Протяни руку, и мы изменим мир

Поздний вечер. Зик выдыхал дым в форточку и смотрел, как расходятся по домам лавочники. Летом темнело поздно, но уже зажглись фонари. Брусчатка влажно блестела, на небо медленно поднимался тощий полумесяц. Плотные портьеры перетягивала лента. Зик развязал ее и отрезал комнату от посторонних глаз. Хотя он внес оплату за несколько месяцев вперед, квартиры здесь сдавались в основном на ночь. Исключение — верхний этаж, где размещался «Массажный салон мадам Шарм». На пышную женщину средних лет работало примерно два десятка проституток. Если кто-то из клиентов заметит нечто странное, то не посмеет об этом доложить. Шумновато, но Эрену подходит. Зик рассчитывал, что приставленные к нему шпионы не станут ставить прослушку в доме с такой репутацией. К тому же, он не давал поводов для недовольства с тех пор, как вернулся с Парадиза. Сейчас командование сосредоточило на внимание на неопытном Порко и ходящему по краю пропасти Райнеру. Зик стряхнул пепел в одиноко стоящее на трюмо чайное блюдце. Комната ему не нравилась. Бордовые шторы, красные обои с мелкими завитками, бурый потолочный плинтус, розовая обивка деревянных стульев, алое с широкими кружевами покрывало. Зик привык к по-солдатски пустой бесцветной спальне и здесь чувствовал себя как на цирковой арене. Над кроватью висела большая овальная рамка. Изображенная на ней женщина со сто лет назад вышедшими из моды кудрями хитро улыбалась и смотрела на Зика через плечо. Казалось, что она — одна из вездесущих марлийских ищеек. Совсем как живая, уже развернулась вполоборота к двери и готова, приподняв юбку бального платья, скинуть туфли и бежать с докладом к Магату. Когда Зик решил затушить уже третью по счету сигарету, он прижал окурок сначала к правому глазу шпионки, а потом к левому. Верхняя половина ее лица почернела, и теперь улыбка выглядела скорее грустной. По лестнице кто-то поднимался. Шаги неоднократно слышались за последний час, но впервые незнакомец не поднялся дальше, а остановился. Конечно, это мог быть пьянчуга, который уснул прямо на ступеньках, но шестое чувство подсказало Зику, что он ждал не зря. Еще пара шагов. Уже не на лестнице — в коридоре. Медленных, тихих, как у крадущегося вора. Зику пришлось задержать дыхание, чтобы точно расслышать каждый. Дверь оглушительно и протяжно заскрипела, а потом закрылась без щелчка. Зик все же набрался смелости и повернулся к Эрену. — Ты повзрослел, — сказал он, рассматривая брата с ног до головы. Эрен вытянулся — теперь они примерно одного роста; отрастил волосы и раздался в плечах, но лицо, наоборот, стало уже и острее, еще больше сближая с Гришей. — А ты постарел, — пошутил брат, но в голосе не чувствовалось веселья. — Это все борода, — Зик неловко пригладил длинную жесткую щетину. Эрен безразлично пожал плечами. Он оглядел комнату, задержавшись глазами только на подпаленном портрете, и снова посмотрел на Зика. — Ты достал мне документы? — Нет, пока нет, — сказал Зик, и пояснил, чтобы брат не посчитал его никчемным. — Надо тебя сфотографировать. Фото — это… — Я знаю, что это, — перебил Эрен и принялся перебирать сваленный на трюмо хлам. — Отец оставил в дневнике фотографию. Там он с тобой и твоей мамой. — Ого. Не думал, что он возьмет ее с собой. Новость немного дезориентировала. Гриша и вживую то смотрел на Зика только по большой необходимости. Стал бы он вспоминать его в изгнании… Наверное, просто скучал по Дине. Зик никогда не задумывался, любили ли друг друга родители. Казалось, что их брак держался только на безрассудной предательской идеологии реставраторов. Гриша просто польстился на эльдийскую принцессу. А вот Дина… Может, в ней и было что-то хорошее. Зик так отчаянно гонялся за вниманием отца, что годы спустя не мог ничего вспомнить о матери. — Эрен Крюгер, — вдруг сказал брат, вырывая его из размышлений. — Что? — Я выбрал новое имя. Оно подходит? — Я бы предложил что-то более распространенное, но если хочешь… Да, подходит. Зик не встречал за всю жизнь ни одного Эрена и это могло стать началом конца для миссии, но он не хотел начинать общение с братом с отказа. В образовавшейся тишине гудок проезжающего мимо автомобиля и шаги в квартире сверху показались особенно