Страшно. Эл еле перебирает ногами, что совсем не желают двигаться. Ещё страшнее становится, когда тот, спустя пять минут, подходит к подъездной двери Лайта.
Телефонный звонок. Невыносимо долгие, протяжные три гудка, и возлюбленный наконец отвечает.
— Алло, Лайт. Открой, пожалуйста, дверь, — голос дрожит, и это слышно, как бы хозяин ни пытался унять ее.
— Минуту, — Лайт сбрасывает трубку.
В спешке надевает куртку и выбегает в подъезд, выдавая на вопрос бабушки «Ты куда?» что-то наподобие: «Сейчас вернусь, не переживай».
Дверь открывается. Эл кидает грустный взгляд в сторону Лайта и проходит внутрь, желая наконец получить объяснение тому, что Лайт написал ему.
Поднимаясь по лестнице, Эл все-таки решается заговорить с Ягами, не желая тянуть молчание, что рвёт всё изнутри, заставляя тяжело дышать.
— Лайт, пожалуйста, не молчи. Что случилось, расскажи… — кажется, если Лайт сейчас ему не ответит, тот позорно расплачется.
— А, да… Давай дойдем до дома, это разговор не для подъезда, — он слышит, насколько дрожит голос Эл, и успокаивающе поглаживает дрожащего друга по плечу, ведя дальше.
— Мне очень страшно, Лайт. Я, наверное, в жизни так не волновался.
— Я понимаю, Эл. Мне самому сейчас не лучше, — он открывает дверь, и парни видят перед собой бабушку Лайта, что тянется обнять Эл.
— Здравствуйте, миссис Ягами! — на миг от дрожи в голосе не осталось и следа, которую Эл успешно скрыл под маской безразличия. Лайт подталкивает Лоулайта в комнату, и тому ничего не остаётся, как идти вперёд.
Наконец закрыв дверь, Лайт прерывает тишину:
— В общем…
— Стой! Ничего не говори, пожалуйста. Дай мне собраться, — куда же делась та решительность, что была с ним пару минут назад? Парень присаживается на мягкую кровать Лайта, перед этим спросив разрешение и складывает локти на коленях, закрываясь лицом в собственных небольших ладонях.
Минута, две, три — Лайт ждёт. Ему самому непросто, но он готов ждать, зная одно: Эл хоть и сделает вид, что нормально принял всю ситуацию, но на деле будет думать. Думать, пока не почувствует, что достаточно; да даже если достаточно — он не перестанет этого делать, Лайт дорог ему. Очень дорог.
Периферийным зрением Лайт замечает, что Эл наконец выпрямляется, и смотрит на него, в ожидании тех самых слов.
— Я готов, Лайт.
Лайт опускается перед сидящим на кровати парнем на колени, смотря в серые глаза, что раньше напоминали ему зиму: красивую, холодную, но тепло появлялось в них, когда Лайт оказывался рядом; а сейчас он видит в них только лишь своё отражение. Тяжело выдыхая, он наконец произносит:
— Эл… Я вынужден уехать из Токио на несколько лет вместе с родными, — Лайт не отводит взгляда ни на секунду — он хочет увидеть реакцию, надеясь, что Эл спокойно примет информацию. — Мы продолжим общение в сетях, если ты захочешь…
— Лайт… Конечно, мы продолжим общение. Я, может быть, как-нибудь переживу несколько лет твоего отсутствия, но без твоих сообщений и голоса, я и дня не проживу, — он мило улыбается, но маска безразличия с треском ломается, и Эл наконец даёт слабину. Слеза катится по левой щеке, обжигая слегка покрасневшую плоть под собой.
Лайт поднимается с колен и, нависая над парнем, целует его. Целует чувственно, требовательно — так, словно в последний раз: актуально, не правда ли? Не желает отпускать, зная, что в следующий раз это случится только тогда, когда парни достигнут восемнадцати.
Эл медлит, но отвечает. Он знает, что дорог Лайту, — Лайт знает, что дорог ему. Большие пальцы Лайта вытирают не желающие останавливаться слёзы; руки Лоулайта же лежат на затылке партнера, хватая за волосы. Лайт нехотя отстраняется, потому что желание взглянуть на Эл берёт своё.
