***
Господи, помилуй меня грешного, подумал Антон, торопливо ретируясь на третий этаж. Он пытается сделать непринужденное выражение лица, но на деле знатно перепугался, увидев в десяти метрах от себя причину всех своих синяков. «Что ему опять надо?» — уже чуть озлобленно спросил сам себя Антон, не в силах отделаться от мысли, что его ждет очередная взбучка. В принципе, он окажется прав, только это произойдет не сейчас и совсем не от рук Романа. В кабинете уже по традиции его приветствует Полина, с которой ему не удалось долго поболтать из-за того, что Катя сразу же утащила её куда-то в коридор, несмотря на то, что с минуты на минуту начнется первый урок. Он смирился с тем, что Морозову арендовала староста ещё надолго, поэтому проследовал к своему месту на забытой всеми последней парте. Сидящий на противоположном ряду Семен вызывал у Антона дурное предчувствие. На протяжении всего урока он бросал на него взгляд, но сразу отводил, стоило Петрову посмотреть в ответ. «Может, у меня на лице что-то?» — подумал Петров, вспоминая утреннюю ситуацию с Пятифановым. У него даже рука невольно потянулась к щеке, чтобы проверить свое предположение, но ничего не нащупав, парень бросил догадки, сочтя это паранойей. Все последующие уроки его никто не трогал. Ну как не трогал? Разве что тот же Семён не удерживался от «случайных» толчков в плечо Антона, проходящего мимо. Он не реагировал на эти издевки, считая, что отвечать на провокацию ему же будет хуже, чем просто проигнорировать. Специально ведь выводит из себя. Его пихали, оскорбляли, пытались (к счастью, неудачно) отбирать вещи, на большой перемене «по чистой случайности» пролили чай на рюкзак, но устраивать разборки посреди школьного коридора, более того, начинать драку со стороны Антона было бы большой ошибкой. Играться с и так не удавшейся репутацией было опасно. Но никогда не знаешь, когда щелкнет собственный предохранитель. Антона от красочных выражений в сторону обидчика сдерживали только крепко стиснутые зубы, отчаянно напоминая, что он еще сохраняет холодный рассудок. Петрова эта ситуация уже «малость» раздражает под конец дня, но последней каплей стала подножка, которую подставил Бабурин, когда парень собрался уходить домой. Еще чуть-чуть, и его голова впечаталась бы в спину впереди идущей одноклассницы, но Антона спасла достаточно развитая реакция для того, чтобы вовремя упереться руками о края двух передних парт. Семён противно засмеялся, глядя на чуть не упавшего парня. Пальцы ещё сильнее сжали края опоры, когда в голове мелькнула мысль, что былых ошибок он повторять не будет и сдачи нужно было дать ещё в первый раз, когда к нему докопался Бабурин. В конце концов, терять ему уже нечего: побьют, значит, побьют, зато гордость отстоит. Антон шумно вздохнул с интонацией некой усталости, принимая нормальное, вертикальное положение и с самым спокойным выражением лица, на которое он был способен, повернулся к обидчику. Пылавший секунду назад гнев никуда не делся, просто направлен сейчас будет не на выразительную мимику, а на не менее красноречивые слова, которые в течение дня у Петрова всплывали в голове не единожды. Антона даже не смутило присутствие других людей в классе, в числе которых и Рома с Бяшей. Но Петрову откровенно плевать, получит ли он тумаков от них после сказанного, ведь свою гордость он такому подвергать снова не намерен. Да и кого он обманывает, Антон ведь еще утром подозревал, что его будет ждать после уроков. Антон молча смотрел на него секунд семь. Этого оказалось достаточно, чтобы у Бабурина успело проскользнуть еле заметное смятение на лице. Парень смотрит упрямо, игнорируя образовавшуюся за ним мини-пробку из людей, желающих выйти. Они, к счастью, мешать происходящему не решились, поэтому без лишних слов держат дистанцию. — Если тебе мало места за партой, занимай два стула, а не выпячивай свои жирные ноги в проход. Сказано было монотонно, но как же приятно добавить в конце эту нотку презрения, от которой внутри Антона просыпался довольный зверь, который в течении всего этого дня так жаждал вновь испробовать сладость мщения. Не то чтобы ему нравится кого-то оскорблять, но приносило удовольствие ощущать, как по рукам проходит приятное напряжение, которое ему приходится сдерживать, чтобы не впустить в ход кулаки, а использовать возможность отыграться языком. За то время, что над ним порывалась издеваться компания Ромы, он обнаружил у себя интересное умение: дерётся Петров не хуже Бабурина. Приравнивать себя к Пятифанову было бы слишком высокомерно, а Бяша и не дрался с ним никогда, но вот с толстяком они сцеплялись не редко, поэтому парню есть, с чем сравнивать. Конечно, стоит отдать должное отцу Антона, который всеми силами пытался воспитывать сына, как настоящего мужика (до момента отъезда, конечно же), но об этом немного позже. Семён изменился в лице, будучи недовольным резким желанием парня показывать свой характер. В полупустом классе повисла тишина, ведь то ничтожное количество людей не создаёт сильный шум. Среди них, к несчастью или наоборот, нет Полины с Катей. Морозова буквально убежала вместе с подругой, как только уроки закончились, объясняясь тем, что у них с ней появились