Готэм-Сити

      9 октября. Среда       Едва ли Нина могла вспомнить, как провела день. Она бродила по улицам, всматриваясь в лица незнакомцев, ища собственное отражение. Ей казалось, что её копия непременно следует за ней, прячется в тени закоулков, и злобно скалит зубы, радуясь опустошению внутри неё. Потерянная, она пыталась выстроить связные мысли в голове, но перед глазами стояли обрывки прошлой ночи.       Кровь и крики. Тело на асфальте, собственная паника и отчаяние. Оставленные позади трупы. О них она старалась думать меньше всего, сваливая всю вину на то, что засело внутри нее, паразитирует, пускает корни все глубже, она это чувствовала. Нечто темное, не подвластное её пониманию, росло в ней, набиралось сил.       Нина могла отрицать свою причастность, находя сотни отговорок и оправданий, но не жалела о случившемся. Затуманенный, лихорадочный разум был согласен, и будь возможность что-то изменить, она бы к своему собственному стыду, ничего бы не изменила. Это пугало её куда больше, чем потеря контроля, чем все, что происходило вокруг. Она никогда не считала себя особо хорошим человеком, не приписывала себе благодетелей, но наступившее ледяное безразличие…       Нина вернулась в квартиру поздно ночью, и была слишком уставшей даже, чтобы осознать, что от окна больше не тянуло сквозняком. Лидия нервно расхаживало по коридору, вымеряя шагами помещение, и спать, не собиралась. Сначала Нине показалось, что подруга просто ждала её, но та едва обратила на её приход внимания.       Всё оставшееся время перед рассветом она смотрела в потолок. Сон не шел, в голове крутились сотни мыслей. Она каждый раз словно возвращалась обратно в старый театр. Снова слышала крики людей. Там была не она, не в её власти было что-то делать, но её руками…       Она перевернулась на бок, встречая рассвет с широко распахнутыми глазами. Небо залило красным, и она больше не смола оставаться на месте, наедине со своими мыслями и чувствами. Они сдавливали её горло, мешая сделать вдох. Иногда ей казалось, что она задыхается, тонет под толщей воды.       На кухне было пусто, как и в холодильнике. Еда оказалась той еще подлой заразой, так и норовившей кончиться в самый неподходящий момент. Живот свело от голода, и Нина поставила чайник, надеясь хоть так унять голод. Деньги были только у Лидии, и она надеялась, что если будет милой, то её тоже будут кормить.       Сама хозяйка квартиры появилась в плюшевом халате и заспанными глазами через двадцать минут, чуть позже чайника. Лидия кивнула ей, налила себе чаю, села на стул и застыла. Нина не могла понять думает она о чем-то конкретном или же просто не может проснуться до конца.       — Кто-то вчера починил окно?       Лидия снова кивнула, делая глоток. Она была задумчивее обычного.       — Вчера приходил один знакомый, — она снова застыла, смотря в кружку, — помог.       — С окном? — уточнила Нина. — А? — Лидия подняла голову, несколько раз моргнула, протерла лицо ладонью, — да, точно. С окном.       Нина смотрела на неё с подозрением, рассматривая лицо, на котором отчетливо виднелись следы ночной истерики. Неужели, пока она ворочалась на диване, Лидия рыдала? Нина прищурилась, рассматривая мешки под глазами и красный нос. Она еще раз осмотрела кухню, теперь подмечая царапины на линолеуме. Она не была уверенна, в том, следует ли спрашивать о том, что здесь произошло, по крайней мере, сейчас.       — Что-то случилось? — она все же не удержалась, закусив губу.       Лидия рассеяно перевела на неё взгляд, моргнув. Мотнула головой, снова делая глоток, пытаясь спрятаться за кружкой.       — Ничего такого… — она поежилась, и криво улыбнувшись, наконец ответила, — сегодня снова звонила мама.       — Она же… — Нина закусила губу, боясь сказать лишнего, Синди рассказывала ей некоторые подробности, но не то, чтобы её это особо касалось.       — В тюрьме? Да. Выйдет еще не скоро. Просто ей нужны деньги.       