***
Она где-то читала, что люди, которые активно занимаются спортом и поддерживают своё тело в форме, могут с лёгкостью преодолеть также и психологические проблемы. Они начали свой путь, и её мозг работал на полную мощность. С каждым прошедшим часом разум успокаивался. Впечатления переполняли её. Перед ней простиралась сотня горных хребтов, которые кое-где были покрыты лесами. Они приближались к своей цели. Где-то там их ждало то самое дерево. Попытавшись вспомнить, где именно она прочитала эту гипотезу, Гермиона почти с отчаянием пожалела о том, что у неё с собой не было хотя бы одной книги. Неважно, о чём. Серьёзно! Она даже не отказалась бы от школьного учебника, который перечитывала бы снова и снова. Даже вымышленная автобиография Златопуста Локонса подошла бы. Потому что она нуждалась хоть в каком-то отвлечении — это именно то, чего ей не хватало. У неё не было ни книг, ни музыки, ни… спагетти. Вообще ничего. Единственное, что её отвлекало в данный момент — их поход, и она знала, что они не смогут идти вечно, но сейчас это требовало от неё полнейшей концентрации. После вчерашней ночи она иначе воспринимала его близость. Она чувствовала его, даже если он шёл в двух метрах позади неё. Все ощущения казались более неприятными. И его взгляды были какими угодно, но только не дружелюбными. А может, если они продолжат путь, то желание вырваться из собственной кожи пропадёт? Если они и правда шли в направлении долины, то скоро должен начаться лес. И, возможно, они встретят первых обезьян и постараются спрятаться, но Виолетта нервничала уже несколько часов. Скорее всего, она чуяла других животных. Гермиона не имела ни малейшего понятия, сколько горилл обитало здесь на самом деле, но, наверное, с двумя они должны справиться? В конце концов им придётся искать убежище. В конце концов у них уже не останется других отговорок и иного выхода. И в первый раз ей не хотелось ссориться с ним. Хотя ей никогда не хотелось этого, но… сегодня ей казалось, что у неё впервые просто не было сил для этого. Гермиона чувствовала, что больше не имеет права вести себя так, словно она в чём-то превосходит его. Не имеет права кричать на него за то, что он мудак. Потому что она позволила этому мудаку делать с ней всё, что он хотел. У неё было ощущение, словно она лишилась всех возможных рычагов воздействия на него. Будет нечестно с её стороны, если она обвинит его в бесчувственности и мерзком характере. В её глазах эти аргументы потеряли свою силу. Ей снова пришлось следить за каждым своим шагом, так как тропа становилась всё более крутой, уходя вниз по склону. Скалы стали более плоскими, им на смену пришли заросли леукобрия и серповидной травы. Разноцветные птицы кружили над головой, а природа приняла более дружелюбный вид. Прошло почти два молчаливых часа, прежде чем они достигли первых высоких деревьев, возвестивших им о начале леса. И после всех этих месяцев Гермиона чувствовала себя под их кронами гораздо комфортнее, чем на открытом пространстве. Может быть, они увидят единорога? Но она сомневалась, что всё так просто. А ещё её удивляло, что на них до сих пор никто не напал. Виолетта нервно принюхивалась к воздуху, осматривая редкие деревья глазами, и, вероятно, они приближались к логову первых обезьян. Но Гермиона не слышала и не видела ничего, что вызывало бы тревогу. Казалось, остров почти наслаждался этой неловкой тишиной между ней и Малфоем. И они шли дальше, потому что никто из них не знал, где им остановиться. Гориллы могли вскарабкаться на скалы, а они на деревья… Гермиона не видела другого выхода, кроме как разжечь огромный костёр посреди леса и надеяться, что огонь распугает всех гигантских обезьян — не зарываться же им в землю. Скиллз заметно