***
В среду он замечает, что он почти одного роста с Роном Уизли, и что Гермиона Грейнджер на каблуках в аккурат помещается у Уизли под рукой. Эта мысль не оставляет его в четверг, в пятницу и в субботу, за завтраком, в классе зелий и в коридоре, а в субботу вечером он приглашает Пэнси Паркинсон в свою комнату, чтобы попрактиковаться с ней в поцелуях. Сначала он целует её решительно и с силой, но она ёрзает и приглушённо протестует, поэтому он пытается целовать её нежнее и с удивлением обнаруживает, что ему это тоже нравится. Ему нравится, как она отдаётся ему и как гладит его шею, как сладко звучит её голос, когда она шепчет: «О, Драко». Ему нравится восторг в её голосе. Пэнси ниже, а волосы у неё короче, они пахнут экзотическими фруктами, но стоит ему закрыть глаза, и он чувствует, что она мягкая и упругая в нужных местах, и всё после этого кажется правильным. Он не теряет голову, упражняясь с ней, поэтому не заходит дальше, чем собирался, хотя и понимает, что стоит ему попросить — и она останется. Но он совсем не возражает, когда она поправляет одежду, застёгивается и уходит. Всё это можно назвать довольно приятным. На самом деле, следующие два дня и большую часть вторника он пребывает в приподнятом настроении. В столовой и на уроках Пэнси постоянно садится рядом и без конца улыбается ему, при этом он вспоминает, что забыл сказать ей о том, что всего лишь практиковался. Ему кажется неуместным говорить ей об этом прямо сейчас, а ещё ему нравятся одобрительные взгляды от слизеринцев. От слизеринок он получает другие взгляды — отчасти оценивающие, отчасти заинтересованные, — и он понимает, что Пэнси, должно быть, похвалила его мастерство, и теперь он доволен ещё больше. Естественно, как только он видит Грейнджер во вторник вечером перед Большим залом, от былого настроения не остаётся и следа, его подменяет мучительное чувство разочарования. Драко уверен, что она видела его с Пэнси — он постарался, чтобы она увидела его с Пэнси, — но она никак это не комментирует. Нет даже заинтересованного взгляда. Он начинает думать, что, должно быть, неправильно истолковал её последние слова. Он стремительно приходит к выводу, что должен только радоваться этому. Радоваться, что эта грязнокровка больше не станет испытывать его, марая своими губами. К концу маршрута он практически полностью сумел себя в этом убедить. Но затем, сделав несколько шагов, она останавливается у хорошо освещённого проёма и говорит: — Ну что? И он подходит ближе. На этот раз Драко уверен, что целуется намного лучше, и, судя по негромким звукам, которые издаёт Грейнджер, она тоже это признаёт. Пытаясь применить то, чему он научился с Пэнси, Драко начинает целовать её медленнее — Грейнджер тоже на это откликается. Он теряется в ощущении губ, языка, в том, как руки скользят по коже, а когда он снова приходит в себя, её блузка расстёгнута, лифчик расстёгнут, а его ладони накрывают её тёплые и упругие груди. Он трогает её соски, сжимает их, задевает ногтем, и только стон, который она издаёт, возвращает его в реальность. Грейнджер запрокинула голову, её глаза закрыты, а щёки пылают. Он замирает, его руки всё ещё прижаты к ней, и она поднимает голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Что? — нетерпеливо спрашивает она. Он начинает отстраняться, и она выпрямляется, но даже не пытается прикрыться. — О, — говорит она, и её голос полон презрения. — Для тебя это слишком, как я посмотрю. Драко с шипением грубо хватает её и впивается ей в сосок, прикусывая его. Она судорожно сжимает его шею, и он ухмыляется, скользя языком по её плоти. Потом он отстраняется, чтобы спросить: — Слишком для тебя, Грейнджер? И когда она выдыхает: — Нет! — а потом дёргает его за полы рубашки, расстёгивая пуговицы, он снова теряется в ощущениях — на этот раз от её прикосновений. Он не может, касаясь её, не терять рассудка, поэтому заходит дальше, чем намеревается, а потом ещё дальше. Её карамельная кожа в свете факелов кажется очень нежной. Когда её руки касаются его члена сквозь ткань брюк, а его руки добираются до её влажных трусиков под юбкой, он вдруг выдаёт: — Я хочу… И она отвечает: — Да, — и вот её трусики сняты, а она расстёгивает его ширинку, и он возится, и мгновение ему кажется, что он не сможет приткнуться, куда надо, и ничего не получится. Она нетерпеливо фыркает, наклоняется и подводит его член ко входу, и тут же всё встаёт на свои места, а он внезапно оказывается внутри неё. Она влажная и тёплая, в точности как описывалось в книгах. Он прижимает её к стене, и она цепляется за него, но предпочитает смотреть куда-то в сторону, ему за плечо. Он дрожит, страстно желая достичь того, что кажется совсем близким, словно маячащий впереди снитч, стоит только протянуть руку… Его толчки становятся беспорядочными, дыхание частым и шумным. Она бросает на него встревоженный взгляд и шепчет: — Не… — но он закрывает глаза и толкается в последний раз, и всё заканчивается. В темноте под его веками вспыхивают россыпи мелких звёзд. Когда он снова открывает глаза, то понимает, что стоит на коленях на полу, а Грейнджер застёгивает рубашку. — Ты упал, — констатирует она. — Повезло, что я сама удержалась на ногах. Её лицо больше не горит румянцем, и Драко понимает, что он не почувствовал, как она кончила, и из того, что он читал, следует, что она, вероятно, и не кончила. Он отказывается спрашивать у неё, но замечает нотки торжества на её лице, и он понимает, что она снова победила. Не говоря ни слова, он натягивает рубашку и уходит. Позже ночью ему становится плохо, и его рвёт, когда он думает о грязнокровках и веках чистокровного рода Малфоев. Он даже не позаботился о противозачаточных чарах, и если Грейнджер вдруг забеременеет, он станет отцом какой-то мерзости. Он смывает рвоту и опирается лбом на бачок унитаза. Если он и не подумал о чарах, то Грейнджер этого наверняка не упустила. Это одновременно и успокаивает, и раздражает.Глава 2
6 мая 2022 г. в 12:16
В пятницу они получают результаты своих тестов по зельям.
