Фэнг.
Эдгар не в состоянии думать. Не в состоянии понимать, плохо ему сейчас или все равно. Слепая ярость к Байрону — напускная, потому что, на самом деле, кочевнику уже просто плевать. Он старается найти силы не умереть в мести, но и сам понимает, что это бесполезно. Корпорат помогает, как может — даже притащил его на свою работу и старается воссоздать в голове план нахождения и убийства Байрона. А спустя семь дней получает лишь слабое согласие Ворона на переговоры с Евой.Фэнг.
Все-таки, он по-своему уникален. Индивидуален? В нем есть что-то цепляющее. То ли тяга к жизни, то ли безмерное безрассудство, то ли ни на чем не основанное желание помочь Эдгару. У него красивый голос, сильные руки, приятные мягкие черты лица и тёплые карие глаза. Он — воплощение скрытой силы. А кто же тогда Эдгар? Есть ли в нем что-то помимо ненависти и слабости?Фэнг.
Он каждый вечер невзначай приобнимает его за плечи, когда идет спать, а Эд в ответ на касания мелко дрожит и не смеет предложить большего. Не хочет; сейчас и без того труднее некуда, а потенциальный отказ пусть и не добьет, но не станет чем-то хорошим. Хочется поддержки. Хочется, чтобы его выслушали, хочется, чтобы о Белль и ее жизни узнал даже ранее раздражающий корпорат, хочется, чтобы Фэнг, вопреки ожиданиям Эдгара, сам решил, что между ними и помог справиться с волной возникших трудностей. Один Эд уже точно не справляется, потому что в очередной раз отвратительные слезы подступают к глазам, а руки нервно подрагивают оттого, что вытереть с лица сырость не удается. Куда же он себя загнал? Да как-то и не хочется теперь стараться. — Почему ты ушел? — без стука, как всегда. — Слышал? Ворон согласился помочь. — Он согласился поговорить с Евой. — Эдгар достает сигареты и закуривает одну, чтобы замять диалог. — Это ведь существенный прогресс. — Фэнг заходит внутрь маленького помещения и забирает из чужих рук прикуренный табак. — Если все будет хорошо — то мы почти у цели. — «Почти у цели» — это какое-то кредо у нас, — усмехается кочевник, а потом отбирает сигарету. — «Почти», «цель» и ничего больше. — Тяжелое молчание затягивается и Эдгар вынужден ответить что-то более существенное: — Ладно. Я допущу, что это хорошо. — Эдгар. Строгий голос неприятно проносится в голове. Что не так? Да вроде как обычно. Как обычно — это вечно убивающийся в жалости к себе Эдгар и проблемы на пустом месте. Это вечный укор во взгляде и нежелание менять что-либо, потому что кажется, что все обречено. И правда. Жалок. — Если ты не хочешь заниматься всем этим — мы можем просто забить, — тем временем продолжает Фэнг. — Сразу говорю: я против. Но если от этого будет польза, то… — Так если ты против — зачем продолжаешь? — Эдгар выпускает облако дыма в центр комнаты и поворачивается к напарнику. — Скажи мне: я и правда слабак? — Ты дезориентирован, — мгновенно отвечает Фэнг. — И тебе плохо. — Да сколько ты меня знаешь — мне всегда плохо. — Не всегда. Мы встретились не в самое удачное время. Но это не значит, что… Как бы сказать? — Как есть. — Эд, я не думаю, что стоит мыслить одними крайностями, — тактично проговаривает Фэнг. — Постарайся понять, чего ты действительно хочешь. — Убить Байрона? — Нет. — Тогда… — Эдгар вздыхает и делает еще одну затяжку. — Вернуть все, как было до этого. — Но этого не вернешь, — одновременно произносят парни и с сочувствием переглядываются. Фэнг продолжает: — Тогда не старайся думать исключительно о всей хуйне. — Корпорат подходит и садится рядом с Эдгаром. — Я понимаю, как все события в твоей жизни… могут повлиять, но, блять, мы живем в чертовой жопе. — И это значит, что мне нельзя чувствовать себя хуево? — Нет. Наоборот. Но если ты захочешь сделать с этим что-то — я сейчас здесь. С тобой. — Ты пытаешься предложить мне помощь или намекнуть, что наше дуо я тяну вниз? — Эдгар. — Ответь честно. Я серьёзно. — Эд тушит сигарету о бетонную стену и поворачивается в Фэнгу полностью. — Без всего дерьма про мою ненависть к себе и прочее. Просто ответь: я мешаю? — Нет. — Честнее. — Ты не мешаешь мне. — Фэнг, раздражённый недоверием собеседника, сжимает руки в кулаки. — Ты никогда мне не мешал. Если бы это было так — я бы бросил тебя еще в Уэсте. Я не такой наивный и дружелюбный. — Правда? Мне казалось, что ты… — Эд усмехается, стараясь тем самым сделать атмосферу менее гнетущей, и продолжает: — Довольно поверхностный. Я не задумывался об этом раньше. Помогая мне безвозмездно, ты заслуживал большего доверия, но я, наоборот, сейчас думаю о том, что пиздец как должен тебе. — Да не думай ты об этом! — вскакивает Фэнг, и его распущенные волосы подлетают