Take me home

Всё происходящее перестало быть нормальным. Ник ощущал удушье и отказывался принимать накатывающую панику, от которой вот-вот начинало трясти. Желание сбежать из тесной допросной, пожалуй, доминировало над страхом узнать правду. Правда вся такая — нежеланная, горькая, с привкусом разбитого вдребезги сердца, наверняка неприятная, способная вызвать разочарование в сидящих напротив подростках. Обычно двое детективов находились за одним столом с безбожными убийцами, кровожадными существами, отказывающимися соглашаться на условия очередной сделки или признавать свою вину. Пара тузов в рукаве, конечно, была: тяжёлый, выработанный и отточенный до совершенства взгляд Хэнка и почти беспроигрышная сущность Ника. Стоило подозреваемым узнать, что в комнате находилось существо, Гримм заставлял их схлынуть. Страх, так отчётливо читающийся в чужих глазах, вытаскивал то, что тщательно скрывалось внутри. Никаких тайн, лишь чистая правда. На что готово пойти существо, когда оказывается во власти чёрных глаз самого опасного врага? На всё, лишь бы попасть за решётку, а не умереть от руки Гримма. А теперь они в одной комнате с подростками, одного из которых, как могло сначала показаться, Ник знал очень хорошо. Это было неправильным, неестественным, жестоким, таким иррациональным, что ему действительно приходилось прикладывать тонну усилий, чтобы сохранить здравый смысл. Ощущения беспомощности, таящей уверенности в детях отдавались внутри глухими ударами сердца, ритм которого набирал обороты. Бёркхард положился всецело на Гриффина в данном вопросе, понимая, что бесстрастность напарника была их единственным оружием. Эдди больше не казался виноватым, наоборот, сидел излишне прямо, без колебаний смотрел в глаза Нику, всем видом транслируя, что ему можно верить. Монро не был врагом, конечно, это всего лишь ребёнок, невероятным образом знавший убийц. Может, затянувшаяся шутка? Нет, Гримм легко расстался с этой мыслью, когда наконец рассмотрел заплаканную Калверт. Бёркхард видел девчонку чаще издалека, когда та стояла на школьной парковке в ожидании Монро. Легко одетая, чаще всего не по погоде, Розали не казалась примерным ребёнком, но точно не походила на заядлую преступницу. Наблюдая за ними, Ник не мог не замечать привязанность, прочную связь между ними. Они, как могло показаться, встречались, но Эдди всегда отвечал категорично-честно: — Да, она красивая, но тупая, как пробка, — и Ник, естественно, верил, что их сводили только дружба и совместное пребывание в общем доме. Но почему сейчас наученный жизнью детектив колебался с каждой минутой всё больше? Почему эти преданные глаза, смотрящие в ответ, не вызывали мыслей о всеобъемлющей честности? Почему так скоро сомнения дали свои ростки и уже пышно цвели в сознании? Дело в таких разных, полностью отличных друг от друга эмоциях в лицах сидящих напротив детей? Если Монро держался сносно, то Розали тряслась, как тонкий стебель на яростном ветру, дрожала, словно от холода, а слезы, казалось, уже текли для вида. Именно таких видел Ник. Фальшивых. Опрометчиво скрывающих свой большой секрет. И сколько они позволят себе сказать? Сколько утаят, сколько спрячут истины в слезах, как много будут давить на жалость и будут ли вообще путаться в показаниях? О чём они говорили вне стен участка, что именно обсуждали? Свою причастность или свою очевидную невиновность? Ник не знал. И розовые очки постепенно затуманили профессиональный взгляд, появилось только сочувствие. В их возрасте смерть друзей не должна появляться на горизонте. Состояние подростков вполне объяснимо: скорбь выражается у каждого по-разному. Так его учила тётя Мари, держа детскую ладонь на похоронах родителей. Эдди скрывается за твёрдой уверенностью, а Розали не справляется с подавляющими эмоциями. Все просто. Они не монстры, которые способны причинить вред окружающим. Даже вспыльчивый характер Монро в последнее время не выливался бушующим штормом. Вспышки случались, но гасли так же быстро, как и начинались. Это всё проявления страха. Не более. — Вы готовы? — Хэнк видел растерянный взгляд напарника и не мог надеяться на мужчину с привычной готовностью. По ту сторону толстого, непроницаемого стекла, занимающего всю стену за спинами детективов, для пущей надежности находился капитан Ренард, прекрасно понимающий, что дело должно сдвинуться с мёртвой