Ну и кто теперь предатель?

Темная Башня десептиконов бесстрастно взирала на ад, творящийся у ее подножия, как инквизитор взирает на мучения казнимого преступника. Эмоции долой, жалость долой, пусть заслужившие наказание получат то, что им причитается, по всем заслугам. Если ты был жесток — с тобой однажды поступят так, как ты поступал с другими. И не убежать от судьбы, не скрыться ни в одном свинцовом бункере, ни в одной щели, ни на одной планете. Даркмаунт наблюдал. Даркмаунт следил. Даркмаунт был словно надзирателем, словно оком возмездия, следящим за каждым. Густой дым сочился из дезактивных корпусов, лежавших на земле, металл которой еще не скоро забудет когти, скребущие по нему в последней агонии, лазер, впивающийся в него и топливо, заливающее его снова и снова. Темно-синие, загустевшие лужи отражали по краям оранжевые и алые вспышки, а в самой середине — безмятежное черное небо, иногда проглядывающее через дымную муть. Внезапно отражение дрогнуло и разбилось на миллион осколков: по энергону проехал тяжелый кибертронский танк, гусеницами давящий все, что встречалось на его пути. Пушка на его верху повернулась и сбила инсектикона, прыгнувшего на него сверху. У десептиконов не так уж много законов, сдерживающих их бесшабашную сущность, но один знают все солдаты, от первого офицера до последнего уборщика. Никогда не злите Шоквейва. Никогда. А сейчас он был по-настоящему разозлен. Ученый проехал по издыхающему на земле инсектикону, смяв его корпус как кусок замороженного мяса. Тварь попыталась укусить его за гусеницу, но забилась, размазывая энергон по поверхности, и померла. — Саундвейв, отчет, — монотонно произнес Шоквейв, трансформируясь и буквально влетая в ворота, словно отрастил себе два металлических крыла. В процессоре замелькали файлы, скользнула пара графиков и одна диаграмма. Саундвейв... По крайней мере так будет быстрее, как если бы связист начал объяснять все на словах. Ученый пробежал через весь нижний этаж Башни и, схватившись за ребристые тросы подъемника, заскользил по ним вниз, в подземелья. До него долетели испуганные возгласы тех, кто укрылся в стенах Даркмаунта, Шоквейв даже вспомнил пару лиц, окуляр, мелькнувших перед ним, когда он пролетел по коридору. Сияющих, расширенных, затравленных окуляр. Они ищут спасения в самом сердце десептиконской фракции. Какая злая ирония... Ладони обожгло — вес ученого был слишком велик, и он спускался чересчур быстро. Что движет этими напуганными болванами? Что заставляет их искать помощи у тех, кто презирает само понятие «помощь»? Это так...нелогично. Шоквейв увидел в конце длинного коридора толстую дверь, на которой наросли толстые ледяные иглы, и поспешил к ней. До какого предела нужно дойти, чтобы просить помощи у десептиконов? Чем ближе он подходил к бронированной двери, тем холоднее становился воздух. Стали бы они делать это во время войны? Наконец, от брони ученого пошел белесый пар, и он остановился. Стали бы автоботы помогать им всем? — Прочь, — произнес Шоквейв двум охранникам с толстой, как у шаттлов, броней. С такой обшивкой мороз не страшен, но иней белыми узорами и разводами покрыл ее, так что оба вехикона казались выходцами из какой-то земной сказки. Когда они исчезли, а ученый оказался внутри, холод охватил его мгновенно, сжав шею ледяными пальцами. Броня тут же стала покрываться льдом, но Шоквейва это не волновало. Он смотрел лишь на огромное темное яйцо... Одно из сотни. Таких яиц было найдено столько, что для них едва нашли место. Они вросли в лед рядами, и о том, чтобы как-то сдвинуть их не могло быть и речи. Однако, это и не потребуется. — Диспетчер, это Шоквейв. Приказ: отключай холодильную установку. — Слушаюсь, сэр, — был ответ. Пар перестал валить от стен и из решеток в потолке, и температура начала медленно, но уверенно подниматься. Десептикон прицелился в один из шаров, подождал с клик и выстрелил. Плазма пробила его насквозь, теперь в поверхности зияла черная дыра с разорванными краями. Шоквейв развернулся и на полной скорости выехал оттуда к подъемнику. Он схватился за трос и взлетел по нему вверх со скоростью, больше приличествующей гоночному болиду. — Заблокировать доступ на верхние ярусы, открыть коридор, ведущий из подземелий сразу на поверхность. — Будет сделано. Позади ученого раздался шорох скребущих по металлу лапок, и его Искры впервые в активе коснулись липкие пальцы страха. *** — Он жив! Он жив!! — крик Слипстрим оглушил Нокаута, имевшего несчастье оказаться рядом с ней в этот момент. Медик рванулся к истребителю и мгновенно отсканировал его рану. Его будто жахнули дубиной по затылку. Как этот истребитель может быть активен со сквозной дырой в груди?! Дредвинг был уже мертв с такой же раной! Воистину, сикеры живучи как земные тараканы. — Хук! Не стой столбом! Быстро в медотсек его! — рявкнул гонщик и от всей Искры пнул конструктикона под зад. — Бегом, ржавая наноблоха тирра, бегом! Тот даже не стал возникать, послушно подхватив Старскрима на манипуляторы так, чтобы не потревожить рану. Хук даже удивился тому, что обычно такой легкий сикер оказался сейчас гораздо тяжелее, чем он рассчитывал. Недобрый знак. Тонкий манипулятор безжизненно повис, блестя