***
Колетт со всей присущей ей силой стучится в металлическую дверь, задыхаясь от бега по ступенькам — отчего-то решила, что на лифте подниматься будет слишком долго. Она стоит, облокотившись на косяк, и ждет ответа с другой стороны, пока ей открывает перепуганный Эдгар. — Эд! Твою мать, Эд! — девушка вбегает в комнату и хватает друга за руки, пригнувшись, чтобы отдышаться. — Что случилось? — он обеспокоенно старается заглянуть в глаза Колетт и с грохочущим сердцем перебирает в голове разные варианты того, что сейчас может услышать. — Шелли! — девушка опять прерывается, чтобы успокоить дыхание. — Байрон, он… Ее… Ее хотят казнить! — она, вскрикивая, поднимает заплаканные глаза на лучшего друга и крепко сжимает его руки. Эдгар широко распахивает глаза, а Фэнг от удивления привстает с дивана в углу. — Почему? — с трудом выдавливает из себя Эдгар, стараясь трезво оценить ситуацию, потому что с двумя паникующими людьми Фэнг уже не справится. — Я… я не знаю! — она закашливается, сотрясаясь всем телом, и ненадолго замолкает, чтобы ей стало легче говорить. Но это не помогает. Фэнг встает со своего места и, пока Эдгар в рассеянных попытках выведать у Летт информацию задает ей бессвязные вопросы, помогает девушке сесть на мягкую поверхность кровати. Сам садится рядом, облокачивается на свои колени, чтобы заглянуть в глаза кочевнице, и смирно ждет. — Ты можешь рассказать с самого начала? — Да… Да, я сейчас, секунду. — Летт часто дышит, сжимает руки в кулаки и вытирает слезы. — Все было хорошо. То есть, мы приехали в клан, ей помогли, я ушла к Белль, потому что нашего трейлера не было. Потом глава вызвал нас к себе, расспросил и все такое. Спросил про заместителя, а я, ну, понятное дело, толком-то и не знала ничего. Шелли сказала, что была там. Ну, и про глаз тоже. И про то, что его застрелил кто-то не из наших. — Колетт прерывается и делает глубокий вдох, чтобы снова продолжить: — Все ведь было хорошо! Мы даже не врали насчет нападения! Байрон нас отпустил, а сегодня утром, — Эдгар отмечает, что, значит, подруга написала ему почти сразу после неожиданной новости. И почти сразу после его прибытия домой. — опять вызвал! Я думала, что-то по заданиям… А Шелли вернулась… и… и вот. — Что он точно ей сказал? — берет ситуацию в свои руки Фэнг, прекрасно понимая, в каком состоянии сейчас находится Эдгар. — Я… я не знаю точно. — Колетт настороженно молчит, и парни понимают, что ей с трудом дается поверить в следующие слова. — Он обвинил ее в убийстве Мортиса. — Блять, — вырывается у корпората и он неприятно морщит нос. Эдгар сначала удивленно роняет руки, потом снова вскидывает их и пытается как-то возразить, но в голове слишком много противоречивых событий. Есть что-то неправильное, неестественное в том, как сейчас ведет себя глава. И от этого все становится только сложнее и запутаннее. Он не был шокирован, но с особой досадой разозлился но то, что совершенно не понимал ни себя, ни окружающих, ни обстановку вокруг. Как чертов лабиринт без выхода. Не решив, что он должен сделать, Эд обреченно опускается на пол слева от подруги: — Я думаю, нужно ехать в клан. По-другому ничего не поймешь и никого тут не переубедишь. — Нас же убьют, — констатирует факт Фэнг и судорожно перерывает в голове все известные ему сведения. — Байрон еще и попросил меня связаться с тобой. — тихо, почти неслышно шепчет Колетт и стыдливо опускает глаза. — Я не знаю, зачем, Эд, но если ты против — я прикрою тебя. Не понимаю, что сейчас делать… Эдгар хмурит брови. — Он искал меня… — кочевник переглядывается с Фэнгом и растерянно пожимает плечами. — Когда хотят… провести мероприятие? — расплывчато спрашивает Эдгар, потому что в голове слово «казнь» звучит противоестественно по отношению к его соплеменнице. Слово «казнь» сопутствует самому Эдгару, но никак не любому другому члену его клана. Кроме Мортиса, который и так мертв. И, возможно, самого Байрона. — Точно не сказали. Ближайшие два-три дня. — Летт вскакивает с кровати и в истерике закрывает лицо руками. — Эдгар! Я не знаю, что делать! Ее ведь убьют! — Не говори так раньше