точки как можно быстрее. Обычно он безоговорочно полагался на чутье Гримма, но в данной ситуации Бёркхард был уязвим. — Я начну с самого начала. Как познакомился с парнями, — Эдди даже не удостоил взглядом Хэнка и обратился только к Нику. Он знал, что опекун постарается его понять. — Мы с Розали начали общаться с Майки больше трёх лет назад. Он жил со своим дедушкой, который ещё отличался твёрдым умом. У Лайтвуда были хорошие оценки, отличная успеваемость, но ученики постарше всегда издевались над ним. Мальчишка заикался и неохотно общался со сверстниками. Со временем в его поведении начались первые изменения: вместо дружелюбной улыбки мы видели озадаченный взгляд, появилась неряшливость, замкнутость. Он начал много плакать, жаловаться на деда. Старость начала брать своё, и безумие стало постоянным гостем в их семье. Из-за возраста мы не понимали до конца, какие действительно серьёзные проблемы были у Лайтвуда-старшего. Он страдал болезнью, которая забирала воспоминания, стирала из памяти даже самых близких. А потом от Майки осталась только тень. Он голодал, а дедушка забывал, как пользоваться плитой, нестираная одежда плохо пахла, а на новую не хватало денег. Мужчина прятал всю свою пенсию, а потом забывал куда. Но Майкл не распространялся, какие ужасы происходят в семье, ведь знал, что взрослые либо не поймут, либо обратятся в опеку. Он общался с нами, слышал не раз, как плохо в приёмных семьях, в общих домах, какие злые бывают няньки, как забирают личные вещи, как ставят на колени и заставляют так стоять часами за малейшие проступки. Он боялся, понимаешь, Ник? Боялся, что придётся расстаться пусть и с больным дедом и стать частью прогнившей системы, где дети — просто разменная монета. Год назад в школе над ним начали издеваться. Если до этого были просто подножки, безобидные шутки, то потом всё начало доходить до избиений и частых драк. Я заступался за него миллион раз, ведь к таким проблемным и беспомощным относились заведомо плохо. Преподаватели начали ругать Майки за неопрятный вид, за неприятный запах, но никто ни разу не задавался вопросом, что стало с некогда старательным ребёнком. Все будто специально пытались скрыть правду или закрыть глаза на проблемы мальчика. Если я знал, как уйти из отвратительной приёмной семьи, то Майки продолжал жить с больным дедом, убирать за ним дерьмо, воровать в магазинах еду и делать всё, чтобы правда ни под каким предлогом не всплыла наружу. Совсем плохо стало зимой, когда в их доме за неуплату отключили газ, воду; отопления не было почти три месяца. Мы с Розали приносили ему тёплые вещи, купили хорошую куртку, шерстяные носки и иногда разрешали спать в нашей комнате. Я впускал его в окно поздней ночью, кормил остатками своего ужина и обещал, что всё наладится. Этой весной у нашей школы появился некий Джон, невысокий парнишка лет двадцати, смуглый, в хороших дорогих вещах и на чёрном мерседесе-бенц. Он приезжал несколько недель подряд, стоял всегда около машины, смотрел на детей, будто оценивал. Мы не пытались с ним заговорить, но Джон вскоре сам подозвал нас к себе и начал расспрашивать об учениках, их родителях. Майки стоял рядом со мной, слушал, восхищался машиной и попросил пару долларов себе на еду в обмен на информацию. Джон согласился. Мы рассказали ему, что школа — это рассадник беспризорников, большинство из которых живут в общем доме. Он кинул Майки десятку и предложил уехать с ним. Джон пообещал дать нам работу, крышу над головой и столько денег, сколько мы захотим. Я не верю таким отморозкам, которые кидаются наличкой и обещают вместо суровой реальности сказку. Я предупредил Лайтвуда, что таким доверять нельзя, лучше обратиться к старшим и рассказать о странном типе, расспрашивающем нас о детях. Но он побежал к нему сразу же, как завидел черную машину. Майки уехал с ним и пропал на месяц. Джон больше не появлялся, а мы не знали, что делать. Преподаватели сказали, что у него жуткие проблемы со здоровьем и дедушка забрал его на домашнее обучение. Он объявился в конце лета в дорогих шмотках, с тем самым Джоном, дал нам целую сотню баксов и поблагодарил за помощь, которую мы ему оказали. Это мелочи, но он распинался в благодарностях. Не сказать, что с ним было что-то не так, но явные перемены произошли. Дерганный, вечно озирающийся по сторонам, помятый, с синяком под глазом, но при