в свете прожекторов скользким топливом — чужим и своим. — Скорее, на счету каждый наноклик! — дохнул огнем Нокаут и бросился к Башне. Он кинул мимолетный взгляд на конструктикона и споткнулся от неожиданности. На грудной броне Хука плясали странные отблески света, словно... Да, все верно. Из края раны Старскрима пробивалось наружу чистое ало-голубое сияние. — Он задел камеру Искры... — в ужасе прошептала Слипстрим, тоже увидевшая это. Ее черные блестящие губы задрожали, и Нокаут вдруг осознал, что она все же фемма, не смотря на всю свою воинственную суть. — Ну и что?! И не такое латали, нашла время, дура! — Нокаут вошел во вкус. Он махнул манипулятором и оба медика скрылись в дыму. Мегатрон проводил их взглядом, тяжелым, как свинец, и недобро оскалился, до хруста сжав кулак и оскалив денты. Впервые за весь свой актив гладиатор не был уверен в самом себе. Он смотрел на этого сикера, находящегося на самой грани, и не понимал, что происходит. Да, он, победивший в этой войне, великий Лидер Десептиконов, не понимал себя! Собственно, он и хотел покончить со Старскримом по большей части из-за этого. Истребитель умудрялся заставлять эмоции Мегатрона выходить из-под контроля, и это было неприемлемо. Однако сейчас они точно вышли из-под контроля еще сильнее. Огромная ладонь сжала морду напавшего инсектикона и смяла ее как клочок бумаги. Слипстрим легко взлетела вверх, оказавшись на макушке еще одного монстра, и ее хлыст обвил его шею. Вопль — и что-то круглое, подпрыгивая, покатилось по земле. Фем приземлилась на сервоприводы и прокатилась по земле, чтобы уменьшить удар. Она выпрямилась и тут ее передатчик затрещал. — Внимание! Говорит Даркмаунт! Всем пригнуться! — зазвучал голос диспетчера у всей армии в комлинках. Внезапно содрогнулась земля. В, казалось бы, ровной поверхности вдруг появилась щель, она расширялась прямо на глазах — огромный люк уезжал вниз, открывая глубокий ход в подземелья, на самые нижние ярусы. Оттуда донеслись ну просто до боли знакомые всем кибертронцам звуки: перестук тоненьких лапок, едва-едва слышные попискивания. Звонко закричала какая-то фем. — Скраплеты...скраплеты... Скраплеты... — пронеслось тревожным ветром над полем, и из отверстия появился один-единственный паразит. Огромные очи глубокого синего цвета обвели всех, и тут же нашли корпуса, размерами превосходящие все остальные. В тепловизоре они были куда ярче других, и скраплет взлетел, резко распахнув пасть и завизжав миллионами крошечных зубок, как маленький шредер. И из дыры нескончаемой рекой потекли паразиты. Из было столько, что они мгновенно закрыли своими шарообразными тельцами полнеба. Тандеркрекер упал на землю, закрыв шлем руками и поджав серво под себя. Его крылья просто колотило от холодного ужаса, вокруг раздались вопли перепуганных мех. И тут в их процах (не в комлинках, а в процах) зазвучал низкий, скрежещущий голос: — Всем лечь. В этот момент Скайварп буквально рухнул рядом с ТиСи как подкошенный. Последний повернул шлем и увидел, что с подбородка напарника течет яркая синяя струйка — Варп прокусил себе губу. Его оптика была округлена до такой степени, что увидь его любая земная сова, она бы в тот же миг удавилась от зависти. Он трясся как осиновый лист, и Тандер с трудом протянул манипулятор и сжал плечо сикера. — Успокойся, это всего лишь Саундвейв, — прохрипел он и вырубился. Приказ был произнесен связистом хоть и не вслух, но тембр его голоса ударил про процессорам всем. Эффект усилился еще и тем, что Вейв применил свои телепатические навыки, так что через наноклик кроме инсектиконов никто не был в вертикальном положении. Стоять остался еще и Мегатрон — связист был слишком предан и послушен, чтобы отдавать ему приказы. Сикеры еще успели снизиться на безопасную высоту, а вот эрадиконы по дурости своей просто вырубили турбины и рухнули вниз. Слипстрим завизжала, сжавшись в крылатый ком, но колыхающаяся волна пронеслась над ней, гроздью облепив ближайшего жука и вгрызаясь в его обшивку миллионами мелких лезвий. Страшный полустон-полувизг пронесся над полем, скрежет металла стал просто невыносимым. Не было никаких потоков энергона, никаких вываливающихся проводов, или прочих искрораздирающих последствий. Просто скраплеты вгрызались все глубже в броню инсектиконов, проникая в их кибернизированные внутренности, выедая их изнутри. Мимо Мегатрона пронесся, завывая, огромный жук, раздирая себе грудь когтями. Лидер усмехнулся: под истончившейся обшивкой шевелились маленькие холмики — скраплеты пролезли внутрь и вовсю пировали, награждая монстра порцией невыносимой боли. Он упал на землю и принялся кататься по ней, однако было слишком поздно: его живот разошелся в разные стороны, и сотня паразитов вылетела из него. Каждый скраплет отчетливо посинел: сгустки топлива и слизи покрыли их всех. Лорд Мегатрон огляделся: от инсектиконов осталось всего ничего, и некоторые из паразитов принялись за кибертронцев. И в этот момент Саундвейв вступил в игру. Он соединил перед визором тонкие пальцы, а по матовому стеклу пошли зеленоватые волны и диаграмма в нижнем углу: связист готовился использовать ту свою способность, о которой говорил Нокаут. Десептикон выпрямился