времени. — Фэнг кивает Эдгару, чтобы тот помог своей напуганной подруге. Но Эд и сам, если честно, в ужасе. — Мы не знаем, чего на самом деле хочет Байрон, если он просил связаться с Эдгаром. — Я же говорю: единственный шанс все узнать — поехать туда. — Эдгар, пробуя взять под контроль дрожь в голосе, встает и обнимает подругу со спины. — Тихо, Летт. Вместе мы точно ей поможем. — Он, едва ли сам верив в свои слова, продолжает успокаивать Колетт так, как умеет: — Она не виновата в смерти Мортиса. Это видели мы все. Осталось только подтвердить. Если Байрон зовет нас для этого? — Эд, он зовет вас на верную смерть! — Летт, я ведь виноват во всем, что происходило последние пару недель. Если так, то моя смерть будет оправдана. — Парень, голос которого сильно заглушается плотной тканью шарфа, старается говорить громче. — Но не переживай. Летт поворачивается и смотрит в глаза лучшему другу: — Я не хочу, чтобы ты туда ехал. Мы можем попытаться решить все… удаленно? Кочевник отрицательно мотает головой. — Я сам не знаю, что еще можно предпринять в такой ситуации. Но нужно действовать как можно быстрее. Фэнг проверяет пистолет в заднем кармане, а затем оборачивается к Колетт: — Ты сможешь прикрыть нас? До момента встречи с главой. Провести к его машине без лишних проблем, наверное. Колетт неуверенно кивает головой, сжимая кончик своей футболки в руках. Девушка медленно встает с кровати, но пошатывается и садится обратно. На глазах снова выступают горькие слезы. — Я ведь не понимаю. Почему он так сказал? Мы ведь ничего не сделали… Просто… — Летт. — Эдгар подходит к подруге и кладёт руку ей на голову, слабо поглаживая мягкие волосы. — Не убивайся раньше времени. Как только мы поймем, чего хочет Байрон, уже сможем строить планы. Где сейчас Шелли? — У Белль. Мы пока у нее живём. — Кочевница судорожно дышит и нервно поправляет волосы руками. — Ей нельзя никуда выходить. — Предлагаю сначала поговорить именно с Шелли, — бросает им Фэнг и подходит ко входной двери. — Она может рассказать больше, чем ваш глава. — Но ведь Шелли не виновата! — обиженно вскрикивает Колетт. — Я знаю. Но она может знать что-то еще, — повторяется Фэнг и открывает дверь. — Пойдём. Эдгар вздыхает и берет руку Колетт, чтобы помочь ей не столько встать с кровати, сколько унять беспокойную дрожь во всем теле. Он понимает, как ей сейчас тяжело и плохо. И это, пожалуй, все, что во власти его разума.***
Единогласно, не без настойчивости упертого Фэнга, было решено сначала расспросить Шелли. Эдгар в глубине души не хотел ничего из этого. Потому что снова видеть знакомые лица соплеменников, снова встретить Байрона, снова пересечься с Белль… Для Эда — сродни муке такие события. Но это необходимое самопожертвование на благо чужой, ни в чем не повинной, жизни. Потому он и едет сейчас во все том же пикапе с теми же потертыми от погоней боками, дребезжащей дверцей слева, большим кузовом и Фэнгом рядом. А за рулем Колетт — их личный сопроводитель. Она трясется от страха, но упорно и, не давая шанса на промедление, делает свою работу. Трейлер Белль почти в самом центре. Пройти незамеченным казалось чем-то, похожим на фантастику, но почти никто сперва не обращает внимания на Колетт, как всегда рука об руку вышагивающую с Эдгаром, и странного паренька с белой майке и джинсах. Но не может быть все так просто. Когда маленькая рыжая девочка, обнимая большую самодельную винтовку, приветливо улыбается и кричит: «Привет, Колетт, привет, Эдгар!» — у кочевника на мгновение останавливается сердце, а потом он хватает руку Фэнга и бежит к нужному трейлеру, стараясь не замечать всего, что происходит позади. Летт, как и еще несколько удивленных человек из клана, растерянно мчится следом. В трейлере оказывается не одна Шелли. Это было предсказуемо, но Эдгар не хотел видеть здесь тетю. Не мог. Когда женщина старше, озлобленно отвлекаясь от разговора, хочет прогнать незваных гостей, он застывает на пороге, а вслед за новоприбывшей троицей дверь распахивается опять. — Белль! Ну-ка выходите отсюда нахуй. — Мужчина, с яростью направляя свое оружие в сторону Эда, косится