Лучше не бывает.

С того дня все так и повелось. Найджел возникал с непредсказуемой периодичностью, и почему-то каждый раз у Бобби на работе. Это не способствовало спокойствию Бронсона, но в то же время не мешало ему периодически приводить навязчивого засранца к себе домой. Порой они занимались сексом, порой просто пили. Как бы то ни было, Бобби начал привыкать к мысли, что у него кто-то есть. Не партнер, или, упаси Боже, не любовник, а так, нечто среднее между котом и крысой, причем пахнущее точно так же, как они. Бобби даже смирился с тем, что у них с этим приблудой частенько случается секс. Для подобного смирения достаточно оказалось всего лишь убедить себя в том, что он не гей. Ну фигли, дрочит он иногда в компании, так он и под порно тоже дрочит. А что речь частенько заходит о его заднице – так это даже к сексу отношения не имеет, всего лишь медицинские процедуры. Профилактика аденомы простаты уместна в любом возрасте. Фееричные же оргазмы после подобного внутримышечного массажа – просто приятный бонус. Так что Бронсон не гей, не би, не любопытствующий, а просто обычный мужик, живущей банальной скучной жизнью. То, что в этой жизни порой присутствует еще один человек, никого в сущности не касается. И в первую очередь его чертовых, блядь, соседей. Убедив себя в своей стопроцентой натуральности, Бобби убедил в этом и их. Оказалось, что всего пары ударов кулаком в лицо достаточно для того, чтобы люди больше не стучали тебе по ночам в стену, а купили беруши и спали себе спокойненько. Словом, жизнь Бронсона обрела подобие если не порядка, то, как минимум, стабильности. Но эта стабильность, как и все хорошее в жизни Бобби, закончилась быстрее, чем он ожидал. Все началось с того, что Найджел пропал. Не то, чтобы Бобби следил за тем, как часто он появляется на горизонте, но прошла неделя, вторая, потом третья, а чертов говнюк так и не показывал носа. Разумеется, Бобби не волновался, и уж тем более не скучал. Найджел был взрослым, крепким мужиком, да еще и с пушкой. Что, в конце концов, с таким может случиться? Совершенно точно ничего. Обычно все бывает ровно наоборот и неприятности приключаются с теми, кому хватает ума связаться с типами, подобными Найджелу. Поэтому Бобби не вспоминал о нем и не думал — ни позавчера, ни вчера, ни сегодня, и совершенно точно не каждый день. Но вот подлые коллеги каким-то образом заметили в нем перемену, по-своему расценив его все более голодный, ищущий взгляд, и, приходя на смену, Бронсон все чаще слышал неизменное: «Не, этого твоего не привозили». Этого… Твоего… Это что вообще за нахер? В это утро Бронсон излишне громко хлопнул дверью, и, раздраженно потерев шею, дошел до рабочего стола и плюхнулся в кресло. Пока в городе было тихо, он мог просиживать портки в участке днями напролет, вяло перебирая бумажки и играя в пасьянс «косынка», а еще обедать по три часа. Налив себе дрянного кофе из общего автомата, Бронсон вернулся за свой стол и скептически осмотрел его, прикидывая, как бы убить сегодняшний день. Но тут у него внезапно, впервые за неделю ожил телефон, и экран мобильника явил ему незнакомый номер. — Бронсон слушает, — рявкнул в трубку Бобби и услышал в ответ легкое шипение. Звонили явно издалека. — Привет, красотуля. Это я. Последнее можно было и не добавлять. По дебильному прозвищу и шепелявому голосу с явным акцентом Бобби и сам прекрасно понял, кто это. Не понял он другого — почему у него внезапно потеплело в животе, сердце забилось чаще, а с плеч словно рухнула неподъемная тяжесть. Как минимум, говнюк был жив. — Откуда у тебя мой номер? — Решил записать однажды, пока ты спал. Свой номер я тоже тебе внес, просто сейчас звоню с местного. Роуминг чертовски дорогая штука, сладенький. — Ты не в Штатах? — Нет, я дома. В Бухаресте. Бобби молчал, не зная, что сказать. Гребаный нелегал вернулся на родину, и теперь, по идее, он должен был бы быть рад. Никаких больше спонтанных появлений Найджела в участке, никаких чудовищных рубашек, запаха дешевого виски и сигарет, никаких больше дебильных комментариев по поводу и без. Снова тишина, покой, пустота и… Одиночество. — Эй, красотуля..? Ты что там, кончил от счастья? Не обольщайся, я скоро вернусь, — Найджел фыркнул в трубку, и ставший давно знакомым звук прокатился по спине копа теплой волной. — Помнишь то маленькое приключение в наркопритоне? На меня все-таки вышли местные парни, так что Дарко предложил мне исчезнуть, пока он все не утрясет. А с учетом того, что я надумал переехать в Штаты насовсем, это неплохой повод смотаться домой и собрать манатки. Теперь фыркнул Бобби. Откуда вообще у Найджела вещи? Все свое он всегда носил с собой — то есть дебильную рубашку, пушку и невероятную хитрожопость. Остальное, в случае необходимости, он мог достать при помощи последних