и приложил пальцы к антеннам — это помогало сосредоточиться. Так, настроить параметры на высокие частоты, чтобы были обезврежены только маленькие корпуса. О, это чувство власти над тысячами жизней, причем для того, чтобы оборвать их, не нужно даже двигать и сервоприводом. Саундвейв расслабился и ударил мощнейшей звуковой волной. Хотя понятие «звуковой» было все-таки не совсем верным: скорее, воздействие было прямо на процессор, на все связующие его звенья, на каждую микросхему. Рафаэль прижался носом к стеклу и вытаращил глаза. Для него это выглядело как темно-фиолетовая прозрачная окружность, колебание, разошедшееся от шпиля Даркмаунта. Оно разошлось далеко за пределы поля боя, убивая всех оставшихся в живых скраплетов. Они градом попадали вниз, стуча по шлемам своими легкими корпусами, и наступила тишина. Заработали очистители атмосферы — начал спадать дым, хотя до того, как воздух снова станет девственно прозрачным, оставалось очень и очень много орн. — Мы победили? — тихо спросила Блэкар, подходя к Дастгалу с мечом наголо. Она предпочитала холодное оружие огнестрелу и владела им в совершенстве. — Кажись, да, — флегматично пожал плечами серебристый джет и отряхнул покрытые копотью руки. — После этого Мегатрон должен сделать меня как минимум наместником Воса. — Вос еще не отстроили, — заметила фем. — Ну, когда-нибудь его отстроят. И... Блэки? — Да, Дастгал? — Выходи за меня. По израненной земле шли два брата-близнеца, колесные. Скидс и Мадфлэп были на другом конце поля, среди зданий, когда шел бой, и, разумеется, оба долбошлака выжили. Они шагали молча, уставшие, мрачные и покрытые ранами. — Скидс, — автобот обессиленно сел на поверхность. — Я больше не могу. — Да ты что, бро?! — испугался меха. — Мы же только что выжили, эй! — Да я идти не могу, говнопупс! — Ну ладно, давай посидим. И только умостили задницы на поверженном корпусе инсектикона близнецы, как они услышали странный гул. Мадфлэп устало поднял шлем, и улыбнулся, слизав энергон с разбитой губы. Шум этот издавали вокодеры сотен мехов и фем, воздевших вверх оружие. — УР-Р-Р-Р-РА-А-А-А-А!!! — долгий могучий крик летел над Новым Каоном. — Это победа! Мы живы! — Я активен, охренеть! Брат, смотри, я активен! — Да пошел ты! — Дани, дани! — Праймас, спасибо! Ха-ха! Эти и другие вопли были почти неразличимы в общем шуме. Пушки взлетели вверх, покинув гнезда креплений, и Оптимус Прайм, стоявший рядом с Бамблби и Джеком, улыбнулся. Мертвый автобот был счастлив. Он не мог более ощутить вкус энергона на своем языке. Он не мог вспомнить всю прелесть трансформации. И не мог встретиться со своими сознаковцами. Но он был счастлив сейчас, как не был счастлив никогда в своем долгом активе. — Это ли ты хотел показать мне? — прошептал он, подняв к небесам лицевую. — За этим ли ты вернул меня сюда? Он почти увидел, как усмехается в бороду Праймус. Оптимус снова опустил линзы, и, если бы он умел плакать, омыватель точно выступил бы сейчас на его оптике: на глазах у солдат обеих фракций десептиконская фемка бросилась в объятья автоботского колесного. Ярко-зеленый воин с длинными белыми антеннами подхватил ее на манипуляторы и со смехом закружил, а вокруг раздались ободряющие вопли. Беда объединяет, а совместная победа ведет только к одному концу. К миру. Сейчас в реальности мертвых воздух был девственно прозрачен. Последняя огненная снежинка мягко опустилась на макушку Бамблби и рассыпалась на серебристые сияющие частички пепла, погаснув. Вместо огня с небес, покрытых пурпурно-синими тучами, пошел снег, белый и чистый, как слеза. Этот снег таял, не долетая до земли, синий мох на которой превратился чуть ли не в корни деревьев от пролитого энергона. Со стороны моря повеяло масляной свежестью, и на лице Прайма расцвела умиротворенная улыбка. Какой-то дес вдруг вскочил на мертвого инсектикона, Старкшелла, воздел бластер вверх и заорал: — ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛОРД МЕГАТРОН! Этот клик подхватили в толпе, и через мгновение десептиконы, и даже некоторые автоботы кричали, славя своего господина: — Да здравствует Лорд Мегатрон! Да здравствует Лорд Мегатрон! Мегатрон! Мегатрон! Огромный серый мех с фиолетовой оптикой и длинными шипами на могучих плечах крутанул раненным плечом и нахмурился. Вокруг царило веселье, пока все были захвачены общей эйфорией, но... Какой ценой достигнута эта победа? Не стало Вортекса: инсектикон все-таки достал его клыками, откусив боевикону шлем. Поскользнулся на энергоне Свиндл, с жутким криком упав в пропасть нижних ярусов. Кто-то из эффектиконов, похоже, стал добычей сразу пяти жуков. Кто именно это был, разобрать не удавалось. Погиб Миксмастер, подорвавшись на собственной гранате, когда его схватили. Отправился к брату Санстрикер, хотя по нему Мегатрон стал бы скучать в последнюю очередь. И Старскрим... Огромная ладонь сжалась в кулак, острые когти вонзились в нее до боли. Старскрим при смерти. От этого веяло такой неестественностью, что десептикон на миг усомнился в реальности происходящего. Причем злил даже не сам факт того, что до ужаса скользкий и юркий сикер может погибнуть, а его, Мегатрона, реакция на это. Какое ему дело? Однако сцепленные