успокоился. Казалось, он ждал чего-то, вслушиваясь и оценивая окружающую обстановку. Но Гермиона уже довольно хорошо знала примата. У него был открытый характер — если бы он чего-то боялся или ощущал некую опасность, то обязательно показал бы это. Поэтому она считала, что всё в порядке. По крайней мере, на данный момент. Сумерки сгустились над деревьями, которые теперь встречались намного чаще. И несмотря на то, что они углублялись всё дальше в лес, Гермионе стало как-то автоматически легче. Она… Её мысли оборвались на полуслове. Малфой тоже резко остановился. И сначала она подумала, что у неё галлюцинации. А может, ото мха поднимался дым, затуманивающий разум? Но она была абсолютно уверена, что всё это реально. Её рот приоткрылся. Это было настолько абсурдно, что она даже покачала головой. Её спутник выглядел таким же шокированным. Перед ними стоял дом. Прямо посреди леса. Ну, не совсем дом, скорее… хижина. Небольшая, с круглой… — Хагрид! — воскликнула Гермиона, узнав строение. Это была та самая хижина! Гермиона узнала её! Она почти бегом подскочила к ней и, перепрыгнув три ступеньки, распахнула дверь. Это был чистый инстинкт. Её накрыло странное облегчение, когда они обнаружили жилище Хагрида посреди незнакомого леса. Её сердце ускорило свой ход, но… хижина была пуста. Её плечи поникли. Всего на секунду у неё зародилась дикая надежда, что… Хагрид будет здесь. Конечно же, это было полнейшим абсурдом, потому что… они попали на остров при помощи портключа, да и как Рубеус мог сюда попасть? Но… а с другой стороны, что здесь делала эта проклятая избушка в таком случае?! В камине не горел огонь, но… это была хижина Хагрида. Просто… в ней никто не жил. На узкой кровати, которую она так хорошо помнила, не было покрывала, на полках не стояли горшки, на грязном полу отсутствовал ковёр. Это было похоже на… черновой вариант жилища Хагрида — без хозяина и без… души. Малфой подошёл к ней и заглянул в полутёмную комнату. — Что здесь делает эта хижина? — произнёс он первые слова с тех пор, как они выдвинулись, и его голос звучал подозрительно. — Это… какая-то ловушка? Она даже не была уверена, к кому он обращался. — Что ты имеешь в виду под словом ловушка? — недоверчиво спросила она, не глядя на него. — Встань в середину. Посмотрим, превратится ли пол в зыбучий песок или… Гермиона прищурилась и с ненавистью посмотрела на него, после чего он замолчал. Но Малфой выдержал её взгляд, и уголки его рта опустились. — Что? Один из нас должен проверить, не западня ли это, — с горечью заметил он. — А почему именно я должна это делать? — прорычала она, и нет — всё же ей было ужасно легко начать ссориться с ним. Он был таким мудаком, что она забыла о чувстве стыда. — Я мог бы назвать сразу несколько причин, — спокойно ответил он, скептически отведя взгляд, и она закатила глаза. — Ну хорошо. Я очень надеюсь, что пол и вправду исчезнет и поглотит меня, чтобы этот кошмар наконец-то закончился! — ядовито выплюнула она, демонстративно входя в хижину и останавливаясь на середине. Она вытянула руки и повернулась вокруг своей оси. Ничего не произошло. — Может… это мы прихватили её с собой, когда попали сюда? — наконец сказал он. Она с недоверием посмотрела на него. — Мы «прихватили с собой» Белого монстра и хижину? Что это за дурацкая комбинация такая? — равнодушно спросила она его. Он тоже вошёл внутрь, а затем осмотрел стены и камин. — Если у нас был выбор, почему мы тогда не взяли с собой дюжину дополнительных волшебных палочек, какую-нибудь взрывчатку или даже гоночную метлу? Но он не ответил на её вопрос. Но на самом деле она и правда думала о мётлах. Гермиона с грустью подумала о том, что ради спасения даже преодолела бы свою нелюбовь к полётам на метле. Она могла бы