х х х
В участке Гриффин встретил напарника с таким же осуждающим взглядом, как у Монро. Сержант Ву предложил таблетку аспирина, но Нику нужен был отдых. Монотонная работа принесла лишь головную боль и ухудшила состояние. За несколько часов нахождения за компьютером тело буквально ломило от высокой температуры. Хэнк старательно делал вид, что не замечает уставших глаз мужчины, испарины на лбу и красных щёк. — Ник, тебе нужно отдохнуть, — Хэнк повторял это несколько раз в тридцать минут, обращая на себя внимание. — У тебя жар. — Прекрати поедать мне мозг, — Беркхард находился в скверном настроении и всё чаще срывался на напарника. — У нас куча работы. Ты смог выяснить адрес Криса Вуда? Мальчишка умер больше двух месяцев назад, но никто не обращался о пропаже ребёнка. — Последний адрес на Харбор Драйв. Дом заброшен, куча долгов и неуплата за газ. С утра Ву делал запрос на получение ордера. Нам нужно попасть внутрь и всё тщательно осмотреть, — Хэнк пропускал мимо ушей грубость мужчины, отвечая на поставленный вопрос. — Из родни осталась только тётка, отец Криса умер незадолго до его рождения. Мать отдала мальчика в детский дом сразу после родов, спустя время нашлась родственница и сказала, что сможет забрать его к себе. Суд удовлетворил прошение и передал ребенка на постоянную опеку женщине. В позапрошлом месяце та попала в больницу с инфарктом. Сегодня планировал навестить её и расспросить о Вуде. Наверняка, она не в курсе, что Крис мёртв, — Ву тоже присоединился к поиску улик. Он вместе с Гриффином искал информацию о покойном подростке. Ник собирал досье на вторую жертву — Майкла Лайтвуда. — У меня сведений меньше. Лайтвуд из Нью-Йорка, переехал с дедом несколько лет назад. Майкл украл крупную сумму из дома и сбежал. Спустя время его нашли мёртвым. Взаимосвязана ли кража и его смерть? Хэнк, нам нужно ещё раз допросить его деда, здесь что-то нечисто. Нужно понять, почему именно эти дети. Ву, на тебе больница, я вызову на допрос Лайтвуда-старшего. — Я пойду к Ренарду, он наверняка поможет нам ускорить процесс получения ордера, — Гриффин понимал, что самостоятельно не справится с упрямством напарника. Нужна была тяжёлая артиллерия. Как ожидалось, ордер обещали предоставить в участок завтра; судья находился целый день на заседании громкого дела и не мог в срочном порядке направить документы. Но этого вполне было достаточно. Обычно на запросы уходило несколько дней. Хэнк заварил очередную кружку с чаем Нику, устроился напротив, за рабочий компьютер, снова принявшись за поиски драгоценной информации о жертвах. Мужчина неприлично часто обращался к часам, явно чего-то выжидая. — У тебя такой взгляд, как будто сам Иисус должен почтить нас своим визитом, — Беркхард вздохнул, устав бороться с собственным организмом. Состояние к вечеру ухудшилось, а поиск информации выбил последние силы. — Говори, что задумал. — Капитан идёт, — Гриффин расплылся в своей самой хитрой улыбке и приготовился лицезреть справедливость. Мужчина шел к ним из своего кабинета. Он как всегда не изменял себе в одежде: чёрный строгий костюм, широкие брюки, белоснежно-белая рубашка и тёмно-синий галстук. Серые глаза светились строгостью и бегло осматривали подчинённых. Работа кипела в участке днями напролёт. Даже поздней ночью людей было непозволительно много. — Ник Беркхард, — Ренард подошёл чересчур близко, наклонившись к Нику и обдав его горячим дыханием. Голос мужчины всегда был с нотками стального превосходства. — Я, как Хэнк, просить не буду, но позволю тебе выбрать. Либо идёшь домой, берёшь пару отгулов, либо сдаёшь значок и в любом случае отправляешься домой. Вопросы? — Никак нет, капитан, — у Гримма не было сил для споров. — Беру выходной и еду лечиться. Спасибо. — Я так и подумал, — мужчина решил удостовериться, что Ник в действительности покинет участок, поэтому стоял и смотрел, как тот неуклюже собирался. Вот выключил компьютер, убрал телефон в задний карман джинсов, сложил аккуратной стопкой исписанные листы, пару материалов взял с собой, а потом удалился под пристальным взглядом коллег. — Спасибо. Я думал, он здесь останется до утра. — Гриммам не всегда нужно оставлять выбор, иначе эти гордецы