«Открыто, душой нараспашку, горячими выдохами, шепчу: "люблю". И ты меня любишь, знаю.
Я так стар, а перестать хотеть тебя не могу».
╮(˘ ､ ˘)╭
Reyn Hartley — Bow И медленные затяжки, и ленивое моргание пушистых ресниц, и запах никотина. До слуха доносятся звуки автоматов и запах пороха. Вокруг витает смерть и безмятежность. Пальцы пульсируют. Дым растворяется быстро, уходя ввысь к тёмному полотну небосвода. На нем лишь одинокое созвездие, которое созерцают большие глаза. Нервы на пределе. Генерал обещал себе не курить. (Хотя делает это обычно лишь раз в месяц.) А сегодня выкурил сразу три за десять минут. Плохо. Курение ведь вредит здоровью! Кого это останавливает? Яркий огонёк загорается, когда глубоко затягиваются. Пепел оседает на мокрый асфальт. Окна на втором этаже с шумом разбиваются, за этим следует и человек. Летит, подобно птице. Красиво. Чонгук щурится. Осколки стекла заседают глубоко в череп, а вокруг убитого — лужа крови. Генерал и бровью не ведёт, продолжая докуривать. Бывало и хуже. Там, на войне. Брр. В классическом чёрном костюме душно. Галстук давит, поэтому ослабляют узел, расстёгивая две верхние пуговицы белой рубашки. Похож на идиота. В костюме. Генерал шмыгает носом, кончиком ногтя указательного пальца почёсывая скулу. Крупные кудряшки обрамляют высокий лоб, выделяя остроту лица. На лбу выступает пара морщинок, когда задумчиво хмурится. Чонгук выкидывает окурок, открывает дверцу джипа, отыскивает в бардачке духи Армани, наносит на шею пару раз. Вокруг всё резко затихает. Двери, ведущие внутрь большого особняка — распахиваются. Рэй движется грозной походкой, смачивая губы слюной. Через плечо перекинут автомат. Зелёный костюм запачкан в крови. На точеном лице пару засохших капель крови. В левой руке… отрезанная голова, с белыми яблоками глаз. Густые капли тёплой крови оставляют длинный след за собой. Рэй держит в руках голову бывшей китайской мафии. Умеет удивлять. Генерал лишь смотрит равнодушно. Ловит черноту злых глаз на пару секунд. Рэй ставит голову в центре особняка, встряхнув свои волосы. Верные люди стоят вокруг него. Босс становится плечом к плечу с телохранителем. Снимает кастет с пальцев, чуть морщась от боли. Пальцы разодраны в мясо. Ожидает. Тишину нарушают хлопки дверей машин и падающие патроны на асфальт — заряжают автоматы. Босс ведёт носом, едва заметно хмурится, поворачивая голову в сторону генерала. Недоволен, видно сразу. — Не кури, когда я поблизости, — хрипит Рэй. Чонгук игнорирует крупные мурашки, танцующие вдоль крепких рук. Наверное, от лёгкого ветра. Не более. Молчит. А босс серьёзное лицо генерала рассматривает. Острую линию подбородка, точеные скулы и чуть пухлые щёчки. Разглядывает морщинки вокруг глаз. Спускается ниже — обветренные губы, приправленные краснотой. Ещё ниже — шея. Крепкая. Мощная, с толстыми венами, сонная артерия... ммм. Голова кружится. Точно. От запаха никотина. Не более. Генерал поворачивает голову. Встречается мгновенно с жадным взглядом. Теряется в черноте правого глаза. Эти глаза… Смотрят, пытаясь насытиться. Рэй поворачивает полностью туловище, становится напротив. Касается галстука, медленно наматывая на кулак. Ццц. Глупое сердце генерала. Сейчас взорвётся к чёртовой матери. Босс к себе притягивает. Медленно. Резко. Взглядом убивает. Губит. — Ты меня понял? А? Не курить поблизости? Выветрилось из головы. — Ты о чём? — голос от долгого молчания хрипит. Чонгук чуть склоняет голову. Один захват и запястья в чужом плену — слишком сильно тянут за галстук. Дышать невыносимо. — Любишь шутить? — Лапы убрал. Ух. — Смеешь угрожать? Взгляда потемневшего, жадного от лица не отрывает. — Напоминаю: ты говоришь с генералом. Какая честь. Рэй вскидывает бровь, ловя огонёк в чёрном тмине. — Совсем страх потерял? Чонгук на эти слова лишь довольно усмехается. — Смеешь спрашивать о таком меня? О! Босс резко толкает телохранителя к джипу. Чонгук больно ударяется спиной о дверцу, рычит едва слышно, сильнее сжимая руку вокруг запястья босса. Горит. Охранники переглядываются между собой. Один своему напарнику тихо на ушко бросает: «Кажется, босс… чутка крышей поехал», за что получает смачный подзатыльник. Разглядывать небо намного интереснее, чем пуля между глаз. — Иногда ты слишком сильно бесишь меня, — босс наматывает на кулак галстук сильнее, касаясь согнутыми пальцами кремовой кожи. Чувствует теплоту. — Только лишь иногда? — Чонгук