денты говорили об обратном. Внезапно ворота Темной Башни со скрипом распахнулись настежь, и из них волной хлынули кибертронцы. Ах, сколько началось смеха, крика и слез! Трехрежимник, которого лечил Рэтчет, оказался погребен под корпусами кинувшихся к нему мелких спарков, и тоненькой, как тростинка, соузницы. Рядом с ним выл, закинув шлем наверх, двухколесник, держа на коленях голову дезактивного то ли друга, то ли брата с развороченной грудью. Мегатрон почувствовал на своем корпусе робкие прикосновения медботов, просящих позволения осмотреть его раны, и раздраженным жестом отослал их прочь: темный энергон уже начал действовать. Сиреневая дымка клубилась вокруг раны, оставляя за собой лишь полоски красноватого металла там, где рваные дыры сменялись ровной поверхностью. Казалось, туман регенерации застилает не только раны огромного воина, но и его процессор, приглушая звуки и затемняя изображение. Нет... Довольно! Стоп, они славят его? Десептикон прислушался и только сейчас услышал, чье имя гремит в воздухе. Его имя. Широкая улыбка обнажила острые денты, Мегатрон выпрямился и сделал первый широкий шаг навстречу своим солдатам. Полководец должен быть с войском. А правитель — с народом. Именно в этом и заключается залог успеха, именно это и дает им силу. Что ж... Власть отныне в его когтях, планета отныне вся принадлежит ему. Нет больше Оптимуса Прайма! Нет больше преград! Они восстановят Кибертрон, разбудят его Ядро, а затем настанет черед других планет и миров. Да. Так и будет. Так будет... — Праймус милосердный, что произошло?! — Рэтчет схватился за шлем, как только взмыленные десептиконы вломились в ремблок со Старскримом на манипуляторах. — Куда опять влез этот придурок?! — В одиночку попер на инсектикона! — сплюнул Нокаут. Автобот оглядел корпус сикера и мысленно выругался. Выглядел он ужасно: изломанные сервоприводы, вмятины на спине, одно крыло изогнуто в основании под немыслимым углом, а в довершение ко всему — огромная дыра в груди, из глубины которой пробивался трепещущий свет чудом не задетой Искры. — Куда же вас вечно несет, дебилы фиолетовозначные! — Рэтчет рвал и метал, выгоняя лишний медперсонал прочь из отсека. Новичкам тут не место. — Брейкдаун, клади его на платформу! — приказал дес. — Меня зовут Хук! — возмущенно вякнул конструктикон и тут же словил на себе злобный взгляд ало-черной оптики. Вкупе с красивым лицом это выглядело безумно страшно. — Что есть, тем и обхожусь, у него в ране энергон засох и затвердел, скальпель мне! Получив холодно блеснувший в свете лампы скальпель, медик парой уверенных движений отсек корку застывшего топлива вместе с торчавшими из раны обломками металла. Он дернул их оттуда, немного расшатав остатки, и теперь Рэтчет смог вынуть осколки, скинув их на пол. — Важно сейчас подать топливо и перекрыть утечку, неси иглу, — распорядился автобот. Иглой называлась стальная острая насадка с длинным тонким топливопроводом, идущим от нее. Медик отогнул шлем сикера вбок, и игла вошла ему в шею, начав медленно подавать энергон. Старскрим едва слышно застонал, и Рафаэль, сидевший на столе, откуда прекрасно все было видно, озабоченно произнес: — Он стонет, ему больно. — Хорошо, что стонет, значит, еще жив, — отрезал Рэтчет, усилием воли забивая в себе ненависть к этому сикеру. Это пациент, это пациент, пациент, пациент... — Да, было бы хуже, если бы он молчал, — сказал Нокаут, и принялся аккуратно соединять порванные провода в самой глубине. — Потому с поля боя всегда уносят сначала не тех, кто орет и материт весь мир, а тех, кто лежит молча. Брейк, дай мне светодиод, нихрена не видно. — Я сказал, я... — начал Хук, но тут на плечо ему легли черные коготки, и, обернувшись, он увидел Слипстрим. Она покачала головой и молча обхватила себя манипуляторами за плечи. Искры сварки полетели в ее сторону, и фем отвернулась, закрыв оптику. Она прошла к другой стене, чеканя шаг: левой, правой, левой, правой. Потом развернулась, опустив подбородок, и отправилась в обратную сторону: левой, правой, левой, правой. Когда сикерша стала наворачивать четвертый круг, Рэтчет в резкой форме попросил ее выйти. — Погоди! — окликнули ее у самого входа. Когда фем развернулась, медик сурово произнес: — И Рафаэля забери, он будет только мешать. Мальчик возмущенно подскочил на месте: — Я могу помочь, я могу спаивать мелкие провода! — Нет, не можешь. Иди со Слипстрим, и фильтр свой не забудь, а то сдохнешь. Рэтчет, подержи здесь. Фем подсадила недовольного мальчика на плечо и вышла, покачивая крыльями. Она шла по коридору и видела бегущих в противоположную сторону мехов и фем. Кто-то радостно пел, кто-то смеялся, кто-то громко благодарил Праймаса и Юникрона за подаренную победу. Слипстрим смотрела на них, но лица и корпуса всех этих счастливых победителей казались ей разноцветными размытыми пятнами. Внезапно темная фем остановилась, глядя на фигуру у стены на полу. Золотисто-серая, элегантная колесная рыдала, прижимая к груди корпус, видимо, сына. Она выла, закинув шлем наверх, выла, как умирающий волк, а мимо нее проходили кибертронцы с радостными лицами. Красивое серебристое лицо ее было искажено в страшной гримасе боли, а вокруг улыбались и смеялись, следуя за победой. Долгий, бесконечный плач перекрывали голоса тех, кому удалось выжить. Слипстрим замерла в центре коридора, позволяя народу обходить, обтекать ее. Сузившиеся алые окуляры смотрели вниз, в пол. — Помоги ей, — голос мальчика вырвал ее из тумана. — Что? — Помоги этой жен...