неотложные дела. Наверное, и впрямь неотложные, раз приходится пропускать сегодняшний урок музыки. Публично унизить Бабурина казалось уже не прихотью, а нуждой, тем, без чего он не сможет заснуть этой ночью. Не обернувшийся на происходящее, сидящий со скрещенными на груди руками, Пятифанов, довольно присвистнул, вызвав у остальных учащихся, в том числе и Антона, удивление. «Это он только что меня подбадривал так?» — строит догадки Антон, с трудом не выдавая на лице пришедшую растерянность. Толстяк как-то быстро для своих объёмов встал на ноги и угрожающе глянул на оппонента. — Ну те хана, плешивый, — нахмурился Семен и уж было замахнулся, чтобы как следует вмазать в край обнаглевшему Антону, но вовремя взял себя в руки, краем глаза заметив, как на его фразу оборачивается ни кто иной, как Рома. И смотрит он так одновременно холодно и угрожающе, будто подними Семен хоть руку — очень об этом пожалеет. Одним из самых важных правил школьной шпаны считаются девушки и младшеклассники, а точнее — то, зрителями чего они могут невольно стать. Пятифанов считает, что именно при них вести разборки нельзя, что это настоящее что ни на есть пренебрежение комфортом слабого пола и малышни. Конечно, с такими заумными формулировками Рома никогда не заморачивался. Достаточно было несколько раз разъяснить за школой кулаками, что по чем, и больше так делать никто не осмеливался. Антон же, не зная точной причины такого неоднозначного поведения Бабурина, сомневается, стоит ли сейчас пытаться увернуться от чужих тумаков, или психи Семёна все же сойдут на нет, во что с трудом верилось. Самому Семёну глубоко плевать, будет ли кто-то смотреть на его проделки, но страх перед Ромой сильнее собственных убеждений. Именно из-за такой угрозы быть наказанным Бабурин обиженно поджимает губы, морща прыщавый подбородок и решает, что перечить Пятифанову и его правилам не стоит. Он наклонился чуть ближе к Антону, чтобы тот его точно услышал. Петров сдержался, чтобы не скорчить гримасу отвращения, когда изо рта напротив вместе со словами вышел тошнотворный запах кариеса, заставив парня задержать дыхание. — За школу топай и попробуй только не прийти, я тебя лично выловлю, — прошипел тот сквозь зубы, сделав акцент на предпоследнем слове, и Антон поблагодарил все ему ведомые силы свыше за то, что на него ненароком не попала чужая слюна. Семен прихватил портфель, лежащий на парте и прошел мимо Петрова, нарочно довольно сильно толкнув того плечом. Второй нахмурился и сдержался, чтобы показательно не цокнуть в ответ на это действие, которое за целый день ему уже осточертело. Рома с Бяшей тоже вышли спустя секунд десять, оставив Антона и еще нескольких людей в кабинете.***
Петров не собирался сбегать после приглашения, поэтому послушно последовал на назначенное место, как только забрал куртку из гардероба. К его удивлению, за школой ждал только один человек. Толстяк, заметив парня, довольно улыбнулся, ведь, несмотря на неувязку в кабинете перед Ромой, именно ради такого результата Бабурин и изводил его на протяжении дня. — А я думал, зассал, — сказал он, намекая на то, что с их стычки прошло уже добрых десять минут, и начал показательно разминать кулаки. — А я думал, что ты побоишься прийти один, — выдал Петров прежде, чем вспомнить, для чего его вообще сюда позвали, но язык опережает мысли. — Обычно без присмотра своих дружков не высовываешься. — Слышь, ты че такой дерзкий стал? Совсем бесстрашный, что ль? Будучи глубоко обиженным словами Антона, Семён перешел в наступление не только словами, но и действиями. Петров не спешит первый вступать в драку, но на всякий случай встал в устойчивую позу и вынул руки из карманов, чтобы быть готовым отбиваться. Собственно, Бабурин, кроме того, что оставил между ними шаг расстояния, ничего делать и не спешит, чем удивил своего противника. «Ну и чего он ждет?» — искренне недоумевал Антон, не осмеливаясь двинуться с места. Со временем их затянувшееся молчание стало неловким, поэтому парень не сдержался, чтобы на это не указать: — Я думал, мы драться планировали. А ты, оказывается, просто посмотреть пришел. До ушей Антона донеслось какое-то странное шипение из-за спины, а после него последовал глухой шлепок. Голова рефлекторно чуть дернулась в бок, но не сводила взгляд с оппонента. Тот так и стоял, кривя лицо в злобной гримасе до тех пор, пока Антон не почувствовал, как металлических ободок очков неприятно скользит по его коже, цепляя уши под шапкой и лишая парня способности видеть контуры объектов. Семен резко сорвал очки с парня, хватая толстыми и, как оказалось, вспотевшими пальцами левую линзу, цепляя дужки. Он резко отдернул руку вместе с аксессуаром, заставляя шарнир сработать. Заушник дернулся, подчиняясь механизму, и попал Петрову прямо в глаз. Парень болезненно вскрикнул, но не успел коснуться больного места, как в тот же момент получил кулаком в живот. Петров скрутился, схватился обеими руками за место удара и почувствовал, как глаз неприятно колет. — Отдай! — сквозь боль возмутился парень. — Эй, так нечестно! Из пораненного глаза потекла слеза после попадания по нему деталью очков, которые Бабурин бесстыже засунул в карман. Его возмущения