I always wondered When I will be the number one
Его прошлый коллега съехал через два месяца работы вместе. Этот, судя по всему, не продержится и недели. Когда Мортис только увидел странного, огромного и неказистого мужчину, с головы которого лишь в редкие моменты слезали старомодные большие наушники, то рьяно запротестовал перед начальством. Потому что лучше бы никто не мозолил ему глаза и он делал бы все в одиночку, чем каждый день по десять-двенадцать часов видел перед собой глупую, по-идиотски огромную голову нового корпората. Но выбора не было. — Слышала, твой сегодня опять ушел позже всех? — спрашивает Тара, размешивая в стакане синтетический кофе. — Да. Думаю, он не успевает сдать всю работу в срок, а я не собираюсь ему помогать, — отвечает Мортис и сжимает пластмассовую кружку в руках. — Вот бы побыстрее свалил в другой отдел. — А ты, я погляжу, как всегда? Мортис, если кто-то узнает, что ты сам стремишься убрать своих коллег, тебя вышвырнут вон. — Никто не узнает. Если ты, конечно, — мужчина с угрозой сужает глаза, — не расскажешь. Повышение мне нужно больше, чем что-либо еще. Тара поднимает одну руку в жесте, обозначающем безоружность, и вместо прощания тихо смеется. Вот же сука. К удивлению корпората, этот мужик продержался больше недели. И даже больше месяца. Мортис не понимал, что делает не так, потому что любой его выпад воспринимался с безмятежным спокойствием и отрешенностью от мира. Этот человек все так же выполнял свою работу, все так же уходил на час-полтора позже, чем остальные, все так же сдавал безупречные отчеты и до невозможности раздражал вспыльчивого Мортиса. Потому что с таким, как Фрэнк, ему никогда не видать повышения. Но было кое-что еще. Когда Мортис, не последовав десятилетним привычкам, вышел раньше на каких-то десять минут, увидел то, чего ему явно не следовало видеть. Так, по крайней мере, потом думал он сам — ведь без странной встречи не было бы всего дерьма, свалившегося на его голову. Широкая спина, пиджак, который опасно стягивается от лишних телодвижений, объемные наушники на шее, сумка-кейс в левой руке и нервозная, но, тем не менее, непривычная улыбка на лице. Перед Фрэнком стояла девушка: молодая, на вид, наверное, лет восемнадцать, со светлыми длинными волосами и коротким рваным платьем, в свете фонарей и указателей отливавшем чем-то голубым или синим. Она настороженно озиралась по сторонам и кивком головы отмечала, что слушает своего собеседника. Потом, приметив вдалеке Мортиса, спешно удалилась. А к корпорату повернулся встревоженный Фрэнк. Это был первый зрительный контакт за весь месяц. И в животе Мортиса неприятно стянуло тугой узел. Было что-то неизвестно опасное в том, что он сейчас увидел. И это стало невероятно интересным событием.***
— Кто это был? — бросает Мортис, выглядывая из-за своего широкого монитора. Фрэнк по непонятным причинам хмыкает и продолжает размеренно щелкать по новой светло-серой клавиатуре. Его короткие темно-фиолетовые волосы, зачесанные назад, на кончиках смешно торчат и завиваются, темная корпоративная щепка сильно выделяется на бледной, почти белой, коже, а маленькие глаза с фиолетовыми зрачками бегают туда-сюда по тоннам текстов и схем. Мортис понимает, что что-то не так. Но ещё не знает, что именно. — Так. Я спросил тебя, с кем ты разговаривал сегодня утром, — повторяет Мортис и строго хмурит тонкие брови. А коллега снова не отвечает. Продолжает заниматься своими делами, кивая в такт песне благодаря одному наушнику, надвинутому на ухо, и принципиально игнорирует собеседника. — Если ты не ответишь мне сейчас, я донесу. И разбираться будешь уже не с надоедливым коллегой. — Это моя сестра, — глухим басом с едва заметной хрипотцой, наконец, отвечает Фрэнк, неприятно дернувшись при упоминании конфликтов. — В таком случае, почему она выглядит, как оборванка и бежит при виде меня? Фрэнк молча встает из-за стола и уходит в коридор, прихватив свою небольшую черную сумку. Мортис не то в раздражении, не то в недоумении подскакивает со своего места и косится на медленно задвигающуюся дверь. Ему нужен любой намек на недобросовестные намерения Фрэнка, чтобы помочь ему уволиться. Кажется, эта девушка — один из них. Мортис опирается на стол и сжимает край столешницы в руках. «Думай. Думай. Думай. Что этот уебок может прятать?» — мужчина мечется глазами по чужому, скрытому за экраном компьютера и некоторыми рабочими принадлежностями, столу, в попытках выявить что-то подозрительное. Но он делал так чертов месяц. Ничего. Фрэнк выполняет свою работу безупречно, поддерживает нейтральные отношения с другими людьми из соседних отделов и, блять, даже перерабатывает каждый день. Мортис не удивится, если через две недели — на ебаный выходной в честь сраного Нового года — Фрэнк снова придет в их филиал. Но не работать смогут не все: Мортис, как самый ответственный человек на этаже, вынужден будет остаться и следить за остальной парой-тройкой работающих, не выполнивших все поручения в срок. Такие всегда есть.***
