёт себе секунду, чтобы набраться смелости, прежде чем взять её руки в свои. Какие же они у неё неестественно ледяные, прям отдёрнуться хочется, но вместо этого он произносит простенькое заклинивание. [Как воспоминания из прошлой жизни. Что-то забытое и далёкое.]       Глифул чувствует приятное тепло, что исходит от Сайфера и от его магии. И ей на многое становится не по себе от мысли, что до встречи с их дядей он был великим демоном порабощающим миры. Он управлял временем и матерей, уничтожал врагов одним щелчком пальцев и устраивал безумные, кровавые вечеринки [возможно, ей хотелось бы побывать на одной из таких.] Но Амабель тут же отгоняет от себя эту мысль. Это уже не важно, это было давно. Слишком. Ещё до её рождения и важно только то, что в какой-то момент, неизвестно как, дядюшка Форд смог его обмануть, и теперь от былой славы не осталось и следа. Просто немножечко обидно, что её магия [пусть она в них и одна на троих] не такая. У неё она холодная, бесконтрольная, чужая.       — Расческа в тумбочке.       Уилл заканчивает, а Амабель рассмотрев свои ладони, пересаживается в центр кровати, так чтобы её короткое, чёрное платье не задернулось. Демон садится сзади и нервно выдыхает.       — Смотри чтобы мне не пришлось ломать тебя пальцы… Снова.       — Конечно, мисс.       Он сглатывает и приступает к работе, чувствуя, как мгновенно потеют руки. У неё в волосах множество колтунов, и Уиллу приходится использовать магию, чтобы не доставлять девушке дискомфорт.       — Моя леди… Позвольте мне сказать кое-что?       Между каштановыми прядями, демон замечает белые, словно снег или бумага, пепельные. Почти такие же, как у Гедеона, только ещё светлее, и не зная он откуда они взялись, решил бы, что госпожа просто подражает своему возлюбленному.       Амабель хмыкает.       — Моя леди… — повторяет Глифул, как будто смакуя это обращение. — Ты хочешь сказать мне что-то, что мне не понравится?       — О-очень-очень н-не понравится, моя госпожа.       — И ты всё равно хочешь сказать мне это?       Он кивает. Она не видит этого, но знает наверняка.       — Ну раз ты так хочешь… Говори.       — Я заметил у Вас белые пряди… — осторожно начинает демон.       — Ах, это? Я не знаю откуда они взялись, я сама заметила их не так давно… В дневниках об этом ничего нет, но я склоняюсь к тому, что дядюшка Форд был прав. Не стоило мне играться с темной магией, — Глифул дуется словно ребенок и неожиданно опрокидывается назад, опираясь головой в его грудь. — Волнуешься?       Ему не нужно отвечать, он знает это. Любой ответ будет звучать для неё, как лицемерие или обман. А когда на вопрос не существует правильного ответа, есть только один честный выход. Ни да, ни нет. Молчание.       Уилл сдерживается, чтобы не улыбнуться от этой детской выходки… Детской… Он всё ещё видит в ней ребёнка. Двенадцатилетнюю девчушку которую был обязан научить магии. Малышку, что впервые в четырнадцать убив человека кинулась в его объятиях, прося о помощи. Потом это стало обыденностью прикрыть их с братом, заметать за ними следы, отводить подозрения полиции и просто платить взятки журналистам, чтобы не лезли куда не просят. Он защитит их от всего, чего может со своей ограниченной силой и выполняет приказы. Они оттачивают на нём фокусы для выступлений, а по надобности используют в качестве груши для битья.       — Это не из-за тёмной магии, мисс…       Амабель слегка поворачивает голову, чтобы взглянуть на него и недоверчиво хмуриться.       — Ты знаешь откуда они? — возвращается в исходное положение, только повернувшись к демону лицом. — Это что-то серьезное?! Немедленно говори!       — О-они из-за В-вашего амулета, моя леди, — тараторит и напрягается всем телом, так как будто она вот-вот его ударит.       Вместо этого она смеётся, в голосе слышатся хриплые нотки.       — Бред! Я всю жизнь его ношу и ничего! Да и у Мейсона их нет!       — Или он просто маскирует их. Закрашивает или… — демон запинается, закусывая щёку. Мейсон не был хорошим братом, но сестру любил. Пусть и в своей жестокой, больной манере.       — Или? — она всё-таки настораживается.        Сайфер чувствует, как предательски громко стучит его сердце. Пот на лбу появляются в ту же секунду.       — И-и-или испоользует и-иллюзии… — ему физически плохо от неё пристального взгляда. Как будто Амабель пытается влезть ему в голову с помощью его же магии. Кощунство. — В любом случае, моя леди, изменения цвета волос – минимальный побочный эффект от использования аму-улета.       — Что ещё?       — Он очерняет душу владелица и…       Конечно же, она не слушает. Перебивает, не видя в этом ничего серьезного и начинает громко хихикать, широко улыбаясь.       — О, не волнуйся об этом, дорогой, — приторно-сладко тянет она, похлопывая его по щеке, — моя душа и так чернее черного с самого рождения и амулет здесь не при чём.       — Тогда Вам не о чем волноваться, моя госпожа.       Он не осмелится сказать насколько глубоко она ошибается.