проигнорировали, спеша заткнуть быстрее, чем он скажет что-то ещё. Вскоре пыхтящего от боли Антона толкнули в плечи, и он приземлился на покрытую снегом и льдом землю пятой точкой. Факт того, что без окуляров он не может различить очертания противника, подкрепляется страхом из-за того, что на этот раз должным образом функционирует только один зрительный орган. Впервые за долгое время Антону настолько страшно, что он даже не в силах это скрыть. Ничего не может так сильно напугать человека, как собственная беспомощность, а он в этом плане преуспел вдвойне, не только лишившись очков, но и калеча глаз. Брови сошлись на переносице, левое веко сильней зажмурилось, испуская из себя все больше соленой жидкости, а правый щурился в попытке хоть что-то увидеть. Его мозг буквально кричит, что нужно бежать, но при этом парень отлично понимает, что попросту не знает, как это сделать. Ему уже нет дела до этого дурацкого поединка. Страх затмевает все остальные мысли, ведь для Антона предстать перед Бабуриным без очков — все равно, что оставить перед голодной собакой кусок свежего мяса. Петров не может даже понять, чем Семен хочет замахнуться на этот раз: ногой или рукой? Но, судя по режущей боли в голени, толстяк пнул Антона по берцовой кости носком своего огромного сапога, отчего жертва болезненно завыла, прижимая ногу к телу и обхватывая ее рукой. Там точно останется огромный синяк. — Чё, допизделся, кротяра? Без очечей-то не такой борзый, — злорадствует Бабурин, пока до ушей шипящего от боли Антона не донеслись звуки скрипучего снега где-то со спины. Это даёт два возможных исхода событий, но парень больше склоняется ко второму — более пессимистичному из них. Либо это кто-то из школьников, которые могут позвать на помощь взрослых, либо два отсутствующих до этого момента друга Бабурина. Петров не один из тех, кто надеется на спасение со стороны, но сейчас ему сложно четко мыслить, прямо как и видеть. Антон мог ориентироваться только на слух, благодаря которому и понял, кем оказались те незваные гости. — Э, пацаны, вы откуда тут… — слышится голос Бабурина, но его попытку закончить предложение перекрыл отчетливый звук удара. За ним последовало Бяшино насмешливое: — Ну всё, поплыл жмурик! Антон мало того, что не понимает, как разворачивается драка, так в придачу еще и не разбирает значение сказанных слов. Пугающий визг Семена и резкие, ритмичные звуки попадания кулаком о кожу сложили пазл воедино. Большое черное пятно валялось на земле в то время, как такое же пятно поменьше находится сверху. По движениям второго силуэта можно понять, что именно он сейчас рулит ситуацией, а жертва, видимо, не особо способна на сопротивление. Петров мог бы отрицать свои предположения, но стоящий неподалеку Бяша выдаёт атакующую персону с поличным, ведь с бурятом, кроме Ромы, никто прийти не смог бы. До последнего не верится, что они вчетвером сейчас находятся за школой, а вместо Антона избивают Семена. Они буквально поменялись ролями, но легче от этого не становится, ведь это не дает гарантии, что Петрова не постигнет та же участь, стоит Роме закончить со своим товарищем. Через минуту с лишним пугающие звуки избиения закончились, и Пятифанов спокойно встал на ноги, получая от лучшего друга искреннюю похвалу. — Вот это ты вшатал, бабка не узнает, бля буду, — смеётся бурят, смотря на жалкие попытки Бабурина встать, когда Рома уже неторопливо идёт в сторону друга. — Табло в мясо, на! Десятка секунд хватило, чтобы Бабурин встал с места и помчался наутек в другую сторону от парней. — Вали к бабке сечку жрать! — кинул ему вдогонку бурят, сопровождая предложение насмешливой интонацией. — Смотри, как пятки сверкают красиво, на, — издевается Бяша, толкая локтем руку друга. — Форшмак ебучий, — цокнул Рома, глядя на поспешное бегство Семёна. — Нужно было давно ему слепок снять. Наблюдающий за этой ситуацией Антон мало что может разобрать из их речи, но не решается даже двинуться. Сидит на снегу с закрытым, мокрым от слез глазом и смотрит на собственное колено, как баран на новые ворота, ведь это единственное, что он сейчас может видеть четко. — Чё высиживаешь, Тох? — послышалось сверху, заставив Антона вздрогнуть и в удивлении медленно поднять голову. — Или тебе в кайф жопу морозить? Петрова пугает собственное положение, но факт того, что его не бьют, заставил мозг переварить только что произошедшие события. Он не понимает, что стало толчком, чтобы заставить Пятифанова избить собственного товарища, но сейчас не лучший момент искать причины. Петров, не понимая, от кого доносится звук, посмотрел сначала на одного, потом на второго. Яснее не стало, поэтому он снова хотел было опустить взгляд на землю в попытке высмотреть очертания очков, но наткнулся на чужую ладонь, протянутую чуть ли не к самому носу. — Руку свою давай, пока не передумал, — ровно сказал Пятифанов, не убирая ладонь из узкого поля зрения Петрова. Тот смотрит на неё с нескрываемым недоумением, но, пораскинув мозгами, решает, что у него не особо-то есть выбор. Он опасливо вкладывает дрожащую от холода и пережитого испуга ладонь в чужую и ощущает приятное тепло, исходящее от неё. Всё-таки драки разогревают, это уж Петров понял на