Тень гигантской кошки

Случай с Огарком и явлением Амитабха накрепко засел в голове Гарри и, хоть давно настала зима, не забывался. Да Гарри и не хотел бы забыть — это стало его самой любимой, самой волнующей тайной. Особенно сильно мальчика волновала фраза, брошенная Амитабхом вскользь: «нундой станет». Что такое «нунда», Гарри додумался спросить у учителей и не прогадал. О нунде знал учитель зоологии и с удовольствием поднял на уроке тему о криптозоях. Рассказал он о кошке то, что знает каждый человек, то есть всё, что было известно о мнгве на тот момент. А та стояла в одном ряду с чупакаброй, йети и чемизетом, то бишь вместе с ними маршировала в параде зверей-криптозоев под предводительством морского змея. Напоследок профессор зоологии подсказал ребятам взять в библиотеке книжку Бернара Эйвельманса «Тайны загадочных зверей». Заинтересованных было немного, но и им не хватило библиотечного тиража. Гарри же повезло — мальчик вспомнил, что дома есть такая книга. Она считалась научной и стояла высоко, на самой верхней полке шкафа. Книга, однако, мало что поведала, лишь то, что уже вкратце рассказал учитель. И Гарри понял, что про нунду надо спрашивать волшебника, именно этим её загадочное происхождение объяснялось — волшебством. Осознав, что нужен маг, Гарри с легкой досадой посмотрел на портрет, висящий над камином, и сердито попенял писаному маслом Северусу: — Ну вот, почему тебя нет, когда ты нужен?! Сама Огарок про себя ничего толком не знала, игрушечное начало жизни не помнила, как и свое собственное создание на фабрике игрушек. Звериных инстинктов, присущих каждому живому животному, она не имела и озадаченно фыркала на новые обозначения: «нунда», «мнгва» и «онца», которыми люди привыкли называть криптозоологический феномен — африканскую кошку ростом с осла. — Да что ты такое, Огарок, а? — воскликнул как-то раз Гарри, заинтриговавшись вусмерть. — Я Огарок, Гарри. Разве тебе этого мало? — чуточку обиженно спросила кошка. Мальчишка опомнился и перестал допытываться и дознаваться до происхождения своей странной и загадочной пантеры. Она — его кошка, любимая и добрая. Достаточно того, что её и так пришлось спасать. Хватит! Но хоть и одернул он себя, спасать ещё одного члена семьи ему довелось снова. Случилось это в октябре, когда Дадли привел в гости школьного приятеля со старшего курса. Длинный и прыщавый, с юркими, быстро бегающими глазками, этот двенадцатилетний недоросль сразу увидел выгоду в обмене, едва приметив дорогого попугая ара. — Вот за него я бы мог отдать ружье, — деланно-равнодушно произнес он. Дадли не раздумывал ни секунды, вмиг согласился, великодушно кинув: — А чего?! Забирай! Попугая, однако, не спросили. У Бермуда на этот счет было свое мнение. Видя, как Дадли несет транспортную клетку-переноску, он отчаянно заблажил на весь дом, скрипучим своим голосом превзойдя даже не то что несмазанную телегу, а и баньши… — Спасите! На помощь!!! Убивают! Не хочу в суп!!! Зря, что ли, Гарри обучал птицу человечьей речи?! По идее, на вопли попугая должны были сбежаться все домочадцы, да вот закавыка — хитрый пацан с помощью якобы случайных расспросов скрупулезно выведал, когда дадлиных родаков дома точно не будет. Таким образом в это предобеденное время взрослые отсутствовали, будучи на работе, и на крики Бермуда прибежал только Гарри. Увидев щупленького Поттера, Бермуд обреченно замолк, как-то сообразив своим птичьим мозгом, что девятилетнему шкету не потягаться с рослым подростком-второгодником. Гарри, обозрев поле дислокации, строго вопросил: — Ну что случилось, Дад? Почему Берми орет так, словно ему голову отрезают? — Не твое дело! — покраснел Дадли, устанавливая перед вольером клетку-переноску. — Помоги лучше пересадить его… — Зачем? — Гарри скрестил руки на груди. — Ружье духовое за него отдают, — пояснил Дадли, разматывая проволоку, которой прикручивали дверцу вольера, чтобы ара не открыл её. Простую защелку Бермуд давно наловчился откидывать — попугай он или нет?! — А ты маму спросил? — вредным голосом осведомился Гарри. Дадли дрогнул было, но тут же храбро огрызнулся: — А мамы дома нет. Я ей скажу, что попугай улетел, вот и всё. Зато у меня будет настоящее духовое ружье! Сказал это и открыл наконец дверь. Умный попугай к тому времени забрался на самую верхнюю