двух пунктов. — Что ж, тогда прихвати мне какой-нибудь сраный магнитик. Пойду обрадую коллег, что у нас станет одним уголовником больше. А теперь … — Погоди, красотуля, я ведь звоню не просто так. Есть срочное дело, буквально вопрос жизни и смерти. Коп сел ровнее и весь обратился в слух. Он ведь знал, что этот говнюк не позвонит просто так. Черт подери, ведь у него нет даже знакомых в Европе… — Выкладывай, живо! — рявкнул Бобби, но Найджел не торопился. — Этот разговор не для чужих ушей, дорогуша. Выйди куда-нибудь. Что там у вас есть? Туалет? Бобби поспешно встал с места и полетел по коридору в сторону сортира, попутно хлопая дверьми — дверь в туалет, дверь в кабинку, крышка унитаза — бабах. Плюхнувшись жопой на белого друга, Бронсон выдохнул: — Выкладывай. — Включи видеосвязь, — загадочно пробормотал Найджел, и на экране телефона копа высветился запрос. Бобби, не подумав, нажал на кнопку. В ту же секунду физиономия Найджела возникла перед его глазами — говнюк, развалясь, сидел в кресле в полумраке и похабно ухмылялся. Что-то по его довольной роже было непохоже на то, что он собрался говорить о деле. «Который вообще сейчас у него час?» – подумал Бронсон, вслух же произнеся лишь короткое: — Ну? Вместо ответа Бобби увидел на экране потолок — телефон положили — потом услышал «вжик» расстегиваемой ширинки, звук выдавливаемой смазки и в конце характерное «фап-фап-фап». Этот звук, Бронсон не перепутал бы ни с чем. Он узнал его еще подростком, впервые взяв свое хозяйство в руки. Чертов ублюдок дрочил. Причем дрочил ... на него. — Ты что творишь, ты, уёбок?! — прошипел Бобби, прекрасно понимая, что это общественный туалет, а у него – громкая связь. — Дрочу, красотуля. Думал, ты и сам догадаешься. Присоединяйся, — невозмутимости Найджела можно было только позавидовать. Это взбесило Бронсона больше всего. — Ты там совсем охуел, гондон ты штопаный?! — не стесняясь выражений, выпалил коп и прижал телефон прямо к носу, словно от этого он мог наорать на наглую сволочь сильнее. — Твое счастье, сука, что ты сейчас далеко, поэтому я не смогу отпиздить тебя ногами, разве что просто выключить телефон. — Погоди… — физиономия Найджела снова вплыла в кадр, и Бобби внезапно не смог повесить трубку. Он видел его нечетко, и это добавляло образу гада пикантности, сглаживая резкость черт и острые углы. Найджел влезал в кадр не весь, Бронсон видел только темные провалы глаз, выпуклые надбровные дуги и челку, засыпающую лоб. В полумраке она казалась темной, а не седоватой. — Разве ты не хочешь посмотреть, как я кончаю? — медовым шепотом пробормотал искушающий ублюдок, чуя явное замешательство Бобби. — Я редко даю кому-то на это посмотреть. Увидишь меня открытым и уязвимым, сможешь использовать это против меня… Он мог бы продолжать и дальше, Бобби в этом не сомневался. Язык у ублюдка был подвешен на славу, а аргументов скопилось больше, чем блох на бродячем псе. Так что единственным быстрым выходом из ситуации было просто согласиться. Что Бронсон и сделал, тяжело вздохнув. — Так, экскгибиционист херов, чтоб было быстро и молча. Камеру вниз не опускать, не хочу видеть, как ты душишь своего гуся. Усек? И не смей просить меня поднять рубашку или спустить штаны. Или что-то еще из того, что постучится в твою извращенческую голову. Скажи спасибо, что я добрый христианин и снисходителен к чужим слабостям! Бобби удобнее уселся на унитазе и достал пачку сигарет. Вообще, в туалете курить было нельзя, но все курили, особенно зимой и осенью в промозглые холодные дни. Он сунул сигарету в зубы и прикурил, намереваясь просто поскучать те пять минут, которые этот пидорский извращенец дрочит на его лицо. Звучит-то как… Бррр, пиздец! Бронсон снова услышал влажные хлюпающие звуки, означающие трение руки о член, но в этот раз лицо Найджела не исчезло. Оно осталось с ним. Бобби держал телефон на уровне глаз, не вглядываясь в изображение, но перестать слушать не мог. Сперва влажный шелест казался каким-то бессмысленным белым шумом, но потом слух стал вычленять отдельные звуки. Вот рука споткнулась, явно доходя до основания ствола, вот звук стал более гулким и звонким, значит засранец специально обхватил рукой только головку и смачно чавкал ей в кулаке. Бронсон улавливал эти нюансы, невольно сравнивая с тем, как дрочит он сам. Ритм сбивался и менял темп, периодически замедляясь и намекая на то, что Найджел движется не только вверх и вниз, но еще и поворачивает запястье, чтобы тонкая кожица крайней плоти интенсивнее ласкала член. «Блядь, а ведь он не обрезан!» — внезапно осознал Бобби, который в редкие минуты их физической близости никогда не разглядывал чужой член. Интересно, с крайней плотью дрочить так же или все-таки нет? Тряхнув головой, Бронсон затянулся еще глубже и все-таки скосил глаза