на хозяйку машины. — Какого хера вы забыли в клане? Времени на лишнее удивление нет. Белль понимает это, но все равно странно щурится и моментально берет себя в руки. Ее глаза мечутся, хотя женщина говорит со всей строгостью и непривычной властностью. Эд вжимается в стену и тянет за собой корпората. — Оставь их. Я справлюсь, — в ответ встречает рассерженный и удивленный взгляд. — Я заместитель главы, Эш, и в отсутствие Байрона позволяю себе управлять кланом. Будь добр покинуть мой трейлер. Эш продолжает коситься в сторону Эдгара, Фэнга и Колетт, а потом осторожно опускает руки и сплевывает на пол. — Блять. Только попробуйте сделать хуйню. Когда мужчина выходит, воцаряется полное молчание. Шелли, с черной повязкой на глазу, безэмоционально уставилась в пол и не двигалась, а остальные старались попросту не смотреть друг на друга. Ситуация напоминала какой-то глупый ситком, но единственное, чего хотелось Эдгару — это плакать. Зарыться с головой в подушку и выплакаться. Разрыдаться, накричать на этот чертов предмет и в истерике швырнуть его в стену. Белль — заместитель главы. Это было так предсказуемо. — Эдгар, — громко зовет его тетя, но не делает ни шага навстречу. — Что это значит? Эдгар не может вымолвить ни слова. Беззвучно открывает рот, жестами указывает на Шелли, дверь, куда-то еще; Белль ничего не понимает и хмурит брови. Тогда помогает Фэнг: — Мы приехали разобраться с ситуацией Шелли. Женщина принимает еще более недовольное выражение лица, но во всех ее чертах сквозит скорбь и потерянность. Эд невольно поджимает губы, а затем, удивившись своему спокойному тону, продолжает вслед за корпоратом: — Да. Ее обвинили без оснований, а мы, как… свидетели, можем ей помочь. И хотим. Шелли наконец-то поднимает затуманенный взгляд и недоверчиво косится на новоприбывших: — Все куда серьезнее, чем вы думаете. — Она молчит и напряженно думает, стоит ли продолжать, но Белль перебивает ее. — Да. Вы бы оказались здесь и без этой информации. Повисает тишина. Эдгар не знает, что еще он может сказать, чтобы не чувствовать себя настолько чужим в кругу родных людей, и досадливо жмурится. Какой же хуйни он успел натворить за все это время. В голове каша: Белль — заместитель главы, Шелли хотят казнить, Байрон самолично позвал Эда в клан, какие-то странные условия их появления. Нет. Как бы то ни было, Эдгар не готов уйти из Делаторра, не выяснив, почему все, что сейчас происходит, как-то неправильно и до жуткого точно. А Белль принимает это молчание по-своему. И со всей, присущей только ей, материнской любовью подходит к племяннику вплотную, треплет его по голове и улыбается одними зелеными, полными тоски и горя, глазами. В груди приятно, но болезненно щемит сердце. Опять он предает людей, а они его прощают. — Мелкий. Я не понимаю, зачем ты сделал все это. Но у нас нет времени на ссоры и слезы. Сейчас я расскажу то, что, возможно, спасет тебе жизнь. Или убьет. Эдгар поднимает глаза и долго, пристально смотрит на тетю. Во всех ее движениях была непонятная резкость и нервозность, что-то незримо плохое и неуверенное. Он кивает головой, мимолетно смотрит на Фэнга и Колетт рядом, а потом кивает еще раз. — Я… Да. Да, Белль. Говори. Она подходит к небольшому столику и опирается на него руками, что сразу задает до невозможности серьезный и опасный тон. Шелли встает недалеко от нее и скрещивает на груди руки. — Во-первых, как только Байрон приедет сюда, тебя отведут к нему. Времени мало. — Женщина делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Меня пару часов назад назначили заместителем главы. И, в связи с этим, рассказали некоторые данные о Мортисе. Он был сраным корпоратом. — Белль рассерженно сжимает кулаки. — Но это — меньшая из всех проблем. Байрон… я не знаю, зачем он выявил мне и это, но он сотрудничал с людьми Накамуры долгое время. Колетт издает удивленный вздох и закрывает рот руками, а Эдгар и Фэнг переглядываются. Вот черт. А ведь корпорат предложил такой вариант с самого начала. Эд просто не хотел верить в него. — Ох, блять, это отвратительно. У них с Мортисом была какая-то схема, и