чуть запрокидывает голову назад, сжимая свободной рукой чужое крепкое плечо. Мышцы под пальцами перекатываются подобно змейке. — Почти всегда, — в губы, оставляя отпечаток дыхания… горячего. Генерал ведёт рукой ниже, по груди. Соединяет пальцы в кулак, проходясь ударом прямо о грудную клетку. Отталкивает в сторону. Перехватывает резко, и в считанные секунды скручивает, заламывая руки босса назад. Держит крепко. Дышит в заднюю часть шеи. Касается носом отросших волос. Охрана боится подглядывать. — Стареешь, мистер Рэй, — издевательски тянет генерал, крепче удерживая в руках босса. Пахом упирается в упругие ягодицы. Тыгыдык. — Уверен? Рэй тычется острым кончиком ножа в шею. Генерал не удивлён. Но, сука, сдерживается, чтобы не прикрыть глаза и не уткнуться носом в волосы на его загривке. Терпкий запах пьянит голову. Отпускает, отходя на пару шагов назад. Странное притяжение и влечение. Непонятные чувства и желание на протяжении нескольких месяцев. К такому оба не привыкли, а выражать их крайне… непривычно. Понимают одно: немолодое сердце отзывается. Будто своего человека спустя долгое время отыскал. Рэй складывает нож, бросает в карман пиджака. Снимает автомат с плеча, удерживая в руках. Мысленно себя ругает: соберись. Соберёшься тут, когда в метре стоит тот, от которого дыхание спирает и кругом голова едет, бросая ехидное: «поздно ты старик себя отыскал». Какое-то сумасшествие. Генерал не смотрит. Стоит одиноко в сторонке. Разглядывает небо. Странный тип. Рэй себе места не находит, вертится жучком, возле своих мыслей. Преград не встречает. Не слышит звуки шин об асфальт и урчание мотора. Приходит в себя, когда в паре метров хлопают множество дверец машин. Обрамленные в классические чёрные костюмы фигуры из костей. Высокие, крупные, с дофига накачанными мышцами. Люди, что встают в линейный ряд. Восхищение в глазах. Главный из японской охраны шагает вперёд, смотря на отрубленную голову бывшего босса. Хмык и гордость. Грудь распирает. Каждый присутствующий здесь лишь одному подчиняется. Боятся ослушаться, знают — Рэй страшен в гневе и угомонить никто не сможет. — Ваш босс был неумелым, — басят громко, чтоб слышали все. — Вот что в итоге случается, — длинные пальцы вальяжно обводят особняк. Намекают на кровавую жатву и смертный дух, витающий вокруг. Понимают. Генерал в сторонке издаёт смешок. — Я сказал что-то смешное? Чонгук втягивает щеки, кусая их изнутри. Поворачивается к боссу, хмуря брови. — Звучишь смешно. Издевается. Точно. Пока другие переглядываются между собой в лёгком шоке. Храбрый и смелый. Не боится! Ты смотри. Сколько наглости в больших глазах. Генерал, воротя нос, отворачивается как ни в чём не бывало. Точно до гроба доведёт! Чертёнок! Возмущению нет предела. Рэй откладывает слова генерала в сторону. Поговорит потом. Человек, стоящий по центру, оборачивается к своим людям. Медленно кивает, мгновенно получая кивок в ответ. Бывшие люди японской мафии низко кланяются и все одновременно громко выговаривают: — Приказывайте, мистер Рэй, — на японском. Рэй же гордо вскидывает голову, осматривая каждого властным взглядом. Тёмное полотно неба придаёт атмосферу мрачности. Власть. Сила. Страх. Таков характер Рэя. Притягивает дико. Не знаешь и не узнаешь, что скрывается внутри. Пока сам хозяин не захочет. Босс ведёт рукой, приказывая выровниться. Главный поднимает взгляд на нового босса, заглядывая в глаза. Чуть удивлённо вскидывает брови от изящной красоты. Генерал замечает. Злится. Чуть краснеет от злости. Ццц. Точно крышей поехал. Неугомонный. Психованный. — Опустил. Взгляд. Вниз. — от японского рычания вздрагивают, быстро склоняя голову вниз. Генерал доволен. Рэй — восхищён. Скоро помрёт. Ей-богу. — Кай, — зовут в тишине. Мгновенно отзываются: — Слушаю, босс. — Покажи и объясни им всё, — кивает в сторону японцев. — Ты, — чуть громче, поворачиваясь к Чонгуку. Тот лишь запускает руки в карманы классических брюк, плотно обтягивающих тренированные бёдра. Крепкие наверняка... Выводят из себя. — Тебе говорю, — нервы держатся из последних сил. — Я внимательно слушаю. Кай, лишь бросив тихое «понял», сваливает, как и остальные: садятся в машины и поочерёдно выезжают из особняка. Остаётся лишь пара человек, чтобы вычистить всё. — Какой-то ты не такой, — неожиданно выдаёт Рэй, блуждая взглядом по лицу генерала. Чонгук и бровью не ведёт. Стоит весь такой серьёзный, смотрит большими глазами, раня