доведут себя до могилы, — колдун вспомнил слова своей матери и озвучил их Гриффину. А затем вернулся к обсуждению текущих дел. — Бери сержанта Ву и отправляйтесь в больницу. Нам нужна информация. Времени нет. Делом уже интересуется власть, не хотелось бы признавать наши неудачи. Пока напарник с сержантом отрабатывали версии и навещали в больнице старую тетю Вудса, Ник добрался домой. На улице стоял крепкий мороз: он больно кусал за щёки и отмораживал пальцы рук. Гримм иногда жалел, что не имел пристрастия к сигаретам. После тяжёлого дня хотелось насладиться никотином и бездумно провести за сигаретой несколько минут. Мысли разъедали подобно кислоте, крутились нервозными стайками в голове, не давая покоя. Он всё думал и думал, прокручивал в голове утренний диалог с Монро. Подросток был прав — ему не обязательно быть правильным. Он так часто брал на себя непосильную роль всегда идеального, сильного, непоколебимого человека, что внутри бесконечно долго ломался от этого груза. Беркхард всё время существовал ради других, стремясь обеспечить защиту жителям города, погружаясь всё глубже в мир существ. Других вариантов даже не рассматривал, принимая сущность Гримма за чистую монету. Это приговор, а не дар. Так говорил Хэнк, противореча словам тёти Мари, которая буквально заставляла Ника отказаться от нормальной жизни. Она гордилась своим происхождением, отдавала дань древним предкам, доблестно, обычно без разбора отрубающим на протяжении долгих столетий головы. Нику пришлось несладко. Череда нескончаемых смертей, предательств, ворох интриг — он, сам того не подозревая, был замешан в планах семи Королевских семей, пытающихся заполучить в свою коллекцию молодого, крепкого Гримма. Его руки измазаны по самые локти в крови врагов. Это не выбор — это самооборона, защита Портленда от сверхъестественного, защита друзей, семьи, близких. Месть за тётю и мать, которая умерла вместе с отцом, когда Нику только исполнилось двенадцать. Он быстро понял, что жизнь — не счастливый билет, а поле бесконечных битв за место под солнцем. Смерть тети, предательство Джульетты, бывшей невесты, ставшее последней каплей. Сердце зачерствело на долгие три года, так и не справившееся с утратами даже спустя время. Он жил болью, дышал через силу, отдавался без конца всему миру на растерзание. От Беркхарда ничего не осталось. Гримм. Проклятое слово, омрачняющее своей природой каждый день. Ник забылся во сне на несколько часов. В горле пересохло, хотелось нещадно пить. Заснул он, конечно, в гостиной на диване, под тонким, неспособным согреть крепкое тело пледом. Дрожь мучила без перебоев, проникала к костям, ломала, не давала непослушным пальцам дотянуться до телефона. За окном уже стемнело; снег кружился в незамысловатом танце, покрывал промозглую землю, пряча серость тротуаров под толстым слоем. Горела только настольная лампа, желтизной заливая пространство. Он не нашёл пропущенных звонков. Видимо, Эдди заметил спящего опекуна и не стал тревожить и без того беспокойный сон. Горло нещадно драло, Беркхард на ощупь пытался отыскать на тумбе таблетки и стакан с водой. После утоления жажды и приёма лекарств он нашёл в себе силы подняться на ноги. Головокружение всё ещё не уходило, и на ватных ногах детектив решил дойти до комнаты подростка и извиниться за утренний разговор. На часах было далеко за десять, но он хотел положить конец их разногласиям и прийти к взаимопониманию. Гримм останавливался через каждый метр, опираясь болезненно о стены. Он отличался хорошим иммунитетом и нечастыми простудами. В последний раз с такими симптомами встречался ещё в студенческие годы — тогда ему пришлось проваляться в кровати две недели. В комнате Монро не горел свет. Ник было подумал, что подросток спит, но уличный свет фонарей, слабо освещавший всё вокруг, говорил об обратном. Кровать была аккуратно заправлена и пуста. В желудке затянулся плотный узел беспокойства. Где, чёрт возьми, потрошитель? Ник вернулся в гостиную — сон окончательно ушёл. Напряжённые пальцы держали крепко телефон, а от постоянных нескончаемых гудков резало уши. Монро не отвечал на звонки. Голосовая почта. — Монро, умоляю тебя, позвони мне и скажи, что