жердочку под самый потолок вольера и ехидно смотрел вниз с недосягаемой верхотуры. Дадли, стараясь не психовать, принялся подманивать птицу вафельной палочкой, любимым лакомством Бермуда. — Цыпа-цыпа, иди сюда, цып-цып… — Дадли, не трогай попугая, — очень серьезно сказал Гарри. — От-ва-ли! — членораздельно и внушительно велел тот. — Я хочу духовое ружье, и я его получу! А ты не лезь, это тебя не касается. Понял? — Мне Огарка позвать? — невинно спросил Гарри. Дадли замер, вылез из вольера и аккуратно закрыл дверцу. Повернулся и сказал гостю: — Извини, я передумал меняться. Оставь ружье себе. Гость очень удивился, настолько, что позволил себя вытолкать за порог. Братья, внезапно ставшие очень дружными, закрыли за парнем дверь и посмотрели друг на друга. — Ты же на самом деле не собирался звать Огарка? — опасливо спросил Дадли. — Позвал бы, если б пришлось, — помрачнел Гарри. — Ну почему? — заныл Дадли. — Почему ты мне не разрешил поменяться? Я бы сказал маме, что попугай улетел, и она бы ничего не узнала, а у меня было бы чудесное духовое ружье… — А ты не слышал, как он на помощь звал? — огрызнулся Гарри. — Словами по-человечески орал, что не хочет в суп! Дадли, пойми: Бермуд живой, и он хочет жить дома, с нами, в родной семье. Дадли хоть и устыдился, но взбрыкнул, непокорно буркнув: — Ну и что? Он же всего лишь птица, подумаешь… — А маме врать можно? — рассердился Гарри. — Она же переживать будет за улетевшего попугая, объявления начнет повсюду расклеивать, типа: «пропал дорогой попугай, ара амазонский, отзывается на кличку Бермуд. Просим найти и вернуть за вознаграждение». — Ну ладно, тогда я не буду врать, а скажу маме правду, — нехотя сдал позиции Дадли. — Но только не сразу, а потом, когда она немножко успокоится… Гарри с трудом удержался от того, чтобы не настучать Дадлику по умной светлой голове. Вдохнул-выдохнул и терпеливо попробовал по-другому достучаться до жадных мозгов кузена. — Тем не менее обмен неравноценен. Дадли, поставь попугая и духовое ружье рядышком и сравни их цены. Тебе не кажется, что тут что-то не так? Ружье стоит всего несколько пенсов, а амазонский ара потянет на пару тысяч фунтов стерлингов. — Да? — напрягся Дадли. Даже для его заезженных видеоиграми мозгов разница была очевидна. — Вот же лгун! Мне-то он заливал, что ни за какие коврижки свое ружье не променяет. А за моего попугая, значит, согласен меняться?! В общем, просветило Дадли, что называется, насквозь. Прозрел он, увидел, куда ветры дуют. Громко ворча, он ушел к себе — успокаиваться и бить боксерскую грушу, а Гарри повернулся к вольеру и посмотрел на птицу. Бермуд давно спустился и теперь выглядывал из дверцы, как всегда незаметно и виртуозно открыв её. Гарри вздохнул и провел пальцем по красному затылку. Вопрос, который он задал, был неожиданным даже для него самого. — Ты поедешь со мной в школу, Бермуд? Я слышал, в Хай Камеронс можно брать с собой питомцев. Попугай нагнулся, как-то хитро вывернул голову и посмотрел на Гарри со своего странного опрокинутого ракурса, после чего глубокомысленно изрек: — Н-да… не надо было орать про суп. Ты за меня не волнуйся, хозяин, я не пропаду. — Да не в этом дело, — засмеялся Гарри. — Просто ты прикольный, и с тобой мне будет легче влиться в коллектив. Огарка-то придется оставить дома — с плюшевой игрушкой я буду странно смотреться, одиннадцатилетний-то пацан… Голубой глаз ара скептически оглядел Гарри. Что-то такое вдруг увидев, он начал интенсивно кланяться, гнусаво бормоча: — А что… И неплохо. Мне это нравится, мне интересно будет посмотреть на мир снаружи. Здорово будет заглянуть за пределы моего вольера и садика… Неплохо, неплохо. Возьми, хозяин, возьми, пригожусь! Гарри снова засмеялся, тихо обожая чудаковатую птицу с её непревзойденным сарказмом. Бермуд, как ни странно, чем-то напоминал Северуса. И если раньше Гарри и попугай просто тепло общались, то теперь их общение перетекло в крепкую и прочную дружбу. Ара действительно был прикольной птицей, одни его шуточки чего стоили… Причем шутил он аккуратно, меру знал. Как попой чуял, где чего можно и нельзя, со взрослыми, во всяком случае. При Петунье он вел себя идеально: мило разговаривал, огорошивая женщину умными фразами к месту и по делу, часами прихорашивался, смотрелся в зеркала и ворковал, нахваливая