взять и исчезнуть. Просто улететь подальше отсюда. И в её голове возник вопрос — а не будет ли легче сделать мётлы вместо палочек? Но она знала, что на них обычно накладывались сложные заклинания, да и получится ли у них заполучить хотя бы один единственный волос из хвоста единорога? Не говоря уже о целом пучке, имитирующем ворсинки метлы… Наверняка это не так просто. Да и к тому же она не очень хорошо умела летать… И тут её взгляд прояснился. — Мы же… можем остаться здесь на ночь, так ведь? — вдруг выпалила она, и он огляделся. Его взгляд задержался на узкой кровати. И вдруг ей снова стало не по себе. Но он не стал комментировать ситуацию со спальным местом, а вместо этого отошёл к двери, чтобы осмотреть ручку. — Крепкие деревянные ставни и засов изнутри, — протянул Малфой. — Не знаю почему, но… я думаю, что мы находимся в правильном месте, — почти удивлённо заключил он. И она была согласна с ним. Это было странно. Ненормально. Хотя ненормального на этом острове было хоть отбавляй, но чтобы целая хижина…? Хижина Хагрида? Жуть какая-то… Послышался треск ветвей, и они повернулись к окну. Улыбка тронула его черты, когда они увидели стройного оленя, который легкомысленно бродил между деревьев. Скорее всего, сегодня в меню будет оленина. И Гермионе не хотелось смотреть на то, как он убивает бедное животное. Она до сих пор не свыклась с убийством рыб, даже для этого ей понадобилось большое количество времени. Он оставил её одну, пока Скиллз и Виолетта осторожно исследовали другую сторону близлежащей территории. Ностальгия наполнила её изнутри, и она почти почувствовала запах каменного печенья, испечённого Хагридом. Не хватало стола и стульев, но, ей-Мерлин — Гермиона никогда не была слишком привередливой. Она была очарована этим небольшим кусочком цивилизации на диком острове. Ведьма закусила губу, так как это что-то расшевелило в глубинах её памяти. Что-то скрывалось на краю её подсознания, но она не могла понять, что именно. Однако разговор с Малфоем пробудил в мозгу то, что давно дремало внутри неё. Если бы она только могла… расшифровать эту мысль! Она разочарованно выдохнула. Может быть, она ещё вспомнит? Её мозг никогда ничего не забывал. Но тут её взгляд с тоской упал на камин. Ей не терпелось разжечь огонь, как положено… в каминной печи!***
Запах жареной дичи наполнил небольшое помещение. Гермиона ела с большим аппетитом. Охота на оленя обернулась большим количеством крови, и Малфою пришлось сменить футболку. Это была майка без рукавов, и она нарочно не обращала на него внимания. Между ними снова воцарилась тишина, и на этот раз они были одни. В очень ограниченном пространстве. Скиллз и Виолетта расположились снаружи, фактически выполняя роль сторожевых псов, поскольку хижина была слишком мала для двух гигантских горилл. И Малфой оставил для Виолетты бóльшую часть мяса сырым. Она и сама могла найти себе пропитание, но сегодня пока не успела поохотиться, и он убедил себя в том, что не хочет рисковать — а вдруг она из-за голода решит пообедать кем-нибудь из них? Грейнджер просто наблюдала за ним краем глаза. Он непринуждённо облокотился на свои колени и переплёл пальцы рук. И она была почти уверена, что он, как и она, пребывает в точно такой же растерянности, но просто не подаёт виду. Он никогда не выдавал своих эмоций, и его бесстрастное выражение лица было чем-то вроде минного поля. Она не знала, что сказать. Не знала, к чему приведёт их взрывоопасный разговор. И в этот момент она вновь почувствовала себя не в своей тарелке. Гермиона подумала, что всё дело в узкой кровати, которая почти насмехалась над ними, практически уставившись на них — она видела это боковым зрением. Снаружи стемнело. В конце концов им придётся приготовиться ко