деньгах. — Мы с Эдди гадали, какую именно работу предложили Майки и за что его так дорого одели. Я сама видела, как кошелек Лайтвуда ломился зелеными купюрами. Деньги больше не проблема, говорил он нам. Звал с собой, обещал хорошую жизнь, говорил, что это действительность, которая нас может ожидать. Монро спросил, что нужно делать, но тот попросил довериться, прыгнуть в машину и уехать вместе с ним. Конечно, всё это показалось странным, наверняка незаконным, но наш отказ их не убедил. Майки обещал вернуться, дал время подумать, — Розали продолжила историю Эдди, даже не глядя на детективов. Крупные слезы снова показались на щеках и спрятались в плотно затянутом шарфе на тонкой девчачьей шее. — Он приехал в конце сентября, крутился рядом со своим одноклассником Крисом. Мальчишка тоже жил в аду. Тетка постоянно болела, лежала месяцами в больнице, совсем не беспокоилась о нём, оставляя без копейки, еды и заботы. Крис часто убегал из дома, жил у каких-то мутных парней, пробирался тайком в Святой Иосиф и ночевал в подвале дома. Однажды мы рассказали о его проблемах Нэн, но та повесила на подвал замок и запретила появляться на пороге. И тот решил уехать с Майки. Мы больше их не видели. А теперь вот — изуродованные, избитые тела выкинули, как ненужный мусор, и какие-то ублюдки забрали их жизни. Мне так жаль, что они согласились на это! — На что именно они согласились, Розали? — Хэнк, кажется, поймал нужное слово и попытался разговорить девочку. — Нам нужно больше, чем имя Джон и цвет машины. — Она оговорилась. Мы же сказали, нам предложили только вариант уехать. Подозреваю, это что-то страшное, раз оба оказались мертвы, — Эдди не позволил давить на Калверт и встал на её защиту. — Этот самый Джон знает наши имена, знает, в какой школе мы учимся. Ник, мне страшно, учитывая, что Майки и Криса больше нет и только мы с Роззи общались с ним вдвоем. Если запахнет жареным, они догадаются, кто дал наводку. — Монро, вы оба будете в безопасности, обещаю, — конечно, Ник в свои слова до конца не поверил, но он не мог оставаться безучастным. Чувство защищенности должно было хоть немного успокоить детей. — У нас есть информация, что у Лайтвуда-старшего пропала крупная сумма денег. И в её пропаже обвинили Майкла. Это может быть правдой? — Если бы у него были деньги, он бы не уехал с незнакомым парнем, а оплатил бы счета за электричество, газ, купил бы себе еду и новую одежду, — Розали опровергла заявление деда. — Наверняка Лайтвуд-старший опять спрятал все сбережения, забыл куда, воспользовался побегом внука и обвинил его понапрасну. Нужно же было как-то объяснить исчезновение мальчика. — Понятно, это вся история? — Ник вполне согласился с данной версией, зная, что у деда Майкла огромные проблемы с головой. Если вначале подозреваемый помнил внука, то уже на этой неделе отрицал, что является чьим-то родственником в принципе. Только Беркхард далеко не идиот. Пусть Эдди и жил с ним под одной крышей почти месяц, но с этой недосказанностью он уже встречался раньше и чувствовал, когда от него хотели утаить правду. — Нет, — Эдди, конечно, знал, что в этой истории куча дыр, но прикрыть их с Розали было необходимостью. — Я не хотел тебя обманывать, Ник. Но пойми вот что: я не знал, что попаду в новую семью. После восемнадцати нас выкидывают на улицу в самостоятельную жизнь с одним лишь дипломом об окончании старшей школы, без выбора и без шанса на что-то действительно хорошее. На выходе выдают не так много денег, их не хватает даже на съёмную квартиру. Это чувство обречённости пострашнее смерти, ведь мёртвому не нужна еда и крыша над головой. А когда ты понимаешь, что вот-вот останешься на улице, без помощи и опоры под ногами, то хватаешься за любую возможность разжиться парой долларов. И Джон дал нам работу. Я и Розали должны были назвать еще двух ребят, которые согласились бы уехать насовсем. И мы сделали это, получив пятьсот долларов. Каждый. — Я правильно понимаю, что некий Джон увозит детей в неизвестном направлении, а вы за такие большие деньги просто называете пару имён? — Ник старался сделать голос мягче, но волна негодования окатила подростков с ног до головы. — Куда вы потратили деньги? — Никуда. Мне нужны деньги для курсов, а Монро отложил на колледж. Если бы я не видела, что Крис и Майки были в полном порядке, то сразу же обратилась в полицию. Но эти двое