Сотрудничество

      — Возможно, я чего-то не понял.       В раздевалке после забега душно и тесно. СТРАЙК только успел отпустить себя после тренировки, и голос Брока звучит как гром посреди ясного неба.       Джек косит по сторонам: бойцы, как один, напрягаются, моментально просматривают пути отхода. Ох, он их понимает. Злой Брок — равно мертвый кто-то. Мало кому захочется, чтобы это был мертвый он.       Быть удушенным Броковыми крепкими ногами за награду почитает только Джек. Наверное, в этом его проблема.       — О чем ты?       Брок сжимает челюсти, и, ладно, это даже немного красиво — то, как под кожей перекатываются желваки. Кажется, еще немного, и он бросится. Или бросит в Джека кем-нибудь другим, как вариант.       Горячая кровь — горячая голова.       Брок, между прочим, тоже горячий. Весь.       Благо, с годами у него кроме яиц отросла и выдержка.       Брок честно терпит, пока из раздевалки выметется последний СТРАЙКовец (они наверняка будут подслушивать под дверью, но не суть), и только потом наседает:       — Какого хуя, Роллинс? — Джек едва заметно ведет плечом. Какого хуя "что"? Подсадил Таузинга перед штурмом второго этажа? Последним сдал автомат? Уточняй, командир. — Какого хуя ты рядом с Кэпом уже вторую неделю жопой вертишь?       Оу. Вот это новость.       Горячая кровь — ревнивая голова?       Джек хмыкает, решая не подавать виду. Не то чтобы он не плясал вокруг Брока последние года четыре, пытаясь заслужить его расположение, просто... Просто это лестно — то, как ненависть (даже) к суперу застилает Броку глаза. Делает абсолютно невменяемым. Ведомым. И таким искренне его (хотя они никогда не обменивались никакими обещаниями).       — Прикрывал ему спину?       — Своей жопой? — скептично переспрашивает Брок. Полотенце в его руках, скрученное вдвое, скоро порвется.       Джек отворачивается к шкафчику. Еще немного — и он сдастся первым, и тогда про это удивительное чувство нужности, уникальности можно забыть. Неизвестно ведь, когда Брока накроет снова.       — Если надо, и ей. Пусть лучше меня на звездно-полосатый порвут, чем его.       За спиной раздается жуткий до странности звук — Брок натурально скрипит зубами. Потом шумно вздыхает. Потом молчит, видимо, пытаясь слепить в одно мысли и остатки напускного равнодушия. Они оба знают: ни к чему не обязывающий секс — еще не повод для околосемейных сцен. Брок не имеет права.       Хотя Джек очень бы хотел, чтобы имел.       — Ты же в курсе, что он практически неубиваемый? — голос Брока обманчиво ласков и тих.       Джек опускается на скамейку и начинает шнуровать берцы. Главное не оборачиваться. Главное не оборачиваться — иначе он впечатает Брока в стену, вылижет ему рот и покажет свой беззащитно-белый мякиш, который (как показала жизнь) не очень-то кому-то нужен. Он не может потерять Брока чисто из-за своей слабости.       Не после того, что у них было.       — И все равно — руководство.       Шумный вздох повторяется. Верно говорят: по весне распускаются цветы и психи. А Брок — вслед за первыми и вторыми — начинает благоухать по-испански жгучей ненавистью ко всему живому.       — Джек, я тебе сейчас въебу.       Джек жмурится. "Может, лучше выебешь? И оставишь себе? Навсегда?", — так и просится на язык, но он вовремя прикусывает щеку. Рот наполняется металлически-соленым.       — Отчеты будешь дописывать сам.       Брок фыркает. Судя по звукам, агрессивно закидывает что-то в шкафчик. А потом — кладет руку ему на затылок. Джек чувствует ее, чувствует теплые шершавые пальцы у себя в волосах. Они ползут ниже, к шее, прихватывают кожу и заставляют выпрямиться, повернуться, встать.       У Брока в глазах — темнота и безумие. И еще что-то такое, что Джек искренне боится называть. Потому что ошибиться — смерти подобно.       — Сукин сын, — с каким-то необъяснимым восторгом присвистывает Брок.       И тянет его за загривок на себя, все ближе и ближе. Опаляет дыханием губы, на пробу прикусывает нижнюю. Рычит в приоткрытый рот:       — Не заставляй меня хотеть тебе врезать.       Джек хмыкает. Выплевывает раньше, чем успевает обдумать:       — Брось, я же тебе нравлюсь.       Хватка Брока на шее становится крепче. Второй рукой он нашаривает пояс только что застегнутых штанов. Впивается пальцами в шлейки, буквально впечатывает в себя.       — Есть грешок, — голос у Брока интимно низкий, пускающий мурашки по позвоночнику, а еще, судя по всему, залезающий прямо в мозг и отрубающий там нахрен все. — Не переживу, если с тобой будет кто-то еще. Прости придурка.       Джек не знает, как описать свое состояние. Это как на войне — получить контрольный в голову, но с шансом на выживание. Это как разрешить вспороть свою грудную клетку, но при этом не ощутить боли.       Замечательно.       — Да мне вроде бы "кто-то" не нужен, — едва заметно ухмыляется он.       И позволяет Броку поцеловать себя так, чтобы затряслись коленки.