Красные ручки и недоделанные проекты

— А может… — Нет, никто не будет называть детей Чжун и Ли! — Тао бьёт по столу, так что чашки с чаем аж подскакивают, а пара капель выливается. — Почему?! Нормально ведь звучит! — Чжунли обиженно скрещивает руки на груди, явно насупившись и всем видом показывая, как ему неприятно такое отношение к себе. — В честь дяди. — Да ты даже не их дядя! — Тао бессильно вскидывает руки, устало глядя на брата. Тот вдруг хмурится. Была поднята запретная тема. — Так-так, не бесись, пей чай, кушай торт, — Венти почти насильно пихает Чжунли в лицо отломленный кусочек, двигая кружку ближе к своему парню. Они сидят так уже третий час. Просто настоящее собрание, а не семейные посиделки. Люмин с Тартальей, Чжунли с Венти, Тао, притащившаяся вместе с братом, и Итэр с Альбедо, которые были как-то больше увлечены обсуждением какой-то книжки, за которую они выложили огромные деньги и которую пришлось читать в оригинале на устаревшем языке. — Я говорю! Называйте, тип, Дазай и Чуя. Или Гон и Килуа, — Тао свою линию гнёт, всё ещё мечтая продавить волю будущий родителей и настрочить в свой твитер смешной пост про имена детей. — Это несерьёзно, Тао, — Чжунли ворчит, так что Венти повторно запихивает ему в рот кусок торта, чтобы хоть чуть-чуть подобрел от сладкого. — А называть детей в честь тебя— серьёзно? — в яблочко. Венти приходится уже насильно начать заливать в Чжунли чай, чтобы тот не закипел окончательно. — У меня хайповые варианты. — Люмин, что ты думаешь? — Итэр, кажется, закончив флиртовать с Альбедо заумными терминами из их совместной научной работы, переключил внимание на сестру, задумчиво смотрящую в кружку с чаем. — Если бы я что-то придумала, то не позвала бы вас, — вздыхает, так что Аякс почти моментально выпрямляется, двигаясь ближе к жене. Она грустит? Это негативные эмоции, а негативные эмоции вредны беременным. Так что находит её ладонь, сжимая в своей. — Я хочу что-то лиричное, что-то, знаете, красивое. — Может быть Марио для молодого человека? В честь скончавшегося недавно господина Молино, выдающегося химика, — Альбедо говорит спокойно и вкрадчиво, открывая на планшете документ, куда они с Итэром выписали придуманные ими варианты. — Ещё есть вариант Аурум, это золото на латыни. И для девочки чудесно подойдёт Медора — прекрасная возлюбленная Конрада из поэмы «Корсар». — Мне больше по душе Гюльнар, но Альбедо отталкивается от образа прекрасной дамы в замке, хотя меня судьба героини смущает, ну, знаете «Под снегом век, под трауром ресниц…», — поясняет Итэр, с нежностью глядя на своего вот уже как год мужа. После выпуска из гимназии они поступили в один университет в Европе и так и остались там жить. А поженились практически сразу, как им выдали гражданство. — Ну, если вы понимаете, о чём я. — Нет, вообще не понимаем, — Венти эти двое бесят временами. Глупо, конечно, завидовать, но он тоже хочет колечко на палец и вечерами в обнимку читать книжки да хихикать над какими-то заумными шутками. Слишком у них всё хорошо. — Я уже предлагал: Эдвард и Бэлла. — Они же брат и сестра! Это уже какой-то инцест будет, — Тао мотает головой, строго глядя на Венти. — Дазай. Назовите мальчика Дазаем. — Тао, ты серьёзно? — торт закончился, поэтому больше ничем заткнуть рот Чжунли не выходит. — Дазай Аяксович? Это ж кринж. — Ты кринж, а это хайпово, — пока Чжунли ведёт спор, Венти давится своим чаем, захлёбываясь от смеха. И от чая в глотке. Люмин с пониманием гладит его по спине и парой ударов между лопаток освобождает от мучений. Хотя, такой силой и таким размахом можно было прибавить новых. — Может, что-нибудь заумное, не? Святослав, там, Эльдорадо? — Почему Эльдорадо? Это ж магазин, — Венти фыркает, дожёвывая последнюю печеньку из упаковки, которую они с Чжунли и принесли. — А разве не рыба? — Аякс приподнимает бровь, выглядя действительно задумчиво. Люмин тяжело вздыхает. Чжунли как никогда проникается её сожалением о своём выборе. — Эльдорадо — это выдуманная страна, богатая золотом, — Альбедо любил что-то объяснять, не зря всё же читал лекции. — А рыба называется дорада. — Кхм душнила, — Венти хихикает, но тут же ойкает, когда Чжунли