Тень гигантской кошки

Амитабх Баччан сразу и навсегда покорил сердце Гарри — стройный, стильный, нахальный и драчливый, он стал примером для подражания всех впечатлительных мальчишек, что уж о Гарри-то говорить? Месяцы и годы спустя Гарри пересмотрел все фильмы с участием Баччана, вышедшие в тот период времени. Чем старше становился мальчик, тем больше боевиков и драм разрешала ему смотреть тётя Петунья. Увидел он и «Танцор диско», и «Танцуй, танцуй», и прочие фильмы с Митхуном Чакраборти, главным сердцеедом Болливуда. Женских сердец. На смазливую рожу Чакраборти Гарри не повелся, равно как и на эротичные движения тазом и бедрами. Ему куда больше понравились Кумар и Баччан. И если петь, как Дилип Кумар, Гарри не научился, то драться по-баччановски — это ради бога и от всей широты души! Да и фильмы Баччана были ближе по духу боевитому мальчику: «Раджа», «Носильщик», «Три брата», «Шакти», «Стена», «Судьба»… В каждом из них герои Баччана терпели невзгоды и удары судьбы, росли, выживали, мстили врагам, находили мать и отца, мирились с братьями и сражались за свою любовь. В качестве девушки Баччана почему-то была вечная Парван Баби, как и Нирупа Рой, постоянно выступавшая в роли матери. Впрочем, против Нирупы Гарри не возражал, понял, что она — всеиндийская мать, и это её единственно-множественная роль. А Баби… хм, ну ладно, пусть. Наверное, из-за того она вечная подружка Баччана, что, как и он, американистая внешне. Сам Гарри тоже озаботился внешностью, упросив тётю купить точно такие же рубашки с брючками и как-то укротить его лохматость. А ещё что-то сделать с глазами. Ну, со зрением, как ни тужься, поделать ничего нельзя было, разве что оправу очков сменить. Ладно, примерял Гарри оправу за оправой, но к его мордашке, как ни странно, шли только круглые, с практичной крутой дужкой, крепко охватывающей заушье. Так что пришлось плюнуть и переключиться на волосы и одежду. Прическу мальчику сделали в парикмахерской, где Гарри и Петунья с горем пополам на пальцах еле-еле объяснили мастерам, какую стрижку желают. Те поняли, намотали на ус и подстригли ребёнка именно так, как ему хотелось. В пошивочную мастерскую Гарри с тётей пришли чуточку поумневшие, догадавшись принести с собой журналы с фотографиями нужного стиля: приталенные рубашечки с летящим воротом и полудлинными рукавами с крылатыми отворотами и узенькие брючки. Потом, к счастью, в одном из торговых кварталов Лондона Петунья обнаружила магазин индийских товаров, в котором нашелся и отдел одежды. Привела племянника и показала, что то, что он просит, носят взрослые дяди и подростки. И кротко попросила подрасти. Поглазев на дорогие шелковые рубашки, Гарри проникся и согласился с тётиными доводами. Дошло до мальчика, что нелеповато он смотрится в прикиде взрослого стиля. Да и где ему в этом красоваться? Дома на кухне? В школу-то форма положена — пиджак и брюки определенного цвета из суконной плотной материи, рубашка и галстук. Единственное, что Гарри оставил при себе, — это сандалии; в них оказалось очень удобно бегать. Климат Англии далек от индийского, и вместо маечек и шортиков Гарри приходилось носить то же, что и всем — твидовые штаны, плотные куртки с пиджаками и жакеты с блейзерами поверх рубашек. Полным фанатом Индии Гарри просто не позволили стать. Всё, что он мог себе позволить, — это тихо обожать песни Кумара и драки Баччана. Ну и сами фильмы тоже, потому как интересные, клевые и красивые. В связи с тем мальчик искал всё, что можно почитать на индийскую тематику. Из писателей, пишущих про Индию, Гарри нашел только Редьярда Киплинга и Джеральда Даррелла. Но и тех хватило, чтоб узнать, что пантеры водятся в Индии… Ух ты! Огарок — кошка из Индии! От такого открытия мальчик стал просто счастливым: всё-таки есть у него частичка дивной страны — черная пантера. Восторги Гарри выплеснулись бурными эмоциями, магическая игрушка привычно эти эмоции поглотила, как и положено при стихийных детских выбросах, а переполнившись — ожила. Выросла