С разбега не прыгнешь ты выше подвала,
Той ямы, что стала тебе местом родным
На все сотни лет, что гниют вместе с кофе
В кружке, которую никто не помыл.
/Kadebostany — Castle in the snow/
Свет ярких голубых ламп пестрит в глазах, смешиваясь с неприятной лёгкостью в желудке. Лифт скользит стеклянным телом по прозрачному тоннелю, являя Уёну вид на самую окраину резервации и кажущуюся бескрайней равнину в дымке горизонта. Капсула движется так тихо, и Чон с лёгкостью мог бы занять себя музыкой, но он лишь щурится, подняв взгляд на полоску чистого неба между землёй и облаками. В глубинах сознания переливаются смутные образы каких-то лабораторий на гектарах тепличных комплексов, биореакторы, вероятно производящие культивируемые продукты. Янтарной смолой скапливаются нити воспоминаний о других резервациях, где Уён бывал ещё ребёнком, пока отец не списал его со счетов и перестал брать с собой без особой нужды. Чону как-то раз удалось попасть даже на термоядерную электростанцию. Только доступ к информации о резервациях, образовавшихся вокруг заводов Портентума, был и остаётся весьма ограниченным и для общественности, и для Уёна в частности. «Дальнейшая информация скрыта из соображений безопасности» — говорится во всех официальных источниках. Миру видна лишь оболочка, а детали работы внутренностей известны единицам, и Чону повезло, что именно господин Пак, иногда рассказывающий ему больше положенного, является переменной этой запутанной системы уравнений. Поток размышлений вдруг прерывается особенно яркой вспышкой белого света. Чон промаргивается и опускает взгляд, заправляя волосы за ухо. Материал его нового защитного костюма чуть слышно скрипит. С платформы внизу уже отправляются грузовые беспилотники. Грубые формы чёрных матовых призм со скошенными углами очерчены светящимися оранжевыми элементами, соединяющимися в логотип с надписью «Гратис». Уён хмыкает и задерживает взгляд на людях, стоящих у края платформы в ожидании трансфера. Помимо отца — единственного человека в полнолицевой маске — Чон распознает ещё две знакомые фигуры. Парень с обесцвеченными волосами стоит чуть поодаль от госпожи Чэнь и якобы сосредоточенно наблюдает за перемещением беспилотников. Защитный костюм не застегнут до конца и открывает вид на ключицы и крепкую шею. Светло-оранжевые лучи, прорезающие утренний туман, подчёркивают неземные черты лица, когда парень плавно поворачивает голову. Дверцы лифта расходятся, и Уён сразу же устремляется к отцу, говорящему что-то женщине, сложившей протезированные руки под грудью. — Доброе утро, госпожа Чэнь, — Чон младший улыбается из вежливости, его совершенно не волнует, что он прервал их разговор, — привет, пап. — Что ты здесь делаешь? Я же сказал тебе… — Господин Пак разрешил мне лететь вместо него, — краем глаза он замечает, как по металлу платформы скользит тень. — Значит, его не будет? — Нет, Ёсан-а, — Уён поворачивается и берётся за распахнутый ворот серого защитного комбинезона, насмешливо шепча, — а ты тут ради него? — Вовсе нет, — Кан легко стряхивает его руку и поспешно застёгивает костюм, — почему он никого не предупредил? — Угадай с одной попытки, — Чон младший делает едва заметный кивок в сторону старшего и говорит уже громче, — господин Пак сказал, что он не хочет, так в чём проблема мне полететь вместо него? Что место будет пустым, что его займу я, будто бы ты заметишь разницу. — Уён, не груби отцу, — через костюм не чувствуется холод бионической руки, чего нельзя сказать о крепкой хватке госпожи Чэнь, — правда, думаю, если господин Пак согласился, то уже наверняка уведомил об этом… Болтовня женщины не