***
— Мы обязательно справимся, — голос звучал устало и приглушенно. Нынешний босс Вонголы не спал уже двое суток, и под глазами залегли черные тени. Бокал виски рядом — перенятая привычка у одного небезызвестного человека. Но в подобной ситуации, что еще остается делать? Когда мертвы твои люди, когда опасность угрожает не только твоей семье, но и всему живому, как тут остаться в своем уме и не свихнуться? Тсунаеши держался за реальность всеми доступными ему методами. — Никогда в жизни не слышал более идиотского плана. — Я справлюсь. Кея, пожалуйста, верь в меня, верь в нас. Неужели ты забыл, какими мы были тогда? Юными, уверенными и смелыми, готовыми спасти всю вселенную. — Ну да, особенно ты — уверенный и смелый Савада, который боялся ходить возле заборов, потому что могла выскочить мелкая шавка, — тихий смешок. Без злобы, просто сухие факты. И он не верил. Хибари Кея не верил. Ни когда Тсунаеши впервые рассказал о своем плане, посвятив в детали из своих хранителей его одного. Ни когда они с гениальным механиком Шоичи втайне разрабатывали устройство по (вот ведь чушь) перемещению во времени. Но он поклялся самому себе уже очень давно. Следовать за непутевым Савадой куда бы тот ни направился. Будучи сам по себе, не упускать своего человека из виду. Иногда — помогать. И оказанное доверие, чего уж скрывать, безумно льстило, задевая струны гордости внутри. Тсуна рассмеялся, расслабленно, но только совсем идиот не услышал бы нотки обреченности в его смехе. Откинулся на спинку высокого кресла и невидящим взглядом уставился в потолок. — У нас нет выбора. Бьякуран слишком силен, ты сам прекрасно осведомлен об этом. Не только наши люди: отец Ямамото, мама и Иемицу, родители Киоко, даже Девятый… Все либо мертвы, либо им угрожает смертельная опасность. Аркобалено… — тут голос Тсуны дрогнул, — больше никогда нам не помогут. И даже Реборн… Поэтому я спасу тех, кто у меня остался. Защищу этот мир. И уже завтра я отправляюсь к Бьякурану. — Завтра? Одно-единственное слово ударило под дых и колким льдом заморозило внутренности. Значит, у них осталась эта ночь, а потом, если переговоры провалятся… Взглянув на свои руки, Кея с удивлением отметил, что те мелко дрожат. — А своих хранителей ты не хотел бы поставить в известность? Мало ли, но напоминаю, они свои жизни поклялись отдать за тебя. — Вот именно. А я больше не хочу бессмысленных смертей. Поэтому все закончу сам. — Савада Тсунаеши. Скажи мне напоследок одну вещь. Почему я? Карие глаза встретились с серыми, уставший взгляд против пристального цепкого. Пламя неба едва тлело над Савадой, но упорно, словно не желая сдаваться. Атмосфера мира становилась все чужеродней, и не только Аркобалено; скоро и людям здесь станет невозможно находиться. Если ничего не предпринять… В груди взрывалось колкое, злое, царапало изнутри отвратительным предчувствием. — Ты бы не стал меня отговаривать, — пожав плечами, Тсунаеши отпил виски и скривился от горечи, — мне нужен был человек с ясным разумом и тот, кому я мог бы доверять. Гокудера и Ямамото не подойдут по первому пункту, Ламбо и Мукуро с Хром по второму. Оставался ты. И… Хибари, прости, что втянул тебя во все это. — Ты настоящий идиот. Выдохнув сквозь сжатые зубы, Хибари закрыл глаза, борясь с самим собой. Доверие и ясный ум — звучало логично, но… Савада издевается над ним? Но тот встал, как ни в чем не бывало, ослабил галстук и направился в его сторону. И с каждым шагом рушилась выстроенная защита вокруг хранителя облака. — У нас всегда были очень странные отношения, не находишь? — Тсунаеши смотрел в упор, и в глубине его глаз залегла темная тень смерти. Он все знал и давно был готов. — Не назвал бы происходящее отношениями. Нежная кожа знакомо согревала вечно холодные пальцы, а пуговицы белоснежной рубашки расстегивались так легко. Одна ночь, несколько часов до рокового момента, и все, что у них остается — безумная вера в спасение. Они поставили на кон все и даже больше. Тсуна неловко привстал на носки и потянулся за поцелуем, обвивая шею, прижимаясь к Хибари. Дрожь нетерпения передавалась и Кее, и все тревожные мысли выметались из головы горячим телом в его руках. Привычное тепло, поцелуи и ласки. Небо вновь принимало одинокое облако в свои объятия. Огромные напольные часы в кабинете пробили полночь. Больше не осталось ничего, только надежда в ярких, горящих любовью карих глазах.***
Хибари Кея смотрит перед собой невидящим взглядом. Он помнит этот вечер, словно он был вчера. С тех пор ничего не меняется в лучшую сторону. Бесконечные смерти, Вонгола теряет силу, даже Вария в Италии едва справляется. Хранители больше не улыбаются, потеряв своего друга и босса, потеряв свое небо. Из другого мира так никто и не пришел… Он все же решается: жестко сминая покрывающие гроб цветы наклоняется и проводит ладонью по щеке Тсунаеши. Больше нет былой теплоты — только восковая бледность и трупный холод. Кея не плачет, потому что зачем? Они сами выбрали этот путь и теперь расплачиваются за свой выбор. За свою потерю. Смятые цветы, будто дурея, начинают пахнет только сильнее, душно, до головной боли. Хибари Кея ненавидит лилии.