на экран. Перестать смотреть он уже не смог. Найджел забыл убрать телефон или оставил его намеренно, выполняя свою часть сделки, но, в отличие от Бобби, он никуда не смотрел. Говнюк зажмурился настолько крепко, что морщинки разбежались вокруг глаз, впрочем, не портя его, а наоборот – придавая весомую зрелость. Найджел закусил губу. Челюсть напряглась, вырисовывая угловатый подбородок и острые скулы. Ноздри трепетали, выдавая нехватку кислорода. Он весь был похож на первородный чувственный грех, словно образец сладострастия и разврата — ангел похотливого блуда — визуализация порока прелюбодейства, упакованного в ублюдскую шкуру стареющего торговца наркотой. Он мог в равной степени быть гедонистом светского общества и маргиналом, окопавшимся на самом дне. Он был выше эпох и времен, он олицетворял собой самую соль жизни, ее суть. Бобби поперхнулся дымом и жадно сглотнул. Он сам не заметил, как взгляд намертво прилип к экрану, а он сам практически уткнулся в него лицом, ловя малейшие нюансы и детали. Он видел, как вздрагивает челка, пока Найджел активно работает правой рукой, видел, как напрягается бицепс, как под кожей перекатываются тугие мышцы. А потом ублюдок внезапно застонал. Копа окатило жаркой волной, и вовсе не от ужаса быть застуканным за этим занятием в туалете. Нет, он просто отчаянно захотел оказаться там, с ним, рядом. Хотел смотреть на это вживую, а не через телефон, хотел видеть, как наглый самодовольный засранец плавится под его взглядом — взглядом ничем не примечательного Бобби Бронсона. — Громче, — неожиданно для самого себя скомандовал коп, не в силах даже задуматься о том, откуда в его голосе прорезались подобные властные нотки. — Я хочу слышать тебя, говнюк. Ты позвонил мне, потому что хотел, чтобы я это видел и слышал, поэтому открой свой блядский рот и стони. И Найджел действительно сделал это, охотно подчиняясь. Он выпустил истерзанную нижнюю губу из плена зубов, облизнул острым кончиком языка кромку рта и застонал снова. Все волоски на теле Бобби немедленно встали дыбом, а член набух до размера полицейской дубинки. Ничто и никогда в жизни не заводило его ТАК. Бронсон затушил сигарету и бросил ее в корзину, сжимая освободившейся рукой свой стояк. Он дико хотел подрочить, но еще сильнее он хотел выжать из Найджела все, до последней капли. — Вот так, да, — одобрительно цыкнул Бобби, жадно сглатывая слюну. — Мне нравятся эти звуки. Наверняка сейчас ты представляешь себе меня. Воображаешь, что это я сосу тебе член. И я мог бы, да. Я бы сделал это, будь ты рядом, я бы обхватил губами ствол и облизал его языком. Я смотрел бы на тебя снизу вверх, как какая-то блядь. Я бы даже разрешил тебе кончить мне в рот… Но тебе зачем-то вздумалось свалить, тупой ты говнюк. Конец фразы утонул в чувственном животном стоне. Бронсон жадно всмотрелся в экран — Найджел морщился, словно от боли. Он хмурился, хватал воздух ртом и все громче стонал. Все его тело мелко трепетало, грудь взымалась и опадала, а серебряная цепочка лунной дорожкой мерцала между ключиц. Найджел не сдерживал себя, не притворялся и не играл, он явно утерял связь с реальностью и полностью отдался процессу. Сейчас для него не существовало ничего, кроме голоса Бобби, его дыхания и жалящих пошлых фраз. Бронсон упивался этим зрелищем, напрочь позабыв о том, кто он и где, потеряв всякий страх и совесть, даже не осознавая того, что сейчас он занимается чёртовым сексом по телефону посреди полицейского участка, полного людей. Коп забыл о коллегах, о долге, о том, что сейчас сюда, в конце концов, может кто-то войти. Они оба попали в ловушку взаимного притяжения и теперь могли выбраться из нее лишь дойдя до конца. — Вот так, хорошо, — поощрил его Бобби, цепляясь обеими руками за телефон. — Люблю, когда ты громкий. Тогда я слышу, как сильно ты меня хочешь. Тогда я знаю, что ты мой. Кончи для меня, придурок, а когда кончишь, слижи все начисто с рук… Найджел содрогнулся и зарычал в голос, а потом зажмурился так крепко, что Бронсон с ужасом понял — это оргазм. Гребаный извращенец кончил от одних его слов. Слов, которые мог произнести только другой гребаный извращенец. С минуту они оба пытались отдышаться, а потом Найджел внезапно открыл глаза. Его взгляд полоснул Бобби по живому, ударил наотмашь, и коп сделал в этой ситуации единственное, что смог — судорожно отрубил связь. Реальный мир вновь обрушился на него флуоресцентным светом ламп, шумом коллег за дверью и легким ароматом мужской мочи. Бобби был в участке, и он только что устроил секс по телефону какому-то ублюдку. Ебаный ты ж в рот! Бронсон практически выпал из кабинки и с ужасом уставился на себя в зеркало. Бледное перекошенное лицо, безумные глаза с огромными зрачками, испарина на лбу и потные подмышки. Но хуже всего смотрелись увесистая