собственном опыте. Руку Антона тут же крепко сжали и потянули, помогая встать на ноги. — А с зеней чё, на? — спросил бурят. — Зеней?.. — непонимающе уставился на одно из говорящих пятен Антон, где предположительно должно находиться лицо. Пятифанов толкнул друга в бок локтем. Видимо, чересчур сильно, чем это делают для привлечения внимания, ведь получатель выплюнул в ответ недовольное «э, бля». — Он по фене не ботает, дятел, — упрекнул его Рома и кивнул в сторону молчавшего Петрова, который всё так же не может разобрать, о чём парни говорят. Бяша понимающе протянул: — А-а-а, заметано. Без бэ, — бурят выставил большой палец вверх в подтверждение своих слов, — буду на понятном, на. Пятифанов снова повернулся к Петрову. — Так чё с глазом? — А, — в качестве осознания вырвалось у парня. — Это очками зацепило. Всё нормально. Антон соврал, сказав о состоянии поврежденного глаза, но, пересилив неприятное покалывание, поднял веко. — Ёбен-бобен, — вытянулся в лице Бяша. — Мда-а, — протянул Пятифанов и чуть наклонился, чтобы получше разглядеть чужой глаз. — Нормально так зацепил. Антон, доверяя собственным ощущениям, сделал вывод, что их утверждения вполне возможны. Семён сильно задел глаз, когда срывал очки, поэтому лопнувшие капилляры не повод удивляться. Впервые за этот короткий промежуток времени он видит очертания чьего-то лица. Так близко Антон еще не находился ни перед кем, кроме собственных родителей и сестры. Бывшие друзья из старой школы были довольно воспитанными и не настолько близкими, поэтому находиться к чужому лицу на таком расстоянии себе не позволяли. Такое положение показалось Петрову непривычным и даже немного пугающим, учитывая, кто перед ним стоит. Все эти события произвели на Антона нескрываемое впечатление, отчего он даже не задумывается, как выглядит перед парнями. Проще говоря, все его смятение, волнение и недоверие читается на лице без всякого труда, но, к счастью, сейчас Пятифанова интересует только левая «зеня» парня. Светлые глаза, на которые Антон так часто натыкался в школе, внимательно осматривают поврежденный белок и делают это настолько непринужденно, будто не было между парнями никакой вражды все эти два месяца, что это не он оставлял на лице Антона синяки. Про себя Петров заметил забавную деталь: когда Рома приглядывается, несомненно хмурится. Страннее было, если бы он этого не делал, подумал Антон. — Так и где твои окуляры, говоришь? — спросил Рома, закончив осмотр, и поднялся на прежнее место, но решил воздержаться от окончательного вердикта насчет его мини-травмы. — Я… — он не находит, что ответить, ведь и сам не знает, куда они делись после того, как попали Семёну в руки и оставили глаз парня поврежденным резким движением, поэтому запнулся, словив в собственном голосе нотку неуверенности, после чего выдал первое, что пришло на ум, чтобы избежать неловкой тишины, и показательно пожал плечами. — Я не знаю. Пятифанов промолчал с пару секунд, оглянулся вокруг, после чего, кажется, воспроизвел события в голове. Он почесал в затылке. — Бля, — выдавил с осознанием Рома, когда понял, кто сейчас убежал с очками домой, и обернулся в сторону, где ещё виднеются кривые следы Семена на снегу. — Гандон этот стащил. Ты без них хоть что-то видишь? — с какой-то виной в голосе спросил Пятифанов, вызвав у собеседника смешанные эмоции. С одной стороны, Антон все еще не доверяет ему, но такие вопросы и интонация, с которой они были произнесены, заводят в нехилый такой ступор. Он решил ответить честно, но нейтрально. — На расстоянии вытянутой руки — признался Петров. — Ох ты ж ё, а ну скажи, сколько пальцев показываю, на? — спросил раззадоренный Бяша, сделав приличное количество шагов назад, и показал два пальца в ожидании ответа от Антона. На несколько секунд между парнями повисла тишина. Не в силах больше её терпеть, парень спокойно выдал: — А я откуда знаю? Рома с Бяшей переглянулись. Первый даже не скрывает, что считает второго дураком, но предпочитает это не оглашать вслух, ведь по взгляду Пятифанова в сторону бурята это можно прекрасно понять и без слов. — Ладно, Тоха, проводим тебя, а то ты прям как слепой котенок. Петров пару раз хлопнул светлыми ресницами, прежде чем шестеренки в его голове снова заведутся. «Это мне компенсация за полученный ущерб?» — строит догадки Антон, обдумывая, как нужно ответить. Он не питает доверия к Пятифанову, но что-то подсказывает, что ему нужно поверить сейчас. В конце концов, откажется сейчас — заблудится и замерзнет насмерть, если лесные звери не найдут его первыми. «А если меня в итоге опять побьют и бросят умирать? Вдруг, ловушка?» — не унимается парень, ведя мысленный спор с самим собой. Но не успел он что-либо ответить, как его подхватили под руки. Они ведь даже представить себе не могут, что сейчас Антон выбирал более выгодный способ откинуть коньки в лесу. — Оу, — от удивления вылетело у парня, — спасибо… — Базару нет, Антоха, — лыбился Бяша сбоку. — Свинья ссыклом оказался, на, а ты пацан ровный. Антон был искренне удивлен такой резкой переменой в отношении к нему, поэтому не сразу осмелился поддержать разговор, отчего Бяша продолжал вести активный монолог. Собственно, ему никто замечаний