Запах гари и мусора здесь, как амброзия,
Им живут, им питаются, им крестят и бьют
По продрогшим костям, изолентой скреплённым;
А телесные шторки навевают уют.
/plenka — Closed/
Залитые жёлтым светом старые бетонные стены и площадки завода видно даже с самой окраины резервации, откуда рабочих доставляет не менее старый автономный автобус, доступный только сотрудникам. Все молчат, даже те, кто не успел занять место и теперь вынужден стоять, пялясь отсутствующим взглядом в окно. Никто не реагирует и на раздражающий писк, доносящийся из чьего-то коммуникатора. — Сан, где тебя носит? В четвёртом цеху всё слетело нахер! Если ты не поторопишься… — весьма угрожающие выкрики в наушнике не вызывают ничего кроме привычного приступа тошноты. — Да, я ед-… — Если ты не поторопишься, уволят и тебя и твоего дружка! — пара секунд на то, чтобы проглотить комок в горле. — Я уже еду туда, — Сан тяжело выдыхает и прикрывает глаза, как только небольшая оранжевая голограмма растворяется над его предплечьем. В ушах всё ещё звенит. Губы непроизвольно поджимаются, и усталость с самого утра давит тяжёлым грузом на шею. Снова пищит чей-то коммуникатор, благо откуда-то из другого конца автобуса. Сан прислоняется виском к холодному затемнённому стеклу, чуть приоткрыв глаза. Взгляд бесцельно скользит по крышам домов где-то вдалеке, под расположенной на насыпи дорогой. Слишком безоблачный день грозится перекрыть дыхательные пути, пыльным светом забиться в нос. Не хочется выходить, пусть от остановки до четвёртого цеха нужно бежать всего пару минут. Чхве смотрит на разгорающийся в солнечном свете горизонт и отворачивается, начиная считать про себя, через сколько сдавленных вздохов он будет на месте. Внутри зудит от липкого холода ожидания, когда уже автобус, наконец, затормозит. Сан совершенно иррационально не может думать ни о чём, кроме неминуемого приближения остановки. В горле першит. Двери автобуса открываются, выплёвывают людей, одного за другим. Солнце слепит и доводит нервы до точки кипения, дополняя получившееся варево едким запахом жжёного пластика и горелой тухлятины, который ветер разносит практически по всей резервации. — Вот же гадство, — кто-то из толпы рабочих сплёвывает на землю, — опять очистные в четвёртом сдохли. Волна тошноты подкатывает к горлу, пока Сан достаёт респиратор. Каждый раз он надеется, что в четвёртом цеху больше ничего не сломается, и каждый раз это происходит снова. Не то чтобы он удивлён, лишь немного разочарован, что его надежда не оправдалась вновь. Одинокая фигура отделяется от кучки работников и быстрым шагом идёт по направлению к очистным. Пыль попадает в глаза и вынуждает надеть защитные очки, а футболка под комбинезоном уже начинает липнуть от пота. Ботинки всё чаще стучат по цементобетону, и вскоре глухо останавливаются перед дверьми. Детектор ловит сигнал с коммуникатора, и те с тихим свистом открываются, пропуская Сана в здание. Прохлада тут же облизывает его щёки острым языком, затягивая дальше в бесконечные переплетения коридоров./Twenty one pilots — Chlorine/
Вскоре Чхве оказывается в нужном секторе. Он спускается по лестнице в центр управления, и его взгляд цепляется за знакомую широкую спину у командной панели. — Уже понял, что на этот раз накрылось? — сразу к делу, скорее бы избавиться от этой невыносимой вони, хоть на время. — Да, но один я туда не полезу, так что не обольщайся, — длинные пальцы ловко пархают по панели, — вот тут. На одном из голографических экранов приближается изображение плана здания. Сан подходит ближе и опирается рукой на спинку кресла. — Поздравляю тебя, Чон Юнхо, мы заднице. — Это в лучшем случае, — смешок чуть приглушается респиратором, — ладно, хуже, чем в тот раз, уже не будет. Кресло поворачивается, и Сан сталкивается с улыбающимися глазами за линзами очков, оранжевой рябью отражающих текст с экранов. — Сегодня была поставка