действительно были при деньгах, накормленные, одетые, довольные! Вы работаете, получаете зарплату, а мы обречены на вечную бедность! У нас не хватит средств даже на колледж. Не осуждайте, мистер Бёркхард, люди выживают так, как умеют, и хватаются за любые предложения, — Розали обдала его презрительным взглядом и смахнула крупные горошины слёз носовым платком. — В любом случае это не оправдывает ваш бездумный поступок, — Гриффину в общих чертах история была понятна, но внутреннее чутье подсказывало, что роль Калверт и Монро в ней значительно укорочена. — Давайте по порядку. Преподаватели никак не реагировали на вашего Джона. Как они объяснили пропажу Криса? — Как я говорил уже, администрация Окли Грина сказала, что Майкла забрали на домашнее обучение. В детали никто не вдавался. Тетка Криса болела, а сам он вечно сбегал из дома и пропускал занятия. В школе знали, что он проблемный, пару раз вызывали опеку, но миссис Вуд опровергала все домыслы, — Розали, кажется, собралась с мыслями и втягивалась всё больше в разговор. Безучастной остаться было бы сверх подозрительности. — Крис сам рассказывал нам о частых проверках, но тетя заявляла, что на время нескончаемых лечений мальчика оставляли под присмотром соседей. Правда, Крис появлялся дома реже, чем говорил. У него всегда была плохая компания, которая давала крышу над головой. После решения уехать с Джоном он звонил мне пару раз и говорил, что находится в безопасности. В одном из разговоров Крис вскользь что-то рассказал про работу, которую им предложили. То ли почтальоном, то ли курьером. — Наркотики? — Ник сразу подумал об этом. Хорошо одетый ребенок, конечно, на улице вызывает меньше подозрений, чем дерганный торчок. — Вряд ли, оба говорили, что все законно. Конечно, на слово верить — такая себе перспектива, но Майкл бы точно не соврал, — Эдди опроверг предположение. — У таких, как мы, побег словно в крови. Любой намёк на опасность, и ты уже стоишь на автостанции или ловишь попутку до ближайшего города. Возможно, это тяжело понять тем, кто родился в сносной семье, где дарили хотя бы минимальную любовь и заботу. Но когда за спиной никого нет, а из родственников только мёртвая мать-наркоманка, то ты легко оставишь всё и уедешь. Возможно, на месте Майкла и Криса я бы так просто не соглашался на призрачную возможность стать богаче, но рано или поздно дал бы положительный ответ. Тем более никаких подозрений не было. С ними хорошо обращались, и эти оба хотели поделиться с нами способом сделать жизнь чуточку проще. — Понятно, взрослые не замечали или делали вид, что не замечают, и пропажа хотя бы одного Криса не вызывала уже подозрений. Но ты сказал, что дал им ещё пару имён. Как зовут этих детей? Начистоту, есть ещё останки, которые опознать до сих пор не удалось, — Гриффин не хотел вдаваться в подробности расследования. — Сможете нам помочь с этим? — Конечно, Коннор Рейес и Пак Грин. Они оба из Святого Иосифа, младше нас всего на год, — Эдди знал, что внимательность двоих детективов может стать их погибелью, поэтому старался говорить чётче и увереннее. — Коннор и Пак вообще против любых правил, система общих домов вызывала в них очень большой протест. Они сбегали ото всюду. Кажется, это была словно их игра. Они могли отсутствовать месяцами, а потом приходить на пару недель, чтобы вновь сбежать. Поэтому я был твердо уверен, что эти двое не откажутся от хорошей жизни, денег, а, если всё пойдёт плохо, просто сбегут, как это делали всегда. Ник записал имена и набрал сообщение сержанту, ожидавшему снаружи. Нужно проверить ребят и действительно удостовериться, что они пропали. — Так они уехали с Джоном или нет? — озадаченность, кажется, ушла, и Ник наконец осознал, что чувствовал всё это время. Понял, что знает Монро отвратительно плохо и не верит ни единому слову, звучащему на первый взгляд так уверенно-громко. — Я не знаю. Моё дело было назвать имена, — Эдди пожал плечами. — И получить деньги. — Когда ты уезжал из Святого Иосифа, ребята были в общем доме? — Хэнку совсем не понравился ответ парня. Как личная выгода могла затуманить его рассудок? — Эдди вам сказал, что они любили исчезать на довольно длительный промежуток времени. Мы не следим за всеми детьми в доме и с половиной никогда не говорили, — Розали стала чуть настойчивее. Реакция на многие вопросы вызывала попросту раздражение, граничащую