Тень гигантской кошки

После того как Северус «спалился», он стал частым гостем в доме Дурслей. Это было достаточно безопасно, ведь за Северусом никто никогда не следил специально — повода не было. А Дамблдор Северуса Снейпа вообще не знал, разве что мог вспомнить — и то с подсказкой в упор — что учился когда-то в Хогвартсе студент с таким именем, но и только. Как-то удалось Северусу проучиться от звонка до звонка и остаться при этом незамеченным бдительным директором. Ну да Дамблдор и сам не особо обращал внимание на слизеринцев, сделав исключение только для Тома Реддла. А Гарри, Джек и Дадли получили в свое распоряжение настоящего волшебника, гувернера-воспитателя и няньку в одном лице. Благодаря Северусу Гарри рос без особых потрясений от своих магических нежданчиков. Дядя Сева вовремя объяснил, что к чему и какой породы котята (те самые, которые употребляются в выражении с пирогами). Также благодаря присутствию взрослого мага выходила к мальчикам Огарок, получавшая достаточно сил от магии Северуса. Так что сами понимаете, как прикольно было Джеку и Дадли узнать, что братишкина игрушка оживает по-настоящему и превращается в огромную коричневую пантеру. А Огарок действительно походила на обугленную головешку — бурое тело было покрыто черно-желтыми розетками. Более чем странный цвет для леопарда… что, впрочем, не умаляло её волшебности. Она и вправду была чудесной, и не только из-за масти. У неё был дивный характер — добрый и ласковый. Сам Северус вскоре и голову ломать устал — не было в его памяти таких прецедентов, чтобы оживали мягкие игрушки. Оживали вот так, буквально, вырастали в натуральную величину, дышали, смотрели по сторонам, слушали звуки и, главное, выпускали когти из плюшевых лап… Правда, одно Северус всё-таки выяснил: пантера ожила благодаря детской стихийной магии Гарри, и не просто магии, а магии любви. Вот так-то вот. Придя к такому заключению, Северус долго не мог унять изумление, потрясенно глядя на мальчишку, совершившего эдакое невозможное чудо. Тут уж впору было поверить в легенду, что от самой первой улыбки младенца в волшебной стране Питера Пэна рождается цветочная фея! Сам Гарри в свою очередь очень крепко привязался к взрослому другу, любя его уже просто за то, что тот был на свете, за сам факт существования. Вообще-то это было естественно для ребёнка — записать Северуса чуть ли не в родственники, видя перед глазами групповой портрет, где тот стоял в компании мамы и тёти. Мамин и тётин друг — вот такой статус приобрел молодой человек в глазах ребёнка. Правда, вскоре визиты к Дурслям Северусу пришлось прекратить — реформы в Хогвартсе шли полным ходом, и в связи с этим Генри Поттер пригласил Снейпа на чашечку чая. Разлив по наперсткам молоко и разведя его черным Эрл Греем, Генри за пустопорожними беседами ни о чем постепенно подобрался к сути: — Слизнорт вот уволился на днях, зельевара теперь ищут на его место. Ещё географа, маггловеда, профессора по Защите от Темных искусств и трансфигуратора. Кажется, учредителям чем-то МакГонагалл не понравилась… — Ну так учительница из неё никудышная, — покорно переключился на новую тему Северус. — Вот и ищут нормального профессора Трансфигурации. Кстати, ты же зельевар? — прищурился Генри на Снейпа. — А сам не хочешь? Заодно и за детьми присмотришь. Не нравится мне, как Дамблдор вокруг одного конкретного мальчишки пляшет… — Ррр-р-р… — Северус издал гортанное рычание и свел глаза в кучку. — А его нельзя уволить? — Пробовал, — развел руками Генри. — Говорят, повода нет. Детям он не вредил, как директор правил не нарушал. Не за что его увольнять. Ну так на публику ж… а сам у себя, в своей вотчине, он, может, жир из младенцев вытапливает, кто ж его знает? Замашки-то у него паучьи… — Ну хорошо-хорошо, — Северус со стуком отставил опустевшую