громкими. — Мне можно выходить? — спросил брат. Эрен хотел устроиться солдатом. Зик соглашался для виду, но не собирался ничего делать: в данный момент военные действия за рубежом не велись, а в казарме офицеров, вступивших в регулярную армию, в островитянине бы сразу распознали чужака. Однако он не планировал запирать брата в комнате. Пусть гуляет в парке, ходит в кино, ест вкусную еду. Зик лелеял надежду, что Эрен влюбится в современный мир и больше не вернется на остров. План можно подкорректировать и реализовать прямо из Либерио. — Конечно, — энергично закивал Зик. — Но не сейчас. Сделаем паспорт и я покажу тебе город. На первом этаже есть телефон, я объясню, как он работает. Если что-то случится, ты сможешь связаться со мной или Еленой. — Она знает, что я здесь? — Нет. Только я. Ночью Зик ушел, жалея, что не смог наконец обнять брата после месяцев ожидания и года бесплотной переписки. Хотелось убедиться, что он настоящий: запомнить запах, услышать биение сердца. Судьба будто испытывала его, подкидывая новые испытания. Зик чувствовал себя самым несчастным из людей, но уже в постели у него появилась идея. *** Зик проснулся и первым делом, как обычно, посмотрел на Эрена. При брате он заказал у фотографа один небольшой снимок для документов, но позже договорился о дубликате. Полноразмерное фото отправилось в рамку. Теперь Зик чаще спал в штабе, а не в доме Йегеров, поэтому оставил фотографию именно там. Пока все было спокойно, Пик и Райнер жили у себя. Эрена мог увидеть только Порко, который рассорился с родителями после новости о Марселе, и кучка его персональных шпионов. Спальню якобы незаметно обыскивали раз в неделю или две. Зик замечал, что стопка бумаг лежит чуть ровнее, чем он оставил; сломанный ящик рабочего стола на два миллиметра приоткрыт, потому что его не приподняли под нужным углом; покрывало полностью заправлено, хотя он всегда подгибал его сверху — так учила бабушка. Возможно, ошибки делались намеренно. Так командование напоминало, что уважает его частную жизнь до поры до времени, но он уже давно не человек, а живое оружие, до последней капли крови принадлежащее Марлии. Зик не мог расстаться с фото, но и прятать его было бессмысленно: все равно найдут и точно заподозрят неладное. Тогда он решил рискнуть снова. Раз уж авантюра с «Аркадией» увенчалась успехом, то что ему стоит выставить на всеобщее обозрение в тайне провезенного на остров брата. Наверняка они провели расследование и узнали, что Зик стал регулярно заглядывать к Эрену Крюгеру — неприметному безработному сироте семнадцати лет от роду, для которого знаменитый Воин снял квартиру прямо под вторым по величине борделем в Либерио. И до, и после приезда брата Зик порывался выбрать другое жилье. Возможно, Эрена по ночам будили женские крики. Когда он выходил или возвращался домой, прохожие наверняка кидали ему в спину осуждающие взгляды. Брат спал под этим чудовищным одеялом с кружевной оборкой и… Зик просто не мог от этого отказаться. Видеться с Эреном всегда было волнительно, но в этой обстановке… Зик представлял, как шпионы докладывают Магату о его молодом любовнике и чувствовал, что кипяток обжигает вены. Все утро Зик провел в лаборатории. Процедура, как всегда, прошла успешно. Услужливый рядовой проводил его до комнаты, и Зик лежал без сна, не ощущая собственного тела, до самого вечера. Руки и ноги потяжелели, но в то же время казались ватными. Несмотря на тошноту, он был по-настоящему счастлив. Сегодня он сделает брату сюрприз. Как только Зик смог подняться с постели, он волоком притащил в ванную стул, снял зеркало с крючков и поставил в раковину. Долго стоять он не сможет, но вот орудовать ножницами — вполне. Зик уже помылся с утра, поэтому слегка смочил чистые волосы и стал приводить себя в порядок. Подстриг уже лезущие в рот усы, вздыбленную челку. Борода еще выглядела нормально, но Зик все равно срезал лишнюю поросль на шее и скулах. Оставшиеся волосы он уложил гелем. Они так и остались жесткими, но хотя бы не торчали во все стороны. Зик перекусил печеньем, которое Пик принесла еще неделю назад. Оно подсохло, но идти куда-то ради ужина не хотелось. все равно после лаборатории еще пару дней кусок в горло не лезет, хотя живот