***
Колетт, что-то усердно высматривая на дороге, уже сидела в машине за рулем. Надо было придумать какую-то историю, почему Эдгар так долго пробыл в комнате фиксера, но голова была забита совсем другими мыслями: парень то корил себя за то, что не узнал хотя бы немного подробной информации о задании, то радовался, потому что предвкушал сто тысяч евродолларов на своем счете. Потом, конечно, вспомнил, что часть суммы уйдет Лоле, но уже было все равно. Размышлял, как будет вести себя во время выполнения заказа, что вообще нужно будет сделать и понадобится ли нетраннер, так как в последнее время без них уже почти никакие миссии не обходились. Подруга наконец замечает его и приветливо машет рукой. И все же, что ей сказать? Нелепую отмазку вроде «Пересчитывали количество груза» или «Просила передать Байрону кое-что» даже стыдно было произносить, так как звучали они по-детски наивно и несерьезно. — Ну, закончил, наконец? Дело пяти минут было, а ты там все пятнадцать провозился, — Летт, дождавшись, когда друг сядет внутрь, заводит машину, — Все нормально? — Более чем. Сказала, тебе передали ту штуку, которую просил глава. Что это? — Эдгар тянется к бардачку с целью поискать там ту самую «Альтерну», но вспоминает, что сам ящик битком напичкан мусором, а та вещь со странным названием — явно недешевая, чтобы лежать в местах, подобных этому. — Я сама не поняла. Что-то вроде мозгового импланта? Очень маленькая фигня, в белой такой коробке. Дорогая до жопы, наверное. Точно имплант, я видела подобные, но с чем и для каких целей — вообще без понятия. — Колетт, как могла, описала в подробностях переданную ей вещь, показала саму коробочку, но открыть ее не дала: сказала, что сама лишний раз боится прикасаться к предмету. Отложила на заднее сидение, предварительно обмотав в рваные тряпки (где их нашла?), и завела машину. — Давно не была за рулем! Вечно, с кем, блин, не поедешь — сами ведут, а мне только и остается пялиться в окно на чужие драндулеты. Эд невольно прыснул от смеха. Речь Летт, сколько парень себя помнил, всегда пестрела какими-то вышедшими из обихода, но все еще знакомыми словами, отчего звучала странно, но довольно мило. Девушка и не материлась вообще: однажды сказала, что считает сквернословие грубым и неуместным, хотя никогда не ругала других за манеры. — Ну и смейся дальше! Я, вообще-то, серьезно. Люблю машину водить, не отвлекаюсь ни на что, хотя бы, — она притворно обижается, надув губы, и давит на педаль газа, — А если честно? О чем ты так долго болтал с Лолой? — Ничего особенного. Сначала уточнил про оплату, потом про специальный груз, в итоге припозднился. Все хорошо. — в голову не лезла ни одна отмазка. Что Эдгар будет говорить, когда еще раз уедет в город — надеется, что уже один, конечно — вопрос более серьёзный, но, слава Всевышнему, менее срочный. Противно от самого себя. — Если не хочешь говорить, так и ответь, все равно рано или поздно расколешься. Я тебя от и до знаю, Эд. — Зануда. — Это я-то? Ты хотя бы по делу обзывайся! — Колетт, не отвлекаясь от дороги, шутливо бьет Эдгара в плечо, на что тот снова тихо смеется. Нервы были напряжены до предела, поэтому сейчас ему было невероятно важно отвлечься от всего произошедшего дерьма хотя бы на пару часов.***
До клана добрались без происшествий. По дороге говорили обо всем: о Лоле, что ведет себя далеко не самым приятным образом, о Белль, которая, кстати, и к удивлению Колетт тоже, начала что-то читать, о Шелли, в последнее время занимавшейся исключительно починкой машин, отчего явно не была довольна жизнью. Конечно, стало понятно, в связи с чем Летт отправила Эдгара одного: тот самый юноша в очереди привлек ее внимание, потому что выглядел слишком знакомо,и девушка решила спешно удалиться из зала. Никого в этом городе, помимо клана, она близко знать не могла. Все прошло хорошо: Колетт не задавала неудобных вопросов, будто зная, что ответа на них все равно пока получить не сможет, а Эд лишний раз не затрагивал больные темы. Как только приехали в общину, первым делом выгрузили необходимые вещи, и, чувствуя, что скоро упадут от