эрекция в штанах и мокрое пятно смазки, расплывшееся на ткани. А ведь у него даже не было с собой пиджака, он остался висеть на спинке стула у рабочего места. Не зная, что еще сделать, Бобби пару раз плеснул себе в лицо водой, обливая к херам и рубашку, и брюки. И, разумеется, именно в этот момент в сортир внезапно вошел Джимми Джонсон. Он оглядел Бобби и смачно присвистнул. — Не думал, что ты будешь так рад меня видеть, Бронсон, — осклабился он, не спеша отойти к писсуару, чтобы таки поссать. — Я просто страстно люблю свою работу! — рявкнул в ответ Бобби и вылетел за дверь. К счастью, он успел добраться до пиджака без эксцессов. К двойному счастью, его практически тут же отправили в соседний департамент забрать документы, и он смог свалить почти сразу, не пускаясь в препирательства с чертовым Джимми, ехидно таращащимся на Бронсона из-за своего стола. Вот они, маленькие подарки судьбы. Назавтра Бобби взял выходной. Если бы в его организме водилась тонкая душевная организация, он, вероятно, сказал бы, что у него началась депрессия, а так он просто решил, что пора отдохнуть. Бронсон сидел в машине напротив дома своей бывшей и бездумно таращился в знакомое окно. А ведь когда-то он жил здесь. Надевал с утра чистую выглаженную рубашку и летел на работу лишь с одной мыслью — поскорее вернуться домой. Жаль, что работа копа и здоровый брак — понятия крайне мало совместимые. Наверное, именно поэтому в их отделе в браке состояло всего несколько человек. Остальные же перебивались случайными подружками, гулящими девками и собственной рукой. Кстати, а когда он сам в последний раз развлекался с женщиной? Кажется, еще до встречи с патлатым ублюдком… Бронсон подпрыгнул на месте, хлопнув себя по колену рукой. Так вот в чем причина его паршивого настроения! В воздержании! Конечно же, именно в нем! Червячок сомнения, глодавший черствую душу Бобби всю вчерашнюю ночь, исчез, уступая место твердой уверенности в своей ориентации, предпочтениях и самом себе. Да, он действительно забеспокоился, осознав вчера свою эрекцию (ой, то есть реакцию!) на чужую дрочку. Он не был геем, и вид другого онанирующего мужика совершенно точно не мог его завести. В то же время, Бобби не был настолько ханжой, чтобы играть в недотрогу и лишать страждущих права дрочить на его светлый образ. В конце концов, он просто хорош собой, да. От него, так сказать, не убудет, а человеку приятно. Разумеется, не то, чтобы он жаждал сделать Найджелу приятно, но так уж получилось. Одним словом, произошедшее объяснялось просто — долгое отсутствие секса, жажда женской ласки и эротичные звуки сквозь телефон. Именно они и обусловили естественную, нормальную и физиологическую реакцию любого здорового мужчины — быстрый и крепкий стояк. Да у Бронсона после такой продолжительной засухи и на еблю гиббонов бы встал, не говоря уже о стонах человеческого существа! К тому же, что такого в итоге сделал он сам? Ничего! Он просто смотрел. И даже не расстегнул собственные штаны, между прочим! Нет, если бы Бронсон таки передернул на брудершафт с этим злоебучим мудозвоном, подло лишающим его нормального перепиха с бабой уже хрен знает сколько времени, то в этом был бы хоть какой-то повод для беспокойства. А так все было целомудренно и в пределах нормы. Разобравшись с этим, Бобби с облегчением вздохнул, повернул ключ в замке зажигания и покинул свой наблюдательный пост. На сегодняшний вечер у него были планы поинтереснее, чем пялиться на дом проклятой бывшей — его ждал ночной город, полный свободных, голодных и одиноких баб. Давно пора уже было подцепить какую-нибудь цыпочку и доказать всему миру и, в первую очередь, самому себе, что он, Бобби Бронсон, нормальный гетеросексуальный мужик, мачо и альфа-самец. Одного Бобби не учел в своем гениальном плане — того, что секс на первом свидании входил в райдер крайне ограниченного круга дам, тех самых, которых в приличных кругах награждают комментариями о сниженной социальной ответственности. Поэтому бесцельно поплутав по барам и уйдя оттуда ни с чем, Бронсон в итоге оказался на одной из улиц, где обычно собирались жрицы любви, сотрудницы интим-агентств и самозанятые индивидуалки. Именно последние, по его опыту, частенько не брезговали дать скидку копу, чтобы потом при случае рассчитывать на лояльность полицейской системы. Сегодня он выбрал рыженькую. И вовсе не потому, что их считают более страстными в постели — просто это было лучшее из худшего, что, явно издеваясь, предлагала ему жизнь. Усадив девицу бальзаковского возраста в машину, Бобби отвез ее к себе. Да, это противоречило его правилам, но он был слишком стар для секса в машине, слишком брезглив для секса у нее, и слишком хорошо известен в округе для секса в ближайшем переулке. К тому же, он рассчитывал продержаться дольше