половина наших заказов — доставка сраных… я не поняла, чего, какого-то их груза. Щепки, что ли. — Мозговые импланты, — вежливо поправляет Фэнг, а Белль косится на него и вскидывает брови. — Что? — Я был заодно с Мортисом. Ваш клан — посредник в наших заказах благодаря ему. Женщина рассерженно скалится, но не меняет положения тела: — Продолжай. — Это все. Мортис жил у вас в клане и помогал мне с доставкой груза. Как видно, не только он, но и ваш глава. — Блять. — Белль смотрит на Эдгара, осознав, что оба парня пришли сюда вместе. — Эдгар, ты что… — женщина неприятно морщится, боясь произнести следующие слова, — сдал Мортиса? Почему мертв только он? — Я… я знал, что он был корпоратом, но я никогда бы не обрек соплеменника на смерть! Белль, ты ведь знаешь, что… — Эдгар от неприятного, омерзительного чувства стыда делает несколько шагов вперед. — Да. Ладно. Сейчас важно не это… Байрон просил и меня какое-то время с тобой связаться. Но я не могла. И, честно, не хотела — мне было очень плохо, Эд. Сегодня утром он позвал Шелли, а потом, сразу за ней, и меня. — Женщина ненадолго замолкает, чтобы еще раз подумать, как выразиться следом. — Я думаю, тот факт, что вы сейчас здесь — пусть и из-за мнимой казни — его рук дело. Эд, он понимает, что ты, — Белль оглядывает помещение, — знаешь все, что я только что рассказала. Но я рассказала вам всем, потому что не понимаю ни Байрона, ни его целей. — То есть, он хочет убить Эдгара, чтобы не вскрылась информация о Накамуре, — помогает Шелли. — Но ведь и мы сейчас знаем все это? — Колетт вопросительно поднимает глаза. — Значит, он предполагает, что у нас есть доказательства, — строго и уверенно отвечает Фэнг. — Какие? — Эдгар поворачивает голову в сторону корпората и смотрит на него в надежде получить ответ. Но в такой напряженной ситуации все, что делает Фэнг — дарит спокойствие. Вот черт. — Я сам не пойму, — корпорат качает головой. — На руках нет ничего. Если бы был хотя бы мой чип… — А, может, это он и есть? — прерывает его Эд, хотя и сам не уверен в своей догадке. — Я могу вывести с него данные, если свяжусь с Биби. — Если это правда, мы должны не дать вам умереть сегодня. Найти хотя бы пару дней на получение информации. Если она, конечно, будет полезной, — отвечает Белль. — Эта «пара дней» — время до моей казни, — слишком спокойно выдает Шелли. — Что бы не затеял Байрон, убить меня, чтобы припугнуть вас — ему раз плюнуть. Думаю, это было запасным планом. — Ты намекаешь на то, что нас отпустят, если ты все еще будешь под угрозой смерти? — Фэнг недоверчиво косится в сторону девушки. — Байрон знает, что Эдгар проебался. Мы все знаем это. А, значит, он захочет исправить все дерьмо, случившееся по его вине. — Шелли кивает своим мыслям. — Он отпустит Эдгара. А потом, если не поможет мое убийство, обратится к наемникам. Эдгар удивляется чужому спокойствию. Удивляется готовности помочь Белль, бесстрашию Фэнга, чуткости Колетт. И все это — не благодаря, а из-за него. Они в опасности. Но сейчас уже нет времени винить себя. — Хорошо. Как только Байрон приедет — я поговорю с ним, — решительно начинает Эд. — Выкрою пару дней. Скажу, что… ради чужого благополучия могу пожертвовать собой? — он горько усмехается, в то время как Шелли не стесняется и смеется в полный голос. — Он не настолько идиот, чтобы взять и отпустить тебя с потенциальными доказательствами. — А если бы они были у меня и сейчас? Пока никто из нас не будет действовать слишком резко, мы просто придержимся самой простой схемы: я снова появляюсь в скором времени, Шелли не убивают, но назначают мою казнь. Все просто. Фэнг согласно кивает и одобрительно хмыкает, из-за чего Эду становится невероятно приятно. С ним считаются. Он прав. Делает так, как может, и старается больше, чем раньше. — Решено. — Белль стучит руками по столу, привлекая внимание. — Тогда ждем главу. Пусть я и второй человек в клане после него, я не смогу ничем помочь в его присутствие. Эдгар кивает, уже оборачиваясь к Фэнгу, но голос снова подает Шелли: — А что за херня у тебя на лице? Шарф, типа? — кочевница неодобрительно смеется. — Да, — бросает ей Эдгар и поправляет ткань руками. Колетт мило, с заботой в одном лишь выражении глаз, улыбается. «Просто не знает, что под ним», — думает Эдгар и негромко вздыхает. А потом вспоминает, что, все-таки, именно сегодня его День Рождения.***