фарфоровую чашечку на столик, заставив старика вздрогнуть: мейсенский фарфор всё же… — Уговорили. Подам заявку. И Регулуса припрягу, один я туда не сунусь. — Правильно, — одобрил Генри, незаметно переводя дух — чашечка осталась целой. — Я к вам ещё кое-кого подгоню, на место профессора Защиты. — Хорошо, — улыбнулся Северус и не удержался от любопытства: — А кто это, если не секрет? — Не секрет, — фыркнул Генри. — Скорее, смирительная рубашка для Дамблдора. Зовут Валерий, он сын Ньюта Саламандера и имеет на Дамблдора огромный такой клык, остро отточенный и обильно смазанный ядом. Северус непроизвольно вжался в спинку кресла при первом же звуке зловещего имени и едва нашел в себе смелость выговорить: — Не знал я, что у Саламандеров зуб на Дамблдора… — А они тихие, но злопамятные, — хмыкнул Генри. — Не надо было Ньюта в Америку-Францию гонять, прикрываясь благородными делишками. И если Ньют по кротости характера не смел противоречить старику, будучи скромным магозоологом, то его сынок, наоборот, склочен и мерзок и к своим тридцати годам зарекомендовал себя как самый успешный охотник за нечистью. Северус с интересом посмотрел на Генри Поттера, невольно проникаясь его благородным порывом поставить Дамблдора на положенное ему место. Вон какого цепного пса собирается спустить на директора. Целого сына Саламандера! И где только нашел? Видимо, последний вопрос как-то отразился на его лице, потому что Генри снова фыркнул: — Валерий — отец хороший. В девяносто втором в Хогвартс поступит его сын Рольф, и он хочет, чтобы к тому времени в школе Дамблдором и не пахло. Тебе стоит взять с него пример, Северус. Отправляйся в Хогвартс и вычисти из него всякую бородатую мразь. А что? Правильно Генри говорит! Действительно, почему бы не последовать его совету, не присоединиться к братьям по оружию и выскоблить Хогвартс от кое-чего лишнего и грязного? Сочтя тему исчерпанной, Северус сам сменил её — попытался выяснить, почему старик Поттер не взял в семью родного человечка. — Северус, ну помилуй! — всплеснул в ладоши тот. — Мне это просто морально тяжело: видеть перед собой правнука, зная, что внука и сына я пережил! Флимонт-то ладно, до глубокой старости дожил, но Джеймс, мой внук, умер молодым. Посчитай-ка, Северус, сто моих и двести Флимонтовых лет. Мне уж за три сотни перевалило, не сегодня-завтра за Грань загляну… Северус помрачнел. — А чего же вы, Поттеры, так тянете с наследниками? Вы отцом после ста лет заделались, Флимонт до ста восьмидесяти тянул и тоже стал отцом-перестарком. Род ваш прокляли, что ли? — Хе… — Генри рукой махнул. — Темная наша семейка, это ни для кого не секрет. Не знаю, с кого повелось и с чего началось. Но с рождением наследника старшего Поттера настигал какой-нибудь несчастный случай, это стало чуть ли не правилом: родится сын, папа тут же укладывается в гроб. Дедушек у Поттеров не бывает. Исключение разве что я сам — целых двадцать лет был дедом Джеймсу. Поэтому у нас издавна и повелось: жить как можно дольше холостым и бездетным и лишь на закате жизни родить наследника. Никому ж неохота умереть молодым папашей. Всё это Северус выслушал с уважением, отметив при этом, что Генри стал отцом сравнительно рано — в сто с небольшим лет; он не стал тянуть до двух-трех сотен, как Флимонт. Генри тем временем продолжил: — Думаю, что если я не приму Гарри в род, и он вырастет в независимости от магического рода, то проклятие его не коснется. Пусть мальчик растет и живет как магглорожденный, так у него больше шансов дожить до глубокой старости с любимой супругой, кучей детей и внуков. Глядя в поблекшие глаза престарелого Поттера, очень усталого, пережившего и сына, и внука, Северус медленно кивнул, с пониманием относясь к его пожертвованию. Древнее проклятие рода ударило по Гарри, лишив отца, как когда-то в