по этому поводу никогда и не делал. Но любопытство взяло верх, поэтому пришлось выловить момент, когда бурят все же замолчит, чтобы вставить интересующий его вопрос. — А вы как за школой оказались? Точнее, зачем? Рома, очевидно, в разговоре не особо хочет принимать участие, поэтому Бяша говорит за двоих. — Ромыч сказал, что нужно за Свиньей проследить, типо крысой окажется, на. Он с самого утра быченый какой-то, а тут еще и тебя вспомнил. Короче, рамсили за школой долго, на, ну вот Ромчик и раскидал ему, что пусть сам гоняет на темы, раз его так дерёт. Короче, не зря зашухерили, на, — активно рассказывает Бяша, не волнуясь о том, что собеседник не понимает половину сказанного. — Вот и пришлось за тебя, слепого, врубиться, потому что с лупами реально скрысил не по понятиям, на. Долгая тишина заставила Пятифана вмешаться. Он повернул голову и чуть ли не крикнул Антону прямо в ухо, адресуя сказанное Бяше: — Да блять, не понимает он тебя, — как-то резко сделал замечание Рома, заставив Петрова вздрогнуть от громкой речи. — Бля, ну сам объясни ему, на, чё сразу орать на меня? — возмутился в ответ Бяша с ноткой обиды в голосе. — Я те переводчик, что ли? — язвит Рома, будто между ним и собеседником нет другого человека. Из-за громкого спора уши Антона подверглись атакам с двух фронтов, поэтому он не смог подавить в себе желание сдвинуть голову немного назад, чтобы хулиганы смогли спокойно поорать друг на друга без всяких преград. Сначала на это никто не обратил внимания, но вскоре оба заглохли, и Пятифанов повернул к парню голову, окликнув Антона словом «короче». Когда Петров перевел взгляд на Рому, тот продолжил: — Семен с утра настроился с тобой подраться, ну а нам проверить его на вшивость надо было, вот и подкараулили, когда вы за школу пошли. — Хрена се ты интеллигент, на, — подметил Бяша с наигранным восхищением. — Да, а ты быдло. — Э, бля! — Щас ещё раз ёбну, — пригрозил Рома. Видимо, это намек на тот подзатыльник, который Рома дал другу сегодня, когда тот начал смеяться с ответа Антона Семёну перед началом драки. Их ссоры смотрятся довольно забавно, но Антон так и не смог успокоить колотящееся сердце. Факт того, что компания двух хулиганов, один из которых, бывало, приставил ему нож к горлу, сейчас так по-детски ругаются, не стыдясь показывать это своему врагу, смотрелся бы не хуже любой телевизионной комедии, но только не для него. Он покорно следует за парнями, иногда откликаясь, когда его спрашивают об очередной тропинке, куда им сворачивать, в душе надеясь, что парни действительно проявили несвойственную им доброту, а не заведут его в лес и кинут на произвол судьбы, предварительно избив до полусмерти. Петров посматривает на немного видимое очертание своих и чужих ботинков, желая чтобы они скорее дошли до дома, а мама ответила на его очередную просьбу о переходе на домашнее обучение не «Мы миллионеры, чтобы тебе репетиторов нанимать по каждому предмету?», а «У тебя что-то случилось в школе?». Надежда на понимание родителей уплыла вместе с желанием появляться в школе в понедельник. Несмотря на помощь, которую ему оказывают Рома с Бяшей, всё же, судя по Роминому объяснению, эта стычка произошла из-за них, поэтому правильнее будет воспринимать происходящее как извинения. Самым заветным желанием для него на сегодняшний день стало бы исчезновение этого трио. Чтобы никогда, никогда не видеть ни одного из них. Мысль о «не видеть друг друга» родилась только у Антона. Рома же наоборот в последнее время искал повод посмотреть в его сторону, не способный придушить желание понаблюдать за тем, как он общается с людьми. То, что Оля рассказывала после уроков, казалось парню чистейшего рода выдумкой в сравнении с вечно отрешенным и местами даже злобным Петровым в школе. Ну не мог он поверить, что этот хмурый ботан может быть ещё и «добрым Тошей». Да, он видел, как Антон общается с Полиной, как тот улыбается и плавно жестикулирует, дискутируя с Морозовой на очередную, далекую от Пятифанова тему, но никогда так не делал, когда смотрел на Рому. Абсолютно всегда парень супился и сжимал кулаки, стоило хулигану установить с ним зрительный контакт. Причина понятна, отчего и злит. Невероятно злит, поэтому парень предпочёл выплеснуть эту уже родную эмоцию тогда в туалете, когда Рому окончательно сгрызла совесть и ему все же пришлось оставить рисунок на полу. Нет, тогда он не считал, что поступил неправильно, но что-то внутри не давало ногам оторваться от пола в тот момент и просто пойти восвояси с чужой папкой в рюкзаке. — Кстати, ты где так махаться научился, на? — вновь переключился на нового товарища бурят. — Мы думали, что ты ботан обычный, а оказывается, с яйцами. Вон как Свинье пинков надавал в последний раз, на. Антон понял, про какой раз идёт речь, из-за чего даже немного опешил. В тот раз Петров разбил Бабурину нос локтем, пожалев, что не до перелома. И хоть после этого ему с таким же энтузиазмом разбили губу, оно того стоило. Давно его никто не хвалил, даже родители. И пусть повода гордиться этим мало, Антон всё равно почувствовал, как от такого непривычного комплимента становится приятно. Да, этому чувству нельзя верить в окружении своих врагов, но в его