Юкио. Сын героя.

      Середина ноября в этом году выдалась по-настоящему холодной. Молодая женщина шла по улице, чуть пошатываясь. Длинное бежевое пальто скрывало силуэт тела. В одной руке у неё была корзина, а в другой бумаги, смятые от сильно сжимающейся на них ладони. Сумки или, например, рюкзака у неё не наблюдалось. Редкие прохожие, попадающиеся ей на пути, кидали на неё настороженные взгляды. Но не останавливали.       Кому нужны чужие проблемы.       А девушка всё шла и шла.       Ветер пробирался под ее свободную одежду. Остановившись перед пешеходным переходом, она, поставив корзину на бордюр, плотнее закуталась в ткань пальто и продолжила свой неторопливый путь.       Конечной точкой был маленький двухэтажный дом, перед которым расстилалась пустая лужайка, огражденная низким забором. Света в доме не было. Окна были плотно зашторены, а в почтовом ящике торчали рекламные листовки ближайших кофеен, на первый взгляд создавалось ощущение, что дом давно заброшен, но Эрика знала человека, который здесь жил.       Руки дрожали от холода, но все равно не отпускали плетеную ручку.       Она обещала себе не плакать, просто оставить этого ребенка на пороге и уйти, не оглянувшись. Так почему в глазах предательски щипало?       Не нужно было вообще его рожать!       Но когда медсестра дала послушать стук его сердечка, девушка просто не знала, что делать.       И в итоге она его родила.       Родила и приняла решение оставить. Только не себе, а своему бывшему парню.       Эрика считала, что отец малыша тоже должен в полном объёме заботиться о ребёнке. Но теперь, находясь перед его дверьми, руки никак не хотели ставить корзину, а ноги уходить прочь.       Но назад дороги не было, как и обратных билетов в Японию. Только отсюда, но никак не обратно.       Пока она не передумала, быстро поставила корзину на первую ступеньку и, в последний раз подняв белое полотно, взглянула в глаза своего ребёнка. Юкио не спал. Смотрел своими небесно-голубыми очами на неё, как будто все понимая. Знал, что она хотела сделать и не осуждал её за это.       — Ты не поймешь, что я сейчас делаю, а когда поймёшь, навряд ли простишь. Но знай, мне твое прощение не нужно. Я сама себя наказываю. Твой отец замечательный, он сможет вырастить из тебя хорошего человека. Я люблю тебя, но я пойду своей дорогой. Стань хорошим героем, — Эрика чувствовала, как в горле встаёт неприятный ком, но пересилила себя.       Оставив лёгкий поцелуй на щеке сына, девушка накинула ткань обратно на корзину и, спустившись по лестнице вниз, бросилась бежать вдоль дороги, пока никто не заметил её предательства.       А Никита вообще ничего не понял. Он родился, его шлёпнули по попке, как бы стыдно это не звучало, помыли и спеленали. Он буквально находился в шоке от происходящего. Медсёстры, напуганные его молчанием, постоянно тормошили мальчишку и шушукались над ним. Но когда его в очередной раз понесли на анализы, мальчик расплакался уже по-настоящему, от горя.       Он умер, думал уже о жизни в раю, на меньшее он бы не согласился, а тут такая подстава.       Да ещё и мать была странной, качала его и молчала, даже ни разу не покормила сама. Для этого его забирали каждые два часа медсестры и снова шушукались, только теперь уже о его горе-матери. И Никита был с ними полностью солидарен: такую мать врагу не пожелаешь.       Так он и жил две недели, прошедших с момента родов, его кормили, мыли и укачивали. Спать хотелось постоянно, но Литов старался продержаться подольше, однако, каждый раз проигрывал своему детскому телу.       А когда пришло время выписки, его укутали в легкое одеяльце и передали в заботливые руки матери.       Но парню хотелось бы остаться в больнице. Кто знает, что с ним сделает его собственная мать? И он не ошибся. Стоило только им покинуть стены роддома, как его положили в потрепанную корзину, откуда она взялась, для Никиты было загадкой, и прикрыли какой-то тряпкой, прям, как попугая! Из-за этого Литов не мог понять, что вообще происходило снаружи и куда его персону несли. Спустя час тряски, никто так и не заглянул к нему, Никита, конечно, не был родителем, но даже он понял, что так заботливые матери не поступают.       Эрика появилась перед ним спустя некоторое время, и лицо её не выражало ничего хорошего, парень просто надеялся, что не умрёт в очередной раз.       Но женщина не делала ничего странного, только толкнула какую-то речь и снова накрыла его тканью. Неприятная ассоциация с попугаем никак не покидала голову.       А дальше он слышал только удаляющиеся шаги.       Мозг работать в полную силу не торопился. Но понятно было одно — его кинули. Бросили. Как котенка. Спасибо, что хоть не утопили.       Но ветер, поднимающийся на улице, оставлял всё меньше шансов на хороший исход. Руки мерзли, парень старался больше двигаться, чтобы хоть как-то разогнать кровь по телу, но маленькое пространство корзины не давало разогнуться в полной мере.       Вот теперь можно было расплакаться, как в детстве, когда тебе никто из взрослых не верит, но ты, несомненно, говоришь правду.       Что он сделал такого плохого миру, раз его постоянно наказывают?       Щеки щипало от мороза, Литов уже хотел смириться со своей скорой кончиной, как услышал шаги. Дааа! Его не могли так просто оставить.       Но вместо уже знакомого лица матери, перед ним появился какой-то незнакомый парень. Причём он выглядел еще более удивленным чем сам ребёнок, похоже для них обоих происходящее было странным и неестественным. Прочитав бумаги, вложенные вместе с Никитой в корзину, которые, между прочим, доставляли Литову дискомфорт, его наконец-то додумались поднять и занести в тёплое помещение.       В доме было темно, но очень тепло, холод отступал медленно, и щеки постепенно переставало щипать. Только вот жар, поднимающийся в теле, был каким-то странным. Как будто его медленно варили в котле, парня, конечно, ещё никто не варил, но ощущения были бы сто процентов такими же.       Неприятные ощущения заставляли Никиту нервничать. Глаза щипало, хныканье то и дело само вырывалось из горла. Он маленький, ему положено плакать! Как ещё донести до этого дядьки свои чувства? Видимо, увидев его положение, мужчина, который уже успел скинуть с себя пальто, неуклюже достал ребёнка из корзины.       Было видно, что детей он держал редко, если держал вообще. Литов чуть в третий раз не откинулся к праотцам. Этот бедолага забыл придержать его голову! Но быстро спохватившись, подставил ладонь под опасно накренившуюся макушку.       Мужчина с ребёнком на руках начал свой путь из прихожей. Дом был небольшим, поэтому спустя несколько шагов они оказались в гостиной, где над ними загорелся свет, создаваемый автоматическими лампочками.       Никита почувствовал, как вместе с ним опустились на диван. Спустя несколько неуклюжих движений, мужчина похоже не знающий, как уложить ребенка в руках, повернул его боком и слегка прижал к животу. По спине неторопливо постукивали большой ладонью, и Литов сам не заметил, как его тело начало расслабляться.       Страх и стресс, пережитые за весь день, теперь остались позади и хотелось верить, что завтра его самочувствие улучшится.

***

      Маленькая ручка слегка сжимала ткань кофты Шоты Айзавы.       И этот момент, еще на долгие годы останется в памяти мужчины, как самое дорогое воспоминание.