далеком прошлом умирали отцы с рождением сыновей… Наверное, поэтому на гербе этой ветви Поттеров изображен богомол — насекомое, рождающееся без отца. Отцов, как правило, съедают самки во время зачатия. — Меня миновала чаша сия, потому что я дистанцировался от Флимонта и его матери при помощи министерского брака, не заключив магического, — подумав, добавил Генри. Северус снова кивнул — что ж, вот и объяснение того, почему Генри жив и отцом стал рано. А брак Флимонта был как раз магическим, и умер он через неделю после рождения Джеймса… Как и Джеймс через год после рождения Гарри. — На жен проклятие тоже переносится? — спросил Северус задумчиво. — Нет, — покачал головой Генри. — На жен Поттеров это никак не влияет, разве что состарились вместе, как Юфимия и Флимонт. Карлус и Дорея, к примеру, долго жили; их сын сам стариком уже был, когда хоронил родителей. Нет, с Лили — это была лишь досадная случайность, стечение обстоятельств. Мне очень жаль, что она погибла так рано. Я знаю, что ты с ней дружил. Джеймс всё хвастался, как отбил красотку у слизеринца… — Дурак, — беззлобно хмыкнул Снейп. — Нашел чем хвастать. Сестрой мне Лили была. Соседкой маленькой. Таким образом Северус по самое горлышко оказался занят, заступив на пост преподавателя Зельеварения в школу Хогвартс, и на долгие годы пропал с горизонта Гарри Поттера. Мальчика его исчезновение хоть и расстроило, но не слишком огорчило, ведь тётя Петунья к этому событию отнеслась спокойно и сумела объяснить малышу, что дядя Северус уехал в длительную командировку. Шесть лет — это щадящий период в жизни каждого ребёнка. Дети в этом возрасте впечатлительные и, как правило, легко увлекающиеся. С некоторых пор Гарри, укладываясь спать, слышал доносящуюся снизу из гостиной какую-то странную вибрирующую музыку, к которой тётя Петунья отчаянно торопилась, спеша поскорее разогнать детей по комнатам и уложить в постели. Потом тётушка целыми днями тараторила с подругами по телефону, взволнованно обсуждая то, как Чакраборти особенно стильно повел бедрами, и что танцует он просто божески… А Баччан, Баччан, ты видела его удар?! Как они все летали! Одним ударом кулака толпу бандитов уложил! А эта чарующая харизма Дхармендры?! И, о боже, она умрет, если не услышит ещё раз, как поет великий Дилип Кумар. Ах, какой у него голос!.. Что-что? Тётя хватается за телепрограмму и торопливо что-то ищет, подсказанное подружкой… И вот она восторженно кричит: — Глазам не верю! В субботу повтор Рама и Шиама. Боже, я снова услышу его волшебный голос!!! Ивонн, ты моя спасительница! Наговорившись с подругой, тётя Петунья, полная счастливых предвкушений, унеслась в магазин, а Гарри, заинтригованный её восторгами, подошел к столу и взял брошенный телегид. Странное на слух словосочетание «Рам и Шиам» он хорошо запомнил и терпеливо искал его на страничке субботы, честно продираясь сквозь анонс телепередач, каналы и цифры. Вот он: «Рам и Шиам», ровно в 8:00. Ещё тут написано… — Гарри вчитался в строчки — фильм 1967 года. Озабоченно выпятил губу — небось, немое черно-белое кино, чего тётя-то так ликует? Но тут Гарри вспомнил о волшебном голосе Кумара и передумал — да нет, надо обязательно посмотреть. Не проспать бы… То, что цветные фильмы начали создавать ещё в тридцать пятом году, мальчик как-то упустил из виду. Для него и шестьдесят седьмой год уже казался глубокой древностью, чуть ли не эрой динозавров. Дожив до вечера пятницы, Гарри страшно удивил Петунью, попросив: — Тётя Петунья, а можно мне завтра кино с тобой посмотреть? «Рам и Шиам», ровно в восемь… Сказал и испугался, закусил губу, подумав: а вдруг кино только для взрослых? Но тётя развеяла внезапные страхи мальчика. — Конечно, Гарри, можно. Я тебя разбужу, и мы вместе его посмотрим. Это история про двух братьев-близнецов, разлученных в