немолодое сердце. Тш-ш. — Ты о чём? Погружается в бездну его глаз. — О том, что ты выбешиваешь меня за пару секунд. Медленные шаги к источнику крупных кудряшек. — Это говорит о том, насколько я хорош. Тёмный взгляд. Не сойти бы с ума. — Хорош в чём? Вплотную. Глаза в глаза. Чтоб почувствовали власть и все её прелести. — Во всём. Ох уж эта любовь к себе. — Надо же, — Рэй прикасается пальцами к галстуку. Чего ж пристал? Поглаживает шёлк, поднимаясь медленно выше, — какой самовлюбленный. Касается воротника рубашки. Избегает кожи. Застёгивает верхние пуговицы, пока генерал проходится по опущенным веерам ресниц. По родинке на кончике носа и под правым глазом, прямо на водной линии. По пухлым губам, с изящным изгибом, залитым краской вишни. Наверняка мягкие. Вкусные, точно. Воздуха в лёгких не хватает. А! Верно! Это от тугого завязывания галстука. Ёбаный галстук… — Блять, дышать же трудно, — бурчит генерал, затем утихает. Рэй поправляет воротник, сокращая сантиметры — превращает в миллиметры. А затем… укладывает ладонь на щёчку. Мягкую. Тугудум. Касается нежно. Вторгается в личное пространство. Босс хлопает по щеке пару раз. Так, по-дружески, пока у генерала сердце сжимается в форме конвертов под микроскопом. — Будь в форме и беси меня меньше, — Рэй отнимает руку, сжимая в кулак. Бум. Бомбануло! — Иначе? — играется, всё никак не научится быть чуток серьёзным. — Иначе будешь валяться с пулей между глаз. Чонгук тихо смеётся. Цыц. Разбивает вдребезги босса. Мир спокоен, прислушивается к стукам сердец. Непривычно. Слышать тихий смех — непривычно. Такой мягкий, низкий, воздушный. Эй, очнись. Приём. Тут не очнуться, а прямиком в психушку и бешеная доза наркоты. Иначе никак. — Страшно-то как, — тянет генерал, ведя путь к машине. — Садись, мистер страшилка. — Захлопнись, — нервы лопаются. И снова этот тихий смех. Так можно и помереть. Глаза не устают смотреть на генерала. Рэй и поделать ничего не может. Сидит, откинувшись на заднее сиденье. Ноги широко расставлены. Это… довольно-таки сумбурно. Из той категории: «непривычно, непонятно, но хочется». Это не притяжение и желание — иметь. Отчасти да, чёрт возьми. Но… симпатия. Желание касаться, обнимать. Смотреть часами. Взрослые чувства, приправленные детством. Рэй ловит взгляд черноты его глаз в отражении. И чувствует… Чувствует как под грудной клеткой громко вздрагивает, бешено качая кровь. Держит внутри себя: «Можно коснуться твоих губ своими?» Пока в ответ шепчут: «Нужно... у тебя невероятные глаза». Генерал отводит взгляд. Двинулись! Умом. Оба. Негодники.╮(˘ ､ ˘)╭
Горькие нотки дорогого парфюма витают в салоне джипа. Дрог ресниц, чуть завитых на концах. В мыслях — глаза, подобные космосу. Точно сходит с ума в свои под сорок! Тихий хлопок двери. Мигание рыжих фар и шумное «цок-цок». Чонгук шагает неспешно, добираясь до высокого здания. Вводит пароль «4532», чтобы попасть в подъезд. Ожидание лифта и серьёзное лицо. В душе война, где сам же себе и проигрывает. Потому что постепенно чувства берут вверх. Мысли — предатели. Заставляют каждый раз возвращаться к одному человеку. Бесполезно спрашивать: «Разве такое возможно? Без годика сорок? Думать? Чувствовать?» Возможно. Выбираешь не ты, не разум, а сердце — глупый и предательский орган. Хоть волком вой, скули сколько хочешь — к источнику теплоты будет тянуться. Разрыв мозга. Подумаешь. Всего лишь. Генерал входит в лифт, нажимая на кнопку «41». Высоко живёт. Пальцы отстукивают ритм по классическим брюкам. Нервы. На запястьях часы показывают без пяти десять. Секунды. Минуты. Утекают мгновенно. Выбросить из мыслей — Его. Образ. Его. Глаза. Всего. Его. Нельзя — шепчет сердце и плохо делает. Глаза в отражении зеркальной двери выглядят уставшими. — Неужели? — разговор с самим собой. — У меня… Динь. Чонгук мотает головой, выходя из лифта. … к нему чувства? Ох… генерал. Ты попал на удочку и в своей же ловушке застрял. Никогда не поздно понять — выхода нет. Шаги тормозят, когда слух улавливает тихий смех. На сорок первом этаже живёт лишь генерал. Этот смех… весёлый и озорной. Искренний, полный надежды. Влюблённый. Генерал прячется за угол в коридоре, наблюдая за своей личной и доверенной охраной. — Давай же, — голос принадлежит Чон Хосоку. Поза напоминает нападающего. Чуть подальше от него стоит Мин Юнги — хмурый, с надутыми губами. Чем-то недоволен. — Тебе сказал — нет, ты не понимаешь? — Юнги морщит