мире, переполненном ссорами и неразберихами даже в собственном доме, каждый был бы рад хотя бы крошечному проявлению радости в свою сторону. Он не видит смысла ходить вокруг да около, поэтому было принято решение сказать правду. С него не убудет. — Да так, отец лет пять назад на каратэ водил. Чему-то да научился. — Хрена се, на! — удивился Бяша, смотря то на Рому, то снова на Антона, будто говорил «смотри, какой!». — Это что ты ещё и все эти приёмчики знаешь, да? — Ну не то чтобы… База только, — скромничает Петров, ведь в таком виде спорта один год особой роли в спорте не сыграет. Разве что, если из него не выкроить знания для самообороны, что Антон и делал эти два месяца, вспоминая уроки борьбы. — Стойка там, правильный удар… — Ты хочешь сказать, что можно неправильно бить? — вступил в разговор Рома, услышав интересную для себя тему. От его голоса Петров запнулся, но всё же решился на продолжение разговора. Раз начал, от конца не убежишь. — Конечно, — повернулся Антон, собрав в себе остатки смелости, столкнулся с немного удивленным резким движением взглядом, и показательно кивнул, будто это может доказать правдивость его слов, — самое простое правило заключается в том, что если попасть ударом по костяшкам безымянного пальца и мизинца, то повредятся связки, и ты ими вообще двигать не сможешь. — А попроще можно? — вякнул слева Бяша. — Если низом кулака бить, рука останется в говно, — переформулировал Рома для друга. — А-а-а, буду знать, на, — улыбнулся бурят. — Да ты и не махаешься никогда, — снова издевательски улыбнулся Пятифанов. — А вдруг ты сляжешь? Кто будет запасным? — не унимается Бяша, пытаясь до конца отстаивать свою покалеченную другом гордость. — Пф, не смеши, — фыркнул Рома, понимая, что в этом споре не выйдет проигравшим. — Ты-то в запасные? Когда такое нужно было? — А помнишь, как тебя какой-то петушара нагнуть пытался на стреле недели три назад, на? — не унимался бурят. — Помню. Такую бакланку развели, а зря. — Ну так, бля! — Ну так я его сам и положил! — возмущается Рома, снова позабыв о третьем человеке. — Если запасного бойца искать, то Тоха больше на роль Джеки Чана подходит. Петров удивленно вытаращился себе под ноги, не решаясь посмотреть на Пятифанова, в то время как Бяша трагически вздохнул: — Променял лучшего друга на блондинку! Повисла несколько секундная тишина, после которой оба парня одновременно залились смехом. Вскоре и сам Антон неловко кашлянул, будучи зараженным громким хохотом бурята. У Ромы же, как оказалось, очень приятный на слух смех. Хоть сейчас этот звук можно описать не иначе, как ржач, звучит и выглядит намного приятней той издевательской ухмылки, когда при виде компании хулиганов у Антона внутри все сжималось от страха. Голос у Ромы, вопреки вечной привычке понижать его во время угроз и разговоров с «важными персонами», склоняется к легкому баритону, свойственному практически любому подростку шестнадцати лет. Он не был визжащим, как у того же Семёна или резким тенором, как у Бяши, а мелодичным, придавая речи приятной тягучести. Почему-то Петров всегда ставил Рому немного выше себя, указывая то на внешность, то на телосложение, то на статус, совершенно не беря в голову даже мысли о том, что Рома такой же парень, как и он сам. Да, не самый святой, опрятный и воспитанный, но ему всё ещё шестнадцать, и он такой же ученик десятого «В», как и остальные. После таких рассуждений стало немного легче воспринимать его, если не брать во внимание привычку следить за увесистостью его правого кармана. Антон, по правде говоря, заслушался. Никогда ему не представлялась возможность увидеть Пятифанова настолько расслабленным в своем обществе, поэтому такая развязность в эмоциях была новой и даже интересной. Казалось бы, здесь ещё Бяша есть, но он не вел себя как-то по-новому. В принципе, он всегда преподносил себя как дурачок, увязавшийся за лучшим другом под его же защитой, и не особо из-за этого расстраивался. Проще говоря, у него изначально всё написано на лице, отчего понимать его никогда не было сложно. Что же касалось Ромы, то он всегда выглядел злым. Антон продумывал, что и как лучше сказать, не зная, в какой момент его фраза может вызвать у собеседника гнев. Но в дороге парням все же удалось вытащить из Антона несколько фраз, хотя тот изначально говорил настолько тихо, что громкий шаг по снегу мог заглушить половину сказанного. В этом деле помог бурят, который своей непринужденностью обеспечивал новоиспеченному другу более-менее комфортную обстановку настолько, насколько она может быть во время того, как его, ослепленного, ведут два школьных гопника, которые еще пару дней назад вели с ним жестокую войну, основанную на стычках за школой и постоянных враждебных гляделках с одним из них. Прошло чуть больше десяти минут с начала дороги от школы, после чего они зашли в лес. Тут-то Антон заметно напрягся, что не утаилось от Ромы. — Чего напрягся так? Леса боишься? — сказал тот, на удивление, без какой-то насмешки в голосе. Антон не уловил его серьезный тон, поэтому ответил резко, не задумываясь о том, насколько очевидна его ложь со стороны: — Нет. На это Пятифанов уставился на него как на дурака. Нахмурился и выгнул