Тень гигантской кошки

Добив собравшихся «Барсиком», Валерий выжидательно уставился на директора тем пристальным «американским» взглядом, который, очевидно, как цвет глаз, передался ему от матери — Порпентины Голдштейн-Саламандер. Нунда, севший рядом с креслом, аналогично вперился в лицо старика жутким немигающим оком, заставив дедушку пожалеть о своем рождении под перекрестным взглядом двух опаснейших существ на планете — нунды и Валерия Саламандера. Воцарилось молчание, всё круче натягивая спираль напряжения, отчего тишина в кабинете вскоре начала позванивать. А когда стало совсем невмоготу, безмолвие нарушила Минерва, которая ничего умнее, как придраться, не придумала. Заклокотав и от злости набравшись смелости, она взбешенно рявкнула: — Чем вы думали, притащив в школу существо категории опасности пять икс? Могут пострадать дети! Но Валерий давно вырос и даже перерос детские страхи и юношеское почтение перед взрослыми. Вздернув красиво очерченную бровь, он ехидно хмыкнул: — Насколько мне помнится, от произвола и халатности некоторых деканов дети сильнее страдали. И я до сих пор помню оборотня, воющего в лесу каждое полнолуние. Вот чего не понимаю, так это того, зачем в школу допустили такого ученика, который раз в месяц на неделю утрачивал человеческий облик и становился потенциально опасным для всех окружающих. И ведь не один год, а целых семь лет парень шерстью обрастал и выбирался из бункера, откуда его выпускали трое идиотов-дружков. — Откуда вы?.. — начала и не договорила МакГонагалл. — Простите, — скуксился Валерий. — Но об этом вся школа знала. И мы все семь лет обходили тех кретинов по широкой дуге — никому не хотелось связываться с той четверкой чокнутых Мародеров… Северус при этих словах осторожненько переглянулся с Синистрой — оба поступили в Хогвартс в одно время с Валерием и прекрасно помнили то, о чем он рассказывал. МакГонагалл побагровела, открыла рот, но… — Минерва, мистер Саламандер! — воззвал к ним Дамблдор, видя, что они готовы сцепиться, как дети малые, на почве взаимных обид. — Давайте не будем вспоминать прошлое и сойдемся на том, что мистер Саламандер пообещает, что его питомец никому не причинит вреда. — Обещаю, сэр, — скрипнул желваками Валерий. — Барселона прекрасно воспитан, с друзьями любезен и ласков с детьми. Ему как-никак девяносто лет, и он уже разбирается в жизни. Сказав это, Саламандер откланялся и выскочил за дверь, пропустив вперед льва. Северус с Регулусом и Сильванусом не сговариваясь вскочили и, поспешно распрощавшись, ринулись следом за новым коллегой. Нагнав Валерия в коридоре, Сильванус тормознул его вопросом. — Простите, сколько лет вашему нунде? — Девяносто, — охотно обернулся Саламандер. — Он папин был, его подарили в Каталонии на день рождения Ньюта, когда тому исполнился годик. Маленький Ньют сразу влюбился в игрушку, назвал Барселоной в честь города и оживил спустя какое-то время. Когда родился я, папа с гордостью подарил Барсика мне, решив начать традицию передавать нунду по наследству от отца к сыну. Сейчас Барселона принадлежит моему сыну Рольфу, но по старой привычке продолжает сопровождать меня, у папы-то он больше в чемодане жил. Он наш общий, можно сказать, семейный любимец. — Надо же… — Сильванус покачал головой, с уважением глядя на льва. — По нему не скажешь, что он пожилой. — А он не старый, — улыбнулся Валерий. — Он бессмертен, как мы выяснили, к своему вящему удовольствию. — Да ты что?! В самом деле? — поразился Сильванус, приседая на корточки и внимательно вглядываясь в лицо пятнистого зверя. Барсик ответил честным открытым взглядом широко распахнутых круглых желтых глаз. Помедлив, профессор Кеттлберн протянул руку и отважно коснулся усатой морды, впервые в жизни дотронувшись до живой нунды. — Ну надо же! — восхитился он и взглянул на молодых коллег. — Северус, Регулус, вы видите?! Я дотронулся до мифической нунды и остался жив. Запомните этот потрясающий исторический миг! — Понимаю, — склонил голову Валерий. — Миг и вправду волнующий. Можно сказать, что нунда, или мнгва, — такое же мифическое животное для рыбаков Танганьики, как оборотень для наших западноевропейских лесов. Он фигурирует во многих сказаниях и стихах на суахили. Капитан Хиченс, к примеру, приводит песню воина Леонго Фумо ва Ба-Уриу: Sikae mnyini kuwa kitu duni nangie mwituni haliwa na mngwa. (Я не живу в городе, чтобы