нос, поправляя воротник белой рубашки. Генерал позволяет себе улыбку уголком губ. Никогда не устанет наблюдать. Ну, а что? — Мне не будет больно, нападай, — Хосок вытягивает кулаки, разводя ноги в сторону. Готов к бою. Юнги опускает взгляд вниз — на шахматную плиту и… руки. Хосок хмурится, глядя на него блестящими глазами — полными любви. Чонгук не двигается, изучая грустное лицо Юнги — смесь эмоций и грусть. По мере осторожности, можно понять — не хочет причинять боль. Мин поднимает руку, являя взору маленькое тату между указательным и большим пальцем. Ромашка. Такая простая и невинная. — Видишь? — тихо-тихо и тычет пальцем в тату. Хосок кивает, разжимая кулаки. — Это обещание, что я никогда не посмею причинить тебе боль. Не заставляй тренироваться с тобой. Я не хочу и не буду. У Чонгука сердце сжимается от этих слов. Насколько должна быть сильна любовь, что Юнги боится поднять руку на Хосока во время тренировки? Точно! Бесконечной. Выдох и боль в районе груди. Неужели существует такая любовь? Ццц. Генерал выходит из укрытия в тот момент, когда Хосок притягивает к себе Юнги и нежно шепчет: «Прости дурака, душа моя». Хруст шеи. Нервы на пределе. — Будете вот так нежиться — расстреляют, — усмехается Чонгук. Ровные осанки, низкий поклон. — Простите, товарищ генерал, — хором. Юнги отдаёт честь. Хосок повторяет. Отважные пацаны! — Вольно. Кивки в ответ. Ключ-карта и разрывающий тишину ввод пароля. Тык, тык, тык. Генерал входит в своё убежище, скрываясь от мира. Прежде чем закрыть дверь, слышит шумные звуки поцелуев. Влюбленные, что тут поделаешь… А генерала ждут серьёзные разборки. Например: злые бусинки черных глаз, пушистый каштан волос и надутые губы, отдающие персиковым оттенком. Топот маленьких ножек о паркет. Синие носочки с динозавриками. Марио мило склоняет голову набок. Чонгук бросает ключ-карту на полку. Снимает ботинки под пристальным вниманием. С виду — суровый генерал, а на ногах — пальчиковые носки. Цыц. Возраст не имеет значения. Марио недовольно тянет воздух маленьким носиком. Чонгук не двигается. Ребёнок обнажает худое запястье, смотря на детские часы — зелёный ремешок, с рисунком человека паука. Проблема. Глобальная. Мотор: — Десять, пять, — и зло нахмуренные бровки. Марио откидывает маленькой ладошкой пушистые волосы, щуря глаза. Генерал пытается оправдаться, но не успевает: — Меня со школы забилает семейство кошачих, — о! какие слова знает! — Мой глупый дядя пиходит домой ночью! — и топает ножкой, выражая своё недовольство. Генерал поражённо выдыхает, присаживаясь на колени. — Кики, — и столько нежности в голосе. Перед ним стоит жизнь генерала. Вот что важно в этот момент. — Я хочу, чтобы ты меня забилал! — пытается кричать, но в итоге выходит милое возмущение. — Я исправлюсь! — не врёт. Мелкий Чон сжимает ладошку в маленький кулачок и угрожает дяде: — Никаких объятий, — губки дует, генерал сейчас поплывет от милоты. — Я больше не буду смотлеть с тобой мутики. Не буду завтлакать с тобой. Серьёзные угрозы. Надо срочно исправляться. А в больших плюшках — мокрая пелена. Генерал вытягивает лицо, заламывая брови. — Кики, ты только не плачь. Но предательски скатываются детские слёзы по пухлым щекам. — Я обиделся, — в завершение отворачивается, гордо вытянув маленький носик. Нужно исправлять ситуацию. Чонгук не разрешает себе улыбнуться — всё испортит. Главная цель — обнять Кики. Рука лезет во внутренний карман пиджака. Что-то шуршит. Малыш навострил уши, в сторону дяди не смотрит. Красная упаковка шуршит, с мармеладными мишками внутри. Любимые Кики. — Хм… — задумывается генерал, подползая на коленях к источнику недовольства всё ближе. — Я купил мармеладные мишки, но раз ты не хочешь… — Нет, — звонко выкрикивает, — мои мишки! Чонгук улыбается, обнажая два передних кроличьих зуба. Марио выпячивает нижнюю губу, поворачиваясь к дяде. — Мои же? И как тут не получить инсульт? — Твои. Чонгук протягивает свободную руку, указательным пальцем бибикая по кнопке носа. В ответ нос морщат мило. С пухлых щек стирают маленькую дорожку солёной воды. Ребёнок вытягивает руку. — Не-а, не дам. — ну же генерал, не будь капризнее ребёнка. А напротив хмурят бровки. Ох, понеслась. — Я сейчас тебя удáлю. Детские угрозы пошли! Страшно-то как. — Не боишься глупого дяди? — Отдай мои мишки! Быстло! — Обнимешь — отдам. На этом и порешили. Минута молчания и громкие раздумья. Чонгук кивает на молчаливый взгляд злых