роботов новой модели, теперь используем их. Как работают, я уже посмотрел, а в остальном — разберёшься уже на месте, так что идём. Тяжёлая рука привычно хлопает Сана по плечу, и от этого становится необъяснимо легче. У Юнхо всегда была такая способность, ненавязчиво забирать часть негатива на себя, заполняя оставшуюся пустоту бесконечным светом. Сан до сих пор не понимает, откуда его столько в Чоне, но сам попросту не может не пользоваться этим. Может быть, потому-то они и продолжают общаться на протяжении уже нескольких лет. Чхве не горит желанием искать истинную причину. Главное, что они вроде бы друзья, и этого, в целом, достаточно. — Видел, Северная свалка снова горит, — за словами следует тяжёлый вздох, прибиваемый стуком ботинок к полу. — Сегодня солнечно, так что чему тут удивляться, — сгорбившийся Юнхо вдруг фыркает, — да кто ж эти потолки такими низкими сделал? Уголки губ, скрываемые респиратором, на мгновение поднимаются при виде Чона, склонившего голову к плечу, чтобы не биться ею об панели. — Как будто бы дело именно в потолке. — А в чём же ещё? — яркий свет, кажется, бьёт напрямую в мозг. — Действительно, — немного глупый смех расправляет Сану плечи, прокладывая невесомые нити морщинок. Они почти на месте. Через полупрозрачные двери видно только темноту, ни единого отблеска экранов и ламп. — Как я и думал, передатчик сдох, поэтому всё встало. Придётся менять. — Тогда открывай двери, я пока разберусь с роботами. Сан немного возвращается по коридору и активирует экран коммуникатора, останавливаясь у люка, сливающегося с неприметной обивкой стен. Пока он вбивает код, Чон отточенными движениями вручную отключает систему безопасности. Благо, она у них до сих пор старого образца, и это не занимает много времени. — Написано, через шесть минут будут у нас, — в последний миг голос Сана заглушается протяжным скрипом. — Отлично. Мы, кстати, можем уже заходить. Образовавшийся промежуток между дверьми выдыхает темноту. Словно Юхно своими руками открыл им не двери, а телепорт напрямую в бескрайнюю пустоту космоса. — Надеюсь, протиснемся, а то это максимум, дальше не двигаются ни в какую. — Давай тогда ты первый пойдёшь, — в немного округлых глазах виднеется непонимание, но оно не вызывает в ответ ничего даже близко похожего на раздражение. — Хорошо. Тогда дождёмся доставки роботов и пойдём уже с ними. Чтобы не мотаться туда-сюда, — Юнхо пожимает плечами и опирается рукой на дверь. — Да, давай подождём, так будет лучше, — пересохший язык неприятно липнет к нёбу. Сан сглатывает и прижимает острый кончик к зубам. Пронзительный писк коммуникатора заставляет Чхве вздрогнуть от неожиданности и прикусить язык. Сенсор наушника реагирует на дрожащее прикосновение. Через мгновение перед глазами появляется оранжевая голограмма мужчины. — Да? — Я надеюсь, вы уже разобрались с проблемой, Сан, — имя произносится на выдохе, пренебрежительно и высокомерно. — Мы… мы уже почти закончили, сломался передатчик, — сказать так гораздо безопаснее, чем мучительно объяснять, что ничего не чинится по щелчку пальцев. — Тогда заканчивайте побыстрее, я жду отчёт. Голограмма исчезает раньше, чем мысли Сана обретают оболочку. — Сказал бы ему, как есть, — в тихом голосе нет ни капли упрёка, он приближается к Чхве вместе со своим владельцем. — Чтобы у него была ещё одна причина нас уволить? — большие ладони ложатся на покатые плечи и аккуратно встряхивают худощавое тело. — Да не уволит он нас, рабочих и так можно по пальцам пересчитать. Что бы там не говорила верхушка, полностью автономной системы у нас всё ещё нет. А пока её не сделали, им от нас не избавиться. Расслабься, Сан-а. Сан хочет, действительно хочет расслабиться. Он старается не думать о том, что происходит и что может произойти с ними в будущем. Но эти мысли всё-равно пробиваются сквозь нефтяную плёнку сознания, причиняя почти физическую боль.