паралогизм.

      Наиб действительно был на смене. Ночные смены ему особенно нравились, потому как почти не было людей. А значит у него, как у члена персонала, меньше работы. Хотя люди, в какой-то степени, развлекали его. Стоило ему отвлечься на телефон, Эмма тут же написала ему. Контакт “Сестра” высветился сверху всех уведомлений.              “скоро будешь?” ― пишет Эмма как всегда коротко и по делу.              “Ты так спрашиваешь, будто от этого изменятся часы моей смены” ― сообщение в конце он дополнил улыбающимся смайликом, как бы он улыбнулся в жизни в ответ на ее вопрос.              “иу. ладно, буду ждать. не забудь сиги.” ― Вудс не то чтобы в жизни сильно проявляла эмоции, но в переписке это выглядело куда суше.              Субедар не замечает, как к нему подходит женщина, как она обращается к нему, а потому стоит ей произнести:              ― Мистер Инфернс, ― Наиб чуть не выронил свою мобилу из рук. Конечно, он узнал ее. Ада. Ада и еще кто-то вместе с ней. Этого молодого человека он видел впервые. Он стоял за ее спиной, выглядывая из-за плеча Месмер будто маленький ребенок из-за плеча матери. Он стеснялся или боялся? Наиб только убрал руки за спину, приподняв уголки губ.              ― Мы с вами всегда пересекаемся в весьма интересных местах.              ― Тоже верно, ― кивает Ада, посмотрев на мужчину за своей спиной, ― Мы хотели сказать вам спасибо.              ― Сущий пустяк, ― отмахивается детектив, криво улыбнувшись, ― Вы Правде спасибо скажите. Я просто…              ― Не менее талантливый человек, ― подал голос черноволосый мужчина за ее спиной. Он сделал шаг в сторону, тут же взяв Аду за руку, ― Вы спасли ее. Спасибо, ― Наиб даже близко не мог предположить кто это, но, очевидно, Ада для него далеко не последний человек. Его речь была достаточно грамотной, но говорил он медленно, долго подбирая слова, ― Если бы не вы, я бы никогда себя не простил.              ― Не бери все грехи мира на себя, милый, ― улыбается ему Ада потрепав за щеку, ― Ты не в ответе за действия других людей.              ― Кстати, о Правде, ― Наибу неловко было за этим наблюдать, а потому он решил сменить тему, ― Вы видели ее, миссис Месмер?              ― Да, не только видела, но и говорила с ней. Ваша сестра... Интересная девушка.              ― В каком плане? Обычно, когда ее называют интересной то подразумевают далеко не самое хорошее, и... ― Он посмеялся. Кажется, это то, о чем говорила ему Эмили, ― Мы не родственники.              ― В самом деле? Правда ничего не сказала на этот счет, ― Она мило улыбается, ― Интересная в самом очаровательном смысле. Хотя по началу она действительно была немного груба.              ― Я прошу прощения за ее поведение, она иногда бывает слегка резкой, это верно, ― Он тяжело вздохнул, ― Я бы сам был там сегодня, только вот смена, ― Ада только легко улыбается.              ― Я знала, что увижу вас здесь. А потому не сильно переживала по поводу того, что не успею обмолвиться с вами парой слов.              ― Всегда рады, ― Он кивает ей, ― Такая уж у нас работа.              ― Спасибо еще раз и.. обязательно увидимся, мистер Инференс, ― Ада снова кидает загадочный взгляд на детектива, а ее молодой человек смеет только на секунду задержаться, после того как Ада отправилась к торговым рядам, сказав тихое:              ― Вы спасли жизнь не только ей, но и мне. Не знаю, смог бы я оправиться, если бы что-то произошло. Эмиль говорит спасибо, ― И тут же уходит, стоит женщине кинуть на него обеспокоенный взгляд.              Пазл в голове Субедара сложился. Та записка, его имя... Видимо, он лечится в госпитале Варфоломея, а также, судя по тому, что он наблюдал, муж Месмер. Вон оно что. Занятно.              Еще пару часов стояния на месте, и можно уходить.              Все, что сейчас хочется Инфернсу ― спать и в отпуск. Его напрягает постоянное отсутствие при важных делах расследования, а сейчас мы подошли к некой кульминации. Он покидает уже почти пустое здание, передав пост сменщику.              Около пяти утра. Наиб вынужден из-за своего графика и работы следить за датами, днями недели и временем. Основной его проблемой была очередная встреча с психотерапевтом. Они были достаточно редкими с того момента, как Наиб переехал, ведь жизнь его пошла в гору и он даже нашел себе близкий по опасности род деятельности, но рецепт для лекарств ему все равно нужен. Эти кошмары в какой-то момент почти его не тревожили, как и его больная нога. Трость он носил только потому, что ужасно к ней привык. Эмма постоянно бубнила о том, что боль спустя столько лет вызвана психосоматикой, с каждым днем Наиб верил в это все больше, но надежных гарантий ему никто так и не дал. Несмотря на то, что сейчас все вполне себе неплохо, что сейчас он почти всегда уверен в завтрашнем дне, его проблемы не ушли, а лишь притихли. Кто знает, когда приступы вернуться и будут такими же сильными, как и после армии?              Ночные смены он любил еще и потому, что Лондон в такое время спит. Он в тумане возвращался домой, вслушиваясь в почти абсолютную тишину. Если сравнивать его жизнь до появления Эммы в ней месяцы назад и сейчас, то он видит заметные улучшения. Он работает вместе с ней, прямо как в фантазиях Вудс, о которых она еще в приюте говорила с большим энтузиазмом. Приют... Если воспоминания Эммы были хоть насколько-то красочными, то у Наиба вообще нет никаких хороших или даже нормальных воспоминаний, кроме Эммы. Они просто были плохими. То, как он попал туда, то, через что им вдвоем пришлось пройти, то, как тяжело было оставлять маленькую девочку один на один с тяжелой и взрослой жизнью было противно вспоминать. Иногда Субедар думал, что лучше бы он жил на улице, чем там. Лучше бы после самого их удачного побега они не возвращались туда, ведь тогда и у Наиба, и у Эммы было бы на пару шрамов меньше. И как же он был рад выпуститься и уехать учиться, но как же больно было оставлять сестру. Задумываясь об этом почти пятилетнем промежутке, когда в жизни Наиба происходила Сирия, реабилитация и попытки вернуться к мирной жизни, он понимает, как же много между ними недосказанностей. Но в то же время он думал, что раз ни она, ни он сам не горят желанием рассказывать о своем прошлом, о времени, когда они почти потерялись, то значит тогда происходило мало хорошего.              Он не замечает, как в раздумьях приходит домой, как его рука сама нащупывает ключи с каким-то непонятным и смешным брелком. Эмма выиграла этот неказистый и странный брелок в виде собаки (порода которого доселе неизвестна, но Наиб ссылается на то, что это лабрадор) в автомате в один из общих выходных, когда не было никаких дел, ни одной смены и ни единой занятой минуты. Вудс сказала, что он похож на брата лицом, на что тот, конечно, проворчал: “Потому что я такой же стремный, да?” ― но брелок все таки принял. И только недавно понял, что он не столько страшный, сколько уставший и очень надеялся, что Эмма именно это имела ввиду. Стоит ему вспомнить о том, который сейчас час, то тут же ключи возвращаются в карман, а сам он идет к черному ходу.              И вот Наиб уже дома. Поднявшись по лестнице, он видит Эмму, которая мирно сопит на кресле, а на полу рядом лежит пачка сигарет, видимо, упала с ее рук, когда девушка уснула. Он только тяжело улыбается.              “Не дождалась меня, да?” ― думает мужчина, направившись в сторону ее комнаты, дабы открыть дверь, а после отнести Эмму туда. У Вудс была невероятная способность засыпать в любом месте их квартиры, будь то кресло или обеденный стол. Но как быстро она засыпала после усталости, так же быстро и просыпалась от малейшего звука. Сон у нее очень тревожный после некоторых событий.              Эмма чего-то бормочет, пока Наиб аккуратно поднимает ее на руки, дабы донести до комнаты. Она всегда казалась ему чересчур легкой. Ест ли она ту еду, которую Субедар ей оставляет?              Он переступает порог ее комнаты, аккуратно укладывает ее в кровать и стоит ему двинуться в сторону выхода, как Эмма резко хватает его за штанину. Сквозь сон она медленно бубнит:              ― Останься.              ― Так ты не спишь?              ― Когда ты на руки меня взял, тогда и проснулась. Но мне было лень идти самой.              Удивившись ее наглости, а может все же хитрости, Наиб кивает, но все таки идет переодеться, а только потом возвращается к ней. Стоит ему лечь к Эмме ближе, как она тут же обнимает его за шею, ногами схватившись за его бедра. Наиб удивлен, как она в полусне может так быстро реагировать, но на ее беспокойные объятия отвечает тем же.              ― Ужасно себя чувствую, ― вздыхает Эмма.              ― Хочешь об этом поговорить? ― спрашивает Инфернс в надежде, что Вудс согласиться.              ― С тобой могу, ― она зевает, ― Он сказал, что я знаю кто будет следующей его целью. Я боюсь, что этот кто-то ― ты, или может Майк, Мария, Трейс, Эзоп.. ― Она еле проговаривает слова, ― Я только сегодня поняла, как сильно боюсь тебя снова потерять, Наиб…              ― Со мной ничего не случится, поверь, ― Старается он ее успокоить, ― Никто ни от чего не застрахован, но я последний человек в мире, который не смог бы за себя постоять.              ― И что? Будто ты так уверен в том, что тебя это не коснется, ― возмущается детектив.              ― Ну, не могу сказать, что я прям уверен, но.. хотелось бы в это верить, ― Он гладит ее по голове, по ее мягким волосам.              ― Мне настолько тревожно, насколько уже давно не было.              ― И я как всегда рядом с тобой. Мы прорвемся, Эммик, ― Наиб привык быть сильным рядом с ней. Будто не имел права быть хоть на секунду в смятении, пока она рядом. Как бы плохо и тяжело не было ему, ей он всегда скажет о том, что все будет в порядке. Даже если соврет. Он сделает для своей сестры все и даже больше.              ― Угу... Я тебя люблю. Без тебя бы совсем загнулась, ― шепчет Вудс, засыпая в его теплых руках. Наиб улыбнулся, поцеловав девушку в макушку и позже уснул сам.              Наиб после ночных смен спит дольше, чем обычно, но все еще встает достаточно рано. К 11 часам до полудня он проснулся в комнате Вудс, которой на удивление не было. Он спросонья оглядывает ее комнату, замечая то, чего вчера ночью просто напросто не заметил. Куча мусора, банок из под газировки, а может чего покрепче, пару никотиновых пластырей на прикроватной тумбе, и рядом с ним же пепельница с скуренными сигаретками. Иронично. Комната Вудс всегда была похожа на притон? Или он просто не замечал?              Тут он слышит разговоры со стороны зала, прислушиваясь, узнает знакомый голос сестры и Эмили. Воспоминания о ней заставляют уши Субедара покраснеть. Последний раз они видели достаточно давно, виделись один на один. Интересно, у Эмили и Эммы настолько хорошие отношения, что Дайер рассказала ей обо всех нюансах и подробностях их встречи, или таки умолчала о том, что практически вплотную стояла к ее старшему брату?              Он смотрит в зеркало туалетного столика, который стоял в комнате Вудс, дабы поправить прическу. Волосы торчали в разные стороны, но собрать их он нормально не мог, а потому вышел просто так. Он встал в коридоре, дожидаясь пока дамы его заметят. Эмили сидела на месте Эммы, а Вудс расположилась на месте Инфернса.              ― Дайер, я прошу тебя об одной простой вещи, ― Это первое, что услышал Инфернс, когда вышел из комнаты, ― Я прошу тебя не как детектив, а как.. подруга, ― Все слова, связанные с дружбой, Вудс выговаривала с особой странной ненавистью, ― Пожалуйста.              ― При всем моем желании, Правда, я никак сейчас не могу выделить тебе людей для охраны аж пятерых человек. У меня нет свободных лиц на эти должности.              ― Он прямо сейчас где-то в Лондоне, ближе ко мне и всем дорогим мне людям, чем обычно, я не могу подвергать их риску.              ― Почему ты тогда не печешься так сильно обо мне, моя милая подруга? ― ехидно кидает Дайер, на что Правда отводит глаза.              ― У тебя и так постоянная охрана, с тобой точно ничего не случится, но Инфернс, ― Стоит ей упомянуть брата, Эмили отрывается от лица Эммы, переводя взгляд в коридор, наконец-то таки заметив Субедара. Перед тем, как позвать Вудс, она приветливо улыбается Наибу, без присущей ей надменности и снисходительности. Просто и по-дружески. Инфернс тихонько кивает, немного удивившись ее поведению.              ― А вот и, собственно говоря, он, ― улыбается Дайер, после чего Эмма оборачивается в его сторону, неловко улыбаясь. Она была уверена, что Наиб спит и всего этого не слышит.              ― А... И давно ты тут стоишь?              ― Минуты две или три, ― Пожимает плечами Наиб, после чего Дайер ухмыляется.              ― Если у тебя выдастся выходной, Инфернс, проведи время с Правдой. Она очень переживает о тебе.              ― Даже если так, большой брат, ― Она снова оборачивается в сторону Наиба, перед этим недовольно оглядев Дайер, ― Разве я не права в том, чтобы улучшить безопасность людей, на которых ДМ предварительно нарисовал крестик для своих снайперов? ― Наиб мешкается.              ― С одной стороны мило, что ты так обо всех беспокоишься, но с другой.. ― Наиб пожимает плечами, пройдя на кухню, ― С другой это будет сложно реализовать чисто физически, и я не думаю, что это в полномочиях мисс Дайер.              ― И я о том же, ― Подает голос Эмили, ― Между всем прочим, Инфернс, не могли бы вы сделать мне кофе?              ― И мне! ― улыбается Вудс на секунду.              ― А когда я домработницей стал? ― Вздыхает Наиб, но ослушаться не может. Ставит перед собой три кружки делает кофе.              ― И вообще, ― Эмма возвращается к насущному для нее вопросу, ― Эмили, ты же буквально Британское правительство, неужели ты не…              ― Как бы я не хотела помочь тебе ― нет, ― наконец-то отрезает Эмили, ― Все, чем могу помочь ― приехать по твоему первому зову туда, куда ты скажешь. Все.              ― Уже хоть что-то, ― вздыхает Эмма, посмотрев на Эмили, ― Ты лучшая.              ― Знаю.              Только и кивает Эмили, пройдя на кухню. Эмма следует за ней, сев рядом. Она взяла в руки свой кофе, сдерживая свое желание закинуть ноги на стол. Наиб сидел рядом, нервно допивая свой кофе, старался не смотреть на Дайер, пока тут Эмма. Ему не очень то и хотелось, чтобы все всплыло прямо сейчас.              ―Справедливости ради, ― начинает Дайер, закинув ногу на ногу, ― У меня есть что вам рассказать.              ― А что ж ты молчишь тогда! ― воскликнула Вудс, поджав ноги под себя. Наиб уже устал ей делать замечания, чтобы она сидела нормально. Она то ноги на стол закинет, то сядет по-турецки, то согнет ноги в коленях, потом уложив на них голову, но никак не по-человечески.              ― Ждала Инфернса, ― улыбнулась Эмили, вздохнув, ― Во-первых, я куда свободнее в последнее время, потому что выборы в Канаде прошли успешно, но вместе с этим в парламенте творится полная.. неразбериха, ― с тяжестью в голосе уронила Дайер, что заставило Вудс слегка податься вперед, ― Недавно еще больше покушений произошло именно на членов парламента.              ― Как было с Аддамс? ― Спрашивает Наиб, на что Дайер кивает.              ― Она, кстати, покинула свой пост, ― подытоживает Эмили, поставив чашку на блюдце.              ― Когда она успела? ― Спросила Эмма, покачнувшись на стуле.              ― Когда вы Месмер спасли. Тогда же на еще одну мою коллегу произошло покушение, а на следующий же день, как неожиданно, нам пришла спам рассылка с твоим именем.              ― Чего? ― удивленно изогнула бровь Правда.              Эмили протянула девушке свой телефон с открытым на электронной почте письмом. Странный адресат, но текст куда более понятный: “Я знаю, вы можете привести мне Правду”. Эмма протянула телефон Наибу, на что тот тоже был удивлен не меньше.              ― А посему многие из моих коллег подали в отставку досрочно.              ― Пиздец, ― подытожила Вудс, ― Почему резко он снова принялся за мои поиски, так еще и пишет тебе?              ― Наверное, потому что я самая влиятельная из твоих подруг, ― Улыбается Эмили, на что Вудс цыкает.              ― Это нам, конечно, мало помогает, но... Мне не по себе.              Эмма точно решила, что нужно связаться с ДМом, потому что это все уже не шутки и не случайность.              ― Ну а больше мне рассказать вам нечего. Мне пора, ― Она встает из-за стола, вздохнув, ― А то сейчас снова пойдут дурные слухи о том, что я очень часто езжу в гости к Леди Правде.              ― Я в этом доме так-то тоже прописан, ― Возмутился Наиб, на что Эмили посмеялась.              ― Ну, вы же не всегда тут жили, мистер Инфернс, ― Улыбается Эмили, поправив болеро на плечах.              ― Мне даже нравятся такие слухи, ― хмыкает Эмма, направившись к себе в комнату, ― Чао, Эми.              Она проходит около Наиба, незаметно подмигнув ему. Специально уходит, чертовка! Знает? Точно нет. А зачем тогда ставит его в неловкое положение снова? Эмили через плечо оглядывает Субедара, взглядом позвав его с собой. Проводить даму до выхода, а особенно даму такого уровня ― честь для него. Он снова спускается с Эмили вниз по лестнице, в этот раз без происшествий и в полной тишине. Они даже парой слов не обмолвились. Наибу просто сказать нечего, а вот почему Эмили молчала весь их разговор, только окидывая его загадочными взглядами ― ему непонятно.              Она снова стоит у выхода, оглядывая его снизу вверх, а потом только улыбается.              ― Знаете, Инфернс, ― хмыкает Дайер, ― Лучше бы слухи ходили вокруг меня и вас, чем вокруг меня и вашей подруги.              ― Почему вы вообще об этом говорите?              ― Потому что раньше кое-кто говорил о моих отношениях без обязательств с Правдой, но это было давно и совершенно неправда, ― смеется Эмили, ― Что только не расскажут ради желтой прессы.              ― А на самом деле? ― Наиб, зачем-то зацепился за это.              ― А на деле, ― Эмили ухмыляется, ― Хах, а я так вам все и рассказала, ― После чего Эмили разворачивается на каблуках лицом к двери, ― Надеюсь, до скорой встречи, мистер Инфернс.              И скрывается. Как обычно, без каких либо объяснений. Он слышит, как Эмма спускается по лестнице, тяжело укладывает свою руку ему на плечо, а потом только вздыхает, смотря на дверь. Вудс качает головой.              ― Эх ты.              ― Что? ― удивленно оборачивается он на нее, на что Эмма недовольно буркнула.              ― Девушки любят решительных парней.              ― А откуда тебе знать, что нравится девушкам? ― Вудс недовольно шикнула, ― Ладно, прости, просто.. Я не знаю о чем ты. С чего ты решила…              ― Бля-я-я-я-ть, Наи-и-и-иб, ― пропищала Эмма, затопав ногами. Она взяла его за ворот футболки, потянув на себя, ― Что между вами? Я думаешь не вижу, как вы переглядываетесь?              ― Да будь что между нами, Эмм, ты бы первая об этом узнала, ― Наиб сконфуженно улыбается, на что Вудс обиженно отводит глаза.              ― Да пошел ты, ― шикает Вудс.              ― Я не понимаю, чего ты хочешь.              ― Чтобы ты был счастлив! ― выкрикнула детектив, что аж Субедар опешил, ― Ты постоянно все делаешь для меня. Обеспечиваешь мою квартиру, питание, стираешь наши вещи и тому прочее, постоянно работаешь, но ты изъездил себя как лошадь! ― Возмущается Вудс, ― Тебе бы дома сидеть, да с любимым человеком, и…              ― И ты думаешь в этом счастье? ― Эмма молчит, ― Мое счастье в том, чтобы быть рядом с любимой сестрой, а все остальное вторично. Почему ты вообще об этом подумала..?              ― Не знаю, ― Наиб берет ее за запястье, а потом только аккуратно гладит пальцами ее руку, ― Я об этом перед сном думала. Ты много на себя берешь, а я просто сижу у тебя на шее. Я подумала, что .. Я то и сама разберусь, а тебе нужна своя жизнь и…              ― Я не могу оставить тебя сейчас, это во-первых, ― перебивает ее Наиб, ― А во-вторых, никакая ты не обуза. Я, разумеется, рад, что ты пытаешься сосватать меня своей подруге, ― Смеется он, ― Но я счастлив сейчас с тобой, хорошо?              ― Эх, ― Она тяжело вздыхает, ― Я не спала почти сегодня, всю ночь думала о том, как оградить всех дорогих мне людей от опасности, которая им грозит и очень много думала о том, что после армии, не найди ты меня, ты бы жил своей мирной жизнью, твоя жизнь не была бы под угрозой, думала, что я слишком уязвима, что каждый человек вокруг меня ― очередной рычаг давления, а я не могу рисковать жизнями других, когда это лишь моя война.              ― Эмма, ― Наиб прекрасно понимает ее беспокойства, ― Ты не можешь быть в ответе за других людей, ты не можешь обеспечить безопасность всему миру. Мы все в равных условиях. Сейчас нам нужно ждать, пока он сделает следующий ход, и там сделать все возможное, хорошо?              Эмма отрывисто кивает, снова накидывается на брата. С родными людьми она другая. Она постоянно хочет тепла, будучи холодным айсбергом, она постоянно хочет быть у солнца, будучи летучей мышью. Наиб приподнимает ее, крепко прижимая девушку к себе. У него был для нее сюрприз. Но о нем он расскажет ей позже, тогда, когда все утвердится.              Эмма неделю жила в стрессе. Неделю отговаривала Наиба ходить на работу, чаще писала и звонила, чтобы всегда быть с ним на связи. В тот же день она написала ДМу, рассказала то, что знает Дайер, на что Джозеф только недоумевал.              “Электронная почта не похожа на что-то от моих сотрудников, я ничего такого не помню. Все мои люди сейчас занимаются не этим.” ― это ей написал ДМ.              “сильно занят?” ― спросила его Вудс, на что получила положительный ответ, ― “и чем же?”              “Да в целом ничем особенным. Просто арендую кое-какое помещение для кое-чего. Не переживай, все легально :)”              Эмма игнорирует это его сообщение, пока он тут же не настрочил следующее:              “А что? Соскучилась по мне?:)”              “еще чего. может просто обсудить это все хотела.”              “Ну-ну, только не плачь:) Скоро мы увидимся в привычной нам обстановке.”              И Эмма снова кидает его в игнор. В переписке он еще больше ее бесит.              Через три дня, после очередной смены Наиба, Субедар возвращается после дневной смены жутко довольный, практически окрыленный и воодушевленный. Эмма сегодня была у Трейси в участке, занималась волокитой, но сама Резник была на патруле, а потому эта ужасно скучная работа выпала на ее плечи. Поэтому Эмма встретила Инфернса на улице около продуктового недалеко от дома. Вудс удивленно изогнула брови, на что Наиб довольно улыбнулся.              ― Чего такой довольный? ― спросила его Эмма, на что Субедар только хмыкнул.              ― У меня отпускные-е-е-е! ― слегка пропел он. Он уверен, что в мире нет счастливее человека, чем он, но как же он ошибался. Эмма аж подпрыгнула от такой новости. Это то, чего она так долго ждала! Наконец-то, сбитый режим, курение на балконе, игры в “Монополию” до самого утра, а также вкусные не только завтраки, но и обеды и даже ужины! Это то, о чем Эмма мечтала с того момента как он вышел на работу.              ― Это самая лучшая новость за последнее время, Наиби, ― улыбается Правда разворачиваясь на пятках в сторону их дома. Субедар и сам был рад такой новости.              По дороге, разумеется, они зашли в какой-то супермаркет, быстро затарившись всем необходимым, а остаток дня они сидели вместе, смотрели какое-то шоу на ноутбуке, заедая все чипсами. Не жизнь, а сказка.              Ночь, а если быть точнее, утро прошло спокойно. Ко сну оба отошли поздно, ну, если быть точным, то уже было рано, а потому и подъем был осуществлен чуть позже полудня. Но Эмма именно за это любила работать на себя. Ноги кормят волка, а детектива ― расследования, за график которых она не в ответе.              Сонный Субедар чуть ли не спал за столом, пока Эмма на удивление бодрая ввалилась на кухню, а позже подошла к брату. Она поставила локти на стол, а потом и вовсе легла верхней частью туловища на него. Наиб лениво взял ее за плечо, подняв ее со столешницы, недовольно цыкнул.              ― Ну не лежи на столе, тебе лет то сколько? Мы вообще-то обедаем за ним, ― в сонном состоянии Субедар напоминал Эмме старого деда, не меньше. Такой же ворчливый и противный. Эмма недовольно встала и услышала, как у нее звонит телефон. В некоторые моменты за его трель она действительно готова раскрошить его о стенку.              Поднимает трубку, представляясь:              ― Леди Правда, слушаю.              ― Правдочка, привет, ― Вудс слышит знакомый голос, поставив звонок на громкую связь, скрывать то нечего.              ― Майк, какой сюрприз. А чего ты не звонишь, не пишешь?              ― Да работа съела меня в последнее время, ― Вудс слышит, как он улыбается тяжело и грустно.              ― Да ладно, забегай как-нибудь на чай, Наиб сейчас целыми днями дома! ― но тут же Правда одергивает себя, ведь раз он не звонил до этого, то значит что-то случилось, ― А ты что звонишь?              ― Не поверишь, но тоже позвать тебя на чай, ― хмыкает Мортон, после чего Вудс радостно улыбается.              ― Супер. У тебя в театре?              ― Какая ты догадливая, ― ухмыляется артист, на что Правда улыбается.              ― Ну так, меня как зовут то? ― Эмма оглядывает Наиба, после чего произносит, ― Наиб с нами не пойдет, он спит. Так что выдвигаюсь. Аполло Виктория, да?              ― Все верно, подруга, буду ждать.              В темпе вальса, в ритме скерцо, девушка поспешно собиралась на встречу в своих обычных одеждах, а Наиб только и успевал голову за ней поворачивать. Когда Вудс доложила о своем уходе, то Наиб только тяжело вздохнул, промямлив что-то вроде: “Удачи”.              Эмма, окрыленная желанием наконец-то увидеться с другом, бежала на встречу, спотыкаясь. Доехать до самого театра не составило труда, однако от ближайшей остановки все равно нужно было идти дворами.              Вудс настолько была увлечена собственными мыслями, что даже не заметила, что за ней кто-то увязался. Раз шаг, два, три, четы―              Эмма не успевает понять, что происходит, не успевает среагировать, как ее нижнюю часть лица накрывает рука. Неосторожный вздох, и девушка понимает, что происходит. Сука.              