бровь, немо спрашивая что-то на подобие: «Ты сейчас серьезно?»; но не обзавелся честью получить ответный взгляд со стороны собеседника, из-за чего пришлось заговорить снова. — Правильно боишься, — без капли сомнений в том, что ему соврали, сказал Рома, убрав былое выражение с лица. Теперь внимание Петрова снова приковано к лицу Пятифанова: — В каком смысле? Рома про себя обрадовался в осознании того, что победил, обратив взгляд Антона на свою персону. — Может, ты слышал, но у нас тут периодически пропадали дети года так два назад, — он словил на себе уже настороженный взгляд. — Да, мама что-то об этом говорила… — парень задумался, не сводя взгляд с Ромы. Бяша стал подозрительно молчаливым, но на это обратил внимание только его лучший друг, прекрасно понимая причину. — Так его же, вроде, посадили. Нет? Теперь в глазах блондина мелькает беспокойство. Рома сразу догадался, в чью сторону оно было направлено, ведь прекрасно понимает, что у Антона есть только один человек, о котором он переживает сильнее, чем о себе, и она сейчас с большой вероятностью лежит в кровати с температурой. Петров слышал, как мать разговаривает с кем-то по телефону, из чего парень сумел выстроить для себя примерную картину произошедшего. Конечно, Карина предупредила его о возможной опасности в лесу, но в подробности не вникала, когда говорила детям о том, чтобы те были аккуратны по дороге. — Да, но здесь все равно мало кто ходит. Разве что мы с Бяшей тут шатаемся иногда. Это много что объясняет, подумал Антон. Похоже, именно из-за прижившегося страха местных жителей к густой чаще леса, скрывающей за собой множество жестоких преступлений, они с Олей только иногда натыкались на чужие следы на снегу. Возможно, это были именно Рома с Бяшей, если верить словам Пятифанова. — А что произошло в итоге с детьми? Они нашлись? — Нашлись, — сказал Рома, словив в глазах Антона радостное оживление, но поспешил его потушить с таким же непринужденным видом, будто говорит о погоде, — только не живые. Антон затих, бросая тихое «оу», в то время как Бяша спрятался в свой капюшон еще глубже, стоило Роме продолжить мысль: — И не совсем целые. Антон, смотрел на Пятифанова так, будто он сказал что-то сверхъестественное и совсем нереальное. — Он что… — парень замолк, не желая говорить такое вслух, но увидел лишь понимание в глазах напротив, после чего получил медленный кивок, от которого что-то холодное поползло по позвоночнику, что было холоднее мороза во всей Тайге. — О Боже правый… Пятифанов подумал, что хватит с Антона подробностей, так как его вид намекает на то, что парня вот-вот стошнит от собственных мыслей, но тот оказался отчаянней, чем предполагал Рома. — И где он… ну… делал это с ними? Парень глянул через Антона на окончательно спрятавшегося в капюшоне бурята, но все же решил не оставлять поставленный вопрос без ответа. — В черном гараже. Бяша икнул, прежде чем мелко затрястись. Изменения в его поведении стали сразу заметны как Пятифанову, так и Антону, почувствовавшему дрожь парня рядом. — Р-ромка… Прекращай, на… — в мольбе выдавил из себя бурят. — Ладно, проехали, — моментально отмахнулся Рома, будто эта тема не стоит такого детального обсуждения. Он кинул на Антона взгляд в надежде увидеть там понимание и не ошибся, когда тот неуверенно кивнул перед собой, всё ещё будучи не привыкшим к проявлению таких простых и не враждебных жестов к этому человеку. В таком составе они дошли до дома Петрова. Бяша, конечно, вскоре отошел и начал вести себя как прежде уже спустя 5 минут, но чуть ли не весь остаток дороги Антон не мог отделаться от фантомного ощущения в левой руке, будто бурят до сих пор дрожит; хотя это вполне могло быть правдой. Хулиганы довели его до самого порога, помогая преодолеть ступеньки, чтобы тот не поскользнулся, и Рома буквально положил его руку на дверную ручку, прокомментировав это дружелюбным: «Чтоб не промахнулся». — Ладно, пойдем мы, — наконец сказал Пятифанов после того, как оба успешно спрыгнули с порога чужого дома. — Бывай, Тоха. — Свидимся, на! — кинул Бяша. Антон посмотрел на два черных пятна, которые, не дожидаясь благодарности, уже стремились уйти домой. — Подождите! — остановил он их негромким окликом. Сказать такое когда-то не входило в его планы, но вопреки всем сомнениям своего подсознания, которое все еще боится этих двоих, он умудрился улыбнуться своим спасителям. — Спасибо, что проводили. Ему всё ещё не верится, что он сейчас стоит возле собственного дома целый и невредимый только благодаря тому, что два гопника, которые раньше периодически избивали его, решили проявить милость над плохо видящим Антоном, защитив его от их бывшего товарища. Послышалось довольное хихиканье Бяши, но ответил только Рома. — Обращайся, — коротко ответило пятно и начало отдаляться вместе со вторым к воротам. Антон не мог знать наверняка, но по интонации можно догадаться, что Рома улыбнулся. От этого стало как-то спокойнее, будто зародилась надежда на то, что его жизнь уже не будет настолько мучительной до наступления лета. В коридоре его встретили медленные шаги со ступенек. — Антон, — настороженно позвала его спустившаяся мать, — это кто ещё такие? Хорошее настроение парня