усталости, попросились на встречу к главе. Эд понимал, что еще немного, и совсем отрубится (сегодня порядком потрепал нервы, потому и засыпает прямо на ходу сейчас), отпросился у Колетт и ушел, оставив отчет на нее. На самом деле, он в таком состоянии не хотел случайно пересечься с еще одним членом клана. Просто пожелает подруге удачи у себя в голове. В трейлере было пусто и темно: где в такое время тетя, можно было только догадываться, но даже думать уже не хотелось. Эд упал на свою небольшую узкую кровать, сминая простыни, но опомнился и попытался кое-как стащить одежду. Получалось из рук вон плохо; для начала стоило бы приподняться, но так не хотелось, что раздевался кочевник полулежа. Отчасти у него получилось задуманное: черные джинсы и рабочий жилет с нашивками были сняты, хотя носки и футболка так и остались на Эдгаре. Для того, чтобы снять и эти элементы одежды, потребовалось бы чуть больше усилий. Он приподнялся и рассмотрел синяки на бедрах, старательно растирая синие пятна руками в надежде, что это поможет быстрее избавиться от них, и рухнул обратно. Кровать, жесткая и неудобная, но все-таки привычная, тихо скрипнула, когда Эд перевернулся на живот. Положив руки под маленькую подушку, он громко выдохнул с мыслью, что сегодняшний день смог пережить. С успехом. Казалось бы: раньше всегда после насыщенного дня Эдгар не мог заснуть, долго ворочаясь в постели и пытаясь прокрутить в голове запомнившиеся ему моменты, бродил по трейлеру, если Белль опять куда-то уходила, вламывался к Шелли и Колетт, чтобы какое-то время провести с ними, но чтобы вот так — просто лечь и заснуть после, блять, практически взятия первого в жизни самостоятельного заказа — никогда. Сейчас было не важно. Снова закрадываются мысли о ненависти то ли к себе, то ли к клану, то ли к… Летт? Белль? Нет, этого уже не может быть. Он просто хочет спать.***
Спустя два дня Лола объявилась. На коммуникатор пришло короткое сообщение: «Сегодня в восемь, «Известие». Лола.» Вот так. Некоторое время позлившись на настолько короткое и, конечно же, практически неинформативное послание, Эд нашел единственный плюс: теперь у него есть номер фиксера. За прошедшие дни он смог придумать плохую, но стратегию, которая держалась исключительно на добром слове — чтобы выехать сегодня из лагеря, необходимо было крупно напиздеть Байрону, заручившись чьей-то поддержкой. Поскольку никто, кроме Летт, не поддержит такую самодеятельность, оставалось только идти к подруге. Не хотелось, но иного выхода не было. Успокаивало лишь то, что все подобные действия идут для достижения большей цели. Эдгар выходит из трейлера. В нос ударяет запах сырого песка, машинного масла и костра. Ничего нового: только пару часов назад шел дождь. Не сильный, короткий, но дождь — такие события здесь происходили редко. Идет по знакомой дороге прямиком в трейлер Шелли, по пути здороваясь с остальными кочевниками и на ходу отвечая на однотипные вопросы о самочувствии, делах, дне. Как же это все надоело. Заворачивает, обходит чью-то машину и замечает то, чего совершенно не хотел бы сейчас видеть: Байрона. Он разговаривает с Летт, хмурясь, и что-то ищет в ящике. Эдгар оглядывается по сторонам с целью найти и заместителя главы, но взгляд падает только на мятую железную банку. Появляется желание повернуть обратно и уйти к себе, так, чтобы никто из присутствующих сейчас не увидел Эдгара и, тем более, не заговорил с ним. Страшно. Все идет не по плану. — О! Привет, Эд! Ты ко мне? Блять. Просто, черт возьми, ахуенно. Других слов и не подобрать: не успел парень даже развернуться, как тут же обнаружил себя. Колетт приветливо машет рукой и тем самым обращает на друга внимание главы клана. Нужно срочно что-то придумать. В голове одна идея: осуществить задуманное прямо сейчас. Вот была бы у него своя машина, не пришлось бы даже выдумывать повод, чтобы уехать. — А… Вообще, я искал тебя. И Байрона. Хорошо, что вы оба тут, — он натянуто улыбается, стараясь не выдать свою нервозность. Шанс только один. — Да? А что такое? — Байрон поднимается с земли, отвлекаясь от ящика с, как выяснилось, запчастями