***
Никита не строил иллюзий и планов на большую и светлую семью. Может, ещё лет в пять он хотел себе маму и папу. Но ведь все хотели. Хотели, чтобы их забрали из детдома и показали что-то другое. Новое, неизвестное, нужное, радостное. Наверно, он просто подстроился под окружающих и хотел быть, как они. Потом эти желания как-то поутихли. Или просто Никита стал замечать, что забирают отсюда только младенцев и детей до пяти лет, а старшие, например, остаются здесь до самого конца. Его часто не замечали. Никитка был мальчиком тихим, но очень упрямым в своих решениях. Было невероятно трудно в чем-то его переубедить, даже самая строгая воспитательница отмахивалась от него, если беседа в той или иной степени неизбежно ввела к спору. В школе учился хорошо, конечно, у учителей было предубеждение о сиротах, по типу того, что из них вряд ли вырастет что-то хорошее. Но мальчик постоянно делал домашние задания и посещал, даже самые не популярные у одноклассников уроки, тем самым заручаясь доверием многих педагогов. Множественные написанные олимпиады, помощь учителям в проверке тетрадей, правильные ответы на вопросы, идеальная подготовка. Уже на выпускном вечере, куда Никита пошёл в поношенном костюме одного из старших парней детдома, классная руководительница — женщина уже в возрасте, попросила навещать их, двери этой школы для него теперь были всегда открыты. А он бы и с радостью, но оглушительные перемены, тяжести, связанные с получением квартиры, поступление в вуз — всё настолько изнуряло парня, что мысли о посещении бывшего учебного заведения отошли на задний план, а потом, во время учебы, уже стало совершенно не до этого. В столичном вузе, куда Никиту взяли как льготника, к сиротам тоже относились с настороженностью. Даже можно сказать со злобой. Бюджетник, сирота, льготник — эти слова, как яркие ярлыки, описывали всю сущность парня и были первым, о чём думали люди, смотря на него, а с подачи главного заводилы группы, Никита просто стал мишенью для снятия стресса. Зажимали в темных углах коридоров, забирали обед и со смехом вываливали в корзину для мусора. Сколько было сломано очков и порвано рюкзаков, сейчас было уже не счесть. Слёзы, истерики? Оставьте это слабакам. Парень же им не был. Проживи всю жизнь в окружении одиноких, до боли нуждающихся в любви детях и тебе уже просто станет не до чужих заскоков и истерик. А то, что это были именно заскоки Никита понял в первый же день. Этот, так сказать заводила, был сыном какой-то важной шишки и должен был быть эдаким золотым мальчиком и любимцем всех преподов, но не получилось, не повезло. На первой паре по макроэкономической теории, шанс блеснуть своими знаниями выпал нашему Никите, что и стало первым этапом для ненависти со стороны золотого мальчика, а также его неуверенности в себе. Спустя почти полгода с начала издевательств, Никита все же решил отреагировать на ситуацию. — Тебя твой папочка не любит, а, Егор? — парня прижали к стене в курилке. Парню опять не понравилось, как детдомовец на него посмотрел. И после того, как пары закончились, загнал Никиту в угол вместе со своей компашкой. Чего он этим хотел добиться, жертве было не понять. Никита не давал отпор, не жаловался преподам и, тем более не мстил. Какое удовольствие от этого получал Егор, для него было не понятно. Сам Никита никогда бы не поступил так, потому что не испытывал от этого удовольствия: ни морального, ни эстетического. — Заткнись, Литов! — Никиту схватили за ворот рубашки и, как тряпичную куклу, встряхнули. — Ты вообще можешь провести день без своего синдрома отличника? — прошипел на ухо своей жертве парень. — Извините? — Никита посмотрел прямо в глаза обидчику. — Это у меня синдром отличника? — парень стряхнул чужие руки со своей одежды и шагнул вперед прямо на Егора. — Это у тебя проблемы, — он усмехнулся, — твоя самооценка настолько низка, что ты отовсюду видишь угрозу для своей крутости, и даже самое безобидное игнорирование твоего существования заставляет тебя нервничать. И я на сто процентов уверен, что тебя не любит твой богатенький папочка. И если ты просто хочешь за мой счёт самоутвердится, то я тебя разочарую, — он немного наклонил голову, хлопнув глазками, — мне абсолютно всё равно на твои заскоки, — Никита отошел от Егора и направился к выходу из курилки, но на секунду все же остановился, — хочешь внимания и похвалы. Какой же все-таки ты жалкий. Наверно, жизнь его за эти слова накажет, но Литова не интересовало будущее, для него существовало только здесь и сейчас. И на данный момент его в большей степени волновал доклад по философии. Зачем экономисту данный предмет, он не понимал, но все равно усердно делал все заданные проекты. После обеда в институте людей было уже намного меньше, чем в первую половину дня. Спокойствие коридоров создавало атмосферу покоя и тишины. Даже шумные компании затихали и почему-то говорили шепотом. Старый охранник, сидевший на пропускном пункте, зевал, лишь изредка поглядывая на