Белль не выказывает своего отчаяния, но скромно машет рукой на прощание. Шелли не поворачивается вообще, отвлекаясь на прием неизвестных лекарств, а Летт предлагает подвезти парней после мероприятия. Надеется, что их не убьют, конечно. В трейлере Байрона практически пусто. Он не выглядит обжито: несколько папок на столе, планшетный компьютер на подставке, трость, окрашенная под серебро, у стены и неизвестная сумка на маленькой подставке. Сам глава клана стоит у двери и, оповещенный о госте, ожидает его прихода. Эдгару было до ужаса плохо. Когда он пересекся с леденящими душу серыми глазами, замер, а потом, подталкиваемый Фэнгом, зашел внутрь. Глава не был зол. Не был напуган. В Байроне было что-то, неподвластное разуму Эда: то, с каким спокойствием тот его приветствовал, вел разговор и нарочито небрежно отзывался о Фэнге, оставшемся на улице. То, как он настойчиво, с твердостью и самообладанием говорил уже известные вещи: про Шелли, убийство Мортиса, предательство клана и необходимость казни Эда. Кочевник слушал, кивал и не выдавал своей ознакомленности с большим объемом информации. Но он чувствовал: Байрон знает. Знает, что Эдгар был близок с Мортисом. Знает, что Эдгару понятны все его действия, и почему его хотят убить на самом деле. Однако Байрон не знал ни о Биби, ни о Фэнге, ни о Белль, косвенно предавшей его. Не знал о том, что, пусть и пока что теоретические, но доказательства и правда есть. И применить их легче, чем кажется главе. — Дайте мне два дня. Я закончу дела в городе и вернусь. — Разве я могу верить тебе, Эдгар? Ты уже предал нас однажды. Правильное решение — убить тебя немедленно. — Вы же сами сказали. Шелли погибнет, если не появлюсь я. А я не смогу простить себе такого поступка. Дайте время. — Помни, что, даже если Шелли умрет, клан Делаторра сможет тебя найти. Два дня, Эдгар. Кто-нибудь из семьи приедет за тобой и, будь добр, не обмани меня еще раз.***
Он молча садится в машину. Захлопывает за собой дверь, видит, как Фэнг запрыгивает в кузов сзади и чувствует на себе пристальный взгляд Колетт. Эд не знает, что сказать. Не знает, с чего начать. — Эдгар. — Летт поджимает губы и ждет, пока на нее обратят внимание. Но кочевник продолжает смотреть перед собой. — Байрон и Эмз были в сговоре, — неожиданно для остальных говорит Фэнг. — Я уверен. На нас напали, а когда поняли, что неудачно — нашли выход в виде Шелли. Только вот почему он не говорил со мной? — Что? На вас нападали? — оборачивается Колетт и ошарашенно смотрит на корпората. — Когда? — Сегодня ночью, — отвечает ей Эдгар, носом как можно глубже зарываясь в полосатый шарф. — Все хорошо. — Нет! Нет, Эдгар, ничего не хорошо! Почему ты не сказал раньше? Вас ранили? — она трогает друга за плечо и бегло осматривает его. Потом на миг замирает и тихо просит: — Сними шарф. — Нет, Летт, не стоит. — Эдгар! Сними эту чертову тряпку! Что с тобой происходит? — девушка резко подается вперед и спускает предмет гардероба с лица кочевника. — Что за… — Колетт! Я же просил перестать! — повышает голос Эд и с ужасом закрывает нижнюю часть лица. — Эд, это… это что такое? — Летт прикрывает рот ладонью и растерянно смотрит на уже закрытые чужой рукой шрамы. Все, наверное, было не так плохо, как придумала себе девушка, но стянутая, рубцеватая кожа на щеке, подбородке и краю губы медленно опускалась еще ниже — по шее, на которой, на самом деле, в добавок красовались следы разрезов после вмешательства Грома, по груди и по плечу; она оставалась грубой и гладкой, словно неживой, и потому ужасной на остальной бледной и мягкой коже Эдгара. Он ощущал ее под своей ладонью и хотел с ужасом одернуть руки, потому что не знал, как вынести себя таким. Но страх показаться Колетт был еще больше. Фэнг сзади, перегибаясь через борт кузова, заглядывает в открытое окно и дергает Колетт за рукав футболки. — Он в норме. Не тревожь его какое-то время, пожалуйста. Девушка ошеломленно кивает головой и отстраняется. — Да. Прости, Эд. Прости. Парень нервно поднимает кусок ткани обратно, но он спадает снова и снова. В горле стоит ком слез и обиды, но Эдгар не подает вида — в конце концов просто прижимает кусок шарфа к лицу и едет так всю дорогу обратно. Нужно думать, что делать с Байроном и казнью Шелли.***