наступает ему под столом на ногу. Вот так и шути. Кажется, Барбатос подвергается жестокому абьюзу, надо будет пожаловаться тёте Нине. — А если Адам и Ева? Хотя, Бэлла и Эдвард мне больше нравятся. — Ева ничего такое, но Адам… — Люмин морщит нос, мотая головой. Всё-таки ей корёжится несколько часов в адских муках, так что и последнее слово тоже за ней. — Может что-нибудь созвучное? — Типа, Александр и Александра? — с трудом выговаривает Тарталья, потому что рот набит печеньем, которое он съел, потому что Чжунли потянулся к нему же. Дело принципа, короче. — Типа Арсений и Ксения, милый, — поясняет Люмин, ласково гладя свой живот. — Ну вот почему вы не скажете, как вас назвать? — О! О! Я придумал! — Венти аж подскакивает на стуле, чуть не завалившись назад. Благо Чжунли к таким вот гиперактивным выходкам приучен, так что подхватывает парня под спину, возвращая его вместе со стулом на место. — Перечисляем имена сначала для мальчика, потом для девочки. На каком пнётся, такое и выберем. — Неплохо, но это бы на более позднем сроке делать, — Люмин вздыхает, подпирая голову рукой. Как же это тяжело. — Может, Джек и Роза? — устало вздыхает Тао, всё ещё надеясь пропихнуть какие-нибудь киношно-анимешные имена. — Блять, назовите Адольф и Иосиф. — Может, что-нибудь китайское? — игнорируя шутку сестры, предлагает Чжунли, моментально ловя на себе взгляд Венти. Такой, знаете, когда глаза прямо внутрь уже от закатывания заворачиваются. — Это не потому что у меня китайское имя! Просто они необычные и звучные. — Тебе назло нашего ребёнка назову тупо Антохой, — фыркает Венти, скрещивая руки на груди. — Гений, ты его сам рожать собрался? — ну вот, у них начались семейные разборки. Тао тяжело вздыхает, опуская голову на руки. И почему не хотят Дазаем? Странные жесть. — У цыган украду, — Венти топает ногой, показывая, что разговор окончен. Они ещё дома поспорят. — Итэр, ты не улыбайся, родители тебя таким способом и получили, — Люмин прыскает. Её брат лекции студентам читает, говорит на трёх языках, пишет научные работы… и всё равно, приезжая домой, выслушивает, что он приёмный. — Только не учи этому мою будущую племянницу, — не хватало, чтоб в их семье травить брата-двойняшку стало традицией. — Можем, Ромул и Рема? Как основателей Рима, но мы переделали второе под женский вариант. — Ладно, саммит на сегодня окончен, — Аякс бы ещё посидел, но он видит прекрасно, как Люмин устала. Да и, видимо, подобные заседания ни к чему не приведут. Потому что все голосят, спорят, а решение так и не появляется. — Но если что-то надумаете, то просто напишите нам, окей?

***

— Котя, хватит паниковать! — Не паникую я. — Да? А руки почему дрожат? — Ничего не дрожат… Чжунли, на самом деле, был той ещё королевой драмы. И уж такую возможность развести тут панику он упустить точно не мог. Так что ответственность за сохранение спокойного выражения лица полностью легла на Венти. Который, если честно, тоже немного нервничал. Всё эта атмосфера роддома! Здание излишне помпезное, то тут, то там слоняются взволнованные ожидающие, а медсёстры и врачи на перекуре такие тревожные, что поджилки трясутся. Конечно, Люмин родила несколько дней назад, с ней и детьми всё хорошо. Но волнительно ведь! — Блин, тут родители их, даже Итэр приехал, мне как-то неловко, — тихо шепчет Венти, переминаясь с ноги на ногу у двери, откуда должны выйти Люмин и Тарталья. — Мы им такую сумму подогнали, что меня должны в семейное древо вписать, — фыркает Чжунли. Хотя, его и без денег должны, мама Аякса просто обожает его. Жаль только: когда узнала, что Моракс с парнем встречается, немного охладела. Но, видимо, за годы смирилась, да и виделись они крайне редко. Кажется, последний раз на свадьбе. — И я, кстати, обижен. Типа, я для кого им список китайских имён составлял? — Если сделаешь мне предложение достаточно романтично, так и быть, разрешу назвать наших пиздюков твоими китайскими именами, — переносит вес на одну ногу, бросая взгляд на Чжунли. — Кто из нас будет рожать? — приподнимает бровь, на секунду отвлекаясь от дверей. — Кто больше на хрупкую омежку похож? — взгляд Чжунли говорит сам за себя. Он к двадцати пяти годам стал немного