фемме. Дай ей руку хотя бы, помоги встать. — Зачем мне это? — Слипстрим сделала шаг дальше, но Рафаэль встал, едва удерживая равновесие, и оперся ей в острые продольные шипы на шлеме сбоку. — Затем, что, возможно, она пойдет и самоаннигилируется завтра. Сикерша пожала плечами. — Я переживу один дезактив. — А Кибертрон? — резко и прямо спросил мальчик, глядя в алую насмешливую оптику. — Кибертрон переживет? Слипстрим замолчала, потом медленно подошла к сидящей на полу фем и протянула ей когти. Та невидящим взглядом посмотрела на нее, и десептиконша произнесла, хоть и немного дрогнув: — Поднимайся, фем. Колесная с алым знаком на груди словно не понимала слов, но манипулятор подала, попытавшись приподнять корпус своей дезактивной бэты. — Знаешь ли ты, что значит терять часть своей Искры? — низким, грудным голосом произнесла она, не сдерживая прозрачные капли, беспрестанно текущие по узкому лицу. — Его звали Файртэйл. — Красивое имя, — черные когти поддерживали золотые. — Он был автоботом? — Как и я. Я так гордилась им... Мой соузник погиб в схватке с десептиконами на станции Лайтгейл, и он поклялся отомстить, мой маленький, глупый Файр... Мое сокровище, мой единственный сын... Фем не выдержала и с надрывом зарыдала, хотя вроде бы и не осталось больше смазки в ее каналах. Сикерша пригляделась, разглядывая грудь Файртэйла. Длинные, страшные шрамы шли через автоботский знак и на живот, покрытые коркой застывшего топлива. — Инсектиконы. Какая замечательная ирония, Рафаэль. Он поклялся отплатить десептиконам, а убит был беспроцессорным жуком. Почему судьба так жестоко шутит с нами? Тут Слипстрим опустилась на колени перед безутешной альфой, снова сползшей на пол, и спросила, заглянув ей в очи: — Почему она отбирает у нас наши Искры? Коридор опустел. Все давно вышли наружу, гражданские смешались с солдатами, лишь снаружи доносились приглушенные звуки. Две фем сидели друг перед другом на коленях, сикерша и колесная, десептиконша и автоботка, молодая и пожилая. Между ними лежал неподвижный мехский корпус как граница столкновения двух разных миров. *** Рафаэль с прицепленным за спину фильтром на специальных кожаных ремешках, семенил по коридору. Где Нокаут взял материал для них, и чья именно это была кожа, мальчик предпочел не задумываться. Прошла уже целая земная неделя. Целая неделя. Самая тихая, самая спокойная и самая мучительная неделя в его жизни. Тишина сводила с ума, давила на уши и мозг, убивала всякую активность, время превратилось в сгусток вязкого желе, тягучими струйками стекая вниз. Нет, звуки-то были. Гомон голосов над головой мальчика, звонкий перестук каблуков-турбин Слипстрим, строительный грохот снаружи, цокот когтей Рэведж, пасущей человека с таким остервенением, что казалось, она хотела превратиться в его тень. Саундвейв отдал приказ — следить, и она следила. Говоря о связисте, с ним за эти семь орн произошла разительная перемена. Теперь он превратился из тихого и исполнительного безликого меха в сурового дозорного, одно имя которого заставляло кибертронцев затихать и оглядываться. Все помнили, что этот эмпат сделал на поле боя. Характер связиста, и то этого довольно-таки тяжелый, сейчас испортился до предела, и лишь Мегатрон мог хоть как-то влиять на него, ибо сам стал крут на руку и скор на расправу, потеряв меха, на которого выплескивал накопившуюся злобу. Сикер без страха мог оспорить приказы Лидера, смотрел прямо в оптику, скалился, бесился и неизменно получал по корпусу тяжелой рукой, однако ничего не менялось, его это не ломало, а Мегатрон получал нужную разрядку. Теперь ничего этого не было. Причина была одна: Старскрим ведь до сих пор лежал в стазисе. Его обязанности взяла на себя Слипстрим, но она одна не могла вытянуть написание отчетов, тренировки новобранцев, командование ВВС. Саундвейв никогда бы не признался никому в этой своей слабости, но без эмоциональных взрывов командира ВВС, которые он ощущал как волны жара по всему корпусу под броней, стало как-то...холодно. Рэтчет тихо радовался спокойствию, Нокаут любовно полировал себя, словно хотел успеть до пробуждения сикера, но оба также признавали: без постоянного крика в коридоре тишина слишком бесила. Они сделали все, что могли и сумели-таки вытащить истребителя с того света, но Старскрим пребывал в стазисе, и улучшений видно не было. Рафаэль вошел в медпункт, крутя в пальцах пучок проволоки. Он постоянно вертел что-нибудь в руках, таким образом отвлекаясь от чувств и направляя мысли в нужное русло. Сегодня это проволока, вчера был кусок алюминиевой изоленты, завтра будут два магнита. Помещение ремблока пустовало, под потолком горело две сиреневые лампы, неяркие, но этого света было достаточно для того, чтобы не вмазаться в ящик с оборудованием в темноте. Однако для тех, у кого по разным причинам не работал режим ночного зрения, углы ящиков были освещены закрепленными на них