плюшек. Ребёнок раздумывает, стучит маленьким пальчиком по нижней губе. Решает. Точно на взрослого похож. — Ладно, — сдаётся под напором черных тминов. Не договаривает. Чонгук этого ребёнка как свои пять пальцев знает. — Но… — подталкивает. — Пообещай, что будешь забилать из школы, — капризно вытягивая маленький мизинец. У генерала внутри всё вспыхивает. Готов жизнью своей пожертвовать ради этих больших глаз. Чонгук вытягивает мизинец, прижимаясь к маленькому лбу. — Обещаю, — верен своим словам. — Глупый дядя. Конечно! Куда глупее ещё? И долгожданные объятия. Марио маленькими ладошками обнимает за шею, утыкаясь кнопкой носика в крепкую шею дяди. Детский запах присыпки. Яблочный шампунь и тепло. Вот как выглядит дом. Дом, в котором ждут. — Простишь меня? — Чонгук крепче обнимает ребёнка, подхватывая. Поднимается на ноги, поглаживая пушистую макушку. — Если посмотлишь со мной Фелдинанда. Радостный смешок. — Прямо сейчас? А в ответ громко выкрикивают: — Да, — и укладывают голову на плечо, потираясь пухлой щекой. Генерал выдает тихое: — А жопку мыть кто будет? — Ну… глупый дядя? А глупый дядя смеётся, разнося весёлые ноты по всей гостиной. Марио не отпускает. Держит крепко маленькими тёплыми лапками за большую ладонь дяди. Сидит на крепких бёдрах, прижавшись мягкой щекой к груди. Крепкой, в которой сердце убаюкивает мерно. И мультик смотрит, надув щёчки. Генерал пушистые волосы гладит. Нежно и ласково. Вдыхает моментами запах, целует то в щёчки, то в копну волос. То пухлые пальчики своими перебирает, считая хрупкие костяшки. Запах яблочного шампуня и детской присыпки. Ммм. Сладость на языке. Марио засыпает быстро, убаюканный нежностью. Пускает слюнки на крепкой груди, её же и жмякает пухлыми пальцами. Тихий, грудной смех. Малыш недовольно ворчит во сне, когда дядя укладывает на маленькую кроватку в детской комнате. Ком поперёк горла. Чонгук заправляет прядь кудряшек за ухо, присаживаясь на край кроватки. Смотрит на племянника. На сына, который носит его фамилию. В голове быстрым кадром сменяются моменты, один за другим: тихий плач и красные бусины глаз. Громкий ик и совсем детское «тятя» с протянутыми ладошками. Чонгук остатки себя для дитя, тихо сопящего под боком, отдал. О погибшем брате не думает, который сына в приют сдал — ведь наркота и кайф дороже. О матери племянника вообще не думает — шлюхи не интересуются детьми. Грустно. Когда у тебя хватает смелости зачать чадо, не контролируя свой спермотоксикоз. А брать ответственность — смелости нет. Прогнившие люди. Прогнившие души. Зачать и не думать о последствиях. Тупые люди. Безмозглые. Тёплая ладонь гладит щёчку, а губы — сухие и искусанные — оставляют нежный поцелуй на маленьком лбу. «Я люблю тебя, ребёнок». Генерал в свою комнату уходит. Аккуратно вешает одежду на спинку стула и лениво добирается до кровати. Лежит на спине. Рука прячется в собственных кудряшках. Чёртов мистер Рэй, который не даёт покоя. Его взгляд. Мышцы. Татуировка на шее… Дыхание. Касания. — Да что ж такое-то, — ворчит, точно старик! Накрывается по пояс одеялом и баиньки. А ровно в три часа ночи будит уже привычный стук в приоткрытую дверь. Генерал притворяется вечно спящим, наблюдая из чуть приоткрытых глаз. Топот ножек в красных шортах. Лёгкий вес на кровати и сонные движения. Марио стаскивает одеяло с дяди, укладывается сверху — щекой к тёплой груди. Бурчит сонно: — Глупый дядя, — мило морща нос. И… …засыпает мгновенно, пуская слюни. Выпяченные и приоткрытые губы. Поза в форме звёздочки. Каштан волос — мягкий и пушистый, щекочет округлый подбородок. Чонгук вздыхает. Отучить Марио спать вместе с дядей — проигрышный вариант. А обнимать-то как приятно! Эх, генерал. Не хватает тебе… нежности. И тепла. И ласки. Совсем отчаялся!(◡‿◡ *)