пары минут. Когда они переступили порог его квартиры, уверенность Бронсона в собственных силах резко поползла вниз. Духи своей спутницы он заметил еще в машине. Их просто нельзя было не заметить — сладкий до приторности запах был дешевым и едким, напоминая одновременно дерьмовый леденец, горелый сахарный сироп и детскую присыпку, и настолько сильно забивался в нос, что Бобби не чувствовал ничего, кроме него. Но дома, при свете ламп, коп разглядел еще и лицо. Дело было вовсе не в отсутствии красоты, нет. Красота волновала Бронсона в последнюю очередь. В одноразовом сексе он ценил вовсе не внешность, а отсутствие венерических заболеваний. Но это… Это было просто ужасно. Видимо пытаясь скрыть далеко не юный возраст, женщина нанесла на себя поистине боевой раскрас. Бобби внутренне одобрил позицию шлюх — не целоваться с клиентами — он был совсем не готов вляпываться в липкую, словно замазка, помаду, и неприятно оранжевый тон на лице. Словом, прикрыв за собой дверь, Бронсон решил, что продолжительность акта значит для него гораздо меньше, чем сам его факт, а значит нет причины растягивать удовольствие. Он справится быстро и технично, а потом просто выпьет пивка. Все будет как надо, все будет как прежде. И он снова будет самим собой. Расстегнув ширинку и вынув наружу вялый член, коп подошел к деловито ожидающей его профессионалке. Сейчас он не думал о состоянии члена или его размере, ему некого было впечатлять. Он думал только о том, рискнет ли он сунуть свои фамильные драгоценности в этот красный, размалеванный как у клоуна рот. Выбора не было, надо было совать — без минета у него попросту не встал бы. Поняв по лицу клиента, что вечер пойдет по стандартной программе, Рыжая охотно вывалила из лифчика грудь, создавая романтический антураж, и споро встала на колени. Как говорится, часики тикали, время шло, а женщина не привыкла тратить его впустую, пусть даже красавчик и оплатил сразу целый час. Она потянулась к грустно висящему члену Бронсона ярко наманикюренными пальчиками, и Бобби невольно передернуло от отвращения. Он не знал, скольких людей она щупала этими руками и ласкала этим ртом. И отчаянно не хотел этого знать. Нет. Нет, нет и нет. Он дернулся было в сторону, будто какой-то неопытный юнец, но силой заставил себя вернуться на место. Мужик он в конце концов или нет? Если сейчас у него не встанет на шлюху, он может сразу расписываться в собственной несостоятельности, соглашаясь на то, что он импотент. Да, сейчас Бронсону было легче признаться, что он импотент. Главное, что не гей. Но попытаться еще раз все же стоило. Стиснув зубы и прикрыв глаза, Бобби заставил себя оставаться на месте, даже чувствуя противно липкие потные пальцы на члене. Он пытался отвлечься, подключить фантазию, попытаться вспомнить самое горячее порно, что он когда-либо видел… или хоть какое-то порно… Но на ум, словно издеваясь, приходил только Найджел, его мокрая от испарины челка, искривленный агонией рот и громкие непристойные стоны, до сих пор звенящие в ушах. Да ебаный в рот! Бобби открыл глаза и вздернул Рыжую наверх, держа ее за предплечья. Ничего не выйдет, внезапно понял он, женщине придется уйти. Коп повернулся к двери, чтобы указать на нее шлюхе однозначным жестом, но тут же потерял дар речи и замер на месте. В дверях стоял Найджел. Очевидно, он открыл замок украденным когда-то ключом. Он стоял молча и неподвижно, сложив руки на груди, и внимательно изучал представшую перед ним картину. Хотя все и без того было кристально ясно — размалеванная баба с сиськами наружу и Бобби, свесивший из ширинки свой член — оба сжимали друг друга в страстных объятьях. Очевидно, они пришли сюда не о жизни поговорить. Опоздай Найджел минут на десять, и он застал бы уже секс. На лице мужчины не дрогнул ни единый мускул, но Бронсон явственно почувствовал, как его улыбка превратилась в оскал. Найджел не издал ни звука, он просто развернулся и вышел, громко захлопнув за собой дверь. Хлопок вывел Бобби из транса, он торопливо сунул член в штаны и сбежал по ступеням вниз, собираясь остановить Найджела, чтобы… Что? Рассказать ему, что ничего не было? Так какое до этого дело патлатому ублюдку?! Они ведь даже не друзья! И какое дело ему самому, что о нем подумает этот гондон?! Но Бронсон опоздал. Когда он наконец выскочил на парковку, Найджел уже с визгом сорвался с места, паля резину и вздымая городскую пыль. Не успев затормозить, Бобби по инерции влетел прямо в облако едко пахнущего дыма, и долго кашлял, утирая выступившие слезы, глядя вслед удаляющимся стоп-сигналам автомобиля Найджела. А когда машина с дрифтом исчезла за поворотом, молча поплелся домой. Секса не было. Шлюха была отправлена восвояси. Бронсон был сам не свой. Он знал, что у его эмоционального состояния не было ни единой