со злостью. — Как удобно! — Гриффин не привык заводиться с пол-оборота, но эти двое отвечали в такой манере, будто ничего ужасного в их действиях не было. — Получили деньги за двух беззащитных детей и даже не поинтересовались их дальнейшей судьбой. — Остынь, — Ник осадил напарника, но внутренне разделил его состояние. — Вы сможете составить с нашим специалистом фоторобот этого Джона или назвать хотя бы фамилию? Пригодится любая информация. — Ничего, кроме его имени. Я плохо запоминаю лица. А ты, Розали? — Монро обратился к подруге, надеясь, что дура не станет говорить больше положенного. — Я почти не общалась с Джоном. Виделась с ним один раз, но этого точно недостаточно, чтобы составить фоторобот. Извините, — Калверт больше не плакала, но нервно теребила пальцами край носового платка. — Эдди, может, регистрационные номера автомобиля? Чёрный мерседес-бенц на самом деле капля в море, — Гриффин ещё раз бегло осмотрел свои записи и понял, что информации недостаточно для опознания человека, забиравшего детей. — Нет, — подростку порядком надоело слушать детективов, и скучающий вид поселился на его лице. — Если не ошибаюсь, у Джона на правой ноге была тату. — Ты уверен? — Ник вспомнил, что на одной из ног жертвы видел рисунок, возможно, этот парень и был её владельцем. — Я видел мельком, когда он садился в машину. Помню только чёрные полосы, — Эдди задумался, пытаясь вспомнить, какой именно узор был набит у Джона, но расплывчатая картина не становилась чётче. — Всё равно этого недостаточно, — Гриффин не сдавался, пытался ухватиться за любую ниточку, лишь бы больше информации получить от двух подростков. — Может, жертвы говорили о работе, которую выполняли для Джона или за что именно получали деньги. — Вы меня извините, конечно, детектив, но Розали уже говорила, что Крис упоминал про курьеров или почтальонов. Мы не помним. Это было в начале года. — Эдди злился, но держался ради Ника. — Если вопросы закончились, я бы хотел проводить Розали и уехать домой. Очень тяжёлый день. — Не хочу тебя огорчать, милый, но Розали поедет домой в сопровождении сержанта Ву и без тебя. Вам действительно нужна защита, и вы оба будете под присмотром до конца следствия. Розали, — Ник обратился к девушке. — Тебя проводят и оповестят родителей о случившимся. Мы завтра с Хэнком заедем и зададим им пару вопросов. Скорее всего мы обратимся в школу с требованием о вашем временном переводе на домашнее обучение. Посещение Окли Грин очень опасно, учитывая, что этот самый Джон становится главным подозреваемым и свободно перемещается по городу. А ты, Монро, поедешь с мистером Стампом, патрульным, и останешься с ним до моего приезда. Никакой самодеятельности, всё ясно? — Ясно, — Розали утвердительно кивнула и посмотрела на Монро. — Мы ведь можем с Эдди видеться? — Конечно, но только под чьим-нибудь присмотром. А сейчас собирайтесь, вас отвезут по домам, — Хэнк закрыл блокнот и посмотрел в непроницаемое стекло. Интересно, он один видел их насквозь и понимал, что ложь превратилась в океан подозрений, или капитан выскажет те же подозрения? И как, чёрт возьми, с этим справился Ник? Подростки в последний раз переглянулись, но друг с другом даже не попрощались. Монро излишне сильно сжал её пальцы напоследок, схватив в последний момент руку девушки. Та молча кивнула и проследовала за сержантом Ву, на ходу застёгивая тонкую куртку. В последний момент шарф почти слетел с её шеи, и Ник заметил красноватые отмены тонких пальцев. Бёркхард хотел остановить Калверт, но решил расспросить наедине, когда в комнате не будет авторитетного для неё Монро. В любом случае завтра нужно заехать к приёмным родителям, Питерсонам, и пообщаться о случившемся. Эдди устало потирал глаза, не обращая на Ника ровно никакого внимания. Он ожидал, что допрос будет тяжёлым, но двоих детективов держать на расстоянии оказалось катастрофически трудно. Их вопросы цеплялись, кажется, за самое неочевидное, давили туда, куда нужно было нажимать. Но Монро не из просто десятка, довольно способный и хитрый, как лис. Жизнь научила его быть сильным в любых обстоятельствах. Будь это темный чулан или тесная допросная — он в состоянии выйти победителем и сделать всё, чтобы любые подозрения остались на уровне догадок. — Ты задержишься? — когда в дверях появился тот самый Стамп, весьма молодой и крепкий сержант, Монро