Огарок, потянулась гибко и длинно, выпустила когти, вонзая их в ротанговую циновку, зевнула во всю пасть, сделав глубокий вдох… И решила остаться в гостях, поддавшись хорошему настроению мальчика. И если раньше Гарри как-то удавалось держать пантеру втайне от тёти, то сейчас, увы, они встретились. Вошла Петунья быстрым шагом в гостиную, держа поднос с чаем и печеньками, собираясь покайфовать перед любимым сериалом, и увидела племянника, сидящего на полу с книгой, напряженно моргающего на неё, а перед ним лежала огромная игрушка, изображающая пантеру, ну совершенно как живая. Хотя Петунья точно помнила, что не покупали Гарри такую игрушку и не дарили. Но когда пантера открыла красную пасть, обнажив сахарно-белые клыки и сказала с выдохом: «Ках-х-ххх…», до бедной английской леди дошло, что в её собственной гостиной на ротанговом ковре лежит самая настоящая живая кошка. Ослабев от ужаса, разжались пальцы, выпуская поднос. Он упал с грохотом и звоном, разлетевшись во все стороны расколотым фарфором, молоком, чаем и тростниковым сахаром. Радостными колесиками поскакали под стол, диван и кресла печенюшки — желтенькие, с темными крапинками шоколада. Огарок на звон и грохот среагировала, как и положено кошке: взлетела с пола вверх по вертикали сперва на кресло, с него — на люстру. А когда та рухнула, успела перепрыгнуть на шкаф, черной молнией просвистев через всю гостиную. Гарри стратегически зажмурился ещё в начале катастрофы, а когда всё стихло, опасливо приоткрыл один глаз, потом второй и обреченно уставился на усыпанную битым фарфором и хрусталем разгромленную комнату. Посреди всего этого безобразия одинокой березкой замерла Петунья с выражением крайнего смятения на лице. Оно, это выражение, появляется всегда, когда понимаешь, что не стоило разводить панику на пустом месте. Ведь удержи она поднос в руках, люстра бы уцелела. Таков вечный парадокс подобных явлений-катастроф, в которых участвуют кошки и битая посуда… А Огарок на шкафу заныкалась от греха подальше, попросту уйдя в свою плюшевую ипостась, ибо с игрушки какой спрос? Но зато и Петунье ничего доказывать и объяснять не пришлось — на её глазах Вернон сам достал со шкафа игрушечную кошку, которую невесть зачем кто-то закинул под потолок. А видя, с каким облегчением Гарри прижал игрушку к груди, Петунья ухватила дозревшие подозрения, что пантера — не редкий гость в их доме. А вспомнив в придачу ко всему и время появления игрушки у мальчика, тётя едва подавила вопль потрясения, сообразив, что кошмарная хищная кошка наверняка воскрешалась все годы пребывания у них, начиная с двухлетнего возраста племянника. О, ужас! Петунья оглядела стройного мальчика и прикусила язык, только теперь поняв, почему Гарри не расстается с игрушкой. Ведь ему уже восемь, и он, по идее, давно вырос для плюшевых мишек и котят. Но сейчас стало понятно, что пантера — не та игрушка, от которых дети отрекаются, вырастая. Нет, с пантерой Гарри не расстанется никогда… Итак, Огарок перестала быть тайной для тёти Петуньи. Дядя не в счет — он пропадал на работе и домой заявлялся поздно вечером. И пантера стала приходить к Гарри чаще обычного, тем более мальчик вырос, окреп и мог поддерживать кошку магически. А раз так, то давай, Гарри, покажи мне улицу. Во дворе я уже была, теперь хочу посмотреть на эти странные телеги, ездящие без лошадей. Эти мысли Огарок выражала более чем ярко, сидя на подоконнике и вытягивая длинную шею вслед далеким машинам. Тисовая улица была обычно тихой, и машины по ней редко проезжали, но если случалось, и мимо четвертого дома нет-нет да и колесил чей-нибудь автомобиль, то без курьезов не обходилось. Большое окно гостиной, совмещенной с обеденной зоной, ярко освещенной по вечерам сильной лампой, становилось прямо-таки витриной, и сидящая за стеклом пантера, сами понимаете, какие чувства вызывала. — Ах, дорогой, какая прелестная статуя в том окне! — В каком окне? — Вон в том. Правда, она прекрасна? «Бии-и-ииип!!! Трах, бум, дзынь!» Разглядевший «статую» водитель со всей дури вжимает педаль тормоза в пол, одновременно давя и на газ, в результате чего машина, не понявшая, чего хозяин хочет, идет юзом и врезается в другую машину, столб и гидрант. Как следствие, дорожно-транспортное происшествие не остается без внимания, и к месту столкновения моментально съезжаются: полиция, пожарные и кареты скорой помощи. Полисмены покрываются подозрением и начинают докапываться до первопричин аварии, пожарные отключают воду и чинят гидрант, а врачи чешут затылки и косятся на седативные препараты, ибо то, что рассказывает пострадавший, на большее, чем на бред сумасшедшего, не тянет. «Я затормозил и врезался в гидрант потому, что там на окне сидела пантера… или ягуар, в общем, кошка там сидела крупная, с немецкого дога». Угу, пантера, в пригороде Лондона. А вот ночной вызов скорой в тот же пригород. Таких перепуганных пациентов фельдшеры ещё не видели: бледных, трясущихся, с выпученными глазами и заиканием побуквенно. На вопрос медиков «что случилось?» только вздрагивают и испуганно смотрят в сторону окна. Наконец после проверки давления и лошадиных доз успокоительного из старичка и его жены выжимается правда: к ним в окно с улицы заглянул леопард. Самый настоящий, не то африканский, не то азиатский, бурый, в черную «розочку». Ах, он бурый? Не черный, не рыжий, а именно бурый? В розочку? Почему-то коричневая масть сбивает врачей с толку пуще всего, да оно и понятно — с перепоя-то бурого леопарда трудно придумать… Гарри совсем не задумывался над тем, что это чревато какими-то последствиями. Мальчик просто выпускал свою любопытную девочку погулять и подышать свежим воздухом, а что она при этом заглянет к кому-нибудь в окошко, его совершенно не волновало. Ведь он точно знал, что Огарок абсолютно безопасна, что никогда никому не причинит вреда. А о том, что вред можно нанести не только физически, Гарри, увы, не думал. Да и какой мальчишка об этом способен думать? Найдите мне такого… Вот и случались такие недоразумения из-за неуемного любопытства одной ожившей пантеры, безо всяких дурных помыслов заглядывавшей в окна, чтобы посмотреть, как живут люди, или увязавшейся за чьей-нибудь сумкой, из которой вкусно пахло. Та ещё картинка: идет полная дева с рынка ввечеру опосля работы, с чистой совестью раздобывшая баранью вырезку и несущая домой, чтоб приготовить себе и мужу отличное рагу, а за ней пантера плетется с самой умильной мордой. Лапы у неё подгибаются и подволакиваются в умилении, длинный хвост в пыли змейку чертит… Народ, идущий навстречу и параллельно с другой стороны улицы, знай шарахается, к стенкам жмется, выпучивая глаза. Мадам недоумевает, пожимает пухлым плечиком, хмыкает и шагает себе дальше. Дома она, накормив мужа и себя тушеной бараниной, начинает благодушно вспоминать о том, что «сегодня ей все уступали дорогу», на что муж недоверчиво фыркает и замечает, что она, наверное, неудачно накрасилась. Дева на подкол супруга не ведется, а, укладываясь спать, с томной благодарностью вспоминает свой самый лучший день, когда все встречные с таким уважением уступали ей дорогу. А полицейские пункты, офисы печатных издательств и приемная лондонского зоопарка тем временем разрывались от телефонных звонков. — Алло, полиция? На улице Глициний леопард гражданку разорвал! Спасите!!! — Как позвонить в газету?! Дайте номер! Тут пантера… — Алло, вы там спите все, что ли?! У вас кошка сбежала! Примите меры! — Граждане, а тут кино снимают, да? Вон там за полной мисс ягуар по всей улице прошел. Это по сценарию, да? А где видеокамеры??? В общем, каждая вылазка Огарка на улицу заканчивалась вот такими приключениями и массовым психозом у мирных горожан. Гарри же, видя, какое удовольствие получает Огарок от прогулок, начал мечтать об Индии, ибо поездка туда неожиданно приобрела в его глазах весьма ценный смысл — он не просто так прокатится в чудесную страну, а отвезет туда пантеру, вернет на историческую, так сказать, родину! Мечты Гарри