издает страшные звуки: подвывает, скулит и булькает. Обычно Зик нехотя шел на процедуру, но сегодня бежал в объятья врачей со всем энтузиазмом. Теперь эти жуткие уколы были не целью, а средством, которое приблизит его к Эрену. Он с ума сходил, все время стоя от брата на расстоянии вытянутой руки. Сегодня Зик наконец-то его коснется. Он отыскал в шкафу рубашку получше — ту, в которой он встречал Эрена в первый раз. Отгладил воротник и достал новое пальто. Оно мало чем отличалось от предыдущего, но все же выглядело лучше: ткань еще плотная, ни единого катышка. «Ну, жених!» — сказала бы бабуля. Осталось только почистить ботинки. Зик шел медленно. От громких звуков и запахов — хоть вкусных, хоть омерзительных — его начинало тошнить. Позвоночник ныл от шеи до самого копчика. Боль отдавалась в обе ноги и простреливала через все тело при каждом шаге, напоминая об утренней экзекуции. Зика до сих пор передергивало, когда он вспоминал омерзительный хруст, с которым игла протыкала позвоночник. Организм тут же пытался восстановиться, но мешал инородный предмет. Становилось еще больнее, однако Воинам не дают морфий — бесполезно. Зику хотелось разок отправить на эту процедуру обычного человека и посмотреть, как быстро у него остановится сердце. Кое-как Зик добрался до брата. Перед ним в дверь вошли хорошо одетый старик и девушка в невероятно пышном фиолетовом боа. Зик выждал минуту, чтобы не столкнуться с парочкой на лестнице. Брат, хоть и торопил его с изготовлением паспорта, редко выходил на улицу. Денег у него было достаточно, Зик отдал большую часть накоплений, но Эрен купил только один комплект сменной одежды и понемногу запасался едой. Единственное его развлечение — городская библиотека. Он взахлеб читал об истории, марлийской и мировой точке зрения на эльдийский вопрос, научных открытиях последних ста лет. Отдельное внимание уделялось газетам — как старым, как и новым. Наверное, брат уже поименно знал всех журналистов в этой стране. Зик постучал. Раз — два раза — еще два раза. В доме ошивалось много народу, потому они договорились о сигнале еще в первый день. Дверь приоткрылась. В коридор полился свет из комнаты. Эрен не ждал его и выглядел растрепанным, возможно, заспанным. Он явно сегодня не расчесывал свои отросшие до плеч волосы; они немного завивались на затылке. Брат стоял босиком, но из-под слишком длинных брючин виднелись только пальцы. После короткой заминки Эрен пустил его внутрь. — Что-то случилось? — спросил он, как будто прежде Зику требовался повод для визита. — Ты плохо выглядишь. Да, после изматывающей прогулки и череды живодерских люмбальных пунций всего десять часов назад, Зик наверняка был на похож на оживший труп. Спонтанная стрижка теперь казалось небывалой глупостью. Бледного и ослабевшего, его ничто не сделает привлекательнее. Что ж, если такова цена, Зик готов с ней смириться. Брат полюбит его и таким. Эрен присел на кровать, подогнув ногу, и взял в одну руку кружку горячего чая, а в другую — отложенную книгу. Его не смутило отсутствие ответа. Он часто вел себя так, будто поддерживал диалог лишь из вежливости. Зика задевало, что Эрен ему гораздо дороже, чем он сам Эрену. Он ведь столько сделал, чтобы заслужить доверие. Возможно, брат просто не знает, как ведут себя родственники в нормальных семьях. С таким отцом, как Гриша, это неудивительно. Эрен привык, что тепло и поддержку можно получить только от друзей. Что ж, Зик еще покажет ему, что братьев связывают куда более крепкие узы. Он сел рядом с Эреном. Матрац пружинный, упругий. Вульгарное красное покрывало теперь казалось даже симпатичным. Зик привык к этой вызывающей обстановке, теперь алый цвет ассоциировался с чем-то приятным, а темное пятно на картине напоминало — они только вдвоем. — Сегодня я был в лаборатории, — начал Зик, — меня потрепало, но я получил отгул на всю неделю. Эрен действительно читал. Глаза бегали по строчкам, и вскоре брат перевернул страницу. Отпив чай с громким хлюпаньем, он поставил кружку на тумбочку. На полированном дереве уже не осталось блестящих участков: поверхность покрылась липким слоем и бесчисленными круглыми отпечатками. Решив не раскрывать все карты сразу, Зик протянул руку и накрутил на палец