Все это в твоих руках

      Арамис не был тем человеком, который очертя голову готов броситься в омут своих столь серьезных чувств. Друзьям на помощь - да, в бой во имя короля и отечества - да, на защиту жизни небезызвестного графа - да, да, да!       Но в своих чувствах он решил разобраться с истинно христианской скрупулёзностью. Поэтому Рене как будто со стороны глядел на себя и Атоса, ища проявление чувств с обеих сторон и пытаясь понять значение всех оттенков голоса графа. Де ла Фер же, казалось, не замечал этого, продолжая посвящать вину огромную часть своего времени, не забывая уделять внимание хорошей драке во имя благих целей. Так они оказались втянуты в интригу с подвесками, во имя тех самых благих.       Каждый из трех мушкетеров по очереди остался биться с врагом, позволив Д'Артаньяну выполнить поручение королевы. Атос дольше всех сопровождал гасконца и нехотя отправил дальше одного, преграждая путь гвардейцам. Драка была долгой и изнурительной. Мушкетер старался разобраться с противником и защитить случайных мирных жителей. Когда последний гвардеец рухнул, проколотый шпагой, Атос еще долго стоял у двери трактира, вытирая пот, что залил глаза и ожидая, что враги появятся снова. - Вы же королевский мушкетер? - испуганный хозяин харчевни. - Да... - Атос отошел от стены и привычным движением вытер оружие, убрав его в ножны. - Вам нужна помощь, господин? - Почему вы хотите мне помочь? - Атос не остался бы собой, если в любой момент не готов был бы предаться философии. - Вы защитили нас от них, кто бы они не были... Я слышал, как люди в похожей форме грабили трактиры. - Я рад, что смог помочь, хоть и не специально. Если вас не затруднит, то мне нужна комната на ночь и вино. - Конечно, господин, проходите.       Когда мушкетер оказался в небольшой и чистой комнатке на втором этаже трактира, ноги его подкосились, заставив почти упасть на кровать. Адреналин прошедшей схватки оставил после себя опустошенность и дал дорогу накопившейся за трудное время усталости. Мушкетер умылся холодной водой, но мысли прояснились только после глотка вина. "Рене, - сердце подпрыгнуло от волнения за друга, слишком дорогого, - почему я вспомнил так поздно". Он вскочил и, схватив шпагу, побежал к двери, но ноги благоразумно отказались его держать. Пообещав себе выехать после краткого отдыха, мушкетер наскоро, поверх разрезанной одежды, перевязал раны и, не сумев отказать себе в паре глотков вина, лег спать.       Летом светает рано и, едва сквозь еловый лес стал пробиваться свет солнца, Атос уже гнал коня по дороге, ведущей к Парижу. За день он делал только две короткие остановки лишь ради лошади и к вечеру осознал, как долго они, оказывается, ехали. Целый день в мыслях Атоса творился хаос - он думал о Д'Артаньяне, который еще очень молод для такого опасного самостоятельного путешествия, о результатах миссии, о Тревиле. Только к вечеру, когда дорогу стало сложно разглядеть, он понял, почему не остановился на ночлег - Рене, светлый образ возникал всякий раз, когда веки начинали слипаться.       Умывшись в ручье и дав лошади напиться, мушкетер двинулся дальше пешком, уповая на слабый лунный свет. Хотелось спать, раны ныли, несколько раз Атос думал, что заблудился. Вот глаза его снова начали закрываться и, запнувшись о корень дерева, мушкетер кубарем скатился с небольшого холмика, потянув за собой коня. С трудом поднявшись, граф снова задался вопросом - почему он так переживает за Арамиса, который ни разу не давал повода сомневаться в его боевых навыках. - Черт, да что же это такое! - сердце при мысли о друге снова зашлось в галопе. С трудом выровняв дыхание, Атос двинулся дальше. Вдалеке показались огни деревни. Здравомыслие взяло верх - Атос достоверно не помнил, где они расстались с Арамисом, поэтому он отыскал постоялый двор, но дверь оказалась заперта и стук не принес результата. Оглядевшись вокруг, Атос обнаружил навес для лошадей, с водой и стогом сена. Привязав животное, мушкетер завалился на солому, укрывшись плащом. Сон был беспокойным - в нем были битвы, много крови и смерти, раны, боль. Но потом он услышал знакомый голос и почувствовал руки, которые так часто перевязывали раны, что сами оказались лучшим лекарством. - Атос...