Снейп говорит:
— В классе всего одна идеально выполненная работа. Это неприемлемо.
Драко смотрит на свои 98 баллов, которые красуются в углу пергамента, и борется с желанием обернуться на стол в углу кабинета и посмотреть туда, где Грейнджер сидит вместе с Уизли, но и тут терпит поражение.
— Я богаче тебя, — торжествующе заявляет он в самом начале их шестого дежурства, и Грейнджер непонимающе смотрит на него.
— Что?
— Я богаче тебя. Даже в мире грязнокровок это должно что-то да значить. Но ещё и моя кровь чище, конечно же, — второй аргумент слишком запоздало приходит ему в голову, и он понимает, что порядок не совсем верен, но он так доволен тем, как ловко извернулся, что решает не волноваться из-за этого.
Она замирает, глядя на него, и он чувствует, что находится на верху блаженства. А потом она смеётся, и снова всё стремительно меняется.
— Даже если бы это хоть что-то значило, чистокровность и деньги — это то, что тебе досталось просто так, — говорит она, и в её взгляде нет гнева, там лишь презрение. — В этом нет твоей заслуги. И ты не зарабатывал этих денег.
Она не произносит: «Это не считается». И она не говорит: «Так что я победила». Но невысказанные фразы оказывают на него такое же сильное и болезненное воздействие, как и всё, что отец когда-либо швырял ему в лицо.
Проходя мимо кабинета зелий, он говорит:
— Я и не планировал, чтобы тот поцелуй казался хорошим.
Она смотрит на него, и он замечает, как её брови ползут вверх, даже сквозь завесу кудрей.
— Не планировал, — настаивает он, мучительно осознавая, как глупо звучит его высокопарное заявление.
Грейнджер смеётся.
— Оно и к лучшему, — отвечает она, и в её голосе отчётливо слышится насмешка.
На этот раз, когда он набрасывается на неё, она делает шаг навстречу, чтобы он снова не приложил её головой о стену. Они стоят посреди коридора, упираясь руками друг в друга, и со стороны всё это могло бы показаться борьбой, если бы только они в это время не касались друг друга губами. По ощущениям их поцелуй тоже немного напоминает борьбу: их языки скользят друг по другу, напряжённо извиваясь, отчего чистая кровь Драко закипает и бешено несётся по жилам.
Его глаза крепко зажмурены, чтобы не видеть лица той, кого он целует. На каблуках она как раз чуть ниже него, самый подходящий рост. Её волосы мягкие и пахнут лавандой, они как живые и приятны на ощупь. Когда она пытается отстраниться, он сжимает их крепче, удерживая её и всё ещё прижимаясь к ней губами.
Она кусает его. Это больно, шок заставляет его отпрянуть и распахнуть глаза. Её палочка упирается ему в горло, а свободную руку она вздёрнула вверх, повторяя хрестоматийную дуэльную позицию.
— Никогда так больше не делай, — дрожащим голосом произносит она. — Ты не можешь заставлять меня, когда я этого не хочу. В обоих мирах такие законы.
Он тупо кивает.
Грейнджер смотрит на него, и он замечает, как неуверенность проскальзывает в её взгляде, словно лёгкая тень, как одна из тех, что сейчас пляшут по стенам замка.
— Хорошо, — говорит она и засовывает палочку за пояс. — Продолжим.
Он шагает по коридору в их устоявшемся, размеренном темпе. Только после того, как он возвращается в подземелья Слизерина и бесконечно воспроизводит их разговор, в его голове возникает мысль, что в её последних словах мог быть заложен и другой смысл.