белыми светодиодами. Из-за них в темноте ремблока как будто поселился маленький Млечный Путь, и это было безумно красиво. Прожектор за окном светил в сторону палаточного городка, он не бил в окно, так что никакой лишний свет не мешал здесь работе. Тонкий писк работающей аппаратуры, поддерживающей жизнь в раненых, разгонял тишину этого места. Здесь был не только Старскрим, лежавший сейчас на платформе в дальнем углу, опутанный проводами как Гулливер веревками и канатами лилипутов. Рафаэль взобрался по нагромождению энергоновых кубов, чертежей, датападов, пультов и прочего хлама, подтягиваясь на руках. В последнее время это получалось у него все лучше и лучше, но был у мальчика в голове один проект, которых, возможно, навсегда бы решил проблему с передвижением по земле. Но это потом, потом, сначала — Слипстрим. В свободное от увлекательного занятия «организуй идиотов», фем сидела здесь. Она все чаще приходила сюда, словно что-то влекло ее в медблок. Сикерша сама не понимала, что, но это чувство было теплым, даже горячим, даже обжигающим. И это было ново, странно, неясно. Дико и по-автоботски. Рафаэль огляделся. Тихий шорох голосов тех кибертронцев, что уже вышли из стазиса, не нарушал покоя раненых, который был им так необходим. Двое автоботов весело болтали у дальнего угла, у одного из них полностью отсутствуют оба сервопривода, другому словно стесало шлем наполовину, и оголенный процессор пульсирует миллионами тончайших светящихся магистралей, словно капиллярами. Изящная двухколесная сидела на краю койки, тупым, безжизненным взглядом глядя, как перетекает нежно-голубой энергон ей в топливопроводы на запястье взамен ядовитого ярко-синего. На ее животе стыли швы в тех местах, где клыки инсектикона распороли металл. Мощный, широкоплечий танкформер с десептиконским знаком на груди жмурится, поскуливая, пока Нокаут приваривал ему новые пальцы взамен оторванных. — Теперь этой рукой ничего не делай где-то цикл, потом придешь ко мне, или Рэтчету — уберу швы и проверю, не попал ли туда воздух. Все, свободен, плакса. — Спасибо, док, — смутился танкформер, темно-зеленой броней до боли напоминая Балкхэда. Однако у Балкхэда не было двух серебристых рогов на шлеме, опускающихся к челюсти меха и придающих ему крайне свирепый вид. Однако сейчас алые окуляры светились благодарностью и он больше умилял, чем устрашал. — Я просто не люблю боли. — Когда болит, значит эта часть корпуса у тебя еще есть, — терпеливо, как спарку, пояснил алый мех, за орны общения с Рэтчетом нарастивший себе броню еще и на нейросистеме. — Значит, некроз не начался и твои пальцы можно спасти, не ища новые потом. Представляешь, что будет, если пойдет ржавчина и дойдет до топливопроводов? Меха вздрогнул. — Вот и я про то. Вали. Следующей у меня... А, привет, Раф. Следующей у меня прекрасная Виндблэйд. Мелкий, иди сюда, посмотри на нее. Вот, что бывает, если вовремя не остановить заражение. Мальчик залез по проткнутому манипулятору на плечо алому колесному и с высоты его роста глянул на Виндблэйд — красивую фем с застывшим взглядом. На белом фейсплейте от окуляр шли алые узоры, и ее лицо напомнило Рафу японскую маску. Очень изящное, благородное лицо... Обезображенное полным отсутствием мысли на нем. — Ее укусили! — с ужасом понял мальчик. — Да, укусили, — медик проверил уровень энергона в капельнице и, чертыхнувшись, заменил контейнер. — В утиль эту гадость, — распорядился он, отдав полный отравленного энергона контейнер веху, и продолжил: — Умелая воительница, даром, что ботка. Жаль видеть ее в таком состоянии, конечно. Посмотрим, что будет, когда нормальное топливо полностью заменит ядовитое, а потом решим, как поступать. Либо буду ее реабилитировать, либо... Продолжать не было нужды. И так все понятно — эвтаназия на недобровольной основе. А ее семье можно сказать, что «ремонтники сделали все, что могли, но... В таком состоянии... Ей самой было бы лучше... Она сама бы этого хотела... Ничем уже не помочь...» Рафаэль стиснул зубы и подтянул сползший ремешок. Нокаут посветил в оптику фем фонариком, пощелкал когтями перед ее лицом и, взяв ее за плечи, уложил на платформу. Никакой реакции не последовало, Виндблэйд просто легла на спину, не отрывая взгляда от капельницы. Из ее рта медленно сползла розоватая струйка растворителя. Гонщик аккуратно стер ее и молча направился к автоботам, сидевшим дальше. До Рафаэля донесся обрывок их разговора: — Ну, и я говорю ей: «детка, твоя горячая корма заставляет искрить мои микросхемы». — Ха, а она что? — А она... Она, в общем, дала когтями мне по роже и улетела. — Никвинта себе! А ты точно к той фемке подходил? — Не к той, — Нокаут шустро подошел к боту без сервоприводов и крутанул пальцем. — Бампер вверх, красавец. — В смысле, «не к той», док? — краснозначный послушно лег на живот, помогая себе манипуляторами. — Никогда не говори таких слов сикершам при первой встрече, дилетант. Во-первых, ты колесный, и это понижает твои шансы на пятьдесят процентов. Во-вторых, сикеры и сикерши гордые, к ним нужен особый подход. Тут нужно показывать, какой ты образованный и утонченный, держать себя элегантно, — говорил Нокаут, отключая меху датчики боли и делая необходимые