Фэнг проводит какое-то время вместе с ним, пока провожает Колетт и обрабатывает шрамы чем-то невероятно плохо пахнущим, но, как только дел на вечер больше не остается, просит у кочевника отлучиться буквально на полчаса. — Как только я приду, мы постараемся связаться с Биби. — Фэнг заплетает волосы в низкий хвост, который, признаться, идет ему куда больше прежнего. — Хорошо. — Эдгар встает с дивана и подходит к двери. — Пока? — Ага. Бывай, Эдгар. — Фэнг слабо машет рукой. Дверь закрывается. Но у кочевника, как ни кстати, отвратительное чувство дежавю. Фэнг уже прощался с ним — и пропал на какое-то время. Парней связывало слишком многое, чтобы снова разлучиться и не встретиться никогда. Эд не верил сам себе. И, словно завороженный, не контролируя свои движения, ринулся обратно к двери. Выглянул за нее, разочарованно заметался глазами по этажу и у самого лифта приметил высокую, тонкую фигуру. Это точно он. Фэнг поднимает брови и с вопросом смотрит на друга, будто бы не ожидав такой ситуации и поэтому сильно растерявшись. Эдгар спокойно выдыхает. — Только давай недолго. Корпорат улыбается и тихо смеется. Приятно, бархатисто, так нежно и даже глупо. Настолько, что у Эдгара губы сами дергаются в непроизвольной улыбке и в глазах появляется слабый, незаметный, но хрупкий и трогательный блеск. Вот бы всегда так. Фэнг заходит в лифт, а двери за ним с шумом задвигаются. И вместе с Фэнгом пропадает вся надежда и мимолетное счастье. В каком же Эдгар дерьме. Ему не хочется ничего, кроме спокойной жизни без казней, перестрелок и сраных корпораций. Его тяготит чувство ответственности за чужую жизнь. Что-то сложное и непонятное в душе заставляет переставать верить в свои силы, хотя Эдгар, казалось, знал и понимал самого себя. Но это был простой самообман. А вот Фэнг — как открытая книга. Но только поначалу. Он знает, чего хочет, и добивается этого; а Эдгара берут зависть и восхищение, но только до момента, пока он не до конца осознаёт, что и у корпората есть свои мотивы, которые, наверняка, вполне могут быть корыстными. — Хэй! Это че за фигня у тебя на пол-лица? — Макс, выглянув из-за двери своей квартиры, вопросительно смотрит на замершего Эда. — Ладно, я тебя искала. Че хотела-то… Не заглянешь на полчасика-часик? Просто так. Заглянул. А еще принял дозу на пару с Макс, помог до конца выбить стекла на ее шлеме и дал с невероятной внимательностью рассмотреть каждый след от ожога на своем лице. Размотал бинты, покрасовался странной светло-серой оболочкой импланта и швами на месте разреза, посмеялся с шутки про расчлененку и выслушал долгую бессвязную ругань на Вольта. Это был первый наркотик в его жизни. О Боже, блять, Эдгар не хотел этого. Но посчитал, что так будет легче, правильнее и менее проблематично. Макс завороженно показывала на что-то черное в углу комнаты и высоким, но хриплым голосом кричала что-то про чертову систему, которая довела ее до зависимости, Мэг — до опеки над старшей кузиной, а Вольта — до отторжения тела и жизни. А Эдгар, метаясь туда-сюда по маленькой комнате, сплошь и рядом усыпанной барахлом и запчастями, думал лишь о двух вещах. Мортис и Фэнг. Два камня преткновения в его жизни. Он вспоминает касания соплеменника и его бросает в дрожь. Колотит до фантомных болей в бедрах, трясет до высокого звонкого голоса в голове, до галлюцинации в виде фиолетовой летучей мыши… А потом — легкие похлопывания по плечу, сжатую грубую ладонь, кончики пальцев при обработке — и чувство чего-то благодарно-мучительного разливается по всему телу. Кочевник старается понять, в чем дело, мечется от одной мысли к другой, вспоминает, что сделал и что мог бы сделать, будь ситуация хоть чуточку