— Самолёт послезавтра. Давай проведём весь завтрашний день вместе? — Лайту больно и, как бы он не желал скрыть горечь в своём голосе, это слышно.
— До твоего отъезда остаётся лишь день?! — разочарование накатывает новой волной — Эл уже не считает, что сможет прожить без парня хотя бы неделю. — Конечно, Лайт…
Первая фраза задевает что-то внутри Лайта, и он тоже роняет первую слезу, поддаваясь горечи, что пожирает изнутри.
— Слушай, пусть меня не будет всего несколько лет, пообещай, что не найдёшь никого в моё отсутствие… — на этот раз руки Лоулайта успокаивающе гладят нависшего Ягами над ним.
— Обещаю.
— Я хочу, чтобы сегодня ты остался у меня, Эл. Я поговорю с бабушкой, если ты захочешь, — ему действительно важно провести эту ночь с любимым.
— Если я не принесу неудобств.
— Нет, конечно. Сейчас вернусь, — в ту же секунду Лайт подрывается с места.
Лоулайт провожает его взглядом: грустным, словно совсем потерял надежду только что. Пусть он успокоился несколько секунд назад, слёзы снова катятся по его щекам, даже не думая останавливаться.
Время спустя, Лайт заходит в свою комнату, моментально бросая взгляд на Эл, что сидит на его кровати в своей излюбленной позе, и… плачет?
— Бабушка разреши… Эл? — Лайт понимает. Прекрасно понимает, почему его возлюбленный умывается слезами сейчас, но не может смотреть на эту картину — самому хочется кричать, извиняться, рыдать в три ручья, — что угодно, лишь бы не видеть сейчас Эл в таком состоянии. Нечасто увидишь такое, учитывая то, что самый плаксивый среди них — сам Лайт.
Лайт присаживается рядом с Эл, сокращая раздражающую дистанцию между ними. Черноволосый наконец поднимает глаза: покрасневшее лицо, блестящие от слёз ресницы — лицо Лоулайта прекрасно в любом виде, но сейчас это что-то душераздирающее в глазах младшего. Он бросается в любимые тёплые объятия, заставляя Лайта лечь на спину. Секунда, — Эл уже всем своим худым телом лежит на Лайте, все ещё в попытках успокоиться. А Лайт ждёт. Ждёт, выводя какие-то известные ему самому узоры на спине своей пассии, к которым Эл ластится. Должно быть, ему приятно.
Двадцать минут терзающих слёз Лоулайта, и Ягами чувствует, что тело на нём полностью расслабилось, а дыхание выровнялось.
«Заснул, — думает он, целуя любимую чёрную макушку. — Наконец-то»
Лайт с осторожностью укладывает парня рядом, укрывая пледом. Эл заворочался, заставляя младшего застынуть в одном положении на несколько секунд. Сквозь сон осознавая, что уже не лежит на друге, Эл двигается ближе. Лайт, наблюдавший за ним, загребает старшего в объятия; Эл закидывает ногу на бедро Лайта, обнимая в ответ, и чувствует, как рыжеволосый приподнимает его заплаканное лицо за подбородок, оставляя невесомый поцелуй на губах.
Лайт не знает, сколько он пролежал, обнимая Эл и думая о чём-то своём: час, два? Может быть, три? Но сон-таки даёт о себе знать, когда на часах покоится цифра «1:00».
***
Странные звуки сбоку заставили Лайта проснуться. Он открывает свои глаза, сонно оборачиваясь к другу, чтобы понять, что же случилось. Тот ворочался, комкая в своих руках угол одеяла. Или подушки — не видно.
Момент. Эл оказывается в каком-то незнакомом месте, что напоминает больницу. Проходит внутрь, ходит кругами: неужели, заброшенная? Тогда, почему выглядит такой современной? Нет, совсем не заброшенная. Обводя очередной круг, Лоулайт встречается с прародителями Ягами, что наблюдают за кем-то в палате. Подходит ближе, здоровается, но те словно не слышат.
— Мистер и миссис Ягами? — он повторяет в надежде услышать ответ, но ничего не получает.
Взгляд его падает на тело, лежащее в палате, что напоминает ему…Лайта?! Он шокированно, молча наблюдает за умеренным сердцебиением парня. В тот же момент слышится противный громкий писк аппарата, что означает – сердце остановилось. Бабушку Лайта охватывает истерика. Лоулайт звонко кричит, не желая потерять своего парня.