не стать ленивым. Я погружаюсь в лес, чтобы быть сожранным мнгвой.) Этой песне свыше тысячи лет. Сегодня этот образ по-прежнему живет среди местного населения. А вот если обратиться к легенде о султане Маджнуне, приводимой Эдвардом Стилом в «Сказках суахили», можно убедиться, что там этот образ занимает то же место, что и дракон в легендах Востока. Судите сами. Однажды кот султана сбежал из дому и пошел «малость» поохотиться в курятнике. Охрана спросила у правителя разрешения убить его, но тот ответил: «Кот мой и куры мои, пусть делает что хочет». Кот покончил с курами и принялся за овец и коров, подзакусив напоследок верблюдами. И каждый раз султан не давал убить его, говоря, что все, кого тот убивал, принадлежат ему, султану. Всё это длилось до тех пор, пока однажды кот не задрал трех сыновей султана. На этот раз Маджнун изменил свою политику: «Это больше не кот, это нунда!» Чуете ошибку? Ошибку, допускаемую равнодушным родителем или хозяином. Нередко бывает, что ребёнок, отчаявшись добиться расположения охладевшего родителя, пускается в крайности, начинает воровать и всячески куролесить, потом намеренно попадается на воровстве и получает, хоть и негативное, да внимание. Разозленный папа хватается за ремень и ставит нашкодившее чадо в угол. Вот так же и в случае с котом султана. Обнаглевшее от безнаказанности или, точнее, от хозяйского равнодушия животное совершает преступление, с каждым разом становясь всё наглее и смелее, злее и кровожаднее, пока не переступает черту, дойдя до убийства детей султана. Домашний кот стал нундой… Это одна из версий происхождения нунды. Согласен, она несколько сказочная, но… Нунда действительно очень волшебное животное, настолько волшебное, что по чуду возникновения становится в один ряд с фениксами и василисками и обладает таким же удивительным качеством, что и первые двое, — бессмертием. Многие дети восхищаются грацией и красотой больших кошек. Львы и тигры всегда были предметом поклонения у исконных народностей Африки и Индии, несмотря на близкое и опасное соседство. Особенно сильно это коснулось народов Африки. У местных жителей четко разделены в языке три названия: simba (лев), nsui (леопард) и mngwa — нечто среднее между всеми крупными кошками. И нет предела детской силе любви. Маленькие, любящие, восхищенные человечки так впечатляются гибкими и прекрасными животными, что порой пытаются воплотить их в своих наивных поделках: плетут из тростника, шьют из тряпочек и кусочков меха, вырезают из дерева папиным ножом… И любят их, играют, делятся с ними своими маленькими печалями и радостями, находят утешение в прикосновении, прижимая к себе в минуты горя, согревают их дыханием, порой вдыхая в них жизнь. В них, таких разных, косеньких-кривеньких, с глазами из пуговиц, но таких родных. И оживает от детского дыхания волшебная нунда, или мнгва, та самая, «средняя между всеми крупными кошками». — Простите, но почему так много историй о нападениях нунды на людей? — озабоченно вклинился в длиннющий монолог Кеттлберн. — Причина кроется в недопонимании, — печально улыбнулся Валерий. — Рано или поздно их замечали, проводили связь между ребёнком и кошкой. А так как дело это необъяснимое, люди пугались, думая, что столкнулись с магией. А считая это сверхъестественным, объясняли колдовством и бесовщиной, хватались за вилы и ружья и шли громить тот дом, в котором обнаружили дьявольскую кошку. Страх перед необъяснимым очень силен, и напуганные правдолюбцы зачастую всю семью и вырезали, не щадя никого: ни стариков, ни детей. Внезапно осиротевшая домашняя кошка, выросшая в тепле, неге и холе, терялась от страха и сходила с ума… Ошеломленная, напуганная гибелью маленького создателя, потрясенная кошка начинала мстить — становилась нундой. Именно таких знающие люди прозвали «Потерянными». Лишенная дома и, главное, детской любви, опустошенная горем нунда ночь за ночью терроризировала поселение, вырезая жителей под корень до тех пор, пока не пресытится местью и не удовлетворит жажду крови, после чего исчезала навсегда в неизвестном направлении. Но долго ещё народ вспоминал жуткую тень гигантской кошки, упавшую на стену дома, и её жалобный крик, доносящийся в ночи — плач потерянного дитя. На глаза человеку нунда не показывается. Единственные материальные доказательства её существования — это следы на земле и клочья серой или бурой