раннем детстве. Дилип Кумар, Мумтаз, Вазида Рехман, Нирупа Рой… Так началось знакомство Гарри с восходящими когда-то и уже давно угасшими звездами Болливуда. Сильный, глубокий, вибрирующий голос Дилипа Кумара поразил Гарри до самого центра души; его маленькое сердечко аж зашлось, заметалось в фон эху, вплетаясь в нутро невозможным звучанием дивного голоса, слившимся с музыкой фортепиано… Ей-богу, казалось, голоса человека и рояля слились воедино, гремели в унисон, грозовыми перекатами разлетаясь по гостиной, — настолько сильно звучал голос великого Кумара. Да и сам фильм оказался, ух, каким интересным! Гарри смотрел во все глаза, замерев и практически не дыша, наблюдая за тем, как развиваются на экране события, как живут и случайно меняются местами два одинаковых и в то же время таких разных брата, как забитый дядей племянник внезапно дает сдачи зарвавшемуся дяде-злодею и как поет, утешая маленькую девочку — свою племянницу со странным именем Куки. И как переживает свои приключения первый близнец, оказавшийся на месте второго… Когда фильм закончился, Гарри долго не мог прийти в себя — сидел на диване, вытаращив глаза, пыхтел и отдувался. А отойдя маленько, спросил: — Тётя Петунья, а как второго зовут? — Га-а-арри, — засмеялась тётя, — неужели ты не понял? Обоих братьев сыграл Дилип Кумар. — Как? — опешил Гарри, изумленно округляя глазки. — Они же совсем разные! И как Кумар разделился на два? — Ну, понимаешь, — принялась объяснять тётя, — актер сначала одну роль играл, потом вторую, уже другого брата, а потом эти роли соединили при помощи монтажа. Так фильмы сшивают, склеивают разные кусочки-кадры. Гарри с уважением посмотрел на телевизор, начиная понимать, что там творится свое собственное волшебство. А тётя тем временем вспомнила кое-что ещё. — Знаешь… Есть ещё один похожий фильм, про сестёр — «Зита и Гита», — тоже интересный. Хочешь, я поищу его на городских афишах, и мы сходим в кинотеатр на сеанс. Что скажешь, Гарри? — Ух ты… Это будет здорово! — просиял мальчик. В ушах его всё ещё звучал раскатистый голос Кумара, а в глазах мелькали яркие цветные кадры дивной неведомой страны с названием Индия. Петунья, видя разгорающийся интерес мальчика, только обрадовалась, мигом смекнув, что это отличный шанс привлечь племянника к близкому контакту и привить ему чувство прекрасного. Дадли увлекался электронными играми, для чего ему на террасе пришлось поставить маленький телевизор, чтоб, не дай бог, не отвлечь от любимых виртуашек. А Джек с высоты своих восьми лет страстно презирал индийско-мексиканское «мыло», всецело переключившись на Джета Ли и Чака Норриса, оголтело фанатея от кунг-фу и айкидо. Ещё Джек обожал лошадей и динозавров, собирая фигурки, картинки и всё-всё-всё, на чем было изображение коня или диплодока. Кстати, Гарри, как заметила Петунья, тоже начал интересоваться лошадьми и порой выпрашивал у брата того или иного скакуна. С попугаем Гарри в последнее время стал общаться куда чаще, чем за прошлые полгода. Сидит перед просторной клеткой-полувольером ары и разговаривает с ним. И, кажется, начал кое-чего добиваться: иногда из горла Бермуда вырывались слова. Попугай постепенно осваивал человечью речь, безмерно удивляя и радуя Дурслей своими достижениями. Через несколько недель Петунья, как и обещала, нашла на городской афише запланированный к просмотру фильм и сводила племянника в кинотеатр. Гигантский зал с миллионами рядов кресел, амфитеатром, разнесшимся от большой полукруглой сцены, и огромный, во всю стену, белый экран. Гарри даже растерялся поначалу: а хватит ли его глаз, чтоб охватить такую площадь обозрения? Когда первые впечатления прошли и мальчик занял место рядом с тётей где-то в середине зала, он понял, что глаз хватит, а сидений на самом деле не миллионы, а всего пара тысяч. Перед ним