Он перерыл все. Все немногочисленные бумаги на столе, все файлы на компьютере, залез в чертов сейф, пароль от которого подобрал за считанные минуты — нашел там документы и какой-то договор, копошился в ящиках чужого стола, в карманах снятого пиджака и даже, к своему омерзению, заглянул в мусорное ведро под столом. Но не было ничего. Ни единой зацепки. И это злило — злило до безумия, до ненавистной дрожи в голосе, до отпечатков ногтей на внутренней стороне ладони, до непроизвольно вылетающих оскорблений и упреков. Он семь сраных лет горбатился на одном и том же месте, и, наконец, почти добился зарплаты на целых тридцать тысяч больше — как появляется Фрэнк с чистейшей, как только что выпущенный лимитированный имплант, репутацией. И портит все. Звонила племянница — говорит, что, как только выпустится из универа, перейдёт работать под крыло дяди. Но он не готов делить свое место еще с кем-то, пока рядом в буквальном смысле огромная проблема в лице Фрэнка. Бумаги разбросаны по столу, кресло откатилось на другой конец кабинета, сам Мортис, запыхавшийся и со всклоченными волосами, скинул свой пиджак на чужой монитор и продолжал перебирать предметы в одном из нижних ящиков стола, который, вообще-то, было труднее всего открыть — на нем стояла более сложная система защиты. И это не могло не радовать. А когда в руках блестит какой-то сиренево-черный объект, смутно напоминающий щепку, Мортис даже победно шипит. Ну наконец-то хоть что-то необычное. Но радости не суждено длиться долго. За дверью раздаются грузные, редкие и тяжелые шаги. У Мортиса перехватывает дыхание. Он забыл, что его чертов коллега всегда приходит на пятнадцать минут раньше. Убрать ничего не получится; мужчина как можно быстрее вставляет щепку во второй свободный порт, чтобы успеть перенести с нее данные и, как только делает это, дверь с легким шелестом отодвигается в сторону. Фрэнк с невесомым удивлением смотрит перед собой. Слабо моргает, мотает головой, оглядывается еще раз. На его столе полный бардак: все полки захламлены, все ящики вытащены, на мониторе висит неизвестный кусок черной ткани, стул — на другом конце кабинета, а почти под столом, нечитаемо уставившись на вошедшего, сидит Мортис. И гнусно, с пренебрежительной издевкой улыбается. — Привет, — говорит тот и встает из-под стола, отряхивая брюки. — Я тут немного разобрал твои вещи. — Мортис смеется и поправляет сбитые на голове волосы. А второй корпорат резко меняется в лице. Бросает черный кейс на пол и делает быстрые, резкие шаги вперед и хватает Мортиса за грудки, едва отрывая от пола на несколько сантиметров. — Что ты делаешь? — тем не менее тихо, но с явной угрозой в голосе спрашивает Фрэнк. — Я же сказал, — хмыкает Мортис, но в глубине души испуганно ищет выход из положения. — Разобрал твои вещи. А ты был против? Фрэнк ничего не отвечает и припечатывает Мортиса к стене. Он мечется глазами по острым чертам лица, темным, наполненным страхом и злостью, глазам, бледным и искривленным в ухмылке губам и, наконец, цепляется за второй порт ниже чужого виска. — Уебок, — только и отвечает Фрэнк, неаккуратно вытаскивая щепку. А в голове Мортиса что-то щелкает. Он не знает, первые ли это догадки или странное, но приятное чувство опасности, и скалится: — Ты ведь не просто так здесь, да? Фрэнк прижимает коллегу к стене сильнее и наклоняется к нему ближе: — Если ты еще раз дотронешься до моих вещей, я на тебя донесу. И предоставлю доказательства. Не важно, что я скажу — но приложу все усилия, чтобы никогда больше не видеть тебя рядом со мной на рабочем месте, — без запинок выдаёт Фрэнк и тяжело, медленно дышит. Мортис чувствует угрозу, но, вопреки ожиданиям, настолько входит во вкус с этим конфликтом, что распаляется еще больше. — Обычно ты не такой разговорчивый. Я нашел что-то лишнее? — Мортис усмехается. — Я же знал, что ты не такой хороший работник, каким кажешься. Что на щепке? — Ничего лишнего, Мортис, — цедит Фрэнк, но не отпускает корпората на пол. — Тебе никогда не удастся собрать на меня сраный компромат, сколько бы ты ни старался. — А он есть? — Нет. Его нет и не будет. Мортис смеется. Сухо, скорее, от напряжения, чем от искреннего веселья, и пинает ногой прижавшего его мужчину. Бестолку, но приятное ощущение от того, что он доставил кому-то боль, греет душу. — Я бы не был так уверен, Фрэнк. Твои плебейские замашки видны издалека, — тихо, но, проговаривая каждое слово, отвечает Мортис и хватает чужое запястье, чтобы освободиться, потому что дышать становилось труднее с каждой минутой. — Если бы ты хоть иногда следил за тем, как говоришь и что делаешь… Фрэнк еще сильнее хмурится, но, к удивлению Мортиса, разжимает ладонь. Отходит назад и бегло смотрит на свой монитор. — Идиот, — снова подытоживает Мортис и наблюдает за действиями коллеги. Тот берет в руки чужой пиджак и мнет его в руках, будто проверяя, нет ли внутри ткани какого-то оружия, а после протягивает предмет Мортису, который скрестил руки на груди и вопросительно поднял бровь. — Если ты собираешься играть со мной, то я не буду уступать. — Фрэнк продолжает держать пиджак на вытянутой руке, хотя видит, что оппонент не будет его брать. — Мы оба не хотим работать на этом месте, но я буду продолжать добиваться своих целей. Даже если они не совпадают с твоими. Мортис на секунду уходит в себя. Фраза Фрэнка звучала так, будто бы он говорил о простом повышении, но корпорат знал, что это не так. И предполагал, что его коллега тоже догадывается, что Мортис не верит во все ранее сказанное. — Уступи мне сраный отдел, Фрэнк. Это буквально единственная вещь, которая мне нужна. Переведись куда-нибудь. — Нет, — только и отвечает Фрэнк. — Забери пиджак. Мортис выхватывает свой предмет гардероба из чужих рук и со злости бросает его на свою половину кабинета. — Тогда поступим так. — Он подходит ближе и задирает голову, чтобы посмотреть в чужие глаза. — Я предлагаю тебе чертово пари. — Я слушаю, — Фрэнк спокойно выдыхает. — Играем на вылет. Кто первый вышвырнет другого из отдела — выигрывает. — И все? — И все. — Я согласен, — довольно хмыкает Фрэнк. — Не забудь, что ты сам предложил это мне.***