свернувшуюся на шее брата прядь. Короткая, но гладкая и мягкая, как у девушки. Не как у Пик или других военных. Такие блестящие нежные локоны были у марлийских барышень, которых Зик зажимал по углам в юности. Дочки майоров, полковников и даже генералов шагу не могли ступить из дома под надзором строгих отцов, но сопровождали их на званые вечера. Воинов там выставляли на показ, как дрессированных собачонок. Пока разодетые богачи тыкали в него пальцем, Зик встречался глазами с какой-нибудь девицей и ждал по несколько часов, пока они не смогут пересечься в коридоре или на балконе, а потом скользнуть в комнату для слуг. Марлийкам было все равно, что он эльдиец: мало кто вспоминал о национальной политике за закрытыми дверями. Девушки обычно пахли чем-то сладким. Зик наклонился и втянул носом воздух. Чай, свежий хлеб, мыло. Ничего особенного, но отстраняться не хотелось. — Что ты делаешь? — прервал его Эрен. Брат скосил глаза и замер. Наверное, он сидел так с тех пор, как Зик коснулся его волос. Не дернулся в сторону, но через рубашку проглядывалось, как напряглась его спина. — Я был сегодня в лаборатории, — повторил Зик и коснулся брата. Пока только взял за запястье, обернутое манжетой. Наверное, трогать друг друга через одежду они могли и раньше, но Эрен попросил не рисковать. Почему-то он был уверен, что в первый раз координата откроется сама собой, а потом ее придется вызывать усилием мысли и в нужный момент может не получиться. Зик не спорил, потому что ничего не знал о силе Прародителя. Мамина семья — дальние родственники Карла Фрица, за сто лет они позабыли немногие доверенные им тайны. — Не надо, — Эрен казался немного испуганным, но разговаривал с ним нарочито спокойно, как с сумасшедшим, — Нам нельзя. Ты помнишь? Нужно попасть на Парадиз, к стене Сигансины. Еще не время. — Я знаю. Зик слегка приподнял ладонь, чтобы опуститься ниже и коснуться кожи. Эрен вскочил. Книга отлетела на другой конец спальни. Брат забавно сложил брови домиком и приоткрыл рот. Реакция такая, будто Зик угрожает ему пистолетом. Забавно. — Ты говорил, что доверяешь мне. Он встал и подошел к брату. Эрен отступил назад и, выставив руку в защитном жесте, уперся в стену. Дальше отходить некуда, разве что прыгать в окно. Его смуглая кожа теперь казалась тускло-фарфоровой. — Ты обо мне такого плохого мнения? Зик не хотел быть таким настойчивым, но боль отупляла. Еще немного беготни и он вырубится прямо здесь, не исполнив задуманное. — Я не понимаю… — беспомощно прошептал брат. Зик притянул его за рубашку и крепко обнял, поглаживая пальцами голую шею. — Не понимаю… — повторил Эрен, опуская руки по швам и не пытаясь отстраниться. — Ты ведь королевской крови. Мы должны были… Зик отпустил его и заглянул в глаза. Эрен хмурился. Пришлось положить большой палец на его переносицу и разгладить морщину. Затем Зик, не сдержавшись, скользнул вдоль красиво изогнутой брови и остановился на виске. — Я Йегер, а не Фриц, — возразил он, но потом объяснил нормально. — Военные собирают мою спинномозговую жидкость, потом неделю не могу превращаться и раны не заживают. Я понял, что сила титана именно в позвоночнике. Пока что нам нечего не бояться. — Ты не знал этого наверняка. — Это оправданный риск. Зик пожал плечами и заключил лицо брата в ладони. Оно разместилось идеально. Такая теплая кожа… Зику осталось жить меньше трех лет, и он жалел об этом, как никогда прежде. Как же поздно они встретились… На секунду Зик замечтался. А что было бы, не окажись Гриша помешанным на революции сектантом? Пусть даже он все равно ненавидел бы старшего сына, но вдруг Дина родила бы снова. Еще одного мальчика. Эрена. С зелёными глазами или синими, темными волосами или светлыми — неважно. Зик представил, как держит на руках крошечного брата. Ненависть к Грише душила, как никогда прежде. Впрочем, отец не просто сдох, а так или иначе подарил ему Эрена. Взрослого, подозрительного, неласкового, но все же брата. Зик гладил его по щекам. Эрен казался таким грустным и беззащитным. Он не сдержался и нежно поцеловал брата в правое веко. Потом в левое. Ресницы дрожали. Боль куда-то исчезла, как и все мысли о мести. Зик никогда не видел ничего красивее. Сердце изменило привычный ритм.