случилось, — голос Ника дрожал. — Я беспокоюсь. Но Эдди не перезванивал. В смятении прошёл час. Долгий, невероятно мучительный час. Он ходил по всей квартире кругами, звонил раз за разом, сбрасывал гудки, а затем опять набирал. Голос оператора уже выводил из себя, но попытки нельзя было прекращать. Надежда угасала, оставляя место только накатывающей панике и давно знакомому чувству беспомощности. Он позвонил снова, но на этот раз абонент взял трубку. Не Эдди. — Ник, я уже спал, — голос Хэнка и правда слышался сонным. — Что стряслось? — Монро пропал, — на том конце послышалось шуршание. — Я не знаю, что делать. — Жди, я еду. Гриффин не дождался ответа, сбросил звонок и со скоростью света начал собираться. Ник не оставлял попыток дозвониться до Монро. Он связался с администрацией школы, спросил, во сколько закончились занятия и куда мог направиться Эдди. Ничего стоящего не услышал, в ярости закончил вызов и снова принялся мерить комнату шагами. Температура поднималась, состояние ухудшалось, но боль в теле больше не ощущалась. Только острая необходимость услышать голос подростка. Ничего больше. Хэнк приехал быстро. С порога усадил напарника на диван, сделал кружку горького, обжигающего кофе и насильно заставил закутаться в принесённое из спальни одеяло. Напряжение передалось темнокожему мужчине, и он искренне пытался избавиться от него. Нужен был холодный ум, профессионализм и океан здравого смысла. Будь сейчас рядом не напарник, а незнакомый человек, обратившийся в полицию, Хэнк начал бы с череды стандартных вопросов: когда видели пропавшего в последний раз, приметы, знакомые, у которых мог остаться без предупреждения, что именно могло послужить причиной исчезновения. — Ник, слушай, ты не в состоянии трезво оценить ситуацию. Отложи свой телефон и послушай меня. Ты прекрасно знаешь, каждая минута на счету. Если в первые десять часов мы ни к чему не придём, то шанс найти человека в полном порядке уменьшается. — Хэнк окатил Гримма обжигающей, но необходимой волной реализма и заставил думать его не как опекун, а как человек, отдавший всю жизнь работе полицейским. — Ты прав. Ночи безбожно холодные, у нас нет времени для паники, — Ник неохотно расстался с телефоном, отложив его в сторону. — Мы виделись последний раз на стоянке у школы. Поссорились. Снова. — Ник, ты мог его обидеть в ходе разговора? Или дать повод возненавидеть тебя? — Он справляется с этим и без поводов. Мы говорили о его пребывании в этом доме. Хэнк, Монро сам не знает, чего хочет: свободы или семьи. Он дал мне слово всё обдумать. Но я не оправдал его надежд, не остался дома и поехал на работу. Эдди сильно расстроился. — Как он был одет? Что угодно, — Хэнк уже достал блокнот, ручку, начал делать заметки на горизонтально расчерченных листах. — Чёрная куртка с капюшоном без меха. Синие джинсы, толстовка с Тони Старком, грязные заношенные кеды. Рюкзак обычный, со значками супергероев. Высокий, под метр семьдесят девять, возможно все сто восемьдесят, с каштановыми кудрявыми волосами, с тонкими губами, без шрамов на лице. Хэнк, я даже не знаю, есть ли у него друзья. В школе ничего дельного не сказали, занятия закончились в три пятнадцать, он ушёл сразу же, как их отпустили. Ничем не выделялся, как всегда был в скверном настроении, нагрубил преподавателю по английскому, забыл сделать домашнее задание по физике, получил двойку, но ничего более. Это я виноват, Хэнк, я. Не нужно было говорить с ним в машине на такие серьёзные темы. Он наверняка решил сбежать. — Заканчивай, Ник, это подростки. У него карманных денег хватит только на пончик и чай, вряд ли его пустят без билета на какой-нибудь автобус и увезут в соседний штат, — Гриффин понимал и принимал состояние напарника, поэтому позволял ударяться в крайности. — Я позвоню в отдел и попрошу пару ребят проехать район у школы. Ву пошлю на вокзал, чтобы опросил кассиров, не будем сразу отрицать вариант побега. Ренард должен знать, он может помочь. — Делай, что считаешь нужным, у меня в голове кавардак, — Беркхард цеплялся за пуховое одеяло, не в силах противостоять собственной панике. Дыхание сбивалось, и он задыхался только от одной мысли, что Эдди может сбежать