обратился к Нику, усердно отводящего взгляд в пол. — Могу приготовить поздний ужин и дождаться тебя. Если хочешь. — Задержусь, — Бёркхард старался говорить как обычно, с нотками заботы и улыбки в голосе, но усталость не могла скрыться от подростка. — Давай отложим ужин. Лучше ложись спать, а с утра обязательно поговорим. Обещаю. — Тогда удачи, — Монро махнул рукой и принял свою участь. Вечер в доме с чужим человеком не радовал, наоборот, удручал. Когда Эдди уехал, а Гриффин вернулся с двумя стаканчиками кофе, к ним присоединился озадаченный капитан и сел за стол, отбивая пальцами по холодной поверхности прерывистую дробь. Все втроём обдумывали услышанное и не могли прийти к заключению. Всё казалось скомканным, наспех пересказанным, плохо заученным текстом, но явно подготовленным. Ник понимал, что эти двое знали больше, чем говорили, покрывая либо себя, либо Джона. Чувствовались временные провалы, ощущение липкой недоговорённости, какой-то большей тайны. Бёркхард хотел понять, почему Эдди не доверился, почему не открылся, почему так поступил с ним. Ник не просто полицейский, а хорошая защита, если в данном деле подростки действительно были замешаны по самые уши. Больше смущала Калверт с отметинами на шее, с притворными слезами, справлявшаяся с волнением куда хуже, чем Монро. — Господа, мне же не показалось, что у Калверт был повязан шарф не просто так, да? — Хэнк решил начать с самого очевидного. — Всё верно, — Ник согласился. — Когда она собиралась домой, шарф съехал, и я разглядел пятна, будто от пальцев. Не сказать, что держали крепко, но довольно долго, раз они не сошли спустя столько времени. Возможно, это произошло до приезда в участок. — Приёмная семья занимается рукоприкладством? — капитан, наблюдая за происходящим по ту сторону, тоже заметил следы на девчачьей шее. — Завтра узнаем, — Хэнк опять обратился к своему блокноту и сделал пометку. — Чувство, что нас посвятили в небольшую часть того, что произошло на самом деле. Если Монро сыграл отлично, то Калверт поставила под большое сомнение всю ситуацию в целом. Признаю, в существование Джона я сначала совсем не верил, но рассказ про татуировку и достаточно точное описание машины (цвета и марки) вселил в меня уверенность, что этот человек существует. — Они прекрасно помнят его номера и могут составить фоторобот без особых усилий, — Ник озвучил своё подозрение в утвердительной форме, признавая существование лжи. — Только не понимаю, какой смысл скрывать этого человека и не давать нам подробного описания. — Может, банальный страх за свои жизни? На кого ещё думать похитителям детей, окажись в руках полицейских фоторобот? Почти все участники дела остались посмертно в том заказнике, и только два подростка, знающие жертв, являются угрозой, — капитан достаточно хорошо представлял их состояние и пытался показать коллегам самый очевидный вариант. — Давайте не забывать, что перед нами сидели обычные дети, а не заядлые преступники, за плечами которых жестокие убийства. Но их поведение и история в целом наводят на ряд подозрений. — Согласен, они сделали всё, чтобы в наших руках было как можно меньше информации. На опознание мужика без фамилии могут уйти недели или месяцы. Уже молчу про двух ребят, которые всю жизнь были в бегах. Достаточно проблематично найти тех, кто привык прятаться и кто не хочет быть найденным. — Нужно наведаться в Святой Иосиф и послушать, что могут сказать работники общего дома. Они наверняка в курсе, что эти двое пропали, — Ренард понял, что работа в этом деле предстоит большая, а новая партия зацепок оставит детективов без сна. — Завтра смените Ву в доме Питерсонов, Стамп останется с Эдди, а я с сержантом прокачусь в Святой Иосиф. Нужно как можно быстрее опросить всех этих людей и уже думать, куда двигаться дальше. — Так и поступим, — Бёркхард благодарно посмотрел на капитана. — Мы принимаем показания, что деньги были выплачены за имена? Тысяча долларов на двоих — большая сумма, даже за такую информацию. Может, эта цена не только за парней, но и за молчание? — Или было сделано гораздо больше, чем озвучено. Мне тоже не верится, что деньги в таком количестве ушли за пустяковую услугу, — Гриффин не отрывался от своих записей, словно пытался найти, что может дать неопровержимое доказательство большей причастности Монро и Розали. Бёркхард не мог до конца поверить в то, что он