Мортис поступил, как инфантильный идиот. Как ребенок, бьющийся в истерике, когда ему не купили какую-нибудь бесполезную вещь. Он повелся на глупую провокацию, спровоцировал в ответ и попал в ловушку. А, может, и не совсем попал: он загнал в нее еще одного человека помимо себя. И теперь, распаленный жаром от предстоящей «игры на вылет», был готов сделать еще больше, чем просто выгнать чужака со своей территории. Он был готов втоптать в грязь своего соперника. — Как насчет того, чтобы сходить в бар сегодня вечером? — невзначай кидает Мортис, выглядывая из-за своего широкого монитора. — Или ты опять уйдешь с работы в третьем часу ночи? Фрэнк недовольно хмыкает и молчит. Он продолжает что-то просматривать на своем мониторе и принципиально игнорирует человека напротив. — В девять спускайся на первый этаж, — продолжает Мортис. — Отказа я не приму. У него был какой-то расчет. То есть, Мортис сам не до конца понимал, чего хочет добиться от Фрэнка и зачем зовет его куда-то — но, тем не менее, поход в бар был отличным способом проверить Фрэнка с его легендой становления работником Накамуры. И, наконец, выяснить, почему на ебаном чипе, который тот спрятал в самое укромное место кабинета, были данные, сохраненные как и на компьютере Фрэнка, так и на компьютере Мортиса. Хотя догадки и теории у корпората уже были. Все так, как Мортис и ожидал. Ровно девять часов вечера — на первом, невероятно огромном и светлом этаже здания появляется высокая рослая фигура. Полупрозрачные двери лифта раздвигаются в разные стороны и Фрэнк, чуть пригибаясь, чтобы не удариться головой, выходит на залитый светом участок лобби. Он сурово смотрит по сторонам и направляется прямиком к выходу из филиала, потому что примечает стальной пристальный взгляд фиолетовых глаз. Мортис тихо усмехается.***
Он выбрал один из самых дорогих баров среди южных секторов Уэстлэма. «Barley's», как всегда, поражал своими размерами и ассортиментом. Молодой парень в зелёном худи и надвинутым на лицо капюшоном исподлобья посмотрел на двух корпоратов, недоброжелательно улыбнулся и открыл дверь. Фрэнк вошел вторым, напоследок кивнув невысокому подростку, и встал за спиной у Мортиса, который выбирал столик как можно дальше от выхода. — Пойдём, — резко говорит корпорат и идет вперед, даже не проверяя, пошел ли следом за ним Фрэнк. Из этой встречи вышел самый странный вечер в жизни как и Мортиса, так и Фрэнка. Потому что они, блять, переспали. Это было вообще не то, чего ожидал каждый из них, когда, как обычно, соглашался на пару-тройку стаканов алкоголя в баре. Мортис допытывался: рьяно, не стесняясь говорить, то, что думает — о наивности Фрэнка, о его неубедительности, слишком сильной вере в свои силы и пренебрежительном отношении к работе, которое выражалось в исключительной честности и благоразумии; чем больше он пил — тем больше убеждал себя в несостоятельности оппонента и тем меньше верил в свои бредовые теории. — Так, все-таки, зачем на той щепке копия наших данных? — со смехом спрашивает Мортис и тянется за своим бокалом с кроваво-красным вином. — На случай, если я утеряю те, которые загружены на основной сервер, — с небольшой паузой отвечает Фрэнк, до этого исправно и без запинок отвечавший на все вопросы. — Тебе не удастся копать под меня, Мортис, потому что ничего и нет. — А я продолжу, — с усмешкой отвечает мужчина. Потому что знает — та тема, которую он поднимает сейчас, заставляет собеседника нервничать. — Ты волнуешься, Фрэнк. — Мортис тянет гласные, стараясь задеть корпората напротив, а потом медленно допивает вино. — А, значит, я посмею сделать еще пару предположений. Фрэнк настороженно подается вперёд, но всем своим видом старается изобразить спокойствие. — Ты собираешь для кого-то данные. — Он ехидно поднимает брови. — И сливаешь их той девке, что я видел неделю назад. Фрэнк судорожно выдыхает и впервые за вечер смеется. Но не только впервые за вечер: скорее, это единственный раз, когда он смеется в присутствии Мортиса. И второй видит в этом вызов; досада поднимается в глубине души, когда Мортис ловит себя на том, что, наверное, ошибся. Фрэнк перестает смеяться и грубо отрезает: — Слишком плохо, Мортис. Я не ожидал от тебя такого слабого ответа. Мортис рассерженно поднимается из-за стола и, облокачиваясь на узкую столешницу, презрительно смотрит в чужие глаза: — Дай мне время, утырок, и эта теория станет правдой. Фрэнк, вслед за коллегой поднимаясь со своего