сам себя, заставляя Петунью умиленно смеяться. — Ах, Бермуд, ах, я прелесть, ах, каррамба! Последнее слово, конечно, относилось к пиратскому ругательству, но тон, которым оно произносилось, говорил о восхищении, так что никому не приходило в голову возмущаться. А с Верноном и мальчишками Бермуд держался по-мужицки сурово: никого не стесняясь, драл старые газеты на полосочки, жрал стены, содрав обои. В гараже он не одну дыру прогрыз в кирпичной кладке, и это несмотря на то, что Бермуду регулярно скармливали прессованный кальций, мультивитаминные и минеральные комплексы, панцирь каракатицы, камень минеральный для крупных птиц. Все эти мультидобавки неплохи, конечно, но они не дадут того упоительного нирванического состояния, с которым птица вдохновенно вгрызается в стену своим мощным клювом-долотом, крошит и дерет прочный кирпич, слизывая измельченную штукатурку. Ещё Бермуд обожал школьный мел, периодически выпрашивая его у Гарри. Сам предлагал взамен пластинки прессованного кальция, который мальчик как-то раз осмелился попробовать. А распробовав, пришел в восторг — кальций оказался очень вкусным, сладким, таким необычным на вкус, что Гарри стал подбирать его, когда видел, что Бермуд к нему не притронулся, и грыз сам вместо попугая. Насколько Гарри понял, Бермуду не понравилась ароматическая отдушка, которой производители облагораживали безвкусные пластинки кальция, добавляя в него вкусовые элементы. Ну и ладно, зато Гарри они очень понравились, в то время как попугай предпочитал естественный камень, кирпич, цемент, глину и песок с штукатуркой. Взаимная выгода, так сказать, и никто не оставался в обиде. А вообще Бермуд был довольно-таки разносторонним гурманом, ел практически все виды орешков, семена подсолнуха, канареечное семя, гречиху, овес, пшеницу. Очищенный арахис и бразильский орех. Также он поглощал в умеренных количествах фрукты и ягоды. Овощи обязательно были в рационе попугая, как и зелень: древесные побеги, ростки зерна, листья одуванчиков, шпинат, подорожник, укроп и сельдерей. Кроме того Дурсли не отказывали себе в удовольствии побаловать Бермуда йогуртом, вареным яйцом или кусочком мяса, сухариками из белого хлеба и тарелочкой какой-нибудь каши. Сам Бермуд нежно тяготел к абрикосовым косточкам и тараканам, которых отлавливал в бойлерной. А если удавалось разжиться кузнечиком в саду, счастью его не было предела. В такие моменты попугай просто пьянел от охотничьей эйфории и долго-долго голосил песни об удачной охоте. Целые поэмы распевал о битве отважного ара и гиганта в броне — кузнечика. Несмотря на разницу в габаритах, длинноногое насекомое обладало отменной живучестью и неубиваемостью; попугаю приходилось прикладывать немало сил и сноровки, чтобы прикончить крупного скрипача. Так что Гарри прекрасно понимал хвалебные оды Бермуда самому себе — птица действительно побеждала кузнечика после длительной и честной схватки. Стену-то неподвижную попугай часами скребет и дырявит, пока процарапает внушительное отверстие, а кузнечик вертлявый, на месте не сидит, стремится удрать от охотника, да ещё и сражается, кусает жвалами и толкает лапками. Джек приехал на Рождество, потом на Пасху, а затем и на лето, даруя Гарри и Дадли четкие анонсы их будущих учений в средних школах. Благодаря этому год пролетел незаметно. Двенадцатилетие Джека, десять лет Гарри и Дадли… Новая разлука, уже не столь трагичная — опыт-то уже есть! Настала зима девяностого года, когда к Гарри снова явился кумир из Болливуда. Выдалась зима хоть и бесснежной, но очень морозной, и сильно ударила по Злейке, огрев его жутким ринитом и отитом, отчего бульдог осип, почти потеряв голос, беспрестанно булькал заложенным носом и тряс распухшими ушами. Тётя Петунья прямо замучилась возить пса к ветеринару и после нескольких поездок спихнула эту обязанность на мальчиков, благо что Джек приехал на каникулы. Ну, Дадли по обыкновению откосил, считая, что Джек и Гарри и без него справятся, с учетом чего и усвистывал беззаботно к приятелям с их игровыми приставками. А Джек с Гарри, понимающе похмыкав вслед удравшему Дадли, дружно тащили Злейку к автобусу. Транспорт до ветклиники отходил от остановки на Сонной улице, так что пару кварталов протащив тяжелого чихающего бульдога, парни круто так упахивались и в автобус