и инструментами, — Срочное? — Нет. Есть одна просьба. — Говори? Чего тянуть-то, — глава вопросительно выгибает бровь, скрещивая руки на груди. — У меня неисправности с оптической системой. Не понимаю, что не так, но левый глаз, — парень указывает двумя пальцами на внешний угол глаза, — периодически инверсит цвета. Не страшно, но неприятно, боюсь, вдруг что-то серьезнее сломалось. Хотел попросить машину на вечер, чтобы доехать до рипера в городе. — Почему сразу ко мне? Ходил к Нани? — Байрон строго смотрит на Эда, отчасти сомневаясь в его словах. Эдгар же начинает заметно нервничать, понимая, что все идет не по плану, и в надежде смотрит на Колетт. Та понимает, что от нее требуется. — Разве Нани последнюю неделю не занята совсем? После перестрелки в четвертом секторе у Кольта все системы полетели, вроде, вот и сидит с ним. Чинит. — Спасибо, Кольт, что хоть где-то оказался полезнее дохлой ящерицы под камнем. Ладно, конечно, Эд просто слишком нервничает и таким образом срывается на всех. Колетт продолжает: — Эдгар мне позавчера говорил об оптивке, я в курсе, сама посоветовала к Вам обратиться, потому что кроме Нани в клане нет риперов. Байрон, с трудом выслушав Колетт из-за ее привычки слишком быстро говорить, согласно кивнул. Задумался: стоит ли давать добро, или лучше подождать пару дней, пока не освободится единственная рипер из клана? Было рискованно: если у киберимпланта Эдгара что-то серьезное, то проблем возникнет еще больше. В том числе, и финансовых. Он вздохнул — тяжело, будто все еще не до конца соглашаясь со своим решением — и посмотрел сначала на Колетт, которая, улыбаясь, поправляла прическу и старалась не смотреть в глаза главе, а потом на Эдгара, нервно перебирающего пальцами и взглядом уставившегося явно не на самого Байрона. Молодняк, что с них взять? Даже если врут, он не думает, что затеяли что-то серьезное. Тем более, голова на плечах есть у обоих. — Ладно. Отпишитесь оттуда, если что. Как гора с плеч. Вот он — Эдгар — единственный и неповторимый! Может, мудак, зато удачливый. Сегодня в восемь идет полноценно брать себе, черт возьми, задание. Парень на ватных ногах разворачивается, кое-как попрощавшись с Байроном, и идет обратно к себе. Следом за ним — Колетт, боязливо оглядывающаяся по сторонам. — Ты чего удумал? Я понимаю, но, блин, если нас раскроют — то все… ну, как сказать… — То нам конец. Называй вещи своими именами, — Эд открывает дверь, сначала пропуская внутрь Летт, заходит сам и поворачивает ручку замка, — Небольшая проблема. Колетт садится на небольшой встроенный в стену диванчик, положив руки на колени, и выжидающе смотрит на друга. — Мне нужно в «Известие» вечером. А одного бы не отпустили. Я не знаю, надолго ли. — Эдгар, ты совсем? Если это какая-то опасная фигня, я никуда не поеду. — Она практически подрывается с места, услышав такие неожиданные новости, но решает дослушать до конца. — Летт, мне это очень нужно, — парень недолго молчит, пытаясь правильно сформулировать свои мысли, — Ты можешь присутствовать рядом, если разрешат. В противном случае все расскажу на месте. Но поехать туда необходимо. — Для чего? — Колетт начинает злиться. — Узнать детали задания. — Какого, твою мать, задания? У тебя, Боже, все в порядке с головой? — девушка резко встает с дивана, подбегает к Эдгару и в порыве не то злости, не то сильного недоумения, хватает его за плечи, — Ты только подумай, что же нам сделают, если узнают? Хоть немного поразмыслил об этом? — Летт пристально смотрит в глаза другу, стараясь найти если и не ответ, то хотя бы оправдание, — Мы никуда не едем. Сейчас же пойдешь и расскажешь Байрону. — Нет, Летт. Задание мне слишком…— Эд прерывается на полуслове, понимая, что он полный идиот. Если Летт узнает подробности заказа, то парню точно пиздец. Сам Эдгар, на самом деле, до ужаса боялся и последствий, и процесса выполнения заказа — но старался не нагружать себя лишними мыслями. А придется. — Договаривай. А говорить нечего. Будто слов перестало хватать. На что же он подписался? Если погибнет? Нет, наверное, такого не будет. Но вдруг? Что скажет