замеры. Он приказал медботу усилить напряжение, подводимое к стазисникам, и продолжил: — Будь вежлив, и Юникрон тебя сохрани, если ты хоть раз назовешь сикершу «детка». Дари подарки. Есть, конечно, исключения, — он осторожно глянул на Слипстрим. — Но чаще всего они любят всякие мелочи, типа баллончиков с краской, полироли для коготков, брелочков на бластер и прочей фигни. Тяжело, конечно, но зато потом крылатая красотка будет только твоя и никогда не изменит, поверь мне. Автобот восхищенно внимал, боясь вставить слово, его друг с голым процем молчал, записывая себе в память рекомендации деса. Человеку правила охмурения крылатых фем были не особенно интересны, и он дернул Нокаута за белую антенну, в который раз хихикнув про себя, ибо оно ну очень напоминало эльфийское ушко. Медик уже отработанным движением поставил его на пол, и мальчик спортивным бегом направился к платформе Старскрима. Сикер казался еще меньше и хрупче, чем обычно, хоть и так не особенно блистал мощью. Казалось, силенок Эскивела хватило бы, чтобы отломить от черного когтя половину. На груди меха белел маленький шрам на том месте, где должна была быть страшная рана. Такие же сварочные швы и светлые пятна покрывали его всего, не слишком украшая, даже уродуя серебристого сикера, полировка которого так восхищала Нокаута. Однако, он был исправен. Вот только корпус, может, и исправен, но вот изворотливый старскримовский разум был не здесь. Весь актив его можно было согнуть. Скрутить. Завязать хоть в узел. Но не сломать. Ударом огромной ноги поколебать, как гибкий тростник, однако сломать — никогда и ни за что. Но сейчас, похоже, Старскрим сломался. Запертый в неподвижном корпусе, он не реагировал ни на что, даже на голос Мегатрона, пару раз приходившего, дабы справиться о нем. Если бы он только знал об этом... Если бы он только знал, что Мегатрон не хочет его смерти... Впервые не хочет. Однако, истребитель не слышал его, не чувствовал прикосновений Слипстрим, не двигался. Фем протянула манипулятор и тронула узкий сикерский лоб, проведя двумя когтями по красному шеврону, чуть дернув его за кончик. Почему она просто не плюнет на это, как сделал бы любой нормальный десептикон, фем не знала. Но ей очень хотелось, чтобы Старскрим вновь сверкнул оптикой, улыбнулся своей змеиной улыбкой, да хоть просто наорал на нее. А смотреть на него и видеть этот длинный, узкий фейсплейт таким спокойным было ну слишком уж неправильно. — Старскрим... Эй, Старскрим. Не хочешь узнать новости? — произнесла Слиппи, улыбнувшись. — А у нас все налаживается. Представляешь, Джампфри из третьего сикерского подразделения помогает мне тренировать новобранцев, а Саундвейв недавно пнул Рэведж за то, что она отправила ему не тот файл. Ой... Это слишком резкий скачок с темы... А знаешь, Мегатрон снова о тебе спрашивал, я уже и не знаю, что отвечать. Он злится все сильнее, его, оказывается, бесит, когда ему хоть чуть-чуть не возражают. Он ударил меня вчера. А я... Я извинилась перед ним, а он ударил меня за это снова. Вот так, по лицу. На миг сикерше почудился насмешливый хриплый голос, прозвучавший у нее над аудио: «Дура». Но подняв оптику, она ничего не заметила. — Без тебя все не так, ублюдок, — мгновенно озлобившись, прошипела фем, сжав кулак. — Меня тоже бесит, что ты тут валяешься, пока мы все работаем! Мы тут пашем, а ты отдыхаешь! Не стыдно?! «Нет». Да, он бы так и ответил и еще бы посмеялся в фейсплейт. — Мне кажется, так ты ничего не добьешься, — заметил Рафаэль, взобравшись на платформу и усевшись рядом со шлемом Старскрима. — Он тебя не слышит, Слип. — Я и без тебя знаю, что не слышит! — прошипела фемма. — Раз такой умный, может, скажешь, как сделать так, чтоб услышал?! Я задолбалась выполнять ЕГО работу, я задолбалась разгребать то, что ОН должен разгребать! И я просто хочу, чтобы он поднялся, взлетел, снова назвал меня...как угодно. Последнюю фразу она прошептала очень тихо, но человек услышал ее. — Бедная Слипстрим, — Бамблби покачал шлемом и утер энергон с лица. — Посмотри на нее. Джек послушно вперил взгляд в фемку, отмечая серую, мутную дымку, спускающуюся с ее корпуса. В мире мертвых Слипстрим сама выглядела не совсем живой, ее оптика потухла, а синий мох оплел тонкие сервоприводы до шипов на коленках. Она словно окислялась заживо, однако возле ее груди, там, где была Искра, ярко пылал рыже-алый огонь с золотистыми проблесками. — Что это такое? — удивленно спросил Джек, даже отсюда ощущая жар, идущий от Слиппи. — Это — то, что она чувствует, — ответил Би, почесав затылок. — Хотя она, по-моему, сама не понимает, что это оно. Чувство. — Какое чувство? — ...