вверх, рассыпаясь по плечам. Эдгар на секунду замирает. — Эдгар. Эд, блять, Боже мой, я не устану повторять, что искренен в своих намерениях! — корпорат прерывается и кладет на лоб руку, наверное, чтобы скрыть выражение своего лица. — Я жил с целью состариться в корпорации все двадцать шесть лет! Неужели ты и правда считаешь, что я не могу понять, когда ситуация мне выгодна, а когда — нет? Эдгар старается переварить сказанное. Понимает поток чужих мыслей с трудом. — Я поперся за Зи потому, что, блять, хотел увидеть жизнь вне китайской меги. Она мне до ужаса нравилась. — Фэнг смеется и закрывает лицо ладонью. — Все-таки иногда я — полнейший идиот. И иду на поводу у эмоций. — Почему? — Сестры научили. — Корпорат не отрывает руки от лица, явно обвинив себя за случайно вылетевшие слова. — Я серьезно: с такими дурочками и примерным братом научишься быть. Меня в какой-то момент как переклинило, и я… то Эмз, то импланты, то ты теперь… — И ты ставишь меня в один ряд с Эмз? Или с нелегальщиной? — Ты мне нравишься. — Фэнг убирает ладонь от лица и пристально смотрит в карие, полные невысказанной скорби глаза. Эдгар поднимает брови, хмыкает, будто бы приняв эту фразу как данность, и хочет высказать в ответ что-то грубое не по теме. Но все-таки отводит взгляд, чтобы еще раз повторить сказанные ему слова у себя в голове. — То есть? — Не прикидывайся, что ты не понял. — Фэнг убирает руки в карманы брюк и неловко ведет плечами. — Я прозвучал, как школьник, но ничего умнее не смог сказать. — Нет, Фэнг, то есть, я правда не… — Перефразировать? Если бы ты согласился стать мне кем-то большим, чем другом, я бы застрелился от счастья. Эдгар медленно качает головой. Усмехается, поднимает глаза, чтобы еще раз удостовериться кто стоит перед ним, и опускает голову. — Стреляться-то не надо. — Эдгар смеется еще раз. — Закрутил. Я не знаю, что сказать. — Не грузи себя сильно. Я знаю, как тяжело тебе сейчас, и, наверное, не стоило так спешить. — Все хорошо. — Эдгар встает с кровати, нарочно уворачиваясь от теплого взгляда напротив. — Мне и правда пора хоть как-то выходить из состояния полутрупа. Фэнг наклоняет голову, стеснительно и сконфуженно улыбается, заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. Он не выглядит как человек, которого за глаза ненавидят все вокруг из-за бывшего места работы. Не выглядит как тот, кто на собственной шкуре ощутил предательство, как тот, кто сам сдал любимого ранее человека. Не выглядит как Фэнг и «сто тысяч евродолларов на счету». Но выглядит как Фэнг. Как убогие (но веселые!) шутки, как кофе в придорожном кафе в три часа ночи, как взмах руки на прощание, как искреннее желание помочь и предложение дружбы. Как кроткое «Могу я?» и теплые сладкие губы. Здесь и сейчас — как его первое признание, не повлекшее сплошное насилие. Фэнг ощущается вечерним лагерным костром. Как Белль без золотого протеза под боком, как Колетт с беспамятной влюбленностью в очередного парня-кочевника, как счастливые воспоминания о детстве и первые в жизни кометы. Такой же стремительный, неорганизованный и яркий; такой же удивительный и оставшийся в сознании на всю жизнь. — Да. Все-таки, наверное, это было немного необдуманно. — В твоем стиле, — обрывает поток мыслей Эдгар. Тетя была бы счастлива, если бы узнала, кого он нашел себе в напарники. — Ну, как там? — Что? — Как ты спросил-то? «Могу я»? — Ты о чем? — в очередной раз вопросом на вопрос отвечает Фэнг. — Дебил. Фэнг, в это же мгновение поняв, что на самом деле имел в виду Эдгар, успевает только вдохнуть, когда его губы накрывают чужие, знакомые и до этого момента ощутимые только один раз. Что-то переменилось. Это не те развязные и мокрые поцелуи, к которым он привык. Это детские наивно-трепетные попытки, которые редко когда увенчиваются успехом. Но всегда в сердце остаются приятным воспоминанием молодости и живости. Эдгар сам не понимал, почему после смерти близкого человека не убил себя. Наоборот; нить, связывавшая его с прошлым, оборвалась. Свобода — это не то слово, которое ему нужно, но то, которое он получил. И пользуется им во благо себя. Ничего больше не осталось. Он откровенно неопытен. Откровенно глуп. Что же делать дальше? Первым делом — как только бешеный стук в сердце прерывается из-за осознания, что его руки — вот черт — зарываются в волосы корпората — Эдгар подается назад, но натыкается на кровать и едва ли не падает. Ловят. Волосы мягкие. На них сразу было обращено много его внимания. Тогда еще длинные и прямые они вызывали неясное восхищение. Себе позволить такие было нельзя: при любом заказе или погоне помешали бы. Мягкие. Густые, темно-синие, похожие на ночь, и неровно обрезанные по плечи. Фэнгу идет и так. Пряди неловко перебираются пальцами, и одна рука Фэнга благополучно приобнимает потерянного кочевника за талию. Губы больше не соприкасаются, взгляды — не пересекаются, а слова, так нужные им обоим, застревают в горле.***