шерсти, зажатые в пальцах жертвы. Но и это документально не подтверждено. Достоверно нунда известна только волшебникам и коренным народам Африки и Индии. — А пантера из них может выйти? — осторожно поинтересовался Северус, эхом следуя за словом «Индия». — Да, — кивнул Валерий. — Но очень большая, со львицу. Что, кстати, чаще всего сбивало с толку следопытов прошлого: след вроде леопарда, но размеры его превышают львиные. Клочья шерсти, найденные в руках жертв, тоже не поддавались классификации, никто так и не понял никогда, к какому виду относится животное — не лев, не леопард. Вообще непонятно, кому в Танзании принадлежит серая и бурая крапчатая шерсть. Гиене? Но след-то леопарда ростом со льва! Вот так и зародилась легенда о самой странной и загадочной кошке Африки. И невдомек людям, что искомая кошка находится совсем рядом: на подушке рядом с головкой сладко посапывающего ребёнка или висит в руке того же малыша, играющего днем во дворе. Выслушивая всё это, Северус всё больше понимал, что не станет ничего делать с кошкой Поттера. Пусть лучше лежит у ног мальчика и мурлыкает, как Барселона, чем бродит неприкаянно по городу и вырезает жителей ночь за ночью… И Петунье он ничего не скажет — незачем ей знать, что это нунда, а не пантера. Забеспокоившись за Петунью, Северус дотронулся до локтя Саламандера. — А взрослым членам семьи кошка может навредить? Валерий проницательно глянул в носатую физиономию. — Я правильно понимаю: вы столкнулись с подобным явлением? — Да, — кивнул Северус. — У моих знакомых ребёнок-волшебник оживил игрушку, и та теперь превращается в пантеру. Она пока никому не навредила, а, напротив, спасла ребят на пожаре, каким-то образом поглотив огонь. — Это хорошая кошка, — улыбнулся Валерий. — Если она начала путь со спасения жизни, то в дальнейшем станет очень надежным другом. Семье ваших знакомых ничего не угрожает, но, разумеется, мальчик должен быть осторожным. Пусть не светит кошку кому попало. Поверьте, людей легко напугать. А напуганные, сами знаете, на что способны. Вспомнив, как Гарри прижимает к себе игрушку, Северус успокоенно перевел дух — да всё в порядке, пацан не глуп, сам пантеру не светит где попало, при себе держит… Из раздумий его вывел голос Валерия. — Ну что, парни, покажете мне, где мой класс? Выбросив из памяти милого мальчика с плюшевой игрушкой в руках, Северус переключился на текущие дела — вместе с Регулусом провел экскурсию по школе для нового коллеги. Плюшевая игрушка в данный момент лежала на скате крыши мясной лавки, вжимаясь в шифер всем своим длинным гибким телом, нервно играя когтями, выпуская и втягивая их. Кончик вытянутого хвоста мелко-мелко подрагивал, а желтые глаза, не мигая, смотрели на связку копченых свиных ушек. Они висели на столбе под самой крышей, покачивались на ветру и источали тонкий пряный аромат… Но ещё лучше был их вкус. Горло пантеры судорожно сжалось при этом воспоминании: вкусные копченые свиные ушки… Рот наполнился слюной. Сглотнув, Огарок кинула быстрый взгляд на спину мясника, торговца лавки. Вроде не собирается поворачиваться… Помедлив, пантера бесшумно передвинулась на полдюйма вперед, потом ещё на полдюйма и ещё. Запах копчености стал сильнее, встал стеной перед носом, перебивая все прочие ароматы и вышибая из головы остатки ума. Всё. Больше нельзя ждать! Неотрывно глядя на широкую спину торговца, Огарок вытянула шею, дотянулась до гвоздя и клыком подцепила бечевку, на которую были нанизаны те самые ушки. Есть! Пахучая тяжесть снялась с гвоздя и повисла в пасти. Так, теперь аккуратненько и осторожненько на крышу… Увы. Ушки зашуршали, поочередно цепляясь за край крыши, и Огарок заторопилась — вскочила и втянула за собой всю гирлянду. Коротко мотнула головой, отчего копченое украшение намоталось на шею, после чего пантера, не веря своему счастью, рванула прочь со всей возможной скоростью. Торговец, обернувшийся на шорох, разразился смачными ругательствами, увидев, что его в очередной раз ограбили — вот уже которую неделю кто-то повадился таскать из его лавки копченые свиные ушки. И ведь непонятно, кто ворует! Собаке на такую верхотуру не забраться, для кошки вор, напротив, слишком силен и ловок. Птица? Но какая? Ястреб, что ли? А почему же тогда не слышно хлопанья крыльев? Продолжая осыпать вора-невидимку нелестными эпитетами, ограбленный мясник грузно потопал в контору за