сну. А поскольку Малфой не был джентльменом, он не станет спать на полу. Как он поступит — просто ляжет спать, когда устанет? Думает ли он, что она выберет пол вместо кровати? Если она ляжет в постель, будет ли это слишком дерзким поступком с её стороны? И… что он сделает в таком случае? Боже, она ненавидела всё это… Наконец он встал и бросил остатки еды в огонь. Пламя жадно поглотило их, как будто тоже испытывало голод. Он поднял руки над головой и потянулся, растягивая затёкшие мышцы. Она увидела, что и его взгляд невзначай упал на кровать. Она демонстративно уставилась на тёмный деревянный пол, который так хорошо сохранился в её памяти, и это было… Она даже не могла описать свои ощущения. Грейнджер с удивлением подумала о том, что это как-то неправильно. Она так давно не сидела в замкнутом пространстве, что ощущала себя странно и почти почувствовала наплыв клаустрофобии и… какой-то загнанности. Но ей не хотелось расставаться с приятным теплом, которому она так быстро привыкла. Наконец Гермиона вздохнула. Как же всё это ужасно… В каждом молчании между ними таились невысказанные слова, которые весили намного тяжелее любого бессмысленного разговора, который они когда-либо вели. Да это и разговором назвать трудно — просто пустые обрывки слов без всякого смысла. Зачатки новых ссор. Ей хотелось бы спросить совета у кого-нибудь. Что ей теперь делать? Что она должна сказать? Потому что глупые пословицы и нравоучения матери были абсолютно бесполезны! Впервые за долгое время она подумала о Джинни. Она скучала по подруге. Да, она делала вид, что всё в порядке. Вела себя холодно и отчуждённо, не показывала страха, но… прямо сейчас этот самый страх сковал всё её тело. Она нуждалась в ком-то, кто бы сказал ей, что секс с мудаком в лице Пожирателя смерти не означает конец света. Она нуждалась в мнении со стороны, потому что боялась взглянуть на это с другого ракурса. А может, это всё-таки самый настоящий конец света?.. И как выглядела их ситуация в его глазах? Удовлетворил ли он свои низменные желания? Хотел ли он доказать себе, что сможет заполучить её? Это было… игрой? Он трахнул грязнокровку, чтобы показать ей, насколько она слаба? И именно поэтому она нуждалась… в ком бы то ни было. Гермиона привыкла всё обговаривать, а Малфой был… просто другим человеком. Казалось, он не искал одобрения окружающих и совсем не нуждался в человеке, который говорил бы ему о его ошибках, и она отдала бы всё, чтобы узнать, о чём он думает. Прямо сейчас. И почему она не могла просто спросить его? Потому что боялась… Его ответа, его отказа, того факта, что она вложила в это слишком много личного, а он вложил… только свой член. Может быть, это была игра, и тот, кто первым раскроет карты, проиграет? Но в её руках не было выигрышной комбинации. Эта игра не стоила свеч. И если он не разговаривал с ней, то она, по крайней мере, должна посмотреть на него и попытаться понять, о чём он думает. Она подняла взгляд на его лицо, и он сразу же заметил этот жест. Он словно приготовился к битве, словно надел ментальную броню, прежде чем ответить на её взгляд. Ничто не могло пробиться сквозь своеобразную стену его равнодушия и лёгкой надменности. Он казался таким настороженным, будто она была опасным и коварным противником. Будто она единственный человек, способный причинить ему боль. При том, что именно ему принадлежали те бесчувственные слова! Те жестокие поступки! Но она вспомнила о своих собственных словах сегодняшним утром. Это она накричала на него. Она сделала шаг назад. Может быть, он точно так же не понимал её, как и она его? Её сердцебиение ускорилось в несколько раз. Возможно, первая реакция не всегда была самой лучшей? Особенно, когда испытываешь страх. Она прислушалась