причины. Он знал, что ничего не должен шепелявому засранцу. Он был уверен, что ничего ему не обещал. И тщетно пытался убедить себя в том, что ни грамма им не дорожит. Однако мысли Бобби раз за разом соскальзывали к Найджелу и тому выражению лица, которое Бронсон успел увидеть на его лице. Он провел беспокойную ночь, а утром принял единственно правильное решение — им нужно поговорить. Но вот только как, если Бобби даже не знал, как с ним связаться? Как, если все, что он знал о Найджеле – это размер члена и наличие татуировки шлюхи на шее? Ведь у него никогда не было желания ни о чем его спросить… Ответ пришел вместе с смс о списании баланса. Коп взял телефон в руки и проверил звонки — неизвестный номер с иностранным префиксом Бобби нашел сразу. Но имело ли смысл звонить на него сейчас, когда придурок болтался в том же штате? Бронсон открыл телефонную книгу и продолжил поиски. Он листал имена, пытаясь найти тот самый, новый — и он его нашел. К удивлению Бобби, Найджел записал себя не «Мистер-большой-член», не «Само-гребаное-совершенство», а просто «Найджел». Он даже не поставил смайлик в виде сердечка у своего имени. Это было совсем не похоже на него. Бобби собрался с мужеством и нажал на кнопку вызова. Но вместо гудков услышал предсказуемое: «Абонент временно недоступен» Чертыхнувшись сквозь зубы, Бронсон открыл тот иностранный номер и нажал на вызов. И снова: «Абонент временно недоступен.» Вот же ж блядь! Весь день в участке Бобби развлекался именно этим — раз за разом набирал то один, то другой номер, и, слыша неизменное «Абонент временно недоступен», медленно начинал закипать. За полную смену он успел пробить говнюка по всем доступным и недоступным базам Соединенных Штатов, но засранец был абсолютно чист. Грехи, существовавшие в жизни Найджела, остались вместе с его прошлым там, в Европе, лишая Бронсона малейшего шанса его разыскать. «Абонент временно недоступен» Да блядь! Бобби сам не заметил, как пролетел рабочий день и в итоге засиделся дольше обычного. Когда Джонсон, последним из коллег дневной смены покидавший участок, ехидно отправил ему воздушный поцелуй, у Бобби хватило сил только на то, чтобы вяло показать уроду средний палец. Он был полностью выжат, морально и физически, абсолютно на нуле, а значит, ему пора было пропустить стаканчик. Стоит ли удивляться, что через двадцать минут Бронсон притормозил у того самого бара. Сиськи по-прежнему мигали во тьме наступающей ночи неоновым маяком, маня и искушая одиноких путников, но сейчас Бобби привели сюда не доступные танцовщицы, и не дешевая выпивка, а воспоминания об одном патлатом козле. Он хлопнул дверью, входя в привычно пахнущее нутро, и остолбенел — голубая рубашка в таксах, свободно болтающаяся на поджарой фигуре, затылок, заросший длинными русыми волосами с проблеском седины и тот самый голос с густым акцентом. Найджел сидел у стойки. Пытаясь справиться с потоком непривычных эмоций, Бобби побрел прямиком к стойке на ватных ногах. Это не его сердце пыталось проломить к херам ребра — убеждал он себя — это гребаный басовый бит дурацкой попсы отдавался в груди. Это не его колени подгибались от непрошенной радости и облегчения, это просто тяжесть рабочего дня давила на плечи. Он вовсе не бегал за ублюдочным Найджелом, он просто случайно заехал выпить в тот же бар… Плюхнувшись задом на соседний стул, коп махнул бармену рукой, случайно задевая Найджела локтем, но тот отреагировал скромно. Бронсон ожидал взрыва, но тот просто обернулся, смерил Бобби безразличным взглядом ореховых глаз и снова вернулся к пиву. Расторопный бармен, как раз успевший поставить перед Бронсоном стакан, заметил их молчаливую сцену, и быстро ретировался на другой конец стойки. Мужик был опытным и явно не хотел быть свидетелем ненужных драм. Бобби глотнул пива. Разговор не клеился от слова совсем. Его игнорировали, музыка грохотала слишком громко, а в помещении было дохера людей — совсем не та атмосфера, в которой он хотел бы решать личные вопросы. А значит, выход из ситуации был всего один. — Пойдем, выйдем, — грубовато заявил Бронсон, буравя взглядом профиль Найджела, покрытый двухдневной щетиной. — Вы обращаетесь ко мне, офицер? — ехидно процедил засранец, наконец-то оборачиваясь к Бобби всем телом. Это было жарко и больно, как удар под дых. Коп жадно сглотнул, встречаясь с его взглядом, и первым отвел глаза. — Пойдем, выйдем, — еще раз повторил Бронсон, но уже не агрессивно, словно неосознанно признавая вину. — Я что-то нарушил, офицер? — спросил Найджел, скептически изгибая бровь. — Я просто выпиваю в баре, законом это не запрещено. Могу показать документы, мне есть 21 год… Можно подумать, этого не было видно по седине и обилию морщин. Бобби проглотил вертевшийся на языке язвительный ответ и тихо произнес: — Пожалуйста, Найджел… Найджел молча отставил пиво, встал и вышел за дверь. Бронсон затравленно побрел следом. В этот раз они встретились ровно там же — у мусорных баков. Патлатый маргинал, уголовник и по совместительству дилер подпирал спиной стену, прикуривая сигарету, и поджидал Бронсона. Бобби встал напротив и тоже закурил, гадая, что лучше сказать. — Я не думал, что ты придешь. — Об этом было не трудно догадаться, — выдохнул Найджел, выпуская в небо кольцо горьковатого дыма. Ответ его тоже ощутимо горчил. — У меня с ней ничего не было, — устало произнес Бобби, ожесточенно растирая шею рукой. — Я просто не смог. — Понимаю… — участливо съязвил Найджел. — Сложно собраться, когда в самый интересный момент врывается какой-то ублюдочный гондон… — Нихуя ты не понимаешь, придурок, — резко выпалил Бронсон, делая порывистый шаг вперед. Он стоял буквально нос к носу с флегматичным засранцем и безразличие Найджела выводило его из себя. Он даже ни разу не назвал Бронсона «красотулей», он не смотрел на Бобби с привычным нагловато-лукавым прищуром... Все было абсолютно и категорически не так. — Но дело и правда в тебе! После тебя у меня на нее, черт возьми, просто не встал!!! На лице дилера проклюнулся тонкий намек на ухмылку. — Таким замысловатым образом ты пытаешься сказать, что я очень хорош? — А что, если и так? — Тогда, красотуля, тебе придется перейти от слов к делу. — Чего? — пробубнил Бобби, стараясь игнорировать стаю мурашек, пробежавших по спине, когда он услышал привычное прозвище. — На что ты готов, чтобы мы смогли помириться? — Да мы даже не ссорились, ты, чертов придурок!.. С какого хрена я должен?.. — Бобби оборвал себя на полуслове и тяжко вздохнул. — Проехали… Ладно. Чего б ты хотел? Найджел затушил сигарету и выразительно обвел взглядом их скромный уголок — стена, металлические баки, густые кусты и пара блестящих енотовых глаз — все было ровно так же, как в тот пятничный вечер. Бронсон поперхнулся, улавливая намек. — Место располагает, не находишь? — задумчиво произнес Найджел, изучая выражение лица копа, и Бобби вскипел. — Ты шутишь?!.. Не шутишь?!.. Да ебаный в рот!!! – Если ты о себе, красотуля, то я еще не удостаивался такой чести. Бронсон развернулся к Найджелу спиной и с ожесточением потер лоб. Говнюк за спиной на удивление молчал. Не подначивал, не издевался, не пытался взять на слабо, оставляя Бобби полную свободу выбора. И именно эта свобода вынудила Бобби капитулировать. Коп повернулся обратно, подошел ближе, поддернул штаны и опустился на колени, зависая лицом прямо напротив чужого паха. Он задумчиво прикусил губу, положил обе руки на ширинку Найджела и посмотрел на него снизу вверх. — Ты должен будешь мне помочь, — сосредоточенно произнес Бронсон расстегивая пуговицу и молнию. — Я знаю как это делается, но немного с другой стороны… Он сунул руку внутрь, пытаясь достать из штанов чужой член, и Найджел с шипением выдохнул сквозь зубы. Его вялый орган рос на глазах, обретая упругость и форму, наливаясь в полноценную увесистую эрекцию, красноречиво выдававшую желание, которое он испытывал к Бобби. Это было… хорошо. Признаться, Бронсон никогда не думал о минете в подобном ключе. Ему всегда казалось унизительным, стоять на коленях и сосать на радость другому, но сейчас, оказавшись в этой позиции лично, он вдруг почувствовал… власть. Он обонял ее вместе с мускусным запахом возбуждения Найджела, видел в пульсации вен, увивающих толстый стояк. Он в буквальном смысле слова мог попробовать ее на вкус. Во рту у Бобби внезапно пересохло, и он юрко облизал языком губы, вызывая у Найджела непрошенный стон. Этот стон стал отправной точкой грехопадения Бобби. Услышав его, Бронсон забыл о том, что он мужик и к тому же коп. Он жадно открыл рот пошире и взял в него член, не позволяя себе даже на секунду задуматься о происходящем. Член был горячим и твердым, но в то же время шелково гладким, и вполне приятным на вкус. Бобби понял, что не испытывает ни грамма отвращения, только любопытство и интерес. Он выпустил член изо рта и попытался заглотить его снова, но торчащий засранец качался, не желая попадать в рот. Бронсон придержал его у основания рукой, чтобы было удобнее, и снова сомкнул губы вокруг головки. А потом, на пробу, пососал. Глухой сдавленный стон, раздавшийся сверху, прозвучал музыкой для его ушей. Бобби кинул короткий взгляд на Найджела, но в полумраке увидел только зажмуренные глаза и закушенную губу. Кажется, Найджел сейчас не в форме для советов, и Бобби придется справляться самому. Впрочем, он совершенно не возражал. Вынув эрекцию изо рта, Бобби занялся ее изучением при помощи рук и языка. Он сомкнул губы мягким кольцом и пропустил внутрь только головку, скользя по тонкой шелковой кожице до ребристого, выпуклого края. Соскользнув с пухлой