на изнанке кресла блестела латунная табличка с цифрой «№ 995». Погружение в фильм было абсолютным: стерео-звук, широкий формат большого экрана, яркие краски — всё это позволило пережить приключения полностью. Гарри сам был там, дышал одним воздухом с Зитой и Гитой и жил единым моментом с ними, потрясающими и такими живыми девчонками… Фраза Гиты: «Тигрица никогда не станет женой шакала!» навсегда впечаталась ему в память. Когда появились Рави и Рака, Петунья завздыхала, растекаясь умиленной лужицей при виде полных масляно-потных мужиков. Гарри вопросительно подергал тётушку за рукав, требуя объяснений. Петунья срывающимся шепотом пояснила, что это Санджив Кумар и Дхармендра. Про второго Гарри не понял и переспросил про фамилию, но тётя сказала, что Дхармендру так и зовут на экране, а в жизни он Дхарам Сингх Деол. Потом, не удержавшись и раздухарившись, Петунья с придыханием сообщила, что на съемках фильма «Месть и закон» актёр полюбил актрису Хему Малини и что она стала его второй супругой. Когда первая жена отказалась давать развод, Дхармендра принял ислам и по законам этой религии взял себе вторую, не разводясь с первой. Гарри так и завис, но не от факта двоеженства, а от вида тёти — голос дрожит, глаза горят звездным сиянием, на щеках румянец… И задумался мальчишка, что в этих индийских фильмах, видимо, что-то есть. Вон как человек счастлив! Прямо распирается, возносится от восторга до небес. Тётушка просто фонтанировала радостью. Гарри вспомнил свои переживания от голоса Дилипа и проникся окончательно — есть! Определенно есть! Ведь это всего лишь второй индийский фильм в его коротенькой жизни. Разве он много успел увидеть? Видеомагнитофон Panasonic NV-2000 появился в восемьдесят седьмом году и принес с собой восхитительную возможность смотреть фильмы дома, на диване перед телевизором, к которому был подключен этот загадочный серый ящик с кассетоприемником, выдвигавшимся сверху из корпуса, как некий широкий страшный рот, проглатывающий черную коробочку VHS-кассеты. Воодушевленная Петунья кинулась скупать видеокассеты, какие только могла найти в свободном доступе, а пользуясь тем, что Ивонн частенько совершала вылазки на Багамы и Панамы, стала просить, чтобы та привозила кассеты из Америки. Понимая пристрастия Петуньи, Ивонн большинство кассет дарила безвозмездно по всем праздникам; некоторые из них были даже придуманы ею: например, день рождения кота Симона — ему исполнилось пять лет, а завтра три месяца исполняется Гертруде, золотой рыбке. Какое кино тебе подарить, Петти? Серый ящик, купленный с рук за полцены, прожил недолго, начал барахлить, перегреваться и зажевывать ценные кассеты… Пришлось его выбросить, несмотря на потраченные денежки, но после того, как видик чуть не сожрал пятую по счету пленку — не успел, так как задымился и заискрил, — и Вернон срочно выдернул штепсель из розетки, спасая дом от пожара. Кассету видик, кстати, так и не вернул, отказавшись открываться, и пленку пришлось извлекать из недр разобранного монстра в мастерской. Платить за ремонт дядя Вернон не пожелал и, забрав «Панасоник» из видеосалона, выбросил на помойку по пути домой. Magnavox VR9020, появившийся на смену прожорливому старику, был куда скромнее на вид: темно-серенький, с минимумом кнопочек на передней панели, но со встроенным в корпус кассетоприемником. Милый, скромный и симпатичный. Впоследствии Гарри считал, что своей смертью «Панасоник» спас их видеокассеты, половину которых составляли фильмы продукции Болливуда. Не все из них тётя разрешала смотреть Гарри, считая, что он слишком маленький для кровавых боевиков. Но два из них всё же разрешила — «Испытание верностью», прекрасный фильм о слонах, и «Амар, Акбар, Антони», в котором с экрана на Гарри впервые взглянул великолепный и неподражаемый Амитабх Баччан.