начинались радужно: вот он покупает билет до Калькутты, садится с пантерой на пароход и долго-долго плывет по морю-океану. Наконец они приплывают в жаркую, солнечную и зеленую Индию, долго и далеко странствуют по неведомым путям в какие-нибудь джунгли Брахмапутры и там трогательно расстаются навсегда, после чего пятнистая красавица смотрит на него до-о-олгим прощальным взглядом, отворачивается и ныряет в темно-зеленую стену тропического леса. На этом моменте мечта утрачивает радужность, и её сменяет тоска. Гарри становится неимоверно жаль расставаться с подружкой, и он, сам того не замечая, сжимается в комочек под одеялом и начинает тихонько всхлипывать, жарко дыша в плюшевое ухо пантеры. Однажды Гарри так накрутил себя жалостью, что Огарок не выдержала его страданий и выросла в натуральную величину. Обняла горюющего мальчика лапами и ответно задышала ему в лицо. — Гарри, Гарри, ну зачем ты мечтаешь отпустить меня на волю? — мягко спросила она. — Ну как же? — возразил мальчик, вытирая ладошками щеки. — Ты же пантера! Большая, дикая, свободная кошка. Ты рождена жить на воле средь лесов… — А я была котёнком? — скорчила озадаченную мосю Огарок. — Я пищала под брюхом у мамы, просила у неё молоко? Гарри, помилуй, какая свобода, какая воля? Я и часа без тебя не проживу, превращусь в игрушку и буду мокнуть под дождем до тех пор, пока не размокну и не расползусь на лоскутки. — Правда? — опешил Гарри, об этом как раз не подумавший. — Ну, конечно, правда. — Огарок утвердительно лизнула мальчика в нос. — Нам с тобой совсем не нужно разлучаться. Я живая только рядом с тобой. И Индию с удовольствием посмотрю, но там одна не останусь. Гарри понял и успокоился, отбросил мысли о возвращении кошки в естественную среду обитания, обнял покрепче теплую пантеру и заснул. Когда сон мальчика стал глубоким, Огарок вздохнула и уменьшилась до прежней плюшевой игрушки. Какой Гарри всё-таки милый… Так же крепко спал под кроватью счастливый Злейка, убегавшийся вусмерть за весь этот суматошный день, ловя мириады запахов и слушая истеричные людские пересуды. Бульдога вся эта суета страшно забавляла и восхищала. Ему казалось, что для тихого сонного городка не хватает именно таких веселых встрясок, при которых люди вспоминали о том, что они живые и что на свете есть соседи, с которыми можно пообсуждать все эти события.

***

Валерий Саламандер пришел в Хогвартс в восемьдесят восьмом году. Заступил на пост преподавателя Защиты только после того, как стребовал у комиссии школьных попечителей право переименовать проклятую должность, потому что на ней больше года до сих пор никто не задерживался, к концу учебного периода все преподаватели чувствовали себя выжатыми лимонами, причем выжатыми основательно, через соковыжималку. А тех, кто рисковал остаться на следующий дополнительный год, настигал какой-нибудь несчастный случай: падение с лестницы, удушение галстуком, рыбной костью в горле, вишневой косточкой от компота там же; на худой и крайний конец следовало нападение кого-нибудь опасного посреди урока — боггарт взбесится или криво сработает Патронус, и вместо того, чтобы прогнать дементора, он нападет в паре с ним, как ни парадоксально это звучит. Но именно так оно и случилось — на последнего учителя Защиты напал его же собственный Патронус, что окончательно убедило учредителей в том, что должность проклята. И, прочитав прошение, поданное Саламандером в письме, попечители сдались и дали отмашку на разрешение переименовать школьный предмет. Северус и Регулус, вот уже несколько лет проработавшие вместе, заинтересованно переглянулись, услышав, что Саламандер наконец-то собрался заступить на пост преподавателя. Неужели собрался?! Долго же он раскачивался… Но, с другой стороны, как-то все подустали от бесконечной смены учителей Защиты: что ни год, то новое лицо, а с ним и новые программы школьного предмета. Учителя-то все разные, каждый из них нес что-то свое, доброе, светлое, вечное… Настал знаменательный день. Профессоры, которым