или чего хуже — умереть. Портленд давно перестал быть спокойным городом. Разбои, нападения, вереница трупов. Гриффин сделал всё, что от него зависело: оповестил сотрудников, связался с сержантом Ву, попросил Ренарда подключиться к поискам. Дальше оставалось только ждать результатов и надеяться, что Монро задержался у друзей, с которыми Ник не был знаком. Если подросток все-таки сумел выехать из города, то поиски могли прилично затянуться. — Ник, держись, — Хэнку не хватало слов. Такого напарника он никогда не видел. Сломленный, растоптанный, с безумными глазами, в которых стояли слёзы. — Он никуда от тебя не денется. — Я устал, — он позволил себе снять маску вечно сильного, стойкого Гримма, за которым можно хоть в огонь, хоть в воду. — Устал от этой погони за лучшей жизнью. От немого диалога самим с собой. Я вечно в поиске стабильности, которая не приходит с годами. У меня миллион проблем, а самая главная — я сам, который вынужден был отказаться от всего. Тётя Мари говорила, что я луч света в тьме безрассудств Королевский семей, что у нас бесконечное количество врагов, стремящихся отобрать у меня самое дорогое — голову. Я безоговорочно верил, что роль Гримма — святой долг, но на деле — балласт. И он утаскивает меня на дно. — Ты прекрасно знаешь, что от своей натуры не убежишь, что не получится отказаться от своих сил, способностей видеть существ. Но иногда нужно отпустить. Принять тот факт, что ты просто Ник Беркхард, которому не обязательно выбирать что-то одно. Ты, в первую очередь, человек, которому нельзя быть всегда сильному, а потом только Гримм, который будет время от времени встречаться со сверхъестественным. А в третью очередь, есть работа детектива, который способен сажать негодяев за решётку и делать мир чуточку лучше. Разделяй эти вещи. Не будь всем и сразу. От такой бешеной гонки с самим собой ты оступишься и дашь всем своим страхам поглотить себя. И тогда какой смысл был в этих стараниях? — Вы правы. Ты и Монро. В силу возраста он не видит всей глубины и всех сложностей взрослых выборов, но понимает лучше меня, что путь, по которому я иду, прямиком ведёт в могилу. Я не вижу границы реальности, всё мешается. Хэнк, я боюсь потерять всех и остаться в одинокой квартире с ощущением просранной жизни. Ради победы над врагами, о которых я даже порой не догадываюсь. — Нас всех рано или поздно поглотит смерть. Мы отдали себя опасной работе, бесконечным свистящим пулям над головами, погоней за правдой и справедливостью. Но до того момента, когда ты будешь лежать на земле с огнестрельным ранением, можно прожить жизнь так, как ты бы хотел. В страхе, любви или вечном гонении. Ты, как никто другой, должен понимать, что твоя борьба бесполезна. Прими свою слабость и неспособность помочь каждому без исключения. Дай себе шанс. — Я не могу себе позволить сдаться. У меня город кишит существами, каждые полгода появляются жнецы и размахивают своими косами у меня над головой. Я решился стать отцом, чтобы оставить эту опасность и посвятить хоть немного своего времени действительно брошенным и никому ненужным детям. Ребёнку. Появился Монро, а я боюсь даже поговорить с ним. У него несносный характер, он невыносимо острый на язык, но подросток, который остался совсем один. Сегодня утром, клянусь, я увидел его совершенно другим. Переживающим за кого-то почти чужого. Я уничтожил всё своим стремлением быть правильным, лучшим, работа детектива снова забрала у меня Монро. — Ник, ты сам забираешь у себя шанс. Давай мы найдём твоего парня и будем разбираться по мере поступления проблем. Сначала невредимый Монро, а потом твой нездоровый героизм. — Чтобы бы я делал без тебя, Хэнк? Темнокожий мужчина не успел ответить. Вибрация телефона прервала их разговор. Гриффин ответил на звонок, посмотрел выжидающе на Ника, а потом спустя мгновение облегчённо выдохнул. — Мы нашли его, Ник.х х х