места, с легкой улыбкой на полных губах наклоняется к, по сравнению с ним, низкому мужчине и почти касается его лба своим. Он некоторое время думает над ответом и, наконец, с полной серьезностью, но напускной улыбкой на лице говорит: — Ты позвал меня за тем, чтобы я подтвердил твои догадки? — Некоторые из них ты уже подтвердил. Что до тех, которые так и остаются надуманными… я разберусь с ними позже. — Мортис скалится и тянет за галстук Фрэнка, чтобы тот окончательно приблизился к его лицу. — Фрэнк. Да, Фрэнк. Ты слишком долго задержался на этом рабочем месте, и, учитывая, что являешься сраной крысой — не можешь задерживаться тут еще больше. — Я не собираюсь увольняться только потому, что какой-то уебок так захотел. У меня тоже есть свои цели. Не думай, что я просто сдамся. — Хорошо. Посмотрим, кто из нас умрет первым. И что-то во всем этом показалось Мортису интересным. До ужаса необычным: то, с каким вызовом, с какой ненавистью и презрением на него смотрел Фрэнк; то, как он говорил, не страшась человека выше него по положению; то, как он, подобно самому Мортису, желал добиться поставленной цели несмотря ни на что — все это… заставляло трепетать. Но не по-детски наивно, а с тягучим ожиданием неизвестности, плачевным состоянием неразберихи и взаимной неприязни. И Мортис нашел выгоду в том, что собирался сделать. Раз за разом повторяя избитую фразу «держи друзей близко, а врагов — еще ближе», он пришел к выводу, что так оно и есть. Если удастся привязать к себе камень преткновения всех его проблем — корпорат будет более, чем удовлетворен. И это был первый и последний человек, которому Мортис позволил доминировать над ним. Отчасти он шутил про тупую «дань уважения», но, вообще-то, и дальше признавать свою слабость было бы гнусно. Какой-то напыщенный тридцатиэтажный отель с неприветливой яркой атмосферой не гасил, а только наоборот, подогревал интерес: потому что оба мужчины были грубы, раздражены и опьянены собственной ненавистью, и ни один не собирался сдаваться. До тех пор, когда Фрэнк, со злости ударив панель в лифте кулаком, не сумел сохранить напряжённое молчание.***
За последнюю неделю такие встречи стали обычаем: уход Фрэнка раньше, чем обычно, бар, пьяные ссоры, опровержение догадок Мортиса и его ругательства, громкий смех второго мужчины, отель, на удивление мягкие чуткие касания… и ни единого слова о том, почему, для чего, зачем они оба это делают. Ни единого слова о том, что между ними нечто большее, чем просто ненависть двух сотрудников Накамуры (один из которых, по домыслам Мортиса, на самом деле подставной), ни слова о том, что они вообще спят — все встречи за стенами «Barley's» безмолвны, полны глубоких отрицательных чувств и таинственности. Мортису было не по себе. Не потому, что спать с собственным врагом — мерзко, а потому, что беспочвенная ненависть и борьба за место под солнцем перешла в кое-что другое — игру, где каждый мечтает стать победителем, и из-за этого продолжает играть свою роль злейшего врага и таинственного коллеги. Потому, что, блять, он все еще старался брать во внимание свой холодный расчет. Потом наступил Новый год. В одиннадцать часов вечера, когда на его этаже, помимо Фрэнка, остались около шести-десяти работников, в число которых входили Тара и Раф — управляющий отдела — Мортис молча сидел в кабинете и разбирал отчеты, которые, признаться, за последний год не изменились ничем, кроме растущих цифр. От усталости он закрыл глаза рукой и застонал, проклиная, пожалуй, абсолютно все на этом свете и особенно свою работу. Фрэнк вышел в коридор, попросив прочитать какой-то документ вместо него, и Мортис с явной неохотой согласился. Он уже получил чужое расположение — осталось только подпустить Фрэнка настолько близко, чтобы он, в случае чего, не мог уйти. Ну, и сидеть здесь Мортису придется в любом случае. За дверью слышится радостный женский возглас. Она отворяется и на пороге, как ни странно, появляется уставший, но по-прежнему собранный Фрэнк. — Что там происходит? — спрашивает Мортис, растирая виски руками. — Даже двенадцати нет. — Тару повысили, — сухо отвечает второй мужчина и замирает в ожидании реакции собеседника. Конечно. Он не сразу вспомнил, как на такую новость может отреагировать Мортис. — Что? — переспрашивает тот и убирает руки от лица в слепой надежде, что он неправильно услышал. — Ничего. — Фрэнк мотает головой и садится за свой стол. — Давай сходим куда-нибудь после работы? Мортис медленно встает и подходит вплотную к коллеге: — Повтори, блять. Скажи еще раз. Что там происходит? — Я же сказал: ничего такого. Давай закончим последнюю смену в году спокойно. — Фрэнк вздыхает и отворачивается. Мортис называет собеседника привычным «уебок» и пулей вылетает в коридор, оттуда — в большой центральный зал. Тара, восторженно жестикулируя, рассказывает что-то своей коллеге. А потом оборачивается на звонкий топот и в ужасе взвизгивает, когда ее тянут за руку и чуть не выворачивают конечность. — Что ты делаешь, Мортис? — спрашивает его та, напряженно повысив голос. — Какого ты творишь? Тара, блять, — шипит ей мужчина, — мы же договаривались. Что за херня? Женщина с вопросом поднимает брови а потом, осознав, наконец, почему