головки на более узкий ствол, Бронсон сжал губы плотнее и двинулся дальше, ощущая непривычную наполненность рта, пока член не толкнулся прямо в гланды, вызывая непрошенный спазм. Только теперь коп оценил, как на самом деле сложен глубокий минет. Осознав границы своих возможностей, Бобби соскользнул со стояка обратно, и уделил особое внимание головке — она была пунцовой и блестящей, словно леденец и буквально сама просилась за щеку. Бронсон вытащил язык изо рта и обвел ее по кругу, спотыкаясь на выпуклой зоне уздечки, а потом с любопытством сунул кончик языка в щелку уретры на самом конце. Смазка оказалось острой и пряной на вкус. В этот раз они застонали вместе. Найджел громко — в темное звездное небо, Бобби глухо и сдавленно — в чужой член. На коже Бронсона выступили непрошенные мурашки. Он был в ужасе. Он был возбужден. Теплые волны желания прокатывались по телу, оседая концентрированной похотью в паху, и член Бобби болел, зажатый тесной тканью узких брюк. Отбросив всякий стыд, коп расстегнул ширинку и вынул стояк наружу, выдыхая от облегчения. — Настолько нравится отсасывать мне, красотуля? — произнес густой, как патока, голос Найджела где-то сверху, и Бобби, ежась от колкого возбуждения, поднял на него глаза. Найджел каким-то образом взял себя в руки, и теперь смотрел на стоящего перед ним на коленях Бронсона сверху вниз. Он провел пальцами по приоткрытым губам Бобби, стирая с них слюну, а потом сунул сразу три из них в рот. Бронсон поперхнулся от неожиданности, но не отпрянул, а затем пустил в дело юркий горячий язык, скользя им по всей длине пальцев и посасывая их ровно так же, как и член. — Ты просто профи, дорогуша, — задумчиво пробормотал Найджел, надавливая пальцами на челюсть Бронсона, чтобы шире раскрыть ему рот. — Хорошо, что я знаю, что ты не гей, а то впору было бы начать ревновать, — он крепко ухватил Бобби за волосы и сунул стояк между распахнутых губ. Это было охуеть как горячо. Это было именно то, что зацепило Бобби в патлатом ублюдке с первого же дня — его неоднозначность. Никто из них не уступал и не выигрывал, не играл в поддавки и не пер напролом. Они были на равных. Каждый раз, когда они трахались, это был не секс, а гребаный спарринг с участием яиц и членов. И сейчас, когда Найджел так ловко перехватил у Бобби инициативу, его немедленно бросило в жар. Он сосал как мог, давился членом и сбивался с ритма, уступая жадным толчкам чужих бедер, сжимал в кулаке собственный стояк и безостановочно стонал. В какой-то момент Бобби уже не мог сосать сам, он просто зажмурился, уступая натиску чужих фрикций, и замер, теряя ощущение пространства и времени. Это длилось бесконечно долго, а может быть и всего пару десятков секунд, но в какой-то момент Найджел глухо зарычал, грубо дернул копа за кудрявые волосы, и что-то густое и горячее брызнуло ему в рот. Бронсон настолько охуел, что сглотнул первую порцию. Рот немедленно снова наполнился теплой массой, и до Бобби с запозданием дошло, что это сперма. Чертов ублюдок кончил ему в рот, даже не спросив! Непрошенный стон возбуждения Бобби, вызванный одной только этой мыслью, разорвал повисшую было тишину. В следующую секунду сильные руки вздернули Бронсона на ноги и впечатали спиной в стену. Патлатый ублюдок поцеловал его до того, как Бобби успел сплюнуть остатки спермы на землю. Найджел вжимал его собой в стену бара, и целовал глубоко и жадно, вылизывая собственное семя из его рта. А Бобби как одержимый стонал в ответ, ничуть не возражая глотать чужие слюну, вздохи и сперму. По крайней мере, не возражая сейчас, когда Найджел наконец нашарил внизу его стояк и начал его крепко дрочить. Бобби был настолько на взводе, что кончил практически сразу. Он стоял, устало привалившись спиной к стене бара, и только рука Найджела, упирающаяся в плечо, не давала ему упасть. Внезапно тот поднял вверх вторую руку, ту самую, которой дрочил Бобби — на пальцах дрожали густые белесые капли семени — и попросту их облизал. — Гребаный извращенец, — с улыбкой прохрипел Бронсон, заправляя член в штаны. — Главное, что не гей, — улыбнулся в ответ Найджел, и они закурили еще по одной. — Так что, мы теперь помирились? — спросил Бобби, но Найджел вместо ответа только пожал плечами, загадочно улыбнулся и молча ушел в темноту. Коп неспешно докурил, пнул ногой упавший на землю окурок и посмотрел на блестящие глазки в кустах. — Поставил бы владелец тут пару камер и зарабатывал бы на стримах в ютьюбе больше, чем на выпивке… Еноты не ответили, но посмотрели на Бобби, как на родного. А Бобби посмотрел в темноту, туда, где пару минут назад исчез Найджел. Хитрый говнюк не ответил на его вопрос, но что-то подсказывало Бронсону, что рано или поздно его блудный кот найдет дорогу домой. Тем более, что у него даже есть собственные ключи.