Затишье перед бурей равно Эдди Монро. В приятном настроении он прощает неумелые попытки Ника выстроить хоть какое-нибудь взаимопонимание, неподдельно переживает из-за состояния больного Гримма. Затем наступает буря. Всё хорошее, что скрывается под непоколебимой маской опасного зверя, стирается мановением руки, и мужчина встречается с горящими кровавыми глазами и буквально ощущает, как острые когти хотят вспороть ему глотку. Монро непостоянный, как ураган: то срывается, сверкая молниями на грозовом небе, то успокаивается, разгоняя тучи. Он разный, способный, вполне усидчивый, но с повадками волка, привыкшего быть в стороне от остальных, со злобным оскалом, невероятно сильный, выносливый, с хитрецой и стальным закалом. В нём уживаются две личности одновременно — готовая простить и готовая убить. Балансировал Эдди между ними плохо, иногда забываясь и всё же мечтая выпустить клыки. К счастью, Беркхард понимал, что дикое, ещё необузданное животное нутро Эдди не шлифовалось и не поддавалось воспитанию. Сначала нужно было найти пути к сердцу Монро, войти в доверие, а потом уже начинать попытки привить сдержанность и умение выходить из конфликта без красных глаз и схлынувшего лица. Беркхард смотрел неотрывно в окно, ждал, когда полицейская машина светом из круглых фар рассеет ночную пелену и привезет наконец мальчишку. Живого, здорового, пусть и с осуждающим взглядом и сжатыми кулаками. Наверняка Эдди осудит Гримма за то, что тот насильно вернул его обратно и теперь опять заставит жить с ним под одной крышей. У Ника больше не было сомнений, что подросток выберет вариант остаться без его опеки. Всё к этому шло долгие дни. Иллюзия, так отчётливо стоящая перед глазами Гримма, наконец пропала, и он был готов встретиться с правдой, пусть и такой тошнотворной. Ву вёл Монро за руку, словно боялся, что тот может вырваться и снова убежать. Рядом с подростком сержант казался ещё меньше ростом и походил на крохотную статуэтку в полицейской одежде. Гриффин уехал незадолго до их приезда. — Вам нужно разобраться и прийти к общему знаменателю. Вы оба упёртые бараны. Один считает, что недостоин семьи, пытаясь всеми силами оттолкнуть от себя людей, а второй решил, что ноша Гримма — это непрерываемый цикл бесконечных выборов. Скажи ему, наконец, что хотел, или дай уйти. Ник согласился с Хэнком, на прощание крепко обняв. Поддержка друга была невероятно дорога. Входная дверь отворилась со скрипом, старые петли завыли, как волки на луну. Оба вымотанные, сержант и Монро, ввалились в тёплую квартиру. — Принимай подарок, — сержант выпустил руку подростка, наблюдая за его попытками спрятать виноватый взгляд. — Спасибо, Ву, дальше мы сами, — Ник сидел бездвижно на диване в спортивных домашних штанах, потерявших яркость ткани, в тёплой толстовке, с кружкой уже остывшего кофе. — Я в большом долгу. — Ник, прекрати, это лишнее, — сержант ещё раз оглядел подростка с головы до ног и покинул поспешно дом. Монро стянул с себя рюкзак, снял куртку и повесил её на крючок. Руки, сцепленные в замок за спиной, дрожали от напряжения. Подросток молчаливо ждал реакции опекуна, но тот сидел словно в трансе, глядя прямо перед собой. Внутри образовалась зияющая пустота, заглатывающая последние капли твёрдой уверенности. Ник сдался. Слёзы непростительно быстро застелили глаза, но детектив будто их не чувствовал. Головная боль звоном отдавалась в ушах. Нужен был отдых и крепкий сон. — Чувак, ты не представляешь, как мне жаль, — Эдди всё-таки сдвинулся несмело с места, чуть подойдя к тёмно-коричневому дивану, на котором сидел Гримм. — Невероятно жаль. — Монро, будь добр, сними свои промокшие кеды, сходи в душ и ложись спать. У меня не хватит сегодня слов, чтобы описать твой необдуманный поступок, — Ник наконец расстался с кружкой, оставил её рядом с таблетками на тумбочке и, всё так же не глядя на подростка, содрогнулся в очередном ознобе. Подросток послушно стянул с себя обувь, но не поспешил уходить. Он видел мужчину будто впервые. С отчаянно-пустым взглядом, с непосильной усталостью, с едва скрываемыми слезами, застывшими капельками на ресницах, раненного в самое сердце. И Монро стало плохо. Что он снова натворил? — Ник, я не хотел, — Эдди искал оправданий, но в голове вмиг стало призрачно-пусто. Слов словно не было, ощущались только натянутые до предела нервы, струнами рвущиеся от печальных глаз опекуна. — Прости меня, пожалуйста. — Когда я понял, что ты ушёл и даже не нашёл сил попрощаться, не отвечал на звонки, а