Хотя как можно испытывать его к такому, как Старскрим? — Бамблби! — Может, это то, что вы, люди, называете Стокгольмским синдромом? Хотя, это сюда, наверное, не совсем подойдет... — Эй! Автобот очнулся, и лазурные очи обратились к парню. — Ты что-то сказал, Джек? — Стокгольмский синдром? Это разве не к Старскриму больше относится? — По отношению к кому, Джек? — К... — парень обрисовал на своем предплечье очертания огромной пушки. Черно-желтый бот поперхнулся и замахал манипуляторами. — Нет, как ты мог подумать такое?! Человек взъерошил себе волосы, вздохнув. Мико бы ответила и все объяснила, а ведь Камаро и не поймет... — Ладно, оставим это. Я ошибся, наверное, не загружай себе процессор, пожалуйста. Бамблби поспешно закивал и бесшумно подошел к сикерше, что-то беззвучно шепчущей своими тонкими, черными губами. — Даже если чувство и есть... Старскрим слишком бесчестен и пропитан кислотой, чтобы ответить ей взаимностью. Праймус, мне жаль ее... Ведь это тот самый случай, когда десептикон способен на сострадание, на жалость, на любовь. Быть мертвым не так уж и плохо, верно, Джеки? Черноволосый мальчишка потрогал на своем затылке выпирающую наружу кость в том месте, где проломился его хрупкий череп, и произнес: — Да. «Нет». Нокаут подошел к фем сзади, положив белые когти ей на плечи, и чуть сжал их, погладив другой рукой по верхней кромке длинных крыльев. — Он не услышит, Слипстрим. Что бы ты ему ни говорила, наш штатный ублюдок очень далеко отсюда. — Я знаю, — тихо сказала фем, протянув коготки к шраму на груди сикера, прямо под красной десептиконской инсигнией. Почему у него красная инсигния? — Нокаут, почему у Старскрима красная инсигния? Издалека его можно было бы принять за автобота. Медик усмехнулся. — Ты бы приняла такого, как Старскрим за автохлам? Я бы вот сразу понял, что передо мной — десептикон. Настоящий десептикон. Что бы кто не говорил, а этот сикер самый фиолетовозначный из всех фиолетовозначных, так что этот красный знак, скорее всего, ирония. Ты знаешь, Слиппи, пока тебя не было, на Немезиде произошла одна история... Это было тогда, когда у нас с автоботами шла гонка за Ключи Омеги. Довольно жаркое было время, чего только не было. К примеру, на нашем заводе по изготовлению вехиконов завелся внедренный диверсант и сбивал их винтовкам прицелы... Ну, это не важно. Слипстрим осознала, что смотрит в лицо гонщику, ловя каждое слово, и кивнула, показав, что понимает, о чем он. — Да, кажется, там была целая группа. Я слышала, их растянули на дыбе. Ну, продолжай, что за история? — Автобот по имени Смоукскрин утащил у нас почти все добытые Ключи. Мегатрон был в ярости, он рвал и метал, а через некоторое время явился этот, — легкий кивок в сторону неподвижного корпуса, — и принес все Ключи, что были украдены. Видела бы ты его рожу, когда Мегатрон взошел на мостик и увидел его, стоявшего возле панели управления. Более довольного десептикона свет еще не лицезрел. Слипстрим рассмеялась, очень живо представив себе эту картину. — Потом произошло много всего, и как раз после того, как я вернул ему Т-ког, в ремблок вломился Дредвинг. Этот автоботизированный десептикон хотел уничтожить Старскрима из-за того, что он был причастен к незавидной судьбе его брата-близнеца. Я не знаю, о чем они говорили, я побежал за Мегатроном, а когда мы вернулись, наш справедливый Лорд уничтожил того, кто мог бы быть предан ему всей своей жизнью, и пощадил этого предателя. Нокаут выплюнул последнее слово как ругательство. Рафаэль, до этого внимательно слушавший медика, рассмеялся. — А я-то думал, куда делся Дредвинг. Думал, он действительно ушел от вас, а он, оказывается, погиб. Внезапно позади него зашелестели переборки, и Слипстрим мгновенно вскочила, согнув спину в подобострастном поклоне. — Лорд Мегатрон, — произнесла она, выпрямляясь. — Все без изменений. — Я вижу это и сам, — сумрачно ответил огромный меха, подходя к платформе. Автоботы и десептиконы, будучи поодаль, тут же прекратили все разговоры, и напряглись, вжавшись в стены, дабы он их не увидел. Восхищение восхищением, подобострастие подобострастием, а ужасную жестокость и тяжесть кулака никто не отменял. Впрочем, внимания Мегатрон на них пока не обращал вообще. — И, доктор, знаешь, почему я выбрал его, а не Дредвинга, хотя исполнительность Старскрима не идет ни в какое сравнение с его исполнительностью? Потому что Дредвинг однажды перешел бы на сторону автоботов. С его кодексом чести он бы никогда не стал таким заместителем, каким нужно. Он не был десептиконом. Не имел той хитрости, что часто решает исход битвы. А этого сикера бы автоботы погнали прочь в первый же день его пребывания у них. Лидер вгляделся в спокойное лицо зама и яростно оскалился. — Ты снова подводишь меня, Старскрим. Он развернулся и вышел, оставив двоих подчиненных в полнейшем недоумении. — Для чего он был здесь? — тихонько прошептала Слиппи, поправив полупрозрачный провод, идущий к тонкой шее Старскрима. — Нам великих не понять, — усмехнулся алый гонщик и сдул крохотную пылинку с предплечья. — Если бы мы только могли позвать его обратно... — Кого, Мегатрона? — Да нет же, глупая фем! Старскрима. Если бы можно было достучаться до его разума, мы бы могли разбудить его... Внезапно Рафаэль поднял голову и убрал со лба отросшие русые волосы, которые теперь под собственной тяжестью вот-вот готовы были опуститься ему на плечи. — Нокаут! А как Мегатрон понял, что Старскрим больше не строит козней вокруг него?! Медик усмехнулся. — Да все просто, так же, как и вы подключились к самому Лорду, чтобы узнать рецепт... Внезапно обоим десептиконам пришла в процессор та же идея, что и мальчику, молнией ударив им в блоки, яростной вспышкой осветив мысли. — Соединение! — хором воскликнули они.