гроссбухом, чтобы вычесть из списка треклятые свиные уши, и за свой счет, мать вашу!.. Полиции-то хрен докажешь, что у него что-то украли. Да и не будут полисмены этой ерундой заниматься. Свиные копченые уши — довольно дешевый и расходный товар… Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ней нет погони, Огарок прошмыгнула вдоль забора, держась в тени, дошла до калитки, толкнула её носом и, приоткрыв, вошла во двор. Пересекла его и юркнула на террасу, где её уже поджидал Злейка. Поскуливая от нетерпения, пёс кинулся к пантере и отчаянно заюлил-залебезил перед ней, припадая на грудь и любяще заглядывая в глаза. Добродушно заворчав, Огарок легла, пришпилила когтями к полу одну копченку и принялась вдумчиво лизать, не обращая никакого внимания на бульдога, который осторожно подобрался к концу вкусной гирлянды и с таким же почтением начал покусывать и погрызывать самое последнее ушко. Спустя пару-тройку часов их морды, впрочем, были уже рядом, челюсть к челюсти дружно смакуя вкусняшку. Ушки. Вкусные копченые свиные ушки. Поэма вкуса. Взлет божественного аромата. Любимейшее собачье лакомство… А теперь ещё и пантерье. Тётушка Мардж навестила Дурслей и, помня о пёсике Злыдне, привезла ему гостинчик — свиное ушко. Привлеченная дивным благоуханием, из игрушки восстала Огарок и пошла срочно выяснять источник головокружительного запаха, а найдя, не смогла устоять перед соблазнительной вещью, тут же по самые гланды пристрастившись к вкуснющему лакомству. Причем так пристрастилась, что не удержалась от воровства, обнаружив свиные ушки в мясной лавке. И вообще, человечеству определенно надо поставить памятник за сотворение такого невообразимого чуда, как копченые свиные ушки! Так единодушно и небезосновательно считали Огарок и Злейчик. Одиннадцатый день рождения Джека стал неприятным сюрпризом для Гарри, ведь это означало, что старший брат переводится в среднюю школу и уедет из Литтл Уингинга на целых десять месяцев! Джек родился в мае, и Гарри с Дадли знали, что осенью его с ними уже не будет. Так что подобравшемуся сентябрю никто не был рад. Настроение у всех было упадническое, а когда настало время разлуки, Гарри, видя, что Джек сейчас расплачется, затараторил в духе просмотренного недавно фильма: — О брат, брат, не покидай нас! Папа с мамой умерли, дядя злой, тётя не милее его. На кого ты нас оставишь, брат?! Тётя нас из дома прогонит, вот увидишь, брат. И что мы кушать будем, а, брат? Нам холодно будет, нам голодно будет. Брат, не уезжай! Дадли, узнав импровизацию из фильма «Три брата», согласно выл где-то на заднем фоне, подыгрывая кузену. Прижала к лицу платок Петунья, пряча улыбку: вот же бузотер этот Гарри… А Джек забыл о слезах, опешив и удивленно открыв рот. Он во все глаза смотрел на неожиданный спектакль, устроенный ненормальным Поттером. Гарри был так убедителен, что Джек не сразу и врубился, что это сценка из кинофильма. А когда дошло… — Черт, вот ты ж клоун! — стянув с шеи шарф с эмблемой Смелтинга, Джек погнался за Гарри, отчаянно хлеща его шарфом. — Я тут помираю, с вами навеки прощаюсь, а ты… ты! Гаденыш! Догнав сорванца, Джек всласть отхлестал идиота шарфиком. Гарри с хохотом прикрывался руками и отворачивал лицо, крича при этом: — Зато ты больше не плачешь! У тебя настроение хорошее! Шарф полетел на пол, крепкие руки обхватили плечи Гарри, ухо и щеку обожгло горячее дыхание. — Я не буду плакать, Гарри. Спасибо… И стоят они, крепко обнявшись, Гарри и Джек. Подошел и молча обнял их Дадли, внося толику своего тепла и участия. Расслабленно вздохнула Петунья, стоя в кольце рук Вернона. Всё было хорошо. Благодаря нежданной выходке Гарри прощание с Джеком вышло не столь трагичным, как ожидалось. Шумно выдохнул Вернон, отпустил жену и нагнулся за чемоданом сына. — Джек, пора ехать. Гарри и Дадли расцепили объятья и отстранились. Джек подобрал с пола шарф, накинул на шею, кивнул младшим братьям и двинулся к отцу. Закончилась младшая школа в Литтл Уингинге, и, как ни жаль, нужно было переводиться в другую, среднюю, а она почему-то в другом городе. Через два года та же участь постигнет и Гарри с Дадли, уже им придется разъехаться по разным школам и городам. Зависит от того, как кузены проведут экзаменационные конкурсы. Дадли, скорее всего, поступит в Смелтинг, как и Джек, а Гарри, пожалуй, светит среднеобразовательный «Хай Камеронс». Или Хогвартс…