легче. А потом понимает. Он мог бы… пересечься с ним путями. Да. Если бы Эдгар не ввязывал никого в опасность, то попытался бы. И не потому, что корпорат — шутливый идиот без мозгов. Все совершенно наоборот. Именно с такими людьми Эду хорошо; с теми, кто принимают его в моменты слабости, понимают его отрешенность от мира и готовы стоять на своем. И стоять на стороне Эдгара, когда тот сам играет против себя. Фэнг делал все это без малейшего упрека, читал его сраные эмоции по одному лишь слабому выражению лица, помогал, выручил и, блять, никогда не винил в произошедшем. Хотя Эдгар был виноват перед ним больше всего. — Ты че вдупляешь? — Макс старается встать с мягкого пуфа, но падает обратно на него и рассерженно смотрит в потолок. — Ща-а, бля, какой прикол. — Она демонстративно закатывает глаза и косится на отвлеченного Эдгара. — Да чего ты так паришься? Ебешься с ним, что ли? Ушел от тебя? Эд поднимает затуманенный взгляд и качает головой. Потом еще раз. И еще сильнее. Злится на себя за свои мысли и на Макс за ее слова, опирается на стену и встает, бросая слишком яростный, но вымученный болезненный взгляд в чужую сторону: — Сама ты с ним спишь, блять… или не спишь… да не… не ебу я! Отвали, нахуй, вообще не до этого сейчас. — Кочевник шатается, но не идет к выходу, как планировал, а снова замирает у стены. И опять вспоминает Мортиса. К горлу подступает тошнота, а за дверью — топот и звонкий голос Мэг. «Да-да, секунду!» — слышится ее веселый тон, сразу же после чего отворяется входная дверь. Но за ней не темнокожая девочка. За ней Фэнг, разочарованно уставившийся на лицо Эдгара и его затуманенные зрачки. Кочевник чувствует волну стыда, которая сразу же перекрывается безразличием и раздражением, а потому ждет, пока его подхватят за плечи и помогу выйти из комнаты. Помогут достать ключ-карту, снять черную перепачканную футболку и кроссовки, дойти до кровати. — Какого хрена, Эдгар? Я вышел меньше, чем на час, что ты наделал? — скорее устало, чем с настоящим гневом спрашивает корпорат. — Садись, блядь, будешь отсыпаться. Его по-странному клинит. Эдгар собирается с последними силами, разворачивается и кидает на кровать ошарашенного Фэнга. Потом недолго думает, прикидывает в голове свои шансы и садится сверху на чужие колени. — Заткнись. Заткнись, блять, прошу тебя, — громко чеканит Эд и брезгливо морщится: — Сегодня мой сраный День Рождения. Мне двадцать два и я сам могу решить, как отпраздную эту хуйню. — Да ты не в себе! — Фэнг слабо дергается, но старается не злить невменяемого кочевника. — Эдгар, пожалуйста, отоспись сейчас. Если хочешь, поговорим утром. — Утром будет поздно! Или ты хочешь, чтобы я… принял еще дозу? — парень горько смеется. — Блять, ну ты, конечно, тот еще… чумба. — Эдгар. — Фэнг собирается встать с кровати, отодвинув прижимавшие его бедра, но резкими движениями чужих рук снова оказывается несколько обездвижен. Его беруг за тонкий ворот майки и притягивают к себе, так, что немыслимо широкие зрачки Эдгара, туман перед глазами, слишком спокойное и одновременно напряженное выражение лица становятся видны с определенной точностью. А еще в его глазах — глубоких, карих, до невозможности красивых и непостижимых — стоят горькие слезы. — Нет, Фэнг, не зови меня по имени. Я не могу жить с ним, — неожиданно отвечает кочевник. — Лучше бы я был с тупой кличкой вроде Купера или Чарли, чем с этим блядским именем. Меня слишком многое с ним связывает. — Послушай, я не думаю, что ты должен… — Фэнг осторожно кладет руку на чужую грудь и старается отстраниться. — А ты не думай. Хочешь, расскажу тебе историю? Про Эдди? — кочевник, причиняя себе боль одним лишь отвратительный прозвищем, глупо смеется. — Деньги? — недоуменно косится корпорат. — Пф-ф. Так вот, — Эд выдерживает многозначительную паузу и продолжает с запинками, оговорками и бессвязными по смылсу фразами: — У Эдди почти не было друзей. Какая-то банальная хуйня, конечно, но что поделать. Зато у маленького мальчика была мать, бросившая его на произвол судьбы и сбежавшая со своим ебырем, спившийся еще до рождения отец и молодая