Эл вскакивает на кровати с кратким вскриком:
— Лайт! — отдышаться не получается. — Боже. Сон. Слава Богу.
— Тише, — обнимая, говорит Лайт. — Я тут, не переживай. Тебе что-то приснилось?
Да уж. Кажется, последний момент перед сном хорошо пошатнул его нервы. Он бросается на Лайта, совсем не желая ничего говорить. Словно язык проглотил.
Лайт одним легким движением пересаживает Эл на свои колени и ложится, не отпуская старшего. Эл же, лежащий на тёплой груди своего парня, засыпает, тихо сопя. Присутствие любимого — главное, что ему сейчас нужно, чтобы успокоиться. Лайт замечает, что парень заснул и, положив свою ладонь на нежную, слегка влажную от пота спину Лоулайта, сам того не понимая, проваливается в сон.
***
Будь утро добрым, почувствовав Эл тепло сбоку, но, как бы он того не хотел, ничего не было. Зато было очень мягко: он лежал прямо на Лайте, что сейчас смотрел на него и гладил чёрную растрёпанную макушку.
— Ой, проснулся. Утречка, Эл, — Лайт бережно потянул на себя лицо любимого для поцелуя. — Ты так напугал меня ночью, кричал моё имя; я был очень напуган, сказать честно.
— Боже, Лайт. Мне приснилась твоя… смерть в какой-то заброшенной больнице, — он кинулся на Лайта с такой силой, что каждому показалось бы: если сейчас отпустит — Ягами исчезнет. — Сказать то, что я испугался не меньше твоего — ничего не сказать.
Лайт приподнялся в положение «полусидя», только для одного: — Обними меня, Эл. Я люблю тебя.
Лоулайт послушно усаживается на бёдра своего мальчика и крепко обвивает руками тонкую, хрупкую шею.
Прикосновения к нежной худой спине пальцами буквально заставляют Лайта замурлыкать и расплыться тонкие нежно-розовые губы в улыбке, которую может видеть только Эл. Лишь он, и больше никто. Лишь он – его лучший друг, возлюбленный… парень? Нет, ещё нет.
– Поцелуй меня, Лайт, – отодвинувшись на бёдрах до самых колен и глядя в ореховые глаза напротив, попросил Лоулайт.
Лайта не нужно просить дважды, если он не имеет ничего против. Положив холодные на самых кончиках пальцев ладони на слегка раскрасневшиеся щеки партнера, Лайт втягивает старшего в поцелуй, такой нежный, глубокий, даже… возбуждающий? Да, отчасти. Раскрывая до жути мокрым языком влажные губы партнера, Лайт проникает им глубже и глубже, исследуя то, что уже выучил. Пересчитав им каждый белоснежный, ужасно ровный зуб – что завидно, Ягами все же отстраняется от нехватки воздуха, когда лёгкие начинает неприятно жечь с каждой секундой все сильнее.
Придвинув черноволосого за бедра ближе к паху, втягивает в ещё более глубокий поцелуй. Лоулайт, прикрыв свои большие, с темно-серой радужкой глаза, льнет ближе, кладя руки на плечи партнера и постепенно зарываясь теми в волосы. Лайт не отстаёт, прижимает к себе ближе, – хотя, кажется, больше уже некуда – сжимает упругие бёдра сквозь тёмные спортивные штаны и зарывается ладонями под футболку старшего, нежно, совсем не больно, царапая.
Эл жмётся ближе, трется своей щекой ярко-розового оттенка о чувствительную, тонкую шею Лайта, пока тот нежно гладит его по спине, плавно переходя на чувствительные ореолы сосков и сжимает.
Громкий стон-вскрик Лоулайта – услада для ушей младшего, однако Лайт все же представитель принимающей позиции, поэтому, в один миг он наконец оказывается под Эл(ом), что мокро, но нежно целует чувствительную шею Ягами, пока тот крепко хватается ладонями за плечи Эл.
Ореховые глаза Лайта непроизвольно закрываются от удовольствия, когда старший переходит поцелуями к оголенным ключицам, а затем стягивает домашнюю пижамную рубашку.
– Эл…