Стук. Раз, два, три, четыре, пять. И так далее до сотни тысяч. Постукивание ногтей о твёрдую поверхность стола из дубового дерева. Надоедливое «цок, цок, цок». Порядком нервирует, а ожидание — заставляет дёргаться глаз. Мысли крутятся вокруг человека, в военном обличии и со строгим взглядом, с сопровождением крупных кудряшек, напоминающих большие, скрученные кольца. Цокцокцок. Оу. Ритм ускоряется о твёрдую поверхность. И где же черти носят генерала? А. Ну, вроде человек занятой, с прибабахами. Делает что хочет. Как перестать думать? Мистер Рэй ответит — никак. Тягучая атмосфера, пока за окном шуршат опавшие жёлтые листья. Наводит тоску и грусть. И печаль. И на генерала. Да чёрт с ним. Ну, того этого. Точно, чувства! Чёрт с ними. Хотя немолодое сердце не согласно. Хозяина не слушается, просясь к источнику крупных каштановых кудряшек. Магия какая-то… В дверь сдержанно стучат два раза. Приказным: — Входите. А заглядывает Джин. Сначала фиалковая макушка, следом и арахисовый цвет глаз, дальше — ровный нос и пухлые губы. И смотрит так виновато. У Рэя дёргаются оба глаза. — Чего смотришь как неродной? В ответ молча ведут плечом. — Ты же у нас… с ебанцой. В сторону фиалковой макушки летит кубик-рубик. — Не беси меня, старина. Джин входит через еле приоткрытую дверь. А за спиной — худший враг мафии. Всея Пак Чимин — он же Люси, с хитрой ухмылкой дьявола. Хочешь не хочешь, тут щурятся глаза недобро. Кровь бурлит, кипит, поднимая всю злость. — Сукин ты сын! Оно и ясно. Главное — держать себя в руках. Че-то слабо получается. Рэй встаёт. Медленно отодвигает стул, противно скрипя ножками о паркет — издевается. Кулаки — на поверхность стола, разные зрачки установлены на блядски ухмыляющегося Люси. — Что меня останавливает, чтобы не всадить тебе пулю между глаз? — чётко, понятливо, (злобно). Люси на вопрос ведёт пафосно плечом, поправляя красную куртку. Джин стреляет глазами в сторону босса, объясняя: «Терпи и не трожь моё». Бесит. Бесят. Все. (Где генерал?) — Что я слишком ахуенен? — бросают с выгнутой бровью. Последние нервные клетки держатся прочно. Как и расширенные ноздри. Люси — дьявол бешенства. На этом слова заканчиваются. — Ты, — цедят сквозь зубы, — где был? Рэй терпит сводного брата, который никак не вылезет из подросткового периода, но слишком умный для тупых людей. А так, в целом — мегамозг, который обладает всей информацией разных преступных группировок и кланов (ебучий клоун, играющий на нервах). Невыносимый пацан двадцати пяти лет. — Где-то. Провоцируют. — Выровни тон. — По-другому ты не понимаешь. Джин мечется взглядом от одного к другому. Психи. — Тебе не всё простительно. — Да ладно, шутишь? Вместе с кулаком по дубовой поверхности входная дверь открывается, являя взору генерала. В военных брюках и в широкой футболке цвета хаки. Чимин смотрит на брата, прослеживает взгляд — полный восхищения и… облегчения. Что? Удивлён? Ну-ну. Пора влюблённых дождей. Генерал между зависшей атмосферой роняет легко: — В форме неудобно. Правая бровь босса выгибается чуток недовольно. — С тобой потом поговорим. Генерал сдерживает улыбку, прикусывая изнутри щеки. Ай. Что происходит? Земля разрушается? — Слушай, — вклинивается дьявол, — чего ты хочешь? — Где ты был две недели? — босс обходит стол, садится на край и скрещивает руки на груди. Смотрит уверенно и грозно. Это цепляет (генерала!). Люси переводит тёплый взгляд на Джина и тянет уголки губ вверх. Вот оно что! Рэй переводит недовольный взгляд на Джина. Пахнет предательством. — Ты целых две недели искал эту суку, пока эта самая сука находилась в твоём доме. Джин виновато ведёт головой. — Уволен. Пухлые губы в тонкую полоску. — Я не сука, — вставить свою реплику очень необходимо. Раз, два, три, четыре, пять. — Мало верится, — оно само так: взгляд сам по себе перемещается на генерала, который еле вклинивается в очень серьёзный разговор. — Вот и гадай теперь, у кого харды с видеокамер, — Чимин абсолютно серьёзен, и в своих действиях тоже: запускает пальцы в фиалковый загривок, прижимая к себе Джина. Шепчет, чтобы слышали все: — Пошли сосаться. И нагло толкает язык за щеку, разворачиваясь спиной к брату. — А ты у нас отчаявшийся? — имеет в виду сохранность души брата. И смотрит на генерала сканирующим взглядом. Генерал молчит пару секунд. Хмурит брови. Мало спал. — Сука — литературное слово. Всегда недолюбливал литературу. Люси усмехается. Как похожи с его братом. Проверка прошла. — Я пошёл, — бросает невзначай. — Сосаться? — насмешливо в спину от брата. — Именно. Рука ложится на дверную ручку. Играет на нервах. — Отпускаю Джина на день. Победа. Хитрая ухмылка и разворот. — Три дня. — Два дня, — у босса сил нет. Честно. — Семь дней. — Ладно, — через силу. Так надо. — Три дня, доволен? — Более чем. Джин тяжело и обречённо вздыхает, проводя рукой по фиалковым прядям. Поправляет автомат, перекинутый через плечо. Давно к стычкам между братьями привык. — Где харды с видеокамер? Мне нужен момент переговоров итальянцев. Да начнётся война. — Само собой — у меня. Рэй протирает пальцами