к себе. Чего ей хотелось? Она не хотела быть здесь. Она больше не хотела оставаться на этом чёртовом острове. Не хотела проходить через тяжёлые испытания и сражаться с хищниками. Не хотела сталкиваться с новыми загадками, которые не могла разгадать. И единственное, что имело смысл в последние несколько недель — это наконец-то поддаться желаниям своего тела и хотя бы на мгновение забыть о всём этом дерьме. Да, возможно, это означало, что она сдалась, но… ведь Гермиона очень долго была сильной. Может, сейчас настало время побыть слабой? А может, он вообще не хотел этого? Может быть… он просто не мог по-другому из-за своей мужской сущности? Она знала, как плохо ему было от осознания, что… её тело оказалось не таким отталкивающим, как его приучили думать. Она знала обо всём, хоть и старалась не думать об этом. Он позволил себе все эти вещи — прикосновения, поцелуи… Почему у него должно было быть такое исключительное право? Может быть, у неё и правда было слишком много времени для раздумий. Возможно, она снова слишком долго смотрела на него. А может быть, всё дело именно в самом факте появления хижины Хагрида, что вызвало больше вопросов, чем ответов. Или Гермиона просто устала разгадывать головоломки. Зачем пытаться найти ответы на все вопросы? Невольно ей на ум пришла модификация ещё одной народной мудрости: человеку с испорченной репутацией море по колено… Нет, разговаривать им совсем не обязательно. Она медленно встала с бешено колотящимся сердцем, думая о храбрости и самосознании. Гермиона считала, что храбрость не имеет ничего общего с планированием, эта черта характера не включается по расписанию. Храбрость всегда проявляется там, где на принятие решения даётся катастрофически мало времени, где проще и легче струсить. В моменты, когда существует возможность сбежать. Но она была львицей. Гриффиндоркой. И трусливостью не страдала. И поэтому она схватила край своей футболки и стянула её с себя через голову. Её кудри мягко упали на обнажённые плечи, и теперь она по-настоящему привлекла его внимание. Его абсолютно безраздельное внимание. Напряжение пропало с его лица, пока он изо всех сил пытался удержать взгляд на уровне её лица, чтобы не скользнуть ниже и не уставиться на грудь. Она попятилась и сделала несколько шагов к узкой кровати, не сводя с него глаз, а затем села на старый матрас, который был таким же твёрдым, как и голая земля прошлой ночью. Её сердце билось в сумасшедшем ритме где-то в районе горла. Она прикусила нижнюю губу и почти с вызовом вскинула подбородок. Он подошёл ближе, словно пугливое животное, и ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него из-под ресниц. И она не знала, было ли это подло с её стороны — манипулировать им вместо того, чтобы просто поговорить о случившемся, но… чего она хотела, так это почувствовать в этом чёртовом одиночестве тепло и близость другого человека. Как вчера… Он без слов понял её недвусмысленный намёк и тоже снял свою майку. Её глаза прошлись по его торсу. «Нет, нам вовсе не нужно разговаривать», — подумала она. Он сел рядом с ней, и на этот раз инициативу проявила она. Гермиона наклонилась к нему и осторожно прикоснулась губами к его рту, просто проверяя, пробуя на вкус. И он не оттолкнул её, нет — она почувствовала, как Малфой затаил дыхание. Она отстранилась, а он медленно открыл глаза. Скорее всего, это было неправильно, но… в конце концов, кто сказал, что все её решения должны быть правильными? Серый цвет его глаз слегка потемнел, и через секунду он обхватил её обнажённые бёдра тёплыми руками и, приподняв, усадил на свои колени. Она оседлала его и даже через одежду почувствовала эрекцию, а он прильнул к её губам. Их языки быстро слились воедино, и он подавил стон, когда