шкафообразным, ещё и лицо вытянутое. Бесит этот эталон китайской мужественности. — С-сенпай… я хочу от вас детей. — Видели бы тебя твои ученики, — вздыхает. Он бы ещё что-нибудь сказал, но двери открываются, так что всё внимание переключается на рыжую макушку, заметную из-за спин родителей Люмин и Тартальи. — Подождём? — Да, там люди бабушками и дедушками стали, — опирается на перила, устало вздыхая. Они тут уже час торчат. — Когда переедем в Австралию, сколько детей заведём? — Любитель ты загадать наперёд, — Чжунли, вообще-то, тоже любитель, но как-то неловко вот так щас выкладывать, что он там намечтал на их беззаботную жизнь с пауками, змеями и кенгуру. — Не знаю, одного, наверное. — Чжунли! Чжунли! — Аякс, светящийся буквально, вырывается из толпы поздравляющих его родственников, ужасно скованный в движениях, потому что в руках немного неумело держит свёрток. Второй у Люмин, оставшейся с братом наверху лестницы. — Я папа, смотри! Смотри, я папа. — Он плачет? — шепчет Венти, пока они поднимаются к смаргивающему слёзы Аяксу. В ответ тишина. Барбатос поворачивает голову. И тяжело вздыхает. Ясно, этот тоже плачет. — Так, а это из двоих кто? — учтиво уточняет Венти, наклоняясь над свёртком. Смешной такой: лицо круглое, нос маленький и глазища прямо в душу смотрят. — Виктория, — девочка хлопает глазами, кажется, не особо наслаждаясь какими-то незнакомыми лицами над собой. Недовольная. Или у всех детей так? — А Витя у Люмин. Ну, они одинаковые, так что там не на что смотреть. — То есть это Виктория, а там Витя, да? — ясно, кто-то уже завёл себе любимицу. Аякс только глупо улыбается и с огромным обожанием смотрит на завёрнутого в сто слоёв ребёнка, поправляя одеялко около лица. — Ну привет, — Венти аж сам заплакать хочет, когда видит такого Чжунли. От него нежностью аж запахло. Кажется, кто-то сегодня вечером полезет обниматься. — Ты меня пока не понимаешь, конечно, но я твой дядя Чжунли, — переубедить его уже невозможно, так что Моракс остался дядей. — На тебя похожа, Ясь. — Давай подержу, а то вы лопнете, если не обниметесь, — Венти протягивает руки (и не потому что он тоже хочет поумиляться с ребёнка и попредставлять, как они с Чжунли заберут себе такого же когда-нибудь!) — Я аккуратно, не волнуйся. Аякс расстаётся с дочерью неохотно, укладывает её Венти на руки, перепроверяет, чтоб всё было аккуратно. И только потом всхлипывает, вытирая слёзы рукавом, и вешается Чжунли на шею. — Ну всё-всё, чего ты? — а сам украдкой глаза опускает, чтоб сморгнуть мелкие капельки. — Ты будешь отличным отцом, — опускает голову, говоря чуть тише. — Не как твой и не как мой, Ясь. — Я просто… я их так люблю: и их двоих, и Люмин, — ну всё, нужно немного проплакаться, иначе так и не успокоится. Так что Чжунли покрепче обнимает, чувствуя, как Аякс утыкается лбом ему в плечо. — Я же не наделаю всяких глупостей? Сам понимаешь. — Ясь, ты всё сделаешь правильно. Ты же не один, а с Люмин. И Тоня у тебя есть, и мама твоя, и Итэр. И я, в конце концов. Устанете, будет нужен отдых на денёк потом — скинете Витю с Викой на меня и Венти, — гладит друга по спине ладонью, второй перебирая рыжие волосы. — Давай, успокаивайся. Чего тебя так накрыло? — Не знаю, вся эта любовь. Нежности столько разом, ну и волнение, — выдыхает уже поспокойнее, но всё ещё немного взведённо. Ну, минутку они пообнимаются точно. — Так, Виктория, день добрый, — Венти наклоняется над свёртком в своих руках, заглядывая в лицо девочки. — Наставления тебе от дяди Венти. Первое: не пей бутылку водки залпом. Второе: не целуйся утром с человеком, который ещё не почистил зубы. Ну и, когда куришь в тайне от родителей, всегда бери с собой антисептик и нормальную жвачку, потому что запах сигарет духами не перебьёшь. — Венти! Что ты там бубнишь? — Чжунли, только оторвавшийся от Аякса, переводит взгляд на своего парня, ужасно увлечённого сейчас ребёнком на своих руках. — Ничего я не бубню, дай с Викой познакомиться, — но Аякс уже возвращается, чтобы забрать свою доченьку обратно, а то Люмин смотрит на него взглядом: «пора ехать». — Вик, я тебе, когда понадобится, пива куплю, ты мне только маякни. Обещаю, папе с мамой не сдам.