глаза. До взрыва осталось: три, две, одна секунда. Бум. В сторону Люси летит стеклянная статуэтка голого мужчины. Брат уворачивается, пока за спиной разносится грохот. В разные стороны летят осколки. — Ты издеваешься? — швыряет настольную лампу. В сторонке тихо наблюдает пара глаз. И маленький диалог: «Не стоит вмешиваться». «Понял». — А с хуя ли я должен сразу говорить? — Пак в ответ бросает пару подушек с дивана. — На кой хер ты свалился мне на голову? — босс уворачивается от вазы, летящей в его сторону. — Совсем ахуел? — С тобой не только ахуеешь, — Чимин нащупывает ладонью шар. Всё таки брата задевает, когда необдуманно бросает. Рэй прикрывает глаза, большим пальцем стирая кровь с щеки. Закипает медленно. Генерал сжимает пальцы в грубых берцах, лишь бы не двинуться. Нельзя. Не сейчас. — Чтобы через пять минут на моём столе лежали харды, — приказным тоном и дьявольским взглядом. Чимин вздыхает, подходит к брату, подставляя лицо для удара. Ожидает. Не замахиваются в ответ. — Не ударишь? — чутка с удивлением. — Исчезни. Пак заглядывает в глаза брата, смотрит с теплотой и бесконечной благодарностью за то, что воспитал и поставил на ноги. За любовь, хоть как и не у всех. Неважно, что матери разные, важно — доверие в глазах. Пока младший брат глазами благодарит, старший сдерживается, чтобы руку в рыжие волосы не запустить. Они привязаны, хоть и дерутся, истощают, посылают на все стороны. Они братья. — Жди на электронке. Пак разворачивается, кидая Сокджину тихое: «Пошли», на что ранее молчавший генерал выдаёт: — Сосаться? Люси бросает сощуренный взгляд карих глаз, склоняя голову набок. — Завидно? — на что встречает молчание и довольную ухмылку. Брат уходит со своей бестией, без которого жить не может. А генерал, да, переводит взгляд на босса. По-новой: раздватричетырепять. Босс ловит взгляд чёрных глаз. Таких красивых, притягательных, глубоких. Да что такое-то… — У тебя кровь идёт, — Чонгук вытягивает подбородок. — Удивил! Лишь бы не засмеяться в голос. Генерал вытаскивает из заднего кармана брюк платок — белый, с золотистыми узорами. Подходит вплотную к боссу, прижимая край платка к рассечённой брови. В глаза не смотрит. Избегает. Лишь медленно собирает алую жидкость с песочной кожи. А Тэхён, да, смотрит, завороженный. Эти крупные кудряшки такие мягкие на вид. Так хочется коснуться. Невозможно не хотеть. Хочется, хочется, хочется. Подушечки пальцев случайно касаются впалой щеки. Расстояние — слишком близкое. Мерное дыхание ложится на пухлые губы, заставляя облизнуться. Ту-дук. Может, вызвать скорую? От такой близости умереть не жалко. — Болит? — тихо интересуется генерал, плавно опуская взгляд на космические глаза. Что тут сказать? Босс в непонятках. Поэтому и ведёт плечом, чуть подаваясь вперёд. Вбирает шумно в лёгкие едва ощутимый запах детской присыпки. — Если да — подуешь? — интересуются, скорее, веселятся. Генерал хмурит брови, нажимает сильнее на рассечённую бровь платком, глядя сердито. О! Злые иглы летят в разные стороны. — Подую, — вполне серьёзно, раздирающе душу на части. Чонгук не шутит — по большим глазам понятно. Не умеет шутить. Прямолинейный. Ещё красивый. Чуток безбашенный. И бесстрашный тоже. Смелый. Да, смелый, раз подаётся ближе, превращая сантиметры в миллиметры. Ох, генерал. Что ты в таком возрасте творишь, а? Это… это сердце так. Оно просится, шепчет «хочу, дай то, что хочу», а сопротивляться сил нет. Любви хочется, да. Точнее, босса с космическими глазами. Сначала смотрят в обычный зрачок, затем в расширенный. По очереди. Молчание. Одно дыхание на двоих. Нельзя опускать взгляд на губы. Нельзя. Хотя изнутри распирает, жаждет, хочется впиться в плоть и испить, ощутить вкус. Держать возле себя. Хотеть. Грёбаное хотеть. Генерал отмирает. Оставляет красные разводы на коже, отходя на шаг. Затем ещё на пару шагов. Невозможно выдержать близость. — Ты опоздал, — голос не дрогнет. Босс проводит по шее, очерчивая крыло бабочки. Думает… — Неотложные дела, — уверенно, возвращая платок в положенное место — задний карман. — Где костюм? — главное — постебаться. — Понятия не имею, — ведут плечами. — Так значит, — пониженный тон голоса. Рэй отлипает от стола, двигаясь уверенной походкой к генералу. — Напомни, что я тебе говорил? В ответ пафосно ведут головой: — Ты мне много чего говорил. Босс вскидывает брови, осматривая Чонгука с головы до ног. Ладно. Эта была плохая идея. Майор