так повезло проработать в Хогвартсе на постоянной основе не один десяток лет, со всех ног спешили в директорский коридор: всем не терпелось узреть и застать исторический момент — внедрение в школу постоянного учителя Магической Защиты. Именно так после недолгих дебатов было решено назвать проклятый предмет. Горгулья была предупреждена и потому молча отодвинулась, впуская делегацию любопытных встречающих. Войдя в кабинет директора, все с самым независимым видом заняли свои места и принялись дожидаться визита новичка. Всем просто до зуда хотелось посмотреть на знаменитого сына Ньюта Саламандера, о котором ходило так много слухов и которого никто никогда не видел. — Кстати, а почему? — не выдержал Регулус. — Почему в магмире нет ни одного его фото? Он так не любит фотографироваться? — Видимо, потому, что скромен он, как сам Ньют, — добродушно пророкотал Кеттлберн, ширококостный крупный мужчина с окладистой «русской» бородой. — Чего не скажешь о его характере, — несогласно поджала губки МакГонагалл, на место которой так и не нашелся новый профессор Трансфигурации. — О да, характерец у него тот ещё, — скривилась Септима Вектор. — Вреднющий до невозможности… — Странно, на моем факультете он был ребёнок как ребёнок, — удивилась мадам Стебль. — Озорной шалун, как и все мальчишки. — Вот интересно, Помона, как из твоего Дома мог выпуститься такой изумительный охотник за нечистью? — прищурился на Стебль Кеттлберн. — Старательный мальчик он был, старательный, внимательный, послушный, как и его папа Ньют, — ласково улыбнулась Помона. Тут директор поднял голову, и все, насторожившись, уставились на дверь. Северус непроизвольно вцепился в подлокотники кресла — ну всё, сейчас он увидит его… Дверь открылась, и в кабинет вошел… Нунда. Огромный лев леопардовой расцветки, желтый в бурую розочку. Желтые глаза пристально обозрели замерших людей, пригвоздив их к месту леденящим ужасом, встопорщенная шипастая грива улеглась на шею, и нунда, повернувшись к двери, негромко муркнул. Вошедший невысокий человек ожидаемого страха не вызвал — всё внимание было сосредоточено на «домашнем котике» Валерия Саламандера. Тот ехидно обозрел присутствующих и добил окончательно. — Ну что, сработаемся?.. Педколлегия в полном смятении глянула на него — он издевается? При таком-то питомце?! Да никто и пикнуть против него не посмеет. Понятно, почему и за какие услуги гремит по миру слава Валерия Саламандера, укротившего сверхопасное существо категории пять иксов… А если оно ещё и слушается хозяина, то просто представить страшно, на что Валерий вообще способен. Так и не дождавшись внятного ответа от остолбеневших людей, Валерий прошел к столу и сел в кресло для посетителей без официального приглашения. Устремил на директора внимательный взгляд карих глаз и поинтересовался: — Мы так и будем молчать или всё-таки поговорим как цивилизованные разумные люди? Дамблдор отвел глаза от нунды, указал на него дрожащим пальцем и едва нашел силы прохрипеть: — Зачем?.. — Как зачем? Мы же всегда вместе, с самого раннего детства. Барсик всегда со мной. А Северус внезапно вспомнил его, маленького тихого однокурсника Леркона Саламандера, милого и скромного пуффендуйца, прижимающего к себе потрепанного игрушечного львёнка, тряпичного, с махровой гривой из куска полотенца, с глазами из пуговиц, которого нежно звал Барсиком… То далекое воспоминание вдруг легко наложилось на новое — кошку Поттера, заставив сердце заколотиться с бешеной скоростью: так вот почему у пантеры такой странный необычный окрас! И понятно стало теперь, почему ничего неизвестно о природе нунды, почему никто никогда не видел её детёнышей и где она устраивает логово. Почему происхождение нунды сокрыто покровом тайны, так разно её описание в те и иные времена и так неожиданны места встреч с этой самой загадочной, самой невероятной кошкой в мире… Не зря легенды хранят свои наследия. Нунда на одном из древних африканских наречий означает «невидимка» и «потерянное дитя».