Мортис сюда пришел, добродушно улыбается. — Меня повысили. Представляешь? Я, наконец-то, перевожусь из этой задницы в центр. В ответ на комментарий Тары мужчина распаляется еще больше: — Я спрашиваю еще раз: какого хрена ты творишь? — Ой, — Тара делано удивляется и ее улыбка с милой переходит во что-то мерзкое и противное. — Точно. Ну, Тис, ты же знаешь… Раф очень редко предлагает повышение, я не могла не… Мортис тянет женщину за руку снова, приближая к себе и игнорируя ее протесты. Он собирается с мыслями, стараясь унять бушующий внутри него гнев. Семь лет. Семь сраных лет он ждал хоть слова от этого Рафа — но получил только несколько сочувствующих кивков, потому что сотрудников его специальности в центре хватало. А Тара… Черт возьми, Тара! Она работала здесь меньше двух лет и получила все: расположение отдела, тесные связи, деньги и теперь еще и работу, о которой мечтал Мортис с самого перевода в Уэст. Злость и обида затмевали разум; но он испытывал их не столько по отношению к Таре или Рафу, сколько по отношению к себе. Мортис мог сделать лучше. Мог стараться больше. Он должен выйти на досье Фрэнка как можно скорее. Но корпорат тратил свободное время на тупую игру в кошки-мышки со своим коллегой, спал с ним почти каждый убогий вечер и совершенно забыл, что его цель с каждым днем удаляется от него все дальше и дальше. И Фрэнк, будто бы читая мысли Мортиса, собирался воспользоваться шансом и выиграть пари. А еще этот громила маячил на другом конце коридора, грозно отталкивая какого-то молодого парня. — Замолчи, Тара. Я убью тебя. Клянусь, я убью всех, кто будет стоять у меня на пути, — шепотом, чтобы не услышал никто, кроме них двоих, цедит Мортис. — А ты просрала даже наш уговор. — Пф-ф, Мортис, я не нуждаюсь в твоем покровительстве! — громко смеется женщина и отстраняет его от себя. — Прости, конечно, но мне уже все равно. — Блять! Да я… — Мортис хочет выкрикнуть заветное «убью тебя» и тонны оскорблений, но осекается. На его плечо ложится грузная, грубая ладонь с ярко выраженными костяшками и короткими пальцами. Рука с силой сжимает его плоть, после чего оттаскивает назад, как можно дальше от Тары. Мортис сопротивляется, но потом, увидев, что из своего кабинета выходит Раф, смирно следует к себе за прервавшим его Фрэнком. Они молча стоят у порога кабинета за закрытой дверью и не отводят друг от друга глаз. Мортис думает лишь о том, как забылся с человеком напротив, а Фрэнк, судя по всему, вообще ничем не думает. Потому что иначе его поведение не поддаётся логике. — Зачем ты меня остановил? Я бы, блять, её прикончил. — Именно поэтому и остановил, — тихо и уверенно говорит Фрэнк. — Если бы ты что-то сделал, то уже никогда не добился бы повышения. — Ого, блять, а тебе ли не все равно? — слишком сильно изобразив удивление, спрашивает Мортис. — Ты же хочешь убрать меня с этого места. — Нет, Мортис. Я хочу добиться поставленных целей, а ты, почему-то, решил, что моя задача схожа с твоей — уволить оппонента. Мортис вздыхает и, усмиряя порыв злости, прижимает Фрэнка к металлической двери и рукой заставляет наклониться ниже. Так, чтобы он смог прошептать ему на ухо. — А ты все еще думаешь, что я идиот? — корпорат хищно улыбается и проводит кончиком носа по чужому уху. — Нет, Фрэнк. Я кое-что понял. Мужчина дергается и собирается отстраниться от собеседника, но понимает, что некуда: твердая железная дверь сзади — ощутимое препятствие. — И что же? — нервно, но стараясь скрыть эту предательскую дрожь в голосе, интересуется Фрэнк. — Ты собирался позвать меня куда-то. Как обычно? — резко переводит тему Мортис и отстраняется, будто бы не желая более выказывать своих истинных намерений. Он ставит себе негласную цель: расправиться с проблемой за две-три недели. Больше с этим делом тянуть нельзя. — Нет. — Фрэнк как-то глупо мечется глазами по полу и прокашливается, поправляя смятый на груди пиджак. — Просто прогуляемся. В клубах на таких праздниках небезопасно. — Ты зовешь меня погулять? — открыто смеется Мортис и поправляет волосы рукой. — Блять, я ведь не какой-нибудь двадцатилетний девственник, а? Фрэнк трет переносицу большим и указательным пальцем, после чего отодвигает коллегу и собирает свои вещи в черный кейс. — Как знаешь. — Ты хочешь чего-то конкретного? — неожиданно для самого себя интересуется Мортис. Сегодня — просто ужасный день, но ему до чертиков интересно узнать, о чем на самом деле думает обычно молчаливый и грубый Фрэнк. — Если да, скажи прямо. Ты трахаешь меня каждый вечер, но не можешь сказать ни слова о всех своих действиях. — Я… — запинается Фрэнк и… неловко краснеет. «Попал.» — утвердительно кивает себе Мортис и подходит ближе к мужчине, который, в попытке отмахнуться, роняет на пол планшетный компьютер. Мортис с самодовольством смотрит, как разбивается стеклянный экран и дисплей странно плывет. Он ожидал именного этого. Ждал с нетерпением и дрожью в коленях. Заставить Фрэнка усомниться в своих целях — лучшее, чего добивался Мортис за последние лет пять. Приятно будоражило ощущение скорой победы; ведь это было под запретом. Не только у щепетильного и черствого Мортиса, но и вообще у всех в пределах Накамуры. Каждый работник