говорит так про Эдди. Размышляет, как о подозреваемом, пытается вырвать с корнем цветущую ложь. Он смотрел на эту ситуацию глазами детектива, не родителя, который принимает своего ребёнка любым, который должен безоговорочно доверять или хотеть доверять. Но здесь, когда, казалось, их отношения уже перестали быть натянутыми, такими тяжёлыми, он не мог себя перебороть. Всё рушить из-за подозрений, своей работы и нездоровым желанием разгадать тайны Ник не мог. И не мог себе позволить. Дело можно распутать, найти виновных, а вот вернуть доверие, возможно, не получится. — Вот оно, — Хэнк засиял, как новогодняя ёлка, показывая лист, заполненный пометками. — Розали сказала, что тела жертв были изуродованы и избиты. Если первое описание вполне подходит, ведь Монро видел только останки и мог передать ей сведения, то у нас вообще нет доказательств, что их избивали. Или избили перед смертью. — Ты уверен, что на останках нет синяков или следов побоев? — Бёркхарда затошнило. Он знал ответ на свой вопрос. — Ник, у нас только конечности. Никаких тел или голов. Ничто не указывало на то, что их могли избить перед смертью. Вы были у доктора Харпер миллион раз, сами видели останки, читали отчёты, ни слова не было о побоях, — капитан понял, что слова напарника могут показаться не такими убедительными, ведь Ник затянут в эту историю по уши. — Либо она оговорилась, либо знала изначально, что случилось с ними до смерти. — Нет, это не может быть правдой, — Бёркхард на своё удивление начал отнекиваться. Если знает Калверт, значит, знает Эдди. Если знает Эдди, значит, он умышленно соврал. Соврал своему опекуну. — Знаю, ты не хочешь в это верить, знаю, как тебе тяжело, но голые факты перед тобой, — Гриффин говорил осторожно, почти мягко, отпуская весь свой образ доблестного детектива. — Нам нужно подойти к этому делу с трезвой головой, иначе виновные никогда не окажутся за решёткой. — Я мог бы тебя отстранить, Ник, за чересчур значительную роль в этом деле, но ты лучший детектив в участке, — Ренард поспешил на помощь. — Соберись с мыслями, не дай мне повода сомневаться в твоём профессионализме. Монро пришёл в твой дом месяц назад, изменился, но ты не знаешь, что ему пришлось сделать для своего выживания. — Я всё это понимаю, господи, понимаю и знаю, что у каждого из нас было своё прошлое. Что до нашей встречи это был больше потрошитель, а не подросток. У него миллиард проблем, тяжёлое детство, поганые фостерные семьи, но это всё же Монро, который улыбается мне каждое утро и готовит завтраки. Он не похож на монстра, совсем не похож, — Бёркхард, кажется, тонул в этом омуте, заставлявшем задыхаться от волн болезненной правды. — Никто его не обвиняет и не делает монстром. Просто нужно разобраться с этим скорее и попытаться понять, что произошло на самом деле. Давайте остановимся на допросах приёмной семьи Калверт, узнаем о ребятах из Святого Иосифа, уделим особое внимание школе, в которой творится чёрт-те что, а ученики пропадают бесследно, — капитан наметил очередные шаги в поисках истины и был готов оказать любую помощь, которая от него могла бы потребоваться. Бёркхард осознавал, что мужчины правы. Монро никто не обвиняет в убийствах и не записывает в соучастники преступления. Но все отчётливо понимали, что их с Розали история напрочь изнизана уродливыми дырами, умело прикрытые волнением и страхом. Ник был уверен: покажи Эдди хоть крупицу собственной неуверенности, тот закроется от него насовсем. Играть придётся по их правилам, виртуозно вжиться в роль искреннего опекуна, который ни за что бы не оспорил показания. Бёркхард научился быть Гриммом довольно скоро, пусть и с большим усердием, а теперь новая задача, и на кону стояло непозволительно многое. Ложь подростков придётся обходить только ложью. Будто прочитав мысли напарника, Хэнк обратился едва тихо, боясь навлечь на себя бурю: — Ник, ты же понимаешь, что Монро не должен догадаться о ходе дела и почувствовать даже намёк на недоверие. Мы будем копать под твоего приёмного сына. — Знаю. А ещё знаю, что боюсь узнать правду.

х х х