— Мы получили согласие, — заходит в комнату Фэнг, с волнением в голосе обращаясь к Эдгару. — На что? — сконфуженно поворачивается кочевник и кидает окурок в маленькую пепельницу на столе. — Нам скажут, куда они переехали. И даже людей выделят. — С чего такая щедрость? — Я пообещал отдать все данные со своей щепки. — Что? — Эдгар встает со стула и хватает Фэнга за плечи. — Фэнг! Ты ведь знаешь, что им от тебя только это и нужно было? — Но нормально их расшифровать только я и могу. — Корпорат смотрит за спину собеседника. — Не бойся. Пара дней на поиски — за это время сумеем понять, как и что делать. В общих чертах. Не беспокойся. — Я не… — осекается Эдгар. — Хорошо. Если ты уверен, то ладно. Фэнг добродушно закатывает глаза и обнимает Эдгара, подхватывая под мышками. — Ты чего? — тот недовольно пятится назад, но цепкие руки напарника не дают сбежать. — Фэнг! — Я рад, что все получается. Не сдавайся. — Я и не собирался. Что-то снова меняется. Чувства притупляются, когда рядом есть тот, кому ты дорог. Эдгар решил ни за что не отказываться от шанса убить человека, который сделал все, чтобы испортить ему жизнь. И пусть того же Мортиса он убил не сам… Байрона вполне мог. Чтобы доказать себе, что действительно дорожит прошлым в клане и на самом деле ненавидит все, что происходит в нем теперь. Два дня после разговора с Фэнгом в пыльной пустой комнате прошли незаметно и скомканно. Чувство стыда то приходило, то уходило, и Эдгар метался из одной крайности в другую: не знал, действительно ли правильно поступил. Ему хорошо с Фэнгом. Хорошо настолько, насколько вообще может быть хорошо с его уровнем доверия. И плохо оттого, что он в последний момент может пойти против самого себя и не выполнить план. Как уже когда-то было. Но это будет после. Учитывая, с какой скоростью он скатился вниз по наклонной, Эдгар даже не загадывает чего-то наперед. Идет против своих же устоев и не планирует жизнь. — Пойдешь сегодня на верхние? — спрашивает Фэнг, кивая вверх и как бы обозначая, что имеет в виду. — Да. Грому помощь не нужна, а там, может быть, и говорят что-нибудь о Делаторра. — И как часто ты слышал о нем что-нибудь от посетителей? — Учитывая, что ни с Колетт, ни, тем более, Шелли нет связи — больше чем от любого из знакомых. — Эдгар выпутывается из объятий и неловко поправляет челку. Шарф, привычно обмотанный вокруг шеи, снова съезжает вниз. Шрамы, отвратительные и слишком заметные, лишь напоминают о том, о чем вспоминать никак не хочется. — Хочешь — просто посидим напоследок. Эта твоя «Финишная прямая» не за горами. — Ты только умирать не собирайся. — А ты откуда узнал? — Серьёзно сейчас? — Фэнг испуганно поднимает брови. — Нет конечно. — Эдгар улыбается в теплый ворс ткани и закрывает за собой дверь. Отдых необходим как никогда: несмотря на пьяных (и полуголых) мужчин, точно таких же женщин и отчаянных стариков, за столиком в углу хорошо. Пить крепкое строго запрещено: как-никак, сейчас они на условной «работе». Зато бармен услужливо поставляет какие-то безалкогольные коктейли Фэнгу и пару стаканов пива для Эдгара. Они оба — работа на контрастах. — Останься, пожалуйста, со мной сегодня, — отрешенно просит Эдгар, выкидывая из головы любые мысли о стыде. Ему хочется провести время с Фэнгом. И пусть это будут, как всегда, плохой юмор, громкий смех и взаимные подколы, будто бы случайные прикосновения и поцелуи — расширение границ дозволенного — а потом, как завершение, ночные размышления про себя о том, насколько их взаимоотношения адекватны. И могут ли им дать шанс на существование. Ему нравится. Ему приятно. Приятно ощущать на своей спине широкие теплые ладони, на губах — следы от недавних касаний, в руках — мягкие иссиня-черные волосы, часто забранные в хвост. Приятно думать о том, как бы сложилась их жизнь, будь Фэнг кочевником. И не будь Эдгар с кучей травм за спиной. Боль от потери Белль не утихает ни капли. Она специально глушится всем, чем только дозволено, и Эдгар понимает, что рано или поздно все барьеры на его сердце спадут. — Как только закончим — дай мне, пожалуйста, разреветься, как последней суке. Один раз в жизни, — честно просит Эдгар в четыре часа утра, когда Фэнг, сидя у него под боком, рассматривает рубцеватые шрамы на чужой груди. На подготовку остается пять полных планов и переговоров дней.