Она замолчала, взглянув в открытое окно. Насколько Нина могла судить, сегодня у неё не было смены в баре и на новую стажировку она пойдет только через день. Нина бы с удовольствием дала бы ей отдохнуть, но к собственному стыду она не могла сделать задуманное одна. Ей нужна была помощь. И может быть и не стоило оставлять Лидию одну. Выглядела она совсем уж не очень.       — Мне жаль, — Нина сжала её руку, пытаясь подбодрить.       Нина едва ли что-то знала о матери Лидии, кроме пары обрывков фраз. Она не понимала, за что сидит эта женщина, и в каком возрасте Лидия осталась одна. Как она справлялась? У неё было много дел, много обязанностей, и рядом не было никого кроме Синди, которая… Нина запретила себе о ней думать. Она не могла позволить себе снова возвращаться в тот переулок. Не сейчас.       Только вот мысли было уже не остановить. Они лихорадочно подкидывали ей новые причины ненавидеть себя, винить в каждом бедствии, происходящем у людей, окружающих её. Она могла с уверенностью сказать, что приносила одни только беды. И если с тем, что происходило с окружающими еще можно было как-то решить, что то, что касалось её самой приводило её в ужас.       Она не чувствовала внутри артефакта, но знала, что он все еще там, да и когда бы он успел пропасть? Казалось, что он настолько сросся с ней, что нельзя было различить, где была она, а где начинался он.       — Лидия, — Нина прочистила горло, понимая, насколько нагло и отвратительно себя ведет, но ничего не могла с этим поделать, — мне нужна твоя помощь.       Лидия криво усмехнулась, проворчав, что всем вокруг нужна её помощь. Она не спешила поворачивать головы, допивая свой чай, но определенно слушала. Она была внимательна, изображая полную незаинтересованность.       — Мне нужно… — Нина пыталась собраться с мыслями, решить, как будет проще объяснить её затею, как не спугнуть, — я понимаю, что Синди… Ты ведь знаешь, что мой отец не был бедным человеком.       Соседка хмыкнула, но не стала перебивать и Нина продолжила, делая вид, что ничего не слышала.       — Он не мог просто так взять, сдаться и оставить меня без гроша в кармане, — Нина была в этом уверена, ведь отец любил её и не дал бы ей гнить на улицах без гроша в кармане, но Лидии она этого не сказала, — когда я была в полиции мне показали записку. Отец оставил её мне, но эти… они не дали мне забрать даже её, заявив, что это улика. Только вот какая это улика. Это просто…       Нина сделала глубокий вдох, пытаясь успокоится. Ей не стоило так горячится. Пусть полицейские вызывали в ней только гнев и глубокую обиду за то, что они лишили её даже банальной памяти. Они не дали забрать даже собственных вещей, которые едва ли несли какую-то ценность, но были дороги ей как память. Они просто стирали ей жизнь, лишали прошлого.       Под кожей зашевелилось противное чувство жажды. Это было темное, потаённое желание, которое рвалось наружу. Она понимала, что не стоит ему поддаваться, и держалась до последнего, понимая, что совсем скоро её защита просто рухнет, потому, что больше всего она сейчас хотела она вскочить и дать выйти на волю всем этим чувствам. Всей этой боли и сожалению. Обиде.       Она сделала еще несколько рваных вдохов, приводя себя в порядок.       — И чего ты хочешь? — Лидия все еще делала вид, что едва ли её интересует этот разговор, но Нина видела, как загорелся в её глазах огонек понимания, — ворваться в отделение полиции и выкрасть то, что тебе нужно? Нас повяжут еще на входе, и в лучшем случае нам светит несколько суток в камере, рядом с настоящими преступниками. Рассчитывать на отдельный номер не стоит.       — Звучит не очень, но это наш настоящий шанс…       — Твой шанс, — заметили Лидия, и Нина осеклась, смотря на подругу во все глаза.       Лидия стушевалась, но взгляд не отвела.       — Ты хочешь вернуть свои деньги, — произнесла она с выражением, — но одна не справишься. Да мы и вдвоём не справимся. Это безумие. — Лидия сделала глубокий вдох, — этот город кишит всякого рода идиотами в масках. Они бодаются со всеми, с копами, с бандитами. Когда ты в последний раз смотрела сводку? Знаешь, её по утрам показывают.       Нина мотнула головой, но уже понимала, к чему она ведет. Вопрос был только в том, как убедить Лидию помочь.       — В полицейском участке постоянно что-то происходит. Туда по пять раз на дню попадает какой-то мелкий бандит, с кучей связей. Золотые детки. В месяц по одному копу уходит на больничный, как минимум, отхватив за своим же рабочим столом. Что бы там не придумала, забудь и смирись.       Нина скрипнула зубами, одним только усилием воли не вонзив зубы в шею Лидии. Пусть в её словах было зерно правды, она отказывалась принимать её слова. Это бы означало, что она сдается. Что она не будет бороться.       — Хорошо, но тогда где взять денег? — Нина не удержала возгласа, — с каких денег оплачивать операцию Синди? У его матери нет столько денег и квартиру так быстро не купят, а если и купят на легальное оформление уйдет слишком много времени!       Лидия замолчала, поджав губы. Нина отвела взгляд, сжавшись. Она испугалась, что зашла слишком далеко. Она мало знала этих людей, но могла с уверенностью сказать, что для Лидии Синди была по настоящему близким человеком. Она оживала, когда рядом оказывалась девушка, словно жизнь для неё начинала играть яркими красками. Сейчас она была в потухшем мире, где едва ли было что-то, за то она могла зацепиться.       Она скрестила руки на груди, задрав подбородок. Ей нужно было идти до конца. Остановись она сейчас, и больше у неё не было бы шанса. Была ли она плохим человеком, если действительно верила, что сможет спасти сразу всех? Умыслы её не были корыстны, хоть и заключались в деньгах. Это было её наследие, её пропавший дом и человек, которого она едва знала, но успевший занять место в её сердце.       — Мне жаль.       — Хватит повторять, что тебе жаль!       Лидия вскочила, глаза её горели, кулаки сжались. Она была готова кинуться на Нину, но не двигалась, только прерывисто дышала, смотря на неё.       — Всем всегда жаль, но раз тебе так жаль, то может, расскажешь, что там произошло? Вы были вместе, а потом она оказалась на асфальте. Что произошло? Ответь хотя бы на этот вопрос.       Нина похолодела, язык прилип к небу. Она не могла рассказать. Не об этом. Это было слишком сложно, слишком много было её вины. Она положила руку на свой бок, чувствуя только ровную поверхность кожи. Эта зараза была внутри неё, росла, готовая причинить вред кому-то еще. Она не слышала чужого голоса, но это не мешало ощущать чужое присутствие. Оно наблюдало за ней, она чувствовала чужой взгляд, оценивающий. Осуждающий. Он хотел бы сделать все быстро, ему не нужны были помощники.       Нина испугалась, а когда она чего-то боялась, то нападала. Заученный с детства рефлекс.       — А где была ты? Почему рядом не было тебя?!       Она содрогнулась от тяжести собственных слов, но отступать было некуда. Лидия не сказала больше ничего, тихо выйдя с кухни. В глубине комнаты послышался хлопок её двери. Нина съёжилась, словно уменьшившись в размерах. По щеке скатилась слеза вины и стыда. На неё давили стены с облезлыми бежевыми обоями, давил запах чая и крики с улицы. Ей хотелось уйти, хотелось забыться. Она не хотела думать о том, какой эффект могли возыметь её слова, брошенные в запале. На сердце было тяжело.       Нина поднялась, и, скрипя сердцем, направлялась к закрытой двери. С той стороны было тихо, и она едва смогла различить тихие судорожные вздохи. Лидия определенно плакала, и в этот раз виной была Нина. Жизнь не была добра к её новой подруге, а Нина только добавила ужаса в и так не самую радужную историю. Она хотел постучатся, но замерла с занесенной рукой. Что она могла сказать? Извиниться за то, что защищалась?       Лидия имела право знать, что случилось с её подругой, и более того, если все будет хорошо и она очнется, то сама расскажет все что было. Нина окажется под ударом.       «Или она просто не очнется. Тогда никто ничего не узнает»       Голос не принадлежал ей, и она боялась, что он повторял ей собственные мысли. Она вздохнула и открыла дверь, на которой не было замка. Лидия нашлась быстро, в углу комнаты, сжавшись в клубок, она смотрела на фотографию, которая еще вчера висела на стене в прихожей, но сейчас отчего-то было в спальне.       