Вудс брыкается первые пару секунд, старается боковым зрением рассмотреть того, кто накинулся на нее, но ее держали достаточно крепко, чтобы голову она развернуть не смогла. Ногой пытается дать нападавшему меж ног, но по ощущениям она даже не могла ее поднять. Она замечает, что рука куда больше похожа на женскую, возможно она так подумала из-за маникюра, а возможно из-за худобы, но последнее, что она слышала — тяжелый низкий вздох. Она пыталась кричать но никто ее не услышал. Она громко звала брата, но понимала, что в этом мало пользы.              Бум.              Сознание затуманилось. Эмма будто на пару мгновений провалилась в сон. Ну или состояние близкое к нему. По ощущениям действительно прошло немного времени до того как она пришла в себя. Первое, о чем Вудс всегда спрашивала себя после жесткого отруба: — будь то пьянка, или тяжелый удар головой, — «Кто ты?». Если она четко понимала, что зовут ее Эмма Вудс, то значит с головой все в порядке. Ну или терпимо. Девушка попыталась восстановить цепочку событий, пока не подавать признаков жизни. Все как обычно — переживала за всех, а по итогу вляпалась сама. Руки ее свободны, но ноги привязаны. Любые попытки ими пошевелить — не увенчались успехом.              Эмма поднимает голову, пытаясь оглядеть помещение, где она находится, но она видит только стол перед собой, а все остальное было в тени. Вудс не видит ни одной живой души, не слышит скрежета, не слышит ничего.              — Че за хуйня! — кричит Вудс громко, чтобы привлечь внимание хоть кого-то. Она видит как в по левую руку от нее зажигается свет. Она смогла разглядеть помещение, где она находится.              Это был старый актовый зал, а источником света был прожектор со сцены, на которой она и находилась. Где-то мы уже такое видели, или мне кажется? Где-то под землёй, где-то в такой же тишине сидела одна птичка. Хотя, о чем это я?              В свете софита в центре зрительного зала стоял один из тех, за кого Вудс переживала.              — Э... Эзоп? — Она вскидывает бровями, пока Карл стоит между рядами зала. Он тяжело смотрит на Вудс, распахивая свою куртку. Эмма видит взрывчатку, успевает только поднять глаза и ошарашенно оглядеть друга внимательнее. Кажется, он был напуган. Разумеется, было бы странно, если бы он не был напуган. Эмма отчётливо слышала тиканье, а может это у нее в голове идёт обратный отсчет до того момента, как у нее поедет крыша. Она не была уверена в том, что все это реально, что все это не трипп, что ее в отключке не накачали чем-то. Нет, этого быть не может, кому, как не Эмме, не знать, что такое наркотическая галлюцинация. Все выглядело вполне реально. Реальность эта ее пугала.              — Привет, миледи, — говорит Эзоп, — Рад видеть тебя снова.              — Что за чертовщина! — Она хочет встать, но тут же вспоминает, что приклеена к стулу. Практически. Он движется к ней медленно, медленно, но достаточно уверенно для человека, который вот-вот может умереть.              — Я ужасно извиняюсь за то, что снова не могу присутствовать лично, — Эмма ничего не понимает. А может просто не хочет, — Но эти дела.. Они меня душат. Но, поверь, поверь, душа моя, этот перформанс тебя не разочарует. Ты же любишь шевелить мозговыми извилинами, так?              Он уже поднимется к сцене, на которой сидит Вудс перед дурацким столом. Только сейчас Эмма замечания около ножки стола с обратной стороны "что-то", но не может разобрать что это. Что-то похожее на коробку. Эмма не отводит глаз от Эзопа, который садится напротив нее. Она старается отодвинуться от него, прекрасно понимая, что если парочку С4 взорвется здесь, то крошки не останется не только от них обоих, но и от всего зала.              — Я до последнего не хотел приводить данный план в действие, но, — Эзоп берет ту самую коробку у стола, поставив ее перед Вудс. До нее только доходит. Клетчатый узор на коробке, буквы и цифры по краям..              Шахматы.              Разумеется, фигуры были у него. Он вынимает их из внутреннего кармана пальто. Фигуры были в шелковом мешочке, который Эзоп мастерски раскрывает, медленно, будто в такт того блядского тиканья в голове Эммы, сводя Вудс с ума. Теперь каждый стук был чётче и громче.              За это время Вудс успевает разглядеть лицо друга. Оно было бледнее обычного, девушка замечает красный след на щеке, вероятно, тоже был доставлен сюда насильно, а руки его дрожали, даже не смотря на то, что он каждый день режет, разделывает, вскрывает трупы, видит каждый раз оголённые человеческие органы. У хорошего хирурга не дрожат руки, говорите? Очевидно, он не был при смерти сам. Эмме было ужасно страшно за него. Не за себя, не за Наиба, который, вероятно, пока ни о чем не подозревает и которому Вудс пока что не собирается делать звонок сброс, как тогда, на Адлер стрит, а за Эзопа. Пока ничего не ясно. Пока не нужно.              — Но я безумно люблю себя, чтобы откладывать свое же удовольствие.              Говорит Эзоп, поставив белого ферзя на ее сторону доски.              — Какие фигуры предпочитаешь? — Спрашивает он ее невзначай, убитым голосом. Эмма поднимает глаза на Карла, отрывисто произнеся:              — Б.. Белые, — Она оглядывает доску.              Девушка замечает, что это не простые шахматы, которые стоят у нее дома, это достаточно дорогая партия. Определенно какое-то дорогое дерево, красное дерево. Каждая фигура будто вырезана вручную, определенно что-то такое.. Да быть не может. Первые сомнения закрались здесь, когда Вудс вдруг вспомнила.              «Я недавно на аукционе купил очень дорогие шахматы из красного дерева и... обещал кое-кому партию.»              Эти слова Джозефа как вилка по стеклу отчеканили в ее голове.              К черту.              Девушка поднимает глаза на Эзопа, понимая, что говорит не с ним, а с кем-то, кто или называет себя ДМом, или кого в реальной жизни зовут Джозеф. Эмма снова внимательно оглядывает шахматы, а потом только вскинув бровь, спрашивает:              — И что? Играть хочешь?              — Ты знала, что у каждой фигуры своя роль? А некоторые и вообще выглядят, как люди. Пешка — низшее сословие, пехотинцы, — Он аккуратно пальцем проводит рукой по верхушке черной пешки, — Ладья символизирует торговцев, которые всегда в пути только по прямым и коротким дорогам, — Он берет в руки фигуру, похожую на башню, позже со стуком вернув ее на поле, — Кони — воины, проще говоря, конницы, которые только кажутся глупыми, прямолинейно шагая вперёд, а после ловко огибая противника, — Коня в руки брать не стал, — Слон.. Ещё одно животное. Чёртовы зоофилы, — Он цыкает, — Хотя его называют иначе, например, Офицером. В красивых мундирах и ходят исключительно по красивым диагоналям своего цвета.. Король, который является символом аристократии, а также... Прекрасная Королева, которая является фавориткой лишь в случае, ведь .. к сожалению, даже без неё можно выиграть. Ну, это достаточно простое объяснение, но достаточно близкое. А что, если прототипом каждой фигуры был.. какой-нибудь человек?              Эмма не понимает, к чему эти долгие прелюдии, но тут ее чуть ли не ослепляет, потому что включаются прожектора сзади сцены. Вудс нужна секунда, что я осознать всю тяжесть ситуации.              Девушка видит перед собой шестнадцать человек. Число, эквивалентное числу шахматных фигур. Впереди стоят восемь совершенно незнакомых ей людей, людей, которых она, быть может, и видела, но уже давно не помнит. Задний ряд интересовал ее больше.              Люди стояли в шахматном порядке, а посему Вудс могла разглядеть каждого. По углам — ладьи — стояли люди, Вудс узнала двух работников полиции с участка. Двое коней — снова незнакомые ей люди. Девушка кидает взгляд на одного слона, увидев на месте фигуры Резник. Сердце сжимается. Другой — Уолден. Эмма сглатывает нервно, боясь смотреть в центр своеобразной доски. На месте ферзя стоит до ужаса напуганная Мария, которая была побита чуть больше, чем все. Бедняжка. Душа ее обливается кровью, ведь определенно ничего хорошего это не предвещало. На месте короля уже давно выплакавший все слезы Майк Мортон, который и стал причиной ее появления здесь. Эмма оглядывает всех этих людей, видя умоляющие взгляды помощи, но сейчас Вудс далеко не дергает за ниточки, а только наблюдает за всем действом. Дальнейшие действия "Эзопа" были ей непонятны. Стоит девушке попытаться что-то сказать, как Майк кричит:              — Прости меня! — он снова чуть не плачет, стоя на месте, — Прости! Он!.. Он сказал что если я не помогу ему, то… То он убьет тебя и достанет Марго, вместе с членами моей труппы, я..!              — Майк, — успокаивает его Эмма, — Успокойся. Я не дам никому умереть.              — А в этом, миледи, ещё одна проблема, — Обычно, когда ДМ завл ее так, то Эмме не хотелось вывернуть себя наизнанку. Сейчас же ей мерзко от его слов, — Как ты уже догадалась — каждой фигуре соответствует человек в этом зале. Правила весьма просты — как только фигура выбывает с поля.. — Он сглатывает, очевидно переходя к чему-то более кошмарному, чем взятие в заложники 17ти человек, — Человек выбывает из игры.              — Выбывает?              Стоит Вудс уточнить, как Эзоп выкладывает на стол пистолет. Хороший, ничего не скажешь. И определенно настоящий. Внутри Вудс все замирает, она тут же пытается придумать какую-то лазейку в его правилах, дабы спасти все шестнадцать жизней.              — А если я откажусь?              — Тогда взрывчатка активируется незамедлительно. Мы все тут взлетим в воздух. Что ты выберешь, Вудс? — Спрашиват он ее жалобно, Эмма видит, как блестят его глаза. Он не убийца, — Смерть всех присутствующих, али смерть определенного количества человек, численность которых ты практически сможешь свести к нулю?              Эмма поклялась, что на ее голове поседело пару волос. Эзоп. Он своими руками убьет кого-то из ее друзей, если Вудс ошибётся. Эмма ещё раз оглядела присутствующих людей. В ее голове все равно не укладывалось то, что произойдет уже вот вот, да и правда ли все это? Судя по их лицам — да?              — Будем тянуть жребий? — Вудс наконец-то переключается на Эзопа, глаза которого тоже блестят, а губы нелепо дрожали. Не хочет. Заставили.              — Разве не белые ходят?              — А вот раньше тянули жребий.              Эзоп протягивает ей две на вид кофейных палочки, и Вудс, не мешкаясь, тянет за левую. Кроткая.              — Значит, ход за мной.              Эмма не верит в реальность происходящего ровно до того момента, когда Эзоп сделал ход пешкой на D6. Партия началась.              Эмме сдавливали горло рубашка, галстук начал раздражать, ей стало душно. Ком к горлу подступал, паника с каждой секундой накатывала с новой силой. Руки дрожали, будто у нее тремор. Она боялась делать шаг влево или вперёд, зная, что один из ее дорогих людей может погибнуть. Просто так. Ни за что. Просто потому что они ее друзья, друзья ее друзей, люди, которые важны обществу. И она подвергла их опасности просто поговорив с ними. После того как они стали чуть больше, чем незнакомцы, то фактически подписали смертный приговор. Она на пару мгновений забыла, как играть. Ни с того ни с сего берет коня, а потом делает ход на F3.              — Ставишь человека под удар?              — Да блять! — кричит Эмма. Она орет, практически сорвав голос одной репликой. Он отдается от стен эхом, но все равно ничего не слышно за пределами зала. Вудс почти вскакивает, но ее держут цепи на ногах, — Я тут каждым ходом подвергаю человека опасности! Каждым! — Она все ещё кричит, — Абсолютно каждым! — Девушка упёрлась руками о стол, слегка пошатнув его, — Ещё одна, блять, провокация, и я переверну этот ебучий стол!              Эзоп промолчал, так же молча сделав следующий ход пешкой на Е5.              — Да сука!              Ее раздражало, что он так быстро ходит, не давая ей толком испугаться, обдумать ход, обдумать, какими "фигурами" пожертвовать можно, какими лучше не стоит. Главное не дать ему поставить мат. "Фигуры" стояли молча. Боялись говорить что-то под руку, пока она с ненавистью оглядывала доску. Резко передвигает другого коня на С3.              — Забыла о существовании пешек?              — Сука, я тебя нагну, — категорично отрезает Вудс, на что Эзоп сквозь слезы хмыкает.              — Я буду только рад, — он снова лишь по одному взгляду на доску смог сделать анализ и передвинуть пешку на F5.              Что-то ёкает в груди. Почему-то эта реплика в ее голове прозвучала его голосом. Будто только он мог так сказать. Только он мог сморозить что-то настолько пошлое с улыбкой на лице.              — Выблядок, — Эмма, не думая, делает ход пешкой на E4.              Упс.              Эмма недоглядела, и сразу же наблюдает как ее пешка стоит под ударом. Эзоп смотрит на Вудс, она на него, понимает, к чему это ведёт, и снова вскакивает со стула выводя руку к пешке, которую уже трогать нельзя.              — Нет, блять! — она вздыхает, затаив дыхание.              — Прости, — Карл не издает звука, говорит только губами, убирая пешку Вудс с доски, а на ее место поставил свою фешку. Ход FE.              Эмма наблюдает как он берет в руки пистолет, встаёт со стула, и направляется к человеку, чья фигура покинула доску. Он протягивает ему пистолет. Эмма оглядывает мужчину, глаза которого были на мокром месте. Он глядит на Вудс с мольбой и непониманием? Почему я? За что? Эмма уверена в том, что видела этого человека, но не знала, где. Может кто-то из работников Эмили? Вероятнее всего. Но Эзоп не стреляет. Он просто даёт пистолет в руки этому мужчине, сам еле произносит сценарные слова:              — Извини, милая детектив тебя не сберегла. Или стреляешь сам, или мы все тут летим в воздух. Или тебя убиваю я.              Пистолет в руках мужчины. Он долго мешкается пока Эзоп не начинает отсчёт от трёх. С каждой цифрой Эмма, начиная шепотом, заканчивая криком, приговаривала: «Нет». И на счёт «Раз» джентльмен подставляет дуло пистолета к подбородку, вышибая мозги. Выстрел был летальным. Ну разумеется, после такого вряд ли ходят по улицам и платят налоги. Он упал сначала на колени, а потом просто повалился на пол. Его кровь была и на том месте где он упал, и на ближайших людях вокруг, и на его одежде. Эмма глазами с монету смотрела на то что произошло. Пиздец. Он. Черт. Не убивает сам, заставляет убивать людей. Ебучая проблема вагонетки. Твоя жизнь или жизнь всех, кто находится в этом здании.              Эмма оглядела людей, стоящих рядом, пока Карл возвращался на место. Трейси уже не сдерживала слез. Эдгар отвёл голову в сторону, не обращая внимания на труп и партию. Мария прикрыла лицо руками. Майк просто будто не соображал, что происходит. Эмма чувствовала кровь и на своих руках. Когда Карл сел за стол, Эмма только оглядела доску и его:              — Что это было? — Вудс указывает рукой на труп.              — Он самоубился, — поясняет Карл, взяв в руки эту самую пешку.              — Нет, ты его убил!              — Не я курок нажимал, — и в целом в его словах нет ничего ложного. Он действительно сам выстрелил. Из-за общего давления, но сам же. От части Эзоп и не виноват… Да Карл не виноват в принципе! Его заставили!              — Пидор. И не жалко?              — А когда я жалел человеческие жизни, Правда? — Действительно. Никогда.              Эмма не думая "съела" пешку, которая убила этого несчастного мужчину, своим конем, переставив его на Е4. Карл будто не думал над партией. Он ходил резко, так, как позволит случай. Вудс не знала, прописал ли человек эту партию для Эзопа или исход битвы лежал на его плечах. Черный конь на С3. В этот раз обошлось без неуместных комментариев, но Вудс от размышления отвлек плач. Она разворачивается, замечая Марию.              Перед смертью все равны. Не важно сколько у тебя денег, не важно, какой у тебя статус, не важно твое место работы — подружке с косой абсолютно все равно. Она заберет всех нас туда рано или поздно. И Мария только что осознала это. Она тихо всхлипывала, а когда Правда обратила на нее внимание, то только прошептала:              — Я не хочу умирать, — она шмыгает носом, будто маленькая девушка, пытается рукой вытереть потекший макияж, но это было почти бесполезно, — Я ведь не умру? Правда, скажи, что не умру?              — Я не знаю, Мария, — Горько кивает Эмма, сразу давая понять, что она хоть и решает исход партии, но.. боится давать какие либо гарантии.              Эмма тоже двигает своего коня E4 на G5. Пешка Карла нападает на слона, прейдя на D5. Леди Правда тут же пользуется этим, решив создать угрозу мата. Мария-Ферзь на Н5. Уолден дергается, когда Вудс взяла в руки фигуру Марии, которая от страха сейчас двинет кони. Он переглянулся с Резник, на что Трейси только сглотнула. Мария оглядела Правду, понятия не имея, что она творит. Карл слегка меняется в лице, впервые слегка задумавшись. Вудс знала, что Карл воспользуется возможностью и съест коня Вудс, а потому сделала именно такой ход. Король не может остаться без защиты.              — Не такой смелый, когда на тебя наступают?              — Еще не вечер. — и он делает ход пешкой на G6.              Эмма решает тактично отступать, вернув ферзя на F3, но угроза мата Карлу не исчезла. Эзоп, недолго соображая, быстро защищается конем H6. Эмма видит его оплошность. Лучше было защититься ферзем. Она прямо говорит ему об этом, но сейчас Карл молча поднял мокрые глаза на нее и Вудс понимает, что он сделал это специально.              Пытается поддаваться?              — Мы тут не в поддавки играем.              Буркнула Вудс, на что Карл вздохнул. Она тоже оглядела его весьма встревоженно, говоря что тоже играет роль. Эзоп кивает. Но Вудс пользуется этим, начиная стремительную атаку на короля. Конь на F6. Карл задумывается, но делает ход королем на E7. Вудс пару секунд тупится, оглядывая доску. Зачем он это делает? Эмме вообще не понятны его ходы. Она пользуется возможностью, убрав пешку Карла с поля, передвинув коня на D5. Карл ставит короля на D6.              — Ты что делаешь? — спрашивает Вудс в открытую, не понимая, чем он довольствуется, так быстро меняя тактику, — Решил наступать — так наступай. Я тут просто так что ли извилины напрягаю?              — К чему претензия? — удивленно спрашивает Эзоп.              — Слышишь ты, ДМ, блять, — голос ее дрожит, она определенно обращается не к Эзопу, а к кому-то, ко стоит за ним, но определенные мысли все равно закрадывались, — Я не знаю, как ты играешь, не знаю, кто говорит Эзопу ходить, но я уверена, что ты не настолько тупой, насколько кажешься, — Она поднимает голову в воздух, — Играй как гроссмейстер, а не как трус. Знаю же, что можешь.              Эмма предполагала, что ДМ мог… тяжело признавать, но как будто во всем Лондоне не было человека, который бы пошел на такое. Ни у кого бы больше не хватило влияния, никто бы не выбрал театр в качестве места преступления. Все выглядело так, будто он внес свою лепту, а его реплика о покупке шахмат не выходила из головы. А еще ее смущало то, что за все время с последнего преступления он почти ни разу не заявился. Нет времени? А чем же он тогда так занят, раз хочет работать с Правдой?              — Хочешь такой игры? — говорит Карл все еще дрожа, после чего ждет хода Вудс, — Тебе не выгоден такой исход.              — Он тоже извлекает из партии выгоду, а я попытаюсь извлечь интерес.              Эмма думает, после чего она двигает второго коня на Е4.              — Шах.              — Смерть, — говорит он, убирая коня с D5, на его место поставив короля. Эмма знала, что так будет.              Это та жертва, которая вела к скорому концу партии. Эзоп снова встает, пройдя к несчастному. Вудс уже не смотрит. Не хочет. Знает, что намеренно убивает человека, но так же нужно, да? Она действует во благо, да? Во благо тех же Марии или Майка. Если все пойдет так, как ей будет угодно, то она закончит партию через два хода.              — Знаешь, что делать, да?              После этой реплики Эзопа следует незамедлительный выстрел. Эмма лишний раз не смотрит на труп, но Эзоп заставляет ее перевести свои очи на место происшествия.              — Ох, он криво выстрелил, пока не умер, — это «пока не умер» заставляет Вудс повернуться в сторону лежащего мужчины, работника правительства, судя по форме. Он действительно жив, но из-за того что пуля не прошла на вылет, от того, что он выстрелил косо. Он стрелял прямо, от чего пуля не вылетела с макушки, а застряла где-то в голове. Рано или поздно он скончается от потери крови или еще что-то. Вудс переводит взгляд на доску.              У нее есть мысли. Мысли. Правда так партия будет идти дольше, но и будут сохранены нужные ей жизни. Она пытается сообразить, что ей сейчас делать. В висках тарабанило, сердце бухало да так громко, что она слышала его в голове. Прямо сейчас стук ее сердца сравнялся с противным тиканьем, которое так и не утихло. Грудную клетку что-то сдавливало, будто перед инсультом, ее глаза бегали туда сюда в поисках фигур. Ее состояние, близкое к истерике, прерывает тонкий голосок девушки из толпы.              — Слон на С4.              Эмма знает об этом ходе. После него всего два и победа. Но она дорогого стоит. Очень дорогого. Девушка не отрывает взгляда от доски, невзначай кинув:              — Нет, Трейси.              — Это твой почти единственный исход, — говорит она неуверенно, сглатывая. Она одна из немногих, кто следил за партией, — Иначе придется или жертвовать ферзем, или большим количеством фигур.              — И слоном я тоже пожертвовать не могу, — тяжело бросает Леди Правда, повернув голову на Резник, — Молчи. Я сама разберусь.              Эмма не хочет смотреть правде в глаза. Не хочет верить, что эта жертва необходима для ее победы. Трейси все сказала верно, но Эмма отвечала грубо лишь потому что не хотела, чтобы эта мысль даже на секунду закрадывалась в голову.              — Леди Правда, просто.. хоть раз за всю нашу долгую дружбу.. Прислушайся ко мне, — Вудс снова поднимает на нее растерянные глаза, внимательно слушая Резник, — Ты всегда все тянешь на своих плечах. Я вижу что тебе не все равно на людей, но... Ты же понимаешь, что сейчас нет выхода?              — Выход всегда есть, ты же так говорила, да?              — А еще я говорила, что ты можешь рассчитывать на меня,— Инспектор глупо улыбается, после чего думает, — Ты великая девушка, Правда, — Эмма злиться, громко выпалив:              — И такая «великая», по твоим словам, девушка не может спасти этих людей?! — она рукой резко указывает на стоящих, а потом указывает рукой на саму Резник, — К тому же так глупо продав тебя?! Ты вообще себя слышишь?              — Да. И мое нутро говорит, что это правильный ход, — Эмма оглядывает Трейс с ног до головы, в голове как кинопленка их крайняя прогулка и разговор. Она ведь и тогда отказалась от помощи инспектора. Девушка сглатывает, посмотрев на Резник еще раз, — Слон на С4 и детский мат. Все.              Эмма предательски молчала. Она не хотела такой партии. Не хотела такой игры. Не хотела никакой игры, где умирают люди. По правде, меньше всего ей сейчас хотелось находиться здесь. И Трейси... Она была так близко и далеко, просила, буквально умоляла девушку покончить с этим, но после очередных ее слов Вудс буквально взорвалась:              — Ты такая интересная, Резник! — она нервно покусывает губы, — Ты то умрешь, а мне потом всю жизнь жить с мыслью о том, что я убила подругу! Что я убила невесту своего коллеги! Что я убила блестящего инспектора полиции! И все это будет на моих плечах! Ты хоть понимаешь, каково будет мне?              — Убьешь не меня, так кого-то другого.              — Здесь, прошу заметить, — вмешивается Эзоп, — Мисс Резник права, так что..              — Захлопни пасть! — гавкает Правда, после чего Карл опешил, промолчав.              — В любом случае, Правда, фигурки двигать тебе. Как ты решишь, так и будет, — Резник напряженно улыбается, отводя заплаканные глаза в сторону.              А может и правда пора? Пора завершить партию. Не важно с какими потерями. Сейчас этот выход был так заманчив, но бедная Трейси… Она рассматривает в голове еще пару вариантов событий, проигрывая партии в голове. В одном случае она теряет Уолдена и Марию, в другом же — ладью и Резник. Жертва Трейси была оптимальным исходом. Ей так казалось.              Резко повисла тишина. И тиканье в голове прекратилось. Но ненадолго. Она что-то слышала. Слышала и Трейси, и Луку, и тех, кто тут в зале, все голоса наслаивались одна на другой, сводя Вудс с ума.              «Гамбит» — говорили они: «Гамбит слоном.»              Она резко гаркнула куда-то вверх, абстрактно в никуда, потому что откуда исходили голоса — она сама не понимала. Они просто эхом отдавались о стенки ее сознания, и Правда была абсолютно уверена в том, что это все происходит наяву.              — Да замолчите вы! — она смотрит на ошарашенную Резник, понимая, что в зале стояла тишина.              Решение было принято еще тогда, как мысль пожертвовать Резник пришла на ум.              — Трейси, — обращается она к ней, — Я невыносима, да? — Правда тяжело поднимает на нее глаза, которые уже были на мокром месте, — Наверное, ты думаешь, что я просто хочу спасти свою шкуру, но по правде… Я уже совершенно ничего не хочу, — она вздыхает так, будто на ее плечи снова уложили огромный груз. Леди уперлась руками о стол, выдавливая из себя слова, — Меньше всего я хочу жить в мире, где тебя не будет, я понимаю, что выгляжу трусихой перед тобой, но.. Мне безумно жаль. Мой цинизм стал тем айсбергом, из-за которого мой корабль и пошел ко дну. Никто мне не нужен... — она задумывается, — Возможно, оно и так. Но не желая принимать помощь, я.. глубже закопала себя. И куда это привело? — Девушка смотрит в потолок, ведь так плакать хотелось меньше, — Ты зла на меня, потому что я наговорила тебе ужасные вещи, чтобы потом вот так поступить. Я отдалилась от тебя, когда, возможно, ты была той самой, которая смогла бы меня вытащить и вовремя отдернуть.              — Правда, — Перебивает ее Трейси. Она не звучала как человек, которого сейчас убьют, — Ты не права. Я тебя слишком хорошо знаю. Безмерно уважаю тебя как человека. Ты — детектив. Доберись до правды, какой бы она не была. И пусть я буду своеобразной ступенью к этому.              Эмма тяжело вздохнула, кончиками пальцев взяв фигуру Трейси. Девушка сглотнула, передвинув шахматную фигуру вперед. На С4.              Карл, разумеется, будучи атакованным, убирает с доски фигуру. Он сам не думал, что до такого дойдет, а потому не думал брать пистолет после этого ее хода. Но Резник невзначай проронила:              — У меня свой, — И снимает с пояса свой пистолет. Они у них с Эммой одинаковые. Мент, что с нее взять.              