Эдди сидел за чтением книги. Нет, он пытался читать, но вместо строк видел лишь чёткую картинку татуировки Джона, которую смог бы нарисовать, кажется, даже с закрытыми глазами. Толстые чёрные линии переплетались между собой и образовывали небольшую карту с маленьким крестом где-то сверху. Он сто раз задавал ему вопросы о том, что именно обозначалось, какое место навсегда запечатлено на коже. Тот отшучивался, сваливал всё на большую любовь к пиратской тематике и помогал подняться с бетонного пола. Щуплый на вид, Джонни был достаточно крепок, силен, вполне способен уложить потрошителя голыми руками и выдержать яростные удары. Но Монро даже удивляло не это, а улыбка, светившая, кажется, даже в полутёмных комнатах достаточно ярко. Этот человек сопереживал каждому из них искренне, относился к ним бережно, почти любовно, отличался от большинства чутким сердцем и особой добротой. Мысли занимал не только Джон, но и Крис с Майклом, с которыми Эдди даже не попрощался. Забыл о них, как о прочитанной книге, убрал глубоко на полку, не вспоминал, потому что заботился только о себе. Звонок телефона разорвал тишину, и Эдди поспешно ответил. Ему дали понять, что все разговоры должны вестись только под наблюдением детективов, а внизу сидела верная собачка Ника, готовая рассказать всё, что делалось в доме во время отсутствия хозяина. — Монро, что мы натворили? — заплаканный голос Розали, всё ещё дрожащий от истерики, уже надоедал. — Тупая ты дура, — Монро не хотел ругаться с ней, понимая, что она единственная, кто может раскрыть все тайны. — Почему ты опять ревёшь? Почему звонишь, когда на нас итак направлено столько внимания? Скажи, ты правда идиотка или прикидываешься? — Ещё раз оскорбишь меня, клянусь, дам показания и опишу твоего ненаглядного Джона, — та всё-таки стала говорить тише, но продолжала испытывать терпение друга. — Забыл, как я вытащила тебя из дерьма? Забыл, что обязан мне жизнью? Закрой свой рот и слушай сюда. Мы должны продумать всё до мелочей, спрятать дерьмо, которое ты натворил, замять как можно быстрее дело и молиться, чтобы Кевин не догадался о нашей причастности к расследованию. — Если продолжишь говоришь о Кевине в доме с сержантом полиции, где работает мой Ник, обещаю, никакая собака тебя не спасёт. Никакие родители не оставят тебя с собой под одной крышей, пойми, что именно ты делала для них. Поэтому следи за словами и расскажи мне лучше, связывались ли с тобой Коннор и Пак? — Монро знал, что та блефует, но лучше держать язык за зубами и лишний раз не угрожать без того мнительной Розали. — Нет. Очень давно. Монро, они же в порядке? — Калверт сдалась под напором друга и понимала, что он прав. В их доме находился друг Гримма и лишняя подозрительность не сыграла бы им на руку. — Надеюсь. Сменилась власть, сменились правила. Они всё-таки решились играть до смерти. Это плохо. Очень плохо. Мне действительно страшно, и я не понимаю, как всё решить, — Эдди впервые дал себе волю в череде последних дней и позволил страхам выбраться наружу. — Ты так говоришь, словно до сих пор им чем-то обязан и в курсе событий, — девушка высказала подозрения, а потом тяжело выдохнула в динамик. — Не говори мне, что ты вернулся, тупой идиот. Вернулся, не сказал мне и поставил под удар свою жизнь. Вот же сука мелочная, сколько предложили? — Дорогая, всё хуже. Никаких больше денег. Это отработка долга. И я не могу отказаться. Совсем, — Монро хотел разобраться самостоятельно, но неожиданная сообразительность Калверт выбила из колеи. — Иногда я действительно задаюсь вопросом, откуда у тебя такая сообразительность и действительно ли в твоей голове так призрачно пусто. — Скажи Нику правду. Ты умрёшь там совсем один. Потеряешь всё, к чему так долго шёл. Пусть со своими долгами идут на хуй. Давай сдадим их, давай посадим за решётку, — та молила, стараясь продолжать разговаривать шепотом. Не хватало, чтобы Питерсоны или Ву услышали разговор. — Это путь в могилу, идиот, а ты обещал, что не просрёшь свой шанс. — Они угрожали здоровьем Стива, а ещё пообещали натравить на Ника жнецов. Это больше, чем долг, это плата за живых и невредимых Стива и Гримма, которые мне чертовски нужны. Поверь, мне нужно выйти всего лишь раз и победить. Всё. Не звони мне больше, это опасно. И ничего не говори детективам. — Ты готов убить другого? — Готов, если Ник будет жив. Монро не стал дожидаться ответа и сбросил трубку. Пусть только попробует подставить всех, он лично разорвёт ей глотку и не пожалеет. Телефон в очередной раз залился трелью на всю комнату, но это был не входящий звонок. Сообщение. «Я знаю, где вы были сегодня». И сердце ушло в пятки. Им всем конец.