Лидия не обращала внимания на вошедшую, даже не подняла голову. К удивлению Нины, она не билась в истерике, просто молча, пускала слезы, стекающие на треснувшую фоторамку. Тонкие, дрожащие пальцы проходились по широким трещинам. Лидия прижала к себе фото.       — Ты права, — она всхлипнула, а Нина была готова на стенку лезть, ведь не была она права, Лидии нельзя было с ней соглашаться, она могла привести их обоих к настоящей гибели, — нам нужно это сделать.       Нина не была счастлива, не была даже довольна, но кивнула, понимая, что этот путь ведет прямо к их концу.       Плана у Нины не было, и об этом она пожалела почти сразу, как только увидела здание полиции. Безоговорочная уверенность покинула её, уступив сомнениям и реальности. Шансов у них и, правда, было мало. Она улыбнулась Лидии, которая молчала, но не нужно было быть гением чтобы понять, что она думает о всей этой затее. Нина все еще была удивлена, что та согласилась, каждый раз оглядываясь на девушку, ожидая, что та сорвется с места и исчезнет в пучине улиц.       Лидия смотрела на неё в упор, словно пытаясь прочесть каждую её мысль. Если бы ей это удалось, то Нине бы непременно пришлось убить бедолагу. К счастью для них обоих она этого не умела. В какой-то остепени именно с этого здания и началось все это. Именно жажда наживы Питера запустила огромную цепочку событий, которые Нина чувствовала, не скоро кончатся. Интуиция подсказывала ей, что все только впереди.       Одеты они были максимально неприметно, но Нина все равно боялась, что кто-то может запомнить Лидию. Слишком уж она была приметной, хоть серая толстовка и закрывала часть лица с волосами. Они остановились за углом, нервно переминаясь с ноги на ногу. Еще немного и кто-то мог бы их заметить, нужно было начинать что-то делать. Нина осторожно выглянула, смотря как полицейские заходили в здание. Все было совершенно обычно, люди улыбались, смеялись.       Нина уже едва ли боялась того, что её ждет в здании полиции. Все её чувства словно обожгло и выжгло. Она хотела только быстрее все это закончить. Лидия едва ли с ней разговаривала, и она понимала, что просит от неё намного больше, чем та могла бы дать. Только вот к великому сожалению, Лидия не отказала и потому они обе были здесь, и Нина больше не собиралась вслух ничего говорить. В конце концов, они обе были уже взрослыми людьми. И каждая из них должна была понимать возможные последствия.       Лидия глубоко вдохнула и вышла из их убежища. Нина не была уверена, в какой момент они решили, что именно она будет отвлекать внимание. Она не до конца понимала, почему именно Лидия могла бы легко привлечь внимания офицеров. Однако, она мало что объяснила, только сказала, что справиться, и чтобы Нина уже заткнулась и просто сделала свою часть.       Нина только смотрела, как девушка удаляется, как поднимется по ступенькам наверх. Она не оборачивалась, ссутулившись. На входе один из офицеров остановил Лидию, они обменялись парой фраз и тот пропустил её, похлопав по плечу. Нине стало интересно, но любопытство сгубило кошку. Так говорил всегда отец, и этот урок она старалась помнить. Она редко лезла в его дела, не мешалась под ногами и не докучала вопросами.       Пока тот не оставил её без средств к существованию, на улице.       Она отправилась следом спустя десять минут, надеясь, что этого времени хватит, чтобы никто не подумал, что они были вместе. Она поднималась по ступенькам, стараясь выглядеть уверенно, невозмутимо. Только лицо стремительно бледнело, и лоб покрывался испариной. Несколько раз она была готова развернуться, бросить все и больше никогда не приближаться к этому зданию, но на последней ступеньке наконец взяла себя в руки и отрыла дверь.       Она уже знала путь, и знала, что с тем, что теперь внутри неё не будет проблемой попасть внутрь. И еще она знала, что сегодня утром должна быть плановая планерка в Администрации. Комиссар должен быть там, или должен быть на пути туда. Об этом трубили все новости еще с начала недели. Должны были принимать очередной совершенно ненужный закон, который никто даже не будет пытаться соблюдать.       