Она подносит пистолет к виску, посмотрев на Правду.              — Резник, — громко роняет Вудс, — Обещай что... Ты будешь в лучшем месте, — говорит главный скептик, отрицавший загробную жизнь.              — Что ж, — Она слабо улыбается, — Постараюсь! — руки ее не дрожат в силу профессии, — Скажи Луке, что я люблю его.              Эмма была готова к выстрелу. До последнего смотрела на живую Резник, была готова плакать после победы, была готова сдержать панический крик, который норовил вырваться уже сейчас.              Но не может.              Выстрел.              Эмма кричит настолько громко, что не слышит, как кричит. Пустота. Тишина. Агония.              Она оглядывает Трейси. Она лежала неподвижно на полу, крепко вцепившись в пистолет. На ее лице застыла эта корявая улыбка, слезы на глазах ее не высохли. Она сама ещё теплая.              Но уже не дышит.       Уже не дышит.       Уже.              — Сука! — Эмма хочет дёрнуться с места, не хочет заканчивать партию, видит страх, слезы и осуждение в лице Марии, смотрит на Эдгара, который только встал спиной к новому трупу, — Ты... — она почти рычит, очень низко, ее переполняла злоба, — Все из-за тебя, блять! Слышишь! — сомнений у Эммы не оставалось. Это все он. Тот, кто пытался заслужить ее доверие, а потом так нагло растоптал его. Даже не так. Он разбил его на мелкие кусочки. Лично. Вот этими руками, которые носили ее, которые ухаживали за ней во время болезни и защищали от опасности, — Ты заплатишь! За.. заплатишь!              — Ты только не плачь, — говорит Эзоп. Здесь все встает на свои места. Последнее его СМС.              Сил не оставалось.              Два хода.              Детский мат.              Фигуры летают на доске, Эмма перемещает лишь две фигуры, после чего резко вцепившись в стол, она роняет:              — Шах и мат.              И тут же переворачивает треклятую доску, наконец-то убирает стул в сторону, снимает оковы с ног и в беспамятстве несётся к Резник. Никто более ее не волновал.              Дальше — туман.              Эмма падает на колени перед подругой, надеясь, что она ещё жива. Верит в чудо, которого не произойдет. Никогда. Она берет в руки пистолет, слегка поднимает ее бездыханное тело и укладывает его на свои бедра. Резник лежала на ней с пробитыми мозгами. После такого точно не живут.              Она держит пистолет в руках, осознавая _кто_ в этой комнате убийца. Трейси вся в крови. В своей крови. И Эмма тоже ей запачкалась.              Сколько жизней она загубила?              Сколько людей погибло из-за ее прихоти?              Она не слышит, как в актовый зал врывается полиция вместе с Наибом. Точнее слышит, но ей так все равно на это. Она пытается разглядеть Резник, пытается уловить хоть движение мускулом, но все тщетно.              Наиб видит, что сестра сидит на сцене. Они ничего не знают. Ничего не видели. Но Наиб, Вудс уверена, поднял на уши всех, когда заметил, как долго Вудс не было дома. Он мог. Он узнал, что Эмма здесь только благодаря его дурацкой привычке — почти постоянный трекер GPS сигнала ее телефона. У Эммы тоже был доступ к геолокации Наиба, но она этим не пользовалась. Он заметил это слишком поздно. Тоже опоздал.              Лука был в замешательстве. Трейси ушла на работу сегодня с утра, и с тех пор не отвечала Бальсе.              Только вот не на работе она была с утра.              А здесь.              Они все поднимаются на сцену, Карла задерживают, с его тела срывают взрывчатку, предварительно ее обезвредив. Кинологи тоже были здесь, ну, на всякий случай. Эмма пока не успела сказать, что бомба все таки есть и она где-то в этом здании. Важные улики просят не трогать. Людей-заложников вывели.              Наиб подбегает к Вудс, но останавливается в двух метрах от нее, разглядев лицо тела. Лука был за ним.              Они не шевелились.              Наиб не верил собственным глазам. Эмма сидит здесь, вся испачканная кровью, прижимает тело Трейси к себе, уродливо плача навзрыд. Она не сдерживалась.              Кричала и всхлипывала так, что ее слышали все присутствующие. Наконец-то поднимает глаза на Наиба. Он поймет ее без слов, он поймет ее всегда, но вот Вудс замечает глаза Луки, которые уже блестят от слез. Она не хотела видеть его сейчас, по совершенно очевидным причинам. Она убила его невесту вот этими руками.              — Лука, я... — может выдавить Эмма, как Бальса делает пару робких шагов к ней, садиться на корточки, тянется к ее левой руке и только берет ее за руку. За уже холодную руку. Эмма видит, как он старается не плакать при коллегах.              Эмма не понимает, что ей делать. Она видит, как другие полицейские выводят живых заложников, как Наиб уже звонит в морг, чтобы забрать тела. Эмма все еще сидела на полу и не могла понять что ей сейчас делать. Девушка поднимается с пола, оставляя Трейси на полу, подходит к брату, который обеспокоенно берет ее за плечи. По одному взгляду сестры он может понять, что здесь случилось. Эмма уже не плачет, будто слезы закончились. Осталась только пустота, которая разрасталась в ее душе с каждой секундой.— Что здесь произошло? — осторожно спрашивает Наиб, после чего Вудс отводит глаза в сторону, нервно сглотнув. Она пыталась как-то связать то, что произошло в этих стенах, но не могла даже представить, как же это все объяснить.— Я… Это я, — Наиб удивленно округляет глаза, пару раз моргнув, ведь совершенно не знал, что же это значит, — Из-за меня это все. Я…— По существу, — коротко проронил Субедар.              — Каждый человек, включая умерших, был фигурой. Минус фигура на доске — они сами себя застреливали. И… И вот, — Она тяжело вздохнула, — Эзоп тоже в заложниках. Он и играл со мной. А тут… Тут…              — Ясно, я тебя понял, — Вздыхает Субедар, оглядывая то, что происходит за ее спиной, — Давай так, сейчас мы сделаем то, что в наших силах, а потом…              — Потом что? Что потом? Тут смотреть то не на что, все равно улик никаких толком нет.              И именно в этот момент Лука окликнул Эмму, подозвав к себе. Он осмотрел труп покойной невесты, и, кажется, что-то нашел. Вудс присаживается на корточки, а Лука протягивает ей записку.              Душа Вудс уходит в пятки, она узнает эту записку. Точно такая же, как и была. Такая же. С его инициалами. Если бы эта штука не была важной уликой, Вудс бы точно разорвала ее к чертям. Ей хотелось не только записку разорвать, а его самого на мелкие кусочки.              — Я сильно нужна тут буду? — спрашивает Эмма, резко почувствовав, как сдавлена ее грудная клетка, как она не может боле дышать полной грудью. Какая-то паника и непонимание резко обрушились на нее. Настолько стало не по себе, что снова захотелось смыться с места преступления.              — Думаю, что... — Эмма видит, как Бальса ненароком смотрит на Резник, — Думаю, что нет? Не знаю, будто бы… тут кроме как на трупы смотреть не на что… Пока не давай никаких четких ответов прессе.              — Будто я когда-то этим занималась.              Буркнула Правда, встав с пола. Девушка видит, как актовый зал заполнили журналисты. Они как коршуны, которые хотят наживиться на трупах, слетелись сюда. Больше всего Эмма ненавидела их. Она сейчас была полна ненависти, но по большей части лишь к одному человеку. Уходя она слышит, как один из ментов зовет Бальсу и говорит:              — Сэр, никаких бомб больше найдено не было, — После чего Вудс озлобилась больше. Если это правда, то тогда вся ее игра была бессмысленна. Как и ее смерть.              Она проходит сквозь всех этих надоедливых работников газет и ТВ. Наиб видит, как она стремительно пытается покинуть место преступления, но его тут же окликивает Лука. Черт. Ладно, узнает что ему нужно, а потом поедет за Вудс. К тому же идти то ей некуда, кроме как в их задрипанную квартирку на Бейкер стрит.              На улице снова льёт. В Лондоне солнечных дней в разы меньше, чем пасмурных. Эмма взяла такси, в полном непонимании направляясь домой. Все то, что произошло, не укладывалось в ее крохотной голове. Неужели Трейси больше нет? Только какое-то время назад они вместе праздновали их общую победу, а теперь… Правда? Она мертва? Абсолютная правда, Эмма своими глазами видела. Но осознания нет. Все, на что она способна сейчас — смотреть, как капли дождя стекают вниз по стеклу, слушать, как они тарабанят по нему же. И все. Она не слышит ни трезвонящего телефона, ни каких-либо других звуков улицы. Все потеряло значение.              Вроде бы смерть было то, к чему она была готова. Она была готова. Была. Знала, что рано или поздно что-то такое может произойти. Но Трейси ушла так внезапно, что она не успела подготовиться.              