я всё думал, где ты и как ты, я простил. Простил всё, Эдди: каждый день, который мы начинали со ссор у школы, каждый твой выпад, каждую грубость, за пропасть между нами, которую, наверное, никогда не преодолеем. Всё хорошо, — Бёркхард вздохнул, словно через силу, и посмотрел наконец-таки на подростка, с которым уже мысленно попрощался. Которого уже успел мысленно отпустить. Горечь разливалась бушующим океаном, и он охотно захлёбывался в этих волнах, отдаваясь судьбе. — Не извиняйся. Можешь собрать вещи, я позвоню с утра судье и попрошу забрать тебя обратно. Как ты и хотел. — Блять, — Монро изменился в лице, с трудом принимая реальность и Ника, который снова решил за обоих. — Ты сдался? — Я смирился, — мужчина не признался. — Ты сдался, — подросток оказался ещё ближе, всё же через мгновение усевшись рядом с опекуном. — Решил за нас обоих и переложил всю ответственность на меня. Удобно. — Я не сбегал из дома, не держал собранные вещи в рюкзаке, словно был готов уйти в любой момент, и не противился просьбам, — Ник не хотел его ранить, но разрывающее непонимание толкало ближе к пропасти. — Монро, ты ушёл. Ушёл, как делал это всегда. Тебе не нравится, правда, знаю, но давай выслушаем друг друга и, может, расстанемся с лёгким сердцем. — Ты серьезно решил сдать меня обратно? — теперь угасала надежда Монро. Снег за окном кружился в непокорном танце, а Эдди всё больше терялся под напором Ника. Он отказывался принимать тот факт, что сам толкал их к этому разговору, своими руками рыл яму между ними и защищался от Ника, как от врага. И всё за момент рухнуло, как карточный домик. — Если ты этого хочешь, — Бёркхард впервые ощутил за эти дни, как каменные стены подростка сдаются от обескураживающей правды. — Не хочу, — он даже не раздумывал над ответом. — Пожалуйста, не отдавай меня обратно. — Почему? — Ник не ожидал таких слов и в удивлении посмотрел на потрошителя. — Я привык к тебе, — Монро с трудом нашёл силы встретиться с глазами опекуна, — привык к этому дому, к нашим завтракам, твоей заботе. Даже сегодня, несмотря на мой якобы побег, ты искал меня. С легавыми, с полицейскими машинами по всему городу. Сержант Ву мне рассказал, как долго они ездили по улицам и высматривали похожего на твоё описание мальчика. Я думал, ты придёшь с работы как всегда поздно и даже не заметишь моего отсутствия. Тебе не всё равно. — Мне было не всё равно даже тогда, когда ты появился в дверях моего дома и показал средний палец. Я не ожидал, что будет легко, правда. Но ты категорично отталкиваешь меня раз за разом, игнорируешь, ругаешься, споришь. Я хотел бы между нами понимания и правды. Не хватает, наверное, доверия, но его не так просто заслужить. Пожалуйста, Монро, прими решение и дай мне знать. — Я принял его ещё в машине Ву, — подросток, не в силах сопротивляться себе, мягко дотронулся до руки детектива, взял её и крепко сжал в своей. — Я хочу, чтобы ты оставался моим опекуном и дальше. Обо мне и раньше заботились, правда. Была семья, которая относилась ко мне, как к сыну, но не смогла принять потрошителя. Ты принял обоих. И я благодарен за это тебе. — Я не идеальный, — Ник ощутил прикосновение горячей ладони подростка и слабо улыбнулся. — Я могу приходить под утро, забывать готовить ужин, упрямиться и отдавать работе каждый выходной, но клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы ты был счастлив. Только не сбегай. — Обещаю, — Эдди почему-то смущался держать мужчину за руку и мысленно молился, чтобы румянец не залил его лицо, — но и ты пообещай, что не откажешься от меня. — Никогда, Монро, — Бёркхард понимал, что это самое «никогда» в действительности недолговечно, и судьба, крутая в своих поворотах, привыкшая забирать у него всё самое дорогое, доберётся рано или поздно до подростка. — Можно тебя обнять? — Только попробуй, — подросток всё же покраснел. Постарался придать голосу как можно больше устрашения, постарался скрыть в тусклом свете настольной лампы свои пылающие щёки. Впервые Ник заснул с лёгким сердцем. Да, на том же самом старом неудобном диване в гостиной, с пропущенным звонком под утро от Хэнка, с едва различимой улыбкой на губах, всё ещё больным, но счастливым.