вызывает и толику интереса, распадаясь на волны, проносящиеся мимо ушей. Уён с ехидной ухмылкой смотрит на отца. Тяжёлый взгляд уже давно не выбивает у него почву из-под ног, не давит на хребет немым недовольством. За спиной слышится шум от опускающегося Эйркурруса. Потоки ветра взъерошивают лавандовые пряди, и Уён вдыхает глубже, уже готовый продолжать. — Не будем терять время, — хмуро бросает Ёнхван и быстрым шагом направляется к их беспилотнику, — полетишь с нами, но не жди, что тебя кто-то пустит на производство. Останешься с Ёсаном контролировать разгрузку. Невысказанное «хоть какая-то от тебя будет польза» рассеивается клубами пыли из-под парящего над платформой Эйркурруса. Уён заходит в него последним, плюхается в продолговатое кресло и сразу же кладёт голову другу на плечо. Тёмный корпус кажется монолитным снаружи, но большая его часть внутри прозрачная. — Нам лететь двадцать одну минуту, — Ёсан аккуратно снимает очки, отблёскивая серебристой оправой, и закидывает ногу на ногу. Спустя мгновение в наушнике почти дублируется эта фраза, и вид за окном меняется на статичный пейзаж тусклого моря степи. Но даже это лучше уже приевшейся панорамы резервации. — Кстати, один вопрос, — Уён играет бровями и боковым зрением видит, как Ёсан закатывает глаза. — Какой? — Почему ты здесь, раз уж не из-за господина Пака? — Мама сейчас занята, так что попросила меня последить за доставкой, — Кан с показательно равнодушным выражением набирает что-то на панели перед собой. Через пару секунд между ними и креслами впереди появляется звукоизоляционный экран. — Странно, за чем там следить? Всё и без нас отлично доставлялось. — А тебе не всё ли равно? Может, это формальность. — Ага, или программа может дать сбой, иначе нам бы там делать было нечего, — плечо под щекой резко напрягается. — Исключено. Код господина Пака безупречен, — Уён фыркает, пряча многозначительную улыбку. — Прямо как сам господин Пак. Он мне сказал, ты не заходил к нему вчера. — Я был занят, — в голосе проскакивает неопределённая нота, что-то среднее между сомнением и надеждой, — а он сам первый заговорил обо мне? — Конечно, ещё плакался мне, как соскучился, ай!.. — по колену тут же прилетает ладонью в перчатке. — Иди ты! — Ладно-ладно, я сам его спросил. Так чем таким ты был занят? Темы сменяются как частицы в Броуновском движении, пока разговор не прерывает синтезированный голос. — Внимание. Температура воздуха в тени триста три Кельвина, скорость ветра четыре по шкале Бофорта, индекс качества воздуха оранжевый. Во избежание неблагоприятных последствий рекомендуется использовать средства индивидуальной защиты. Нетерпеливый выдох оседает паром на прозрачной поверхности, когда Уён приближается к окну. Эйркуррус приземляется на бетонированную площадку, а экран исчезает. — Уён-а, — плечо слабо сжимают длинные пальцы, — идём. Нижняя половина лица закрывается респиратором, соединённым тремя трубками с костюмом. — Не вздумай снимать, пока не будем внутри, — отец не удостаивает его и взглядом. — Я и не думал, пап. — Рассказывай это кому-нибудь другому, — в тихом голосе Ёсана слишком явственно скрывается усмешка. После щелчка дверь открывается, и опускается трап. Неприкрытые участки кожи тут же обжигает взвесь раскалённого воздуха и пыли. До стен ангара всего несколько десятков метров, но ветер сносит тела вбок вместе с искрящимися крупинками песка. Оказавшись за огромными воротами, Уён сразу же тянет Кана вперёд. — Через сорок три минуты вы должны стоять… — На площадке и ждать вас, мы поняли, — Уён перебивает отца, игнорируя возмущённый вздох госпожи Чэнь, уже на полпути к лифту.