неоперившаяся тетя. Вот семейка, да? Народу была куча, а девка с пиздюком осталась одна. А потом эта девка — ну, типа, уже не совсем молодая — подверглась сраной пытке, потому что ещё более взрослые дяди и тети посчитали, что она покрывает свою сестру. Клан, — Эдгар отпускает одну руку и вытирает подступающие к векам слезы, прерывая рассказ, — посчитал, что Белль покрывает свою сестру. И отрубил ей руку. Помимо всей остальной хуйни, которую она пережила. А немаленький Эдди уже тогда понимал — все говно, которое сваливается на его маленькую семью, происходит по его вине. И в семнадцать… или шестнадцать, что ли, лет пошел за помощью к чужому уебку. — Эдгар. Эдгар! — громко говорит Фэнг, пытаясь, наконец, добиться ответа от друга. — Перестань. Тебя всего колотит. Спокойно. — Да срать мне на это. Понимаешь? Этот взрослый уебок, Мортис, использовал подростка. А потом еще раз. И еще раз. И последние пять лет только и делал, что ебал бедного Эдди до потери сознания, угрожал, если тот не сделает, как хочет заместитель главы, и по ночам, блять, на этой сраной прокуренной койке, — Эдгар опять вытирает мокрые глаза руками, после чего утыкается лбом в грудь корпората и захлебывается в собственной слюне и слезах, — из раза в раз рассказывал про какого-то Фрэнка, которого я ему напоминаю, про то, как раз за разом предавал и убивал, про мои полуобморочные мольбы о пощаде и прочее… Это же так мерзко, да? Я не могу понять, почему пережил это дерьмо, Фэнг, не могу жить с ним и чувствовать, что все ужасное вокруг меня — из-за меня же. А оно так и есть. И после этих слов Фэнг не отталкивает. Прижимает чужую голову к своей груди, с осторожностью обнимает хрупкое, худое тело и нервозно выдыхает. — Перестань, Эдгар. Тебе же больно. — Да. Да, Фэнг, мне больно, но эта хуйня со мной на всю жизнь. Рано или поздно она бы вскрылась. Я позволил всем зайти в почти тупиковую ситуацию, а потом, о Господи, и сам не дал из нее выбраться. Даже ты сейчас здесь из-за меня. — Благодаря, — резко поправляет Фэнг, после чего переходит на полушепот и крепче прижимает к себе обмякшее тело. — Если бы мне было плевать, я бы ушел, Эдгар. Я бы не спас тебя утром, не ездил бы за сраными лекарствами сейчас и не выслушивал тираду в два часа ночи. Мы друзья, Эд, и я считаю, что должен тебе помочь. Потому что хочу этого. Как и ты. Кочевник ничего не отвечает. Он не понимает, согласен ли с парнем напротив, но от слов Фэнга становится легче. И больнее. Эдгар прижимается к чужому сильному и теплому телу, а потом заходится в беззвучных рыданиях, прерываясь на обрывки фраз из прошлого, на части мыслей из настоящего, на проклятия и стыд к самому себе. — Тише. Не переживай, Эдгар, я помогу тебе пережить все это. — Корпорат удивленно смотрит на темные пряди чужих волос и раз за разом прокручивает в голове все, что только что узнал. И слепо ненавидит людей, окружавших Эда все его детство. — Спасибо. Спасибо, Фэнг, я так благодарен тебе за это. Да, знаю, я идиот, но мне этого не хватало. Очень. — Эдгар тихо усмехается, но продолжает захлебываться в рыданиях. — Думал, что этот твой Вим меня, наоборот, развеселит, но я только снова вспомнил, каким мудаком являюсь. Вот же чёрт. Фэнг качает головой и поглаживает друга не только по спине, но и по голове, рукам, узким плечам и шрамам на шее. — Я не смогу понять все, что ты там пережил, Эд. Но ты слишком ужасно думаешь о себе. Это не так. — А разве я не прав? Я предал клан, похитил тебя, заставил людей переживать и бояться, я, блять, столько всего натворил, что… — Тихо. — Фэнг позволяет майке под ним слегка намокнуть от чужих слез и, пробираясь через такой же эмоциональный всплеск, как у Эдгара, старается его успокоить: — Ты под наркотой, Эд. Утром обязательно поговорим об этом. Иначе тебе будет еще хуже, если ты поймёшь, чего делать не стоило. — Ты хочешь меня пристыдить? — кочевник замирает и сжимает ткань чужой одежды в руках. — Нет. Я хочу, чтобы ты доверился мне не только в отчаянии и под веществами. — Фэнг вымученно улыбается, после чего позволяет другу уткнуться в свою шею в новом приступе слез.