здесь мечтал пройти по головам остальных, но чтобы… спать и, тем более, давать почву каким-то чувствам — нет. Они все, пусть и в меньшей степени, чем городские жители, находятся под угрозой жестокой расправы от своих же приятелей, коллег и друзей на работе. — Договаривай, — выдавливает из себя Мортис и неприятно морщится. А еще досадно хмурится, потому что понимает, что реакция Фрэнка… приятна. А так быть ни в коем случае не должно. — Я хотел просто провести с тобой время. Поговорить. Если хочешь — взамен узнаешь что-нибудь важное для твоей победы? Нет — я уйду домой. Мортис согласился. Прикрывался чётким расчетом с целью подтвердить (или опровергнуть) свою последнюю, самую глупую и неестественную теорию. Но когда вышел на улицу и его лицо обдало морозным, колким ветром, он на мгновение замер. И в это мгновение что-то в нем переменилось. Будто бы сошло с привычного курса, но встало на свои места. Как сильно он бы не торопился, как сильно не старался — на работе его не хотят замечать только благодаря этому. Он с легкостью убирал тех, кто слабее, но если человек уже стоял рядом с ним по навыкам — Мортис отступал. И не мог перебороть животный страх за собственную шкуру. Вот он какой на самом деле: слабый и тщедушный. Нарочито громко заявляющий о своих планах и целях, грозящийся расправой и неправомерно жестокий… Но, на деле, просто чертова тряпка. Мортис недовольно сплюнул на землю и поднял глаза к небу. На что он мог рассчитывать теперь? Спустя такое долго время привычной расправы с коллегами и проделывания одной и той же работы раз за разом? Зачем он старается и с успехом ненавидит окружающих, если это, в конце концов, просто не имеет смысла? Его никуда не примут. Никогда не повысят. Блять, да его словно и не замечают вовсе! Мортис пинает ногой воздух и рычит от досады и злости. Пари с Фрэнком — последняя надежда на успех. Но только при условии, что сам Фрэнк крупнее, чем обычный разведчик или наемник. — Ну и куда ты собрался? — устало вздыхает Мортис и опускает глаза на коллегу, который с недоумением и вопросом в глазах наблюдал за собеседником. — Пройдём по главной улице. До центра, наверное, не сможем, но постараемся в ту сторону, — скупо отвечает корпорат.***
С полчаса они идут молча. Потому что Мортис в попытке унять собственный гнев не начинает говорить, а Фрэнк, по природе немногословный тип, только и делает, что спокойно смотрит на дорогу перед собой. И в глубине души Мортису противно от самого себя: за эту слабость, за то, что спит с кем-то в порыве негативных эмоций и глупого плана, за все, что связывает его с другими людьми. Как же это глупо. — Ты так и будешь молчать? — только чтобы избавиться от назойливых мыслей спрашивает Мортис и поворачивается к коллеге. — Сам позвал меня. — Прости, — отвечает Фрэнк и растерянно бредет вперед, мимо людей, празднующих Новый год, мимо красивых красно-белых вывесок магазинов и клубов, мимо однообразных машин и тёмных переулков. — Давай так: я не отхожу от традиции и заявляю бредовую теорию, а ты рассказываешь что-нибудь о себе. — Говори. — Мне кажется, твоя задача — собирать данные корпорации. Но не о разработках, а о людях в ней. — И зачем, по-твоему? — Странный вопрос. На человека легче действовать, если знать, чего он хочет добиться и чего не хочет потерять. Фрэнк ненадолго замолкает и задумчиво продолжает идти вперед. — Чего не хочешь потерять ты? — Так я прав? — усмехается Мортис. — Неожиданно. — Нет, — качает головой его собеседник. — Не прав. Но мне интересно. — Я не хочу отвечать, — слишком резко реагирует корпорат и убирает руки в карманы брюк. Ему нечего терять. Кроме работы, конечно. У него, как и у многих в Накамуре, нет ни семьи, ни партнера, ни достойных друзей. Мортис мог сказать, что боится потерять работу — но это было бы слишком плохо даже для него. Он не боится ее потерять, потому что даже не думал, что такое может с ним произойти. Но если бы Фрэнк обыграл его… то произошло бы. Черт. — А я люблю старый рок, типа Сильверхенда, — громко и невпопад отвечает Фрэнк, усмехаясь задним мыслям.***
Мортис понял, что с ним что-то не так, когда было уже слишком поздно. Когда вымученная счастливая улыбка на больших знакомых губах сменялась напускным презрением, когда его пиджак снова укрывал большой монитор, потому что раздеваться — самая нудная и неинтересная часть, когда он знал, что тот самый любит готовить непрожаренные стейки, дешевый алкоголь, наличные деньги и покровительство над кем-либо. Когда догадки сменяли друг друга с каждым днем, но, на самом деле, Мортису было плевать и на свою профессию, и на свое место под солнцем, и на племянницу, которая со дня на день приедет, чтобы повидать «любимого» дядю. Был только чертов Фрэнк с его тяжелым древесным парфюмом, широкими мускулистыми плечами и грубым, но источающим мягкость голосом. Так не должно было быть. — Если хочешь, мы могли бы прогуляться сегодня. — Фрэнк заходит в кабинет и снимает сырое пальто. — Там дождь, но к вечеру наверняка перестанет идти. Мортис согласно кивает и продолжает разбирать какие-то письма и электронные документы. У корпорации-конкурента скоро стартует закрытый тест новых имплантов, которые невероятно сильно походят на нынешние разработки Накамуры, и проблем в связи с этим образовалось еще больше.***