может проснуться. Не к месту. — Ослушание — наказание. Чонгук усмехается краем губ, не двигаясь с места. А чёртово сердце долбится о грудную клетку, грозясь выпрыгнуть. Плохо. Очень плохо. Взгляд босса опускается к губам с идеальным изгибом. Коснись. Подайся вперёд. — Мистер Рэй грозится нак… — не разрешают договорить — хватают ладонью за шейные позвонки и тянут к себе. Резко. Бум. Впечатываются в губы. Мажут языком меж чужих, раскрывая для себя. Пулемётно-быстрый сердца стук. Нет. Нет. Нет. Сердце, притормози. Разум вернись. Эй. Что происходит? Рэй оттягивает нижнюю губу зубами, ловя помутневший взгляд. — Ты слишком много болтаешь, — выдыхают в приоткрытые губы. Мягкие подушечки пальцев очерчивают шейные позвонки. Чонгук сглатывает. Прижимается грудью к чужой, опуская ладонь на шею. Чувствует бешеную пульсацию и неровный шрам под пальцами. Облизывает губы, задевая чужие языком. Шумное дыхание. — Так наказывай. Бесстрашный пацан. Конечная остановка. Нервы к чёрту. Бух, взрывается мощно, пока диким рычанием впиваются в губы, сжимая пальцы на загривке. Целуют жадно, мокро. Врываются сразу языком, исследуя руками шикарные изгибы тренированного тела. Тэхён толкает генерала в стену — стукаются зубами. Отрываются на пару секунду, испепеляют жадным взглядом… кусают губы. Бешеные импульсы. Бешеный пульс. Бешеное желание. Генерал медленно ведёт рукой выше — к челюсти, наблюдая за веером ресниц. Чувствует сбитое дыхание, когда обхватывает щёчки тёплыми руками. Пропускает пальцы вдоль ушей, задевая чёрные пряди. Медленно. Плавно. Нежно. Бум. Бум. Статуи, соединённые в поцелуе с архитектурной точностью. Порочные звуки поцелуев и тонкая нитка слюны, тянущаяся между ними. Врезаются в сочную плоть, кусают, целуют дико. Обхватывают язык губами, обсасывают, разнося грязные звуки. Возбуждает. Ниже пояса всё красноречиво твёрдое. Так быстро. Эта смесь эмоций. Эти чувства… непонятные, странные, когда целуешь то, что хочешь, и ощущаешь чужое возбуждение второй кожей. Эти непристойные звуки и едва слышные сиплые стоны, когда босс ладонью ведёт по твёрдой грудной клетке, чувствуя под пальцами бешеный ритм. И оба понимают: летят в пропасть, себя теряют, жаждут, хотят. Рэй отстраняется — не выдерживает взрыв чувств. Слишком. Слишком слишком. Стукается с горячим лбом, оставляя отпечатки дыхания на припухших губах. Хочется ещё. Поэтому, да, проводит большим пальцем по контуру губ — мягкие, нежные. Прикосновения, пробирающие до жуткой дрожи. У Чонгука глаза прикрыты. Жар окутывает тело, поднимая температуру. Грудная клетка ходит ходуном. Порция наслаждения. Тормозните время. Очень надо. Нежные касания убивают, размазывают, давят, лишают здравомыслия. Дыши, дыши, дыши. Будь в порядке. Остынь, парень. Тэхён ведёт кончиком носа по щеке, ниже — к скуле, оставляя поход на мягкий угол губ. Задерживается на пару секунд и движется ниже — к шее. Чёрт, чёрт, чёрт. Пожар. Воды, дайте воды. Оставляют широкий мазок языка на яремной впадине. Глаза закатываются поневоле. И с губ, да, срывается тихий стон, на что майор отзывается мгновенно. Дёргается в нетерпении. Это не просто желание иметь. Намного больше. Глубже. — Мне… — выдыхают возле уха, кончиком носа упираясь в кудряшки, — сложно сдерживаться. Я не отдаю себе отчёт сейчас. — прихватывают солёную кожу губами, слизывая пот. — Я это не контролирую. — поглаживания по часовой стрелке по широкой спине. Я. Желаю. Тебя. Мурашки по коже. — Поэтому... уходи. И… резко лишают тепла. Чонгук в непонятках. Тэхён отходит, хлопает дверью ванной комнаты, прижимаясь к ней спиной. Испаряется быстро. Что? — Что? — генерал ещё не очнулся. Губы покалывают. И оно само так, резко, бабахнуло в голову. Потому что генерал снимает футболку через пару минут, отбрасывая в сторону и громко распахивает дверь ванной комнаты, крича с порога: — Я ещё не закончил с тобой сосаться, старик хренов. На что босс злорадно хмыкает, встречая злой взгляд в отражении. Ощутить тепло друг друга — вот что на самом деле важно сейчас. В этот момент, когда сердца тянутся, подобно магнитам. Притягиваются, хочешь не хочешь. Ведь генерал не идёт сосаться, а всего лишь прижимается твёрдой грудью к чужой голой спине, лбом упираясь между лопаток. Чувствует тепло, греется. Маленькие дети. Чонгук шепчет тихо: — Я увольняюсь. Эх, генерал, думаешь, тебя теперь отпустят? Гадай. Мистер Рэй привязался навечно. Не отцепится, зараза! Бух.