отражается на лице с хоть и легкой, но искренней улыбкой, которую с такой же легкостью Карина сумела убрать своим строгим тоном, сопровождающим предыдущий вопрос. Она смотрела на него из окна. Видимо, из комнаты Оли увидела, подумал Петров, когда его настиг следующий вопрос. — А с глазом что?! И где твои очки? — в ее взгляде чувствовались одновременно и беспокойство, и гнев, что значительно отличалось от её поведения в последнее время. Это радовало, но Антон вовремя сдержал улыбку, чтобы не спровоцировать мать. — Да я в школе их потерял, — сказал Антон более уверенно, ведь это почти правда. — А глаз… Я когда выходил, мне снежком в глаз попали. Карина внимательно присмотрелась к сыну, ища явные признаки лжи, но вспомнила про свой предыдущий вопрос, автоматически приняв ответы Антона за истину. — Так кто те мальчики? — А, это… — он задумался, прежде чем ответить, точно для себя не зная, в каких он отношениях с этой компанией, поэтому ответил максимально нейтрально: — Это мои одноклассники. Петрова округлила глаза, стоило последнему слову произнестись, так и не выветрившись со всеми остальными из этого предложения. — Друзья, что ли? — Антон неуверенно кивнул, прекрасно понимая, что лжёт. — Когда это ты успел завести друзей? — с недоверием тихо спросила женщина с явным замешательством. К счастью, она вовремя сообразила, как это плохо прозвучало и добавила. — Ладно, неважно. Иди к Оле, она тебя весь день ждет. Антон выдохнул, когда женщина скрылась на кухне. Карина всегда была заботливой матерью: той самой, которая знает о своих детях все вплоть до каждой родинки на теле. Она знала о том, какие у ее сына были натянутые отношения с одноклассниками в прошлой школе и даже сейчас, когда ее психологическое состояние оставляет желать лучшего на фоне домашних ссор, её внутренний материнский голос не забыл напомнить о том, насколько тяжело сыну удавалось заводить друзей. Может, ей не было дела до детей последнее время, Антон уверен, она никогда их не бросит, даже в самые трудные моменты. Почему он так думал, понять несложно, ведь прямо сейчас парень, разуваясь в прохожей, слышит шуршание пакетов и картонных упаковок из-под лекарств для Оли. Единственным, кто до сих пор никак не обратил внимание на болезнь девочки, был отец. Он снова смотрел телевизор в гостиной и, скорее всего, даже бровью не повел на новость об этом. От этого становилось немного обидно, но сейчас намного важнее была Оля.***
— Ромыч, ты как думаешь, у него по всему телу волосы белые или только на лице, на? — Чего, бля? — в удивлении и искреннем отвращении спросил Рома, инстинктивно делая шаг в сторону от Бяши. — Видел, какие у него брови белые? Может, он больной, на? — Сам ты больной. Я чё, всматривался в его табло? Рома, очевидно, врёт, ведь, хоть и признавать стыдно, внешность у Петрова и вправду необычная. Он не знает, как это правильно называется, но в отличии от обычного блонда, намек на который виднелся в волосах их старосты, напоминающих цвет соломы, то у обоих Петровых волосы прямо-таки белые, как и брови с ресницами. — Чё больной-то сразу? — обиженно сказал на оскорбление бурят, но услышав в ответ целое ничего, продолжил. — Просто странно, на. Будто тебе самому не интересно. И сестра у него такая же. Как её… Юля? — Оля, — исправил он Бяшу. — Да-да, Олька, на! — Если тебя так ебёт, сам спроси у него. — А ты? — А че я? Мне, по-твоему, должно быть не похуй? На самом деле, нет, не похуй, этот вопрос интересовал Рому каждый раз, как в толпе выделялись волосы Петровых, будь то сам Антон или его сестра, но всегда во время их бесед с девочкой то ли тема была завязана вокруг другого вопроса, то ли он забывал спросить, это не суть важно. Как раз сейчас Рома вспомнил о существовании Оли, которая знает его под другим именем. С Бяшиным энтузиазмом подружиться нужно что-то делать, ведь нельзя ни при каких условиях допустить, чтобы она узнала всю правду. Во-первых, она явно не обрадуется, осознав, что её все это время дурили, а во-вторых, его выставят не в очень хорошем свете. В который раз Рома убеждается, что вранье ни к чему хорошему не приводит; даже с маленькими детьми. — Ну как хочешь, я тогда сам у Тохи завтра спрошу, на! — уверенно воскликнул Бяша, возбужденный фактом о новом члене их банды. — Завтра суббота, придурок. — А, бля… — на секунду замолчал парень, но в ту же секунду снова загорелся. — Ну потом, короче! — Ага, как же, — закатил глаза Рома. Он до сих пор напряжен своим положением, ведь ему стыдно рассказать даже Бяше о том, почему он убегал с последних уроков в течении этой недели. Как говорится, было бы смешно, если бы не было так грустно, а бурят определенно упал бы со смеху, если бы узнал о комичности всей ситуации. Да и что Пятифанов скажет в оправдание? Даже подбирать варианты ответов в голове было неловко, но принятие того, что ему когда-то нужно будет сознаться во всем, ещё не пришло. И пока Антон рассказывает Оле как у него прошел день, Рома вполуха слушает очередные Бяшины идеи насчет подарка маме на приближающееся Восьмое марта, хотя уже прекрасно знает, что тот снова выжжет шедевр паяльником на дереве. Ах да, подумал Рома, уловив смысл болтовни друга, завтра первое число.