вползали насквозь пропотевшие. Затолкав Злюшку под лавку, поближе к горячему кожуху, под которым снаружи вращалось колесо, Джек стянул шапку и отер мокрый лоб. Посмотрел на Гарри и пожаловался: — Называется: приехал я на каникулы!.. Гарри сочувственно пошмыгал носом, понимая Джека и попутно злясь на Дадли, бессердечно бросившего их с больной собакой. Погода зимняя ему не нравится, видите ли, в тепло захотелось, к дружкам и джойстикам. Зимой темнеет рано, очередь к ветеринару была большой, бульдог с отитом и ринитом немедленной помощи не требовал, так что когда братья вывалились наконец на улицу, на ней зажглись фонари и витрины. Литтл Уингинг, несмотря на название, городом был большим, как и все пригороды Лондона. Братья посмотрели на часы и решили, что до дома они с голоду не успеют помереть — доедут до ужина. Подтягивая на поводке бульдога, мальчики пошли на остановку с рейсом до Сонной улицы. Бульвар, квартал, переулок и… Пять фигур. Четверо с весьма недвусмысленными намерениями окружили одного, пенсионера с дорогим дипломатом. У троих из них в руках сверкали финки. Как, думаете, такие личности реагируют на случайных свидетелей? Тем более что четвертый нож уже обагрен кровью?.. Джек и пикнуть не успел, как был прижат к стене и ощутил у горла холод металла. Злейка уж насколько был болен, а хозяина защищать кинулся. Грозно зарокотав, он прыгнул вперед и вцепился в ногу бандита, схватившего Джека. А магия Гарри выдала совершенно неожиданный выкрутас — гневный голос сердито крикнул: — Да что ж тут за безобразие творится?! Парни, справа заходи! И фигур рослых мужиков целая дюжина с дальнего конца переулка ка-а-ак появится… Сердца бандитов враз ушли в пятки — никому неохота связываться с такой оравой! А тут вдали ещё и свисток полицейский просвистел. Перетрусив окончательно, бандиты рванули в ту сторону, где путь преграждал всего один мужчина с мальчиком. Гарри и джентльмен в коричневом элегантном костюме стратегически прижались к стене, пропуская беглецов мимо себя. Раздосадованный Злюшка, сердито ворча, выплюнул кусок штанины, повернулся к Джеку и озабоченно обнюхал того. Джек, в свою очередь, озаботился здоровьем пенсионера с дипломатом. — С вами всё в порядке, сэр? Вы не ранены? — Нет, поцарапан только для внушения, — кротко отозвался тот, удивленно моргая на мальчиков. Снял с шеи шарф, замотал порезанную руку и спросил: — Как вам удалось такую шпану разогнать? Джек недоуменно оглянулся по сторонам и удивился, увидев, что, кроме них, в переулке больше никого нет. Зато Гарри нашелся, сообразив, что его воображаемых боевиков никто не видит. — Собака у нас страшная, сэр… Пожилой господин присмотрелся к бульдогу и вздрогнул — красноглазый, с нитями слюней из пасти, натужно сипящий и со вздыбленной шерстью, тот и правда являл собой устрашающее зрелище. — Н-да, впечатляюще… Спасибо вам, мальчики. Не знаю, что было бы со мной, не появись вы со своим простуженным бульдогом. Код им от сейфа понадобился, а после и прикончили б меня… И вас тоже, ребята, так что давайте-ка уйдем отсюда к свету и людям. Прежде чем покинуть переулок, Гарри кинул прощальный взгляд на Дхармендру, элегантного красавца в коричневом костюме, чей окрик так знатно распугал и разогнал бандитов. Уже сидя в автобусе, Джек шепотом спросил у Гарри: — Что это было? Кто были те парни? И почему они исчезли, как только сбежали бандиты? — Ты их видел? — смутился Гарри. Джек кивнул. — Да, я их видел и того мистера в элегантном пиджаке рядом с тобой тоже видел. Так кто они и куда подевались? — Ну, мои… — не зная, как объяснить, Гарри беспомощно показал на лоб. — Вроде как из памяти. Выдуманные. — Ну ты силе-е-ен, — присвистнул Джек. — Спроецировать воображаемых парней, да ещё и так, чтобы в них посторонние поверили… Гарри, ты реально крут! Гарри слабо улыбнулся, начиная понимать, что это волшебство у него так работает — материализует воображаемое. Одновременно стало немножко грустно от осознания, что кумиры приходили не по-настоящему, а лишь игрой его воображения. Но, с другой стороны, если б они и вправду приходили, то это было б вообще фантастично! Достаточно того, что магия хотя бы так проявляется: красиво и приятно, с лицами и голосами потрясающих парней — Амитабха Баччана и Дхармендры, помимо чудесной ожившей игрушки.