проходящих мимо него людей. Никита, приложив пропуск к считывателю, быстрым шагом направился на третий этаж к преподавателю, утвердить тему своего проекта и спросить про план презентации. Ему нравилось его учебное заведение не только из-за месторасположения, но и из-за дизайна всего здания в целом. После темного детдома, покрашенного в непонятные обшарпанные от старости цвета, перекрытые слоями различной краски на множество раз, создающие непонятную пятнистую композицию из различных оттенков, Никите хотелось проводить больше времени на свету. В институте было очень много окон. Огромными прозрачными пластами в деревянных рамах они занимали огромное пространство на стенах. Ещё здесь имелась пристройка, в которой расположилась оранжерея, потолок там был полностью стеклянный, зимой, конечно, было прохладно, но сотрудники старались поддерживать приемлемую для растений температуру. Выпить там кофе после пар было любимым занятием парня. Преподавателя не было в кабинете и, поинтересовавшись у другого препода, где профессор по философии, Никите сообщили, что сегодня она ушла пораньше и будет только завтра после обеда. Ему ничего не оставалось, кроме как смириться и отправиться домой пораньше. С другой стороны, значит, сегодня он сможет приготовить себе, что-нибудь сложнее, да и вкуснее макарон с сосисками. После детдома было сложно научится простым бытовым вещам, готовка пока давалась с трудом. На выходе пришлось снова доставать пропуск, дедушка-охранник в этот раз даже не шелохнулся, продолжая спать дальше, подложив под голову сложенные друг на друга руки. Парню даже было его слегка жаль. Он слышал, что ему приходится работать из-за болезни своей жены. У неё рак четвертой стадии. Двери института закрылись за парнем с оглушительным хлопком, оставив какое-то непонятное чувство в сердце. Интуиция у него была развита хорошо, и он старался всегда доверять ей. В любой другой день он бы так и поступил.Но сегодняшняя хорошая февральская погода не предполагала никаких переживаний, и парню хотелось, что бы случилось что-нибудь хорошее. Спускаясь по лестнице, Никита старался смотреть себе под ноги, упасть и сломать себе что-то не хотелось. Именно его невнимательность и была главной ошибкой. Не успев наступить на последнюю ступеньку, парня схватили по обе руки и с силой стали тащить в сторону, он только и успевал что переставлять ноги. Думал закричать, но не успел. Его стали затаскивать в подъехавший автомобиль. Только полностью оказавшись в машине, Литов смог рассмотреть своих похитителей и удивиться. Это были его одногруппники. Слава и Петя, сидевшие обычно на последних рядах, пытающиеся не попадаться на глаза преподавателя, сейчас сидели перед ним. Никита их знал, они всегда крутились в компании Егора, были, так сказать, его прихвостнями, цепными псами. Они были безобидны, но только если в поле их зрения не появлялся хозяин. Но сегодня он был с ними. На водительском сидении машины находился Егор, а рядом с ним его заместитель — Стас, тоже являющийся членом золотой молодежи — Я надеюсь, меня везут не убивать, — Егор нажал на газ и машина тронулась. Похищенного посадили прямо посередине, позволяя разглядывать мелькающие за лобовым стеклом пейзажи. Было сложно сказать куда его везли, но парень ставил на лес за городом. — Молчи, — с запозданием в несколько секунд ответил парень, при этом Никита заметил, как тот с силой сжал руль. Было видно, как одногрупник нервничал. Блестящие городские небоскребы, медленно сменялись все более и более потрепанными пятиэтажками. Никита часто думал, а что, если бы он родился в богатой семье, был бы он таким, как вот эта компания? Так же шатался бы с ними по клубам, обсуждал девчонок и думал, как откосить от армии? — Мы бы могли быть друзьями? — Литов сам не заметил, как задал этот вопрос. Машина входила в очередной поворот. И похоже вопрос был настолько неожиданным, что Егор на секунду отвлекся и повернул голову назад. И это была вторая ошибка за сегодня. Роковая ошибка. Всё, что Никита успел заметить, так это силуэт ехавшего на встречу им грузовика. Последняя мысль, которая промелькнула перед полнейшей темнотой была о том, что он был единственным не пристегнутым пассажиром.***
Шуршание ткани и неторопливые покачивания, успокаивающие ребёнка. Малыш родился раньше срока и из-за недобора веса утопал в большом синем одеяле. Женщина, сидевшая в кресле-качалке, медленно похлопывала его по спинке и смотрела на прикрытые глазки её малыша. Прошло всего несколько часов с момента его рождения, но ребенок уже был чем-то недоволен, бровки хмурились и складывались в забавные домики. Слова колыбельной разносились тихим пением по всей палате.«Баю-бай, засыпай, У спящей детки такое милое личико, А у не спящей и плачущей, Баю-бай, такое противное. Баюшки-баю, баюшки-баю»
Никита чувствовал тепло чужого тела и со всей своей имеющийся силой прижимался к нему. Было тепло, уютно, тихо. Всё, как он любил. Хотелось бы остаться здесь навсегда.