Когда она вышла из такси, звонки прекратились.              Наиб видел, как она уезжала, но не смог докричаться до нее, чтобы она остановила кэб, а посему поехал следом. Он приехал на Бейкер стрит, как только от их дома уехало такси Вудс. Они разминулись буквально на две минуты.              Субедар пока вообще ничего не понимал. Для него, как для солдата, смерть была делом обычным. Он помнил каждого своего товарища с той бессмысленной и ужасной войны по именам, но не помнил, чтобы сильно скорбил хотя бы по одному из них. Вот и сейчас, даже несмотря на отчетливый образ мертвой Резник в голове, он не мог сказать, что чувствует хоть что-то. Грусть, разве что. Люди уже не раз уходили. Но тогда почему он думает о ней? Ловит себя на мысли, что в очередной раз отвязывает себя от людей, в очередной раз намеренно пытается сказать самому себе, что усопший не является лично для него кем-то важным.              А если бы Эмма погибла — он думал бы так же?              Наиб зашел в квартиру, услышав как кто-то поднимается по лестнице на второй этаж. Сначала он думает, что это Вудс, но шаги были куда более тяжелыми и быстрыми. А позже он слышит уверенное:              — Пошел вон.              — Я столько раз звонил тебе, почему ты не берешь трубку? — Он знал и этот голос. ДМ, — Слушай, я понимаю, что...              — Я сказала пошел вон отсюда! — кричит Эмма, после чего Наиб слышит выстрел…              Неужели?              Наиб спешно перебирает ногами, поднявшись на этаж к Вудс. Джозеф стоял чуть дальше от лестницы, а Эмма — у окна с вытянутым пистолетом на него. Она выстрелила, только вот намеренно не попала в Джозефа. А Наиб уж думал, что у Эммы совсем поехала крыша. И он бы не удивился. ДМ стоял, прижав руки к себе. Вудс тяжело дышала. Меньше всего сейчас она хотела его видеть, хотя еще в такси понимала, что он приедет. ДМ смотрел на нее непонимающе, в то время как Леди Правда испепеляла его взглядом.              — Я знаю, что произошло в театре, — говорит ДМ, на что Вудс едко отвечает:              — Еще бы ты не знал, уебище! — Она все еще направляет пистолет на него, но руки ее дрожат. Наиб видит, как она с трудом подбирает слова, как она пытается что-то ему ответить, но не может, — Как себя чувствуешь, предатель?              — Я могу все объяснить, — ДМ начинает спокойно, совершенно не думая повышать голос.              — Да ты всегда все можешь объяснить! Только вот толку от этого! — Девушка разворачивается к нему спиной, — Коллеги, ты так говорил, да?              — Это все большое недоразумение, — Леди Правда спиной почувствовала, как он делает шаг к ней.              — Еще хоть один шаг в мою сторону и я тебя жалеть не буду, — сквозь зубы шипит Эмма. Джозеф замирает. Вудс встает к нему в пол-оборота, после что только вздыхает.              — Ты, блять, — она все еще не может нормально дышать, — Просто.. подонок, вот ты кто. Арендовал он помещение, купил, блять, шахматы из красного дерева, наметил нашу встречу в привычной обстановке, — Она сопоставила все те факты, которые волновали ее очень двано, — И, как удачно, картина на аукционе была твоей. И визитка, сука, тоже твоя, — Она кидает ему в ноги бумажку. Наиб наблюдает за его реакцией: Джозеф тянется за ней, оглядывает, но возражать не смеет. Точно его, — А все это время очень удачно ошивался в доме тех, кто собираются его поймать! Удобно, да? Пристроился к детективам, а потом... — Наиб видел, как Леди Правда еле сдерживает слезы, — Сученыш.              — Я прекрасно понимаю, как это выглядит, но ты хоть слово мне дашь сказать в свою защиту? — ДМ едва заметно поскуливает, его голос поник, потому что к нему пришло осознание. Вудс едва ли будет его слушать.              — Нет. Нет, не дам, — резко отрезает Правда, — Прямо как ты не дал мне спасти всех там. Прямо как ты сначала втерся мне в доверие, а потом взял в заложники половину моих знакомых, мучал их, а потом довел почти каждого до суицида. И Карла несчастного заставил играть в своем спектакле! — Она проговаривала эти слова с особой ненавистью.              — Я весь день был даже не в Лондоне, — Жалко пытается оправдаться ДМ, но Эмма его соврешенно не слушает.              — Да мне похуй. Я тебя на месте тоже не видела. Хватило смелость организовать такой перфоманс, а самому явится — это мы брезгаем, да? Жалкий трус.              — Да хватит, Вудс, — но Джозеф не успевает договорить, как Эмма стремительно приближается к нему, хватает за рубашку и резко разворачивает его к стенке, позже сильно приложив его к ней спиной.              Наиб даже испугался за этого бедолагу. Он дернулся в их сторону, но Леди Правда только недовольно зыркнула. Наиб знал, что этот взгляд не значил ничего хорошего. Это только их дело. ДМа редко видели серьезным в этих стенах. Если бы не обстоятельства, то, Инфернс клялся, он бы бросил очередную пошлую шутку, пытаясь поймать ее взгляд, но... Джозеф выглядит не то чтобы напуганным, он выглядит… Действительно растерянным. Его зрачки бегали туда сюда, а Эмма не спускала с него взгляда, крепко держа его за воротник.              Она стоит к нему вплотную, со слезами на глазах, выговаривая:              — Значит так, — Она говорит каждое слово четко, чтобы он все услышал и пропустил через себя. Дождь все тарабанил по окнам, — Чтобы в своем доме я тебя не видела. Ни-ког-да. Никогда, слышишь? Между нами, как между партнерами, все кончено, — Вудс отводит глаза, смотри в пол, позже в стену и бросает нервный смешок, — Хах, а мне казалось, что хоть ты то попытался разглядеть меня настоящую, что хоть ты то сможешь помочь мне покончить с этим, но! — восклицает Эмма, еще подняв голос, — Тц... Чего я могла ждать от такого, как ты. От такой противной рептилии. Ни-че-го. Люди так не поступают, Джозеф, — Имя, о котором она думала с каким-то непонятным трепетом, теперь вызывало рвотный рефлекс, — Для меня ты мертв.              — Ты не серьезно? — Он удивляется с долей горечи, которую Правда не слышала.              — Я серьезно, сука.              — Я тебе не верю, — говорит ДМ достаточно уверенно, чтобы Вудс опешила от его наглости.              — Здесь все кончено, ДМ, — Она шипит сквозь зубы, — Больше ничего не осталось между нами.              — И все же... — Снова начинает Джозеф, как Эмма отпускает его воротник одной ркуой, тянется за пистолетом и подставляет его к подбородку ДМа, прошипев:              — Еще слово — и я прострелю тебе колени, позвоню Тре… — Леди Правда заминается на полуслове, пытаясь победить подступающие к глазам слезы, — В полицию, — быстро исправляется она, — И тебя посадят за решетку быстрее, чем ты успеешь сказать: “Я не виновен”. Тебе вынесут пожизненное, не сомневайся, — Она сильнее вжимает дуло пистолета в его подбородок, так, что Джозеф от боли шикнул, — И ты никогда не увидишь ни деньжат своих, ни света белого, усек?              Она отступает от него, снова встает к нему спиной, почему-то давая уйти. Сама не понимает до конца, почему прямо сейчас не возьмет его с поличным, не засудит прямо здесь. Джозеф только поднимает руки, тихонько кланяется ей в спину, и уходит. Молча. Ничего не сказав. По-английски.              Стоит двери на первом этаже хлопнуть, как Эмма валится на пол. Окровавленная одежда все еще на ней, а полное принятие ситуации приходит сейчас. Трейси больше нет. Ее кровь на одежде Леди Правды.              Детектив, своими руками погубившая множество жизней.              Она кричит от безысходности. Сколько раз Правда оказывалась на дне? Сколько раз она теряла людей? Сколько раз она думала, что весь мир против нее? Но из этой ямы, полной дерьма, слез и унижений ее вытаскивали. Насильно. Но вытаскивали же. Тянули за собой, даже против ее воли. А тут, стоило ей самостоятельно на крыльях вылететь на волю, как ее тут же подстрелили и она снова устремилась на самое дно. Больно. Она ревела уже по инерции. Ей больно и от смерти Трейси, и от огромного кинжала в спину от него. От того, кто, казалось, разглядел в ней душу, был весьма любезен и, что греха таить, полезен. Но так подло за ее спиной организовать это мерзкое шоу, а потом так жалко оправдываться... Ей не хотелось верить, что все это реальность. Ей хотелось, чтобы Наиб потряс ее за плечо, и она проснулась. Проснулась, и не чувствовала металлического привкуса во рту от покусанных губ. В какой момент жизнь свернула не туда? Почему она так любила приземлять ее? Даже не приземлять, а по шею вдавливать в грязь?              Наиб подходит к Эмме спустя время. Он прижимает сестру к себе и она продолжает вопить в его плечо. Трейси была для нее больше, чем коллега. Подруга. А такими словами детектив никогда не бросалась.              Субедар молчал. Он изредка поглаживал ее по спине. Эмма успокоилась не очень скоро. А когда успокоилась, то Наиб тяжело обронил:              — Похороны в пятницу.