Мортис кривит уголки рта, когда случайно наступает в неглубокую лужу, а Фрэнк, глядя на него, тихо смеется. Все тем же глубоким бархатистым смехом, источающим тепло и никак более не проявляющуюся ласку, шумно выдыхая носом и широко улыбаясь. Приятным, привычным и необходимым для Мортиса смехом. — Да не смейся ты, блять. Неприятно же, — недовольно ругается корпорат. — Будь осторожнее. Они идут на соседнюю улицу, чтобы, уже по привычке, вместе провести время за ланчем. Но в глубине души у Мортиса начинают закрадываться пугающие его самого сомнения. — В каких отношениях ты с сестрой? — спрашивает корпорат, вспомнив о той светловолосой девушке, которую видел пару месяцев назад. — Вы совсем не похожи. — У нас все хорошо, — скупо отвечает Фрэнк, но, чуть погодя, отвечает более развернуто: — У нас общий отец, мы познакомились, когда ей было двенадцать. С тех пор всегда вместе. — Мужчина широко улыбается и делает большой глоток кофе, стараясь скрыть выражение своего лица. — Поэтому, из-за матери, я и могу работать в корпорации, в отличие от нее. — Ты ей дорожишь, — кивает задним мыслям Мортис. — Да. А у тебя есть кто-нибудь? — Из родственников? Брат, который никогда не пишет, и племянница, Зи. Она хочет перевестись в наш отдел, когда закончит учебу. Фрэнк резко мрачнеет, но старается принять обычное выражение лица — меланхоличное и расслабленное — что удается с трудом. — И все? — Что «все»? Я сплю только с тобой. Да и общаюсь, в принципе, тоже, — бросает корпорат и недовольно щурится от своих же слов. Правда чистой воды — грубая и резкая. Да и спит потому, что хочет узнать как можно больше информации. Вот же мудак. — Понятно, — натянуто усмехается Фрэнк. — Пойдём на свидание? — Что? — озадаченно переспрашивает мужчина, не в силах взять себя в руки. — Пойдём. Погуляем, посмотрим на каких-нибудь идиотов в парке. Или выпьем, как обычно. И Мортис снова согласился. Потому что искренний интерес за исход этой интриги, как и исход небольшой кампании за место под солнцем, помогал дышать полной грудью.***
Он просыпается в чужих объятиях. Огромные руки, крепко сжимающие его хрупкие предплечья и талию, почти не контрастируют с бледно-розовой кожей самого Мортиса. Широкая грудь с выступающими грудными мышцами, теплая и даже горячая, прижимается к его спине и медленно, приятно и трепетно вздымается при каждом вдохе. Раннее утро: часов пять-шесть, если не больше, а им обоим пора собираться на работу. Но Мортис не хочет вставать; не хочет опять идти в душ, чтобы попытаться уложить его непослушные волосы, не хочет заваривать крепкий кофе, чтобы хоть как-то помочь себе после пятичасового сна, не хочет будить человека сзади него и рушить такой невесомый, легкий и призрачный шарм этого момента. У него никогда не было таких пробуждений. Размеренное дыхание сзади обрывается, потом следует странное бормотание и, наконец, громкий зевок: — Доброго утра. Ты давно встал? — спрашивает Фрэнк, приподнимаясь на локте и заглядывая в глаза обернувшемуся Мортису. — Только что. Хотел проверить, сколько времени, но ты придавил меня своей тушей. Фрэнк опять приятно, до мурашек на коже, смеется и слабо гладит по голове сонного и раздраженного Мортиса. — Пять сорок пять. Доволен? — Да. Спасибо. — Поднимается со своей кровати Мортис и хватается за голову в ожидании, пока темнота в глазах спадет. — Собирайся пока. Мортис смотрит в зеркало, пока расчесывает высушенные феном волосы и расправляет воротник на рубахе. Ему противно быть чьей-то шлюхой, и в глубине души он даже корит себя за это. Но информация есть. Пока расстегивает манжеты на рукавах, слышит, как Фрэнк грузно топает из комнаты в комнату и гремит посудой на кухне. Информации не так много, но Мортис чувствует победу и смело улыбается себе в отражение. Он закатывает рукава, завязывает бордовый галстук, ругнувшись под нос, когда не получилось сделать это с первого раза, и накидывает жилет. Все правильно. Самый простой и безболезненный путь — сделать из врага верную собаку. А у Мортиса это получается безупречно. В дверь тихо стучат. — Ты скоро? Выходить через полчаса. — Фрэнк заботливо не открывает двери и уходит обратно на кухню, потому что знает, что по утрам Мортис раздражен и неразговорчив больше обычного. Корпорат застегивает чёрный жилет, накидывает такого же цвета пиджак и проверяет застежку дорогих наручных часов. Смотрит в зеркало: все как надо — натянутая безупречная улыбка, волосы — прядь к пряди, острые скулы и точеный подбородок. Выглядит болезненно. Такое утро, как это, было не единственным. «Не единственным» был и горький крепкий кофе на двоих, легкие поцелуи в лифте, привычные, но нисколько не обидные подколы, и все такая же неразбериха в собственных чувствах. Оба знали, что, на самом деле, их союз не был выгоден никому; но Мортис делал это потому, что считал простым способом остаться в живых, а Фрэнк — потому что не умел держать чувства под контролем. Казалось, он не мог отказать в постыдном удовольствии ощущения быть любимым кем-то. Не важно — другом, врагом или любовником.***