Нина помнила дорогу и быстро поднялась на нужный этаж, осторожно прошла по коридору, внимательно следя за камерами, в который раз поражаясь тому, несколько было легко пробраться в здание. Всем было глубоко плевать на то, что происходило вокруг. Каждый был занят своим делом, а работающим офицерам было и подавно плевать, все их внимание приковывали к себе задержанные, каждый из которых мнил себя новым Джокером или Черной маской.       Она уже хотела открыть дверь, проникнув внутрь, как услышала шаги и голос Гордона. Он кричал на кого-то в трубку, обещая много нецензурных вещей. Нину он не заметил. Он собирался вернуться в свой кабинет, и она бы точно не смогла проникнуть туда при нем. Возвращаться ночью было еще опаснее. Сейчас, при свете дня, когда все копошились, словно стая диких муравьев она могла потеряться, а когда в небе появлялась луна, город защищали уже по-настоящему. Встреча с костюмированным героем, даже не самым лучшим в её планы не входила.       Сердце бешено колотилось, артефакт внутри завозился, напоминая о себе. Напоминая о том, что он сделал с теми людьми, которые хотели ей навредить. Перед глазами встала картина того, как чужие, безвольные тела висели на тонких нитях, словно опутанные в черные коконы, как на грязный пол капала пол, и как она после заливала собой все пространство.       Она почти сделала шаг вперед, когда раздался второй голос.       — Комиссар! — Лидия выскочила из-за поворота, затормозив рядом с мужчиной, который быстро попрощался с собеседником, — можно с вами поговорить?       Времени было катастрофически мало, и Нина сделала, возможно, худшую вещь, на которой могло хватить её безумия. Она закрыла глаза, нащупывая внутри себя копощащееся нечто, и то радостно отозвалось, повинуясь её мыслям и желаниям. Приложив ладонь к замку, она почувствовала, словно собственной плотью, как сдвинулся механизм. Дверь открылась.       Нина выдохнула, Комиссар находился совсем рядом. На столе кабинета было множество бумаг, немного дымила сигарета в пепельнице. Времени истекало, но она примерно помнила, где находилась записка. Она старалась действовать как можно тише, передвигая как можно меньше вещей.       Открыла верхний ящик стола, и сдержала удивленный возглас, обнаружив там бэтаранг. В живую ей никогда не приходилось его видеть, но не нужно было быть гением, чтобы узнать знаменитую вещицу.       — Так и знал, что ты придешь.       Нина замерла, её щеки пылали. Она понимала, что это не её дело, что ей нужно просто найти записку и исчезнуть. Но ничего не могла с собой поделать. Она вся обратилась в слух, пока руки лихорадочно перебирали вещьдоки.       — Простите, что отвлекаю, просто., — небольшая заминка, наверняка Лидия уже понимала, что Нина прямо за дверью и не хотела говорить при ней, но могла ли она пожертвовать убедительностью? — Вчера приходил Хью. Не думала, что его выпустили.       — Ты об этом? — мужчина усмехнулся, — его срок истек, хоть этого подонка стоило оставить там еще на пару лет, больше ничего нельзя сделать. Пока он не попадется снова. Хотя я думал, что ты придешь по другому поводу.       — Да, я хотела бы узнать… Насчет моего прошения о переводе…– Лидия перешла на шёпот, но быстро поправила себя, — Белль-Рив не место для неё, есть куда более подходящие места.       — Мне жаль, но ответ тот же. Место отбывания наказания не изменят, но она может выйти досрочно за хорошее поведение, — Гордон звучал угрюмо, словно ему самому не нравилось то, что он говорит, — Послушай, у меня сейчас не так много времени, обсудим это потом.       Лидия пыталась сказать еще что-то, но Нина наконец нащупала нужный файл, и в этот момент дверная ручка начала медленно поворачиваться. Гордон хотел уйти от неприятного разговора, и к сожалению прямо к Нине. Она захлопнула стол, и спрыгнула в открытое окно. От страха хотелось завопить, но как она и думала существо внутри неё взяло все в свои руки, и оттолкнувшись от стены, её руки вцепились в пожарную лестницу, а за ним подтянулось и тело, ловко забираясь на лестницу.       Наконец, у неё было хоть что-то, она сжимала листок, упакованный в пластик, как главное сокровище в своей жизни.