она возбуждающе сильно прижалась своей промежностью к его паху. И все вопросы, касающиеся морали, исчезли из её головы. Его руки крепко сжали полушария голой груди, поглаживая соски движениями, доводящими до исступления, и Гермиона, прервав поцелуй, оперлась на одно колено, чтобы снять шорты и небрежно сбросить их на пол. И теперь она сидела на нём совершенно голая. Он тяжело сглотнул, и она заметила голод в его серых глазах, после чего их губы слились в новом, более требовательном поцелуе. Грейнджер протянула руку вниз, забралась в его штаны и схватила пенис. Такой большой… он идеально заполнил её вчера. Малфой снова застонал ей в рот, и она умело задвигала пальцами вверх и вниз по стволу, пока из его горла не вырвался рычащий звук. Прервав поцелуй, она снова привстала на коленях, и он откинул голову назад, чтобы иметь возможность смотреть на неё. И в этот раз она сама опустилась на его член. Он скользнул в неё почти без каких-либо усилий — настолько бессовестно-возбуждённой она была. Его руки с силой сжали её бёдра. Она услышала, как он резко выдохнул и зарычал, невольно впиваясь ногтями в её кожу. Она дала ему время привыкнуть к ощущениям. Казалось, что он сдерживался или пытался взять себя в руки, но под её ладонями, прижатыми к его груди, гулко отдавался невероятно быстрый стук сердца. Затем она приподняла бёдра, и их взгляды пересеклись. Безудержное удовольствие отразилось на его лице, и это было самым эротичным моментом в её жизни, вызвавшим в ней настоящую жажду большего. Она снова опустилась на него, и пенис скользнул глубоко внутрь неё — так глубоко, что ей пришлось сглотнуть от нахлынувших эмоций. И казалось, он тоже был на грани, потому что его глаза смиренно закрылись. Он дышал с открытым ртом, и она нетерпеливо поцеловала его, желая вновь ощутить вкус мужских губ. Её щёки покрылись румянцем, когда она почувствовала, как что-то мощное уже сейчас набирало обороты в её теле. Она не считала себя чувственной личностью в сексуальном плане, но с ним — именно с ним из всех людей она открыла в себе новую грань, о существовании которой даже и не подозревала. Грейнджер задвигалась быстрее, и когда её дыхание стало более рваным, ей пришлось прервать поцелуй, после чего она выпрямила туловище и, закрыв глаза, почувствовала, как его губы сомкнулись вокруг её соска. Ведьма откинула голову назад и ускорилась. Она брала от него то, что хотела, то, в чём нуждалась, а потом с хриплым криком бурно кончила. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он зачарованно изучал её лицо, пока она медленно открывала глаза. Гермиона рассеянно подумала о том, что он ещё не достиг финиша. В этот момент он изменил позу и подмял её под себя, прижав своим весом к матрасу. На одно мгновение его пенис выскользнул из её тела, но эта ошибка была тут же исправлена — Малфой лёг между её ног, и пульсирующий твёрдый член вновь вернулся в жар лона. Он двигался внутри неё — то отстраняясь, то снова жёстко толкаясь вперёд. И на этот раз это длилось дольше, чем вчера. В этот раз он проявил выдержку, и волна наслаждения снова накрыла её, когда он ускорил ритм и начал вбиваться в неё ещё жёстче. Гермиона схватила его за шею и притянула вниз для жадного поцелуя, и когда их языки встретились в очередной раз, он кончил следом за ней. Он целовал её так отчаянно, что она почти растворилась в этом танце, пока приходила в себя после второго оргазма. Он замер, прекратив поступательные движения, а потом закончил этот невероятный поцелуй и оторвался от её губ. Малфой посмотрел ей в глаза пронзительным взглядом, а потом наконец выскользнул из неё и лёг рядом на узкий матрас. Грейнджер закрыла глаза от усталости, но ей показалось, что уголки её рта приподнялись в улыбке.