— Аха-ха, Боже, ты и правда так думал? — спрашивает Мортис, со смеху чуть не уткнувшись лбом в стол дорогого ресторана. — Да он там один из примеров самых влиятельных головорезов. — Раф? Да он выглядит как милый песик, который на все готов ради главы. — Фрэнк в сомнении поднимает брови и режет свой стейк на небольшие кусочки. — Да ладно тебе. — Мортис садится ровнее и берет в руку бокал с белым вином. — Давай-давай, не забывай, почему мы здесь. Фрэнк вздыхает и с улыбкой берёт в свои руки такой же бокал, который в огромных ладонях кажется меньше и несущественнее: — Ну, сколько тебе? Пятьдесят? — Иди ты. Мне до сорока еще жить и жить. — Мортис, одновременно с Фрэнком, громко смеется. Звон стекла, когда бокалы соприкасаются, легкий шум разговоров других людей в помещении и теплый взгляд любимого человека. Мортис довольно улыбается и хочет каждый чертов День рождения — не важно, свой или Фрэнка — проводить вот так. С теплой улыбкой на лице, разговорами ни о чем и спокойным, но искренним взглядом глаз человека напротив. Корпорация начинает нести первые убытки, и на отдел Мортиса, как ни кстати, обрушается шквал критики.***
Мужчина судорожно роется в своих вещах и надеется что, Господи, эта чертова папка завалилась куда-нибудь. Но этого физически не могло быть: принципиальность Мортиса в отношении порядка на рабочем месте — главное тому доказательство. Важнейший документ в его кабинете просто-напросто исчез. — Блять! Какого хрена? — громко ругается корпорат и бежит к соседним полкам, переворачивая вверх дном свою половину кабинета. — Если ее спиздили, мне конец! Но на этаж лишь поставили нескольких солдат. Потому что всем было очевидно — крыса, работающая «на благо» Накамуры, начала действовать четко и решительно. А Мортис знает, кто и почему это делает.***
Корпорат медленно поднимается из-за стола и упирается взглядом на чужие покатые плечи. Он не позовляет себе поднять глаза выше. — Нам пора заканчивать. — О чем ты? — заинтересованно поднимает глаза Фрэнк. — Ты собираешься убить меня. Я буду прав, если скажу то же, что и в самом начале? Чтобы сливать кому-то данные, — Мортис разъяренно рычит и опускает глаза в пол. — Ты делаешь это и сейчас, но я мешаю тебе. — Мортис, — разочарованно выдыхает собеседник и ощутимо морщится от волны боли. — Я хотел повышения. Мне нужно было избавиться от тебя — и не обязательно было делать это именно с помощью убийства. Но я никогда не предполагал, что мы оба водили друг друга за нос. Фрэнк угрюмо молчит. Потому что он понимает: все, что Мортис сказал, говорит или скажет — правда чистой воды. — Ты наемник. Вот, почему именно про Сильверхенда ты мне тогда рассказал. Этот тоже ненавидел корпорации. — Мужчина, которого трясет от гнева и негодования, невольно повышает голос. — Я так и знал, что нужно было с тобой сближаться. Столько интересного вскрылось. — Мортис. — Фрэнк опускает руки. — Господи. Он случайно смахивает все предметы со стола на пол и делает два шага вперед, пока второй корпорат, тщетно пытаясь разложить по полкам в голове все известные сведения, поднимает свои пустые и полные презрения глаза. — Так даже лучше. Мы можем решить все сейчас: я получу заветное повышение, если донесу на тебя и после убийства, а ты погибнешь чем-то вроде смерти храбрых. Ну? Фрэнк отрицательно мотает головой, но, не в силах сказать все, что думает, роняет свой пистолет, схваченный со стола, на землю и бормочет бессвязные фразы. — Вот почему наличные деньги. Вот почему плебейские сигареты каждое утро. — Мортис, как человек с уязвленной гордостью, выдерживает многозначительную паузу и подходит к Фрэнку. Нарочито медленно наклоняется, берет свое оружие с полки и, приставив дуло пистолета к чужому широкому лбу, выплевывает в лицо любимому человеку: — Если после этого ты скажешь, что любил меня, я выстрелю. — Я был привязан к тебе сильнее, чем к кому либо. Мортис вздыхает. Ну конечно. Флешка с копией данных, девушка у здания Накамуры, досье, написанное по глупому образцу или трафарету, стремительная игра в поддавки и самоуверенность Фрэнка в отношении его победы. Сообщение, пришедшее пять минут назад от ненавистной Тары, где сказано обо всем, что он знает сейчас. Потому что в момент, когда Фрэнк решил, что лучший способ убить Мортиса — сначала сблизиться с ним, он ошибся. И за эту ошибку поплатился, в отличие от другого корпората. — Нет. Нет, Фрэнк, не говори глупостей. Тобой руководил четкий расчет. — Мортис, единственная ложь, которую ты услышал от меня — про мою сестру. Я никогда больше не врал тебе. — Мне плевать. — Мы можем уйти вместе, если ты так сильно этого хочешь. Можем уйти прямо сейчас и жить вместе, Тис, я был бы очень рад. — Фрэнк напряженно жестикулирует руками и старается донести все свои чувства не столько словами, сколько жестами. — Я думаю, что перед смертью ты мог бы ответить на мой вопрос. Скажи, Фрэнк, после всего говна, которые ты начал… Ты бы смог убить меня? Корпорат колеблется и сжимает руки в кулаки: — Нет. На душе плохо и противно от самого себя. Что-то, и правда, гложет изнутри. Мортис никогда не был достоин чужой любви; он нашел этому подтверждение в своих же словах. — А я смогу. На грохот выстрела сбежались все работники, пребывавшие на этаже.