тетя? Байрон? Что скажет Колетт, узнав, при каких обстоятельствах умер друг? Эдгар не хотел умирать. Почему в голову вообще приходят такие мысли? Он шумно выдыхает. Смотрит в пол, руками закрывая лицо, и в приступе неконтролируемой паники у него начинают трястись руки. Сейчас, пару секунд, буквально минуту, он успокоится и придумает ответ. Пусть Колетт только подождет. Все же отлично? Только объяснить ей ситуацию, даже выдуманную, она поверит и поедет. Или нет? Эдгар не знает. Нужно решаться. Правду? Какую правду? Что хочет уехать? Что заказ — прямая возможность самоубиться? Что ее лучший друг — настолько отвратителен, омерзителен и… ужасен, что волосы дыбом встают? Черт, черт, черт, черт. Дышать становится трудно, мысли путаются, а руки все так же продолжают трястись. Черт бы с ними. Что ответить? Спросить, как проходит ее день? Для чего? Сменить тему, никуда не ехать и не вспоминать об этом событии больше никогда в жизни? Лола убьет. Нет, нет, нет, нужно срочно что-нибудь придумать. — Эдгар? — девушка, резко переменившись в лице, обеспокоенно пытается взять друга за руки, но он не убирает их от лица, — Ох, нет, пожалуйста, посмотри на меня. Она сразу понимает, что произошло. От этого только хуже. Колетт примерно знает, что делать, только вот и ее тело теперь с трудом слушается. Страшно. Летт обхватывает друга за талию, пытаясь проводить к кровати, что получается с большим трудом. Помогает сесть, в то же время рассказывая какую-то смешную историю из детства, как она упала на спящую собаку, и бежит за стаканом воды. По трейлеру валяется куча пустых банок из-под пива, а никакой кружки найти не удается. Электронные часы слишком быстро тикают. Вот он! С кучкой пепла внутри стоит в углу у окошка. Надо отмыть — времени мало, так что Летт мысленно ругается и черпает воду из какой-то тары на столе, выливает ее, а после набирает чистой из крана. Слишком много времени занимает такое простое действие. Эдгар в это время часто дышит, пытаясь сфокусироваться на лучшей подруге, но постоянно отвлекается — не понятно, на что, да еще и грудь будто разрывается от нехватки воздуха. Что происходит? Странно. На его памяти в первый раз такое случается. Хочется спрятаться, укрыться, уйти в себя — потому он обхватывает голову руками, прижимаясь к коленям, но голова начинает кружиться. Плохо. Очень плохо. Во рту пересохло. Колотит. Еще и сердце никак не хочет успокаиваться. Мысли путаются, но одна, навязчивая и едкая, вытесняет собой все остальные; эта мысль, как змея, душит и сковывает движения, так и норовит выскользнуть из его поганого рта и… — Я ведь предатель, — Эдгар тяжело дышит, прижимая голову к коленям, и с силой тянет свои волосы, — Я ненавижу всё. Всех, Летт, — он кашляет так сильно, что горло до боли дерет, — Вас всех. И себя за это тоже ненавижу. Ты знаешь, мо- Эда снова, пусть и несколько грубо, хватают за плечи, помогая распрямиться, а после подставляют ко рту стеклянный стакан. Парень пьет: неохотно (хотя ощущение сухости во рту до этого доставляло сильный дискомфорт), с трудом, но почему-то в голове мелькает мысль о необходимости этого действия. Колетт садится на колени перед другом, берет его руки, пытается поймать взгляд. Еле слышно (или громко? никак не понять) просит посмотреть в глаза и послушать, что она скажет. Просит поиграть в простую игру — Эд как-то странно смеется, снова отвлекаясь, но принимает еще одну попытку обратить внимание на подругу. В этот раз удачную. По ее же просьбе пробует дышать равномерно. Вдох-выдох, вдох-выдох, а Летт опять о своих историях из детства. Вспоминает, как уже в шестнадцать вместе с Кольтом — на тот момент этот идиот очень нравился ей — бегала по полю синтетической кукурузы, а потом случайно врезалась в спящего там Эдгара. Испугалась, закричала и упала на землю. Как всегда, в своем репертуаре. Стало заметно легче. Сердце все еще стучало в грудной клетке, при этом неприятно покалывая, но появилась возможность свободно дышать. И, главное, думать. Было противно от самого себя: Эдгар не договорил, но сказал достаточно, чтобы Летт смогла возненавидеть его в ответ.