Покорённая любовью

Остановившись у массивных ворот, Реджина обомлела. Красота здания просто кричала о вложенных в архитектурное сооружение деньгах. Один только фонтан перед лестницей, ведущей ко входу в дом, чего стоил. — Ого… — ошарашенно выдавила она, сжимая пальцами ручку маленького чемодана на колёсиках. — Моя семья очень богата, — пояснил Локсли, не блеща эмоциями. Мужчина не то, чтобы стыдился этого факта, но тем не менее старался упорно избегать упоминаний о семье и отнюдь не спешил кричать на каждом шагу о своём известном папаше. — Внутри этого дома, наверное, дышать страшно, — повернув голову, устремила взгляд в глаза мужчины. — Мог бы предупредить. — Через квартал отсюда есть гостиница. Мы остановимся там. Пойдём. — Что, даже поздороваться с семьёй не зайдёшь? — удивилась Реджина. — Может, позже, — дёрнул плечами мужчина, избегая зрительного контакта со своей женщиной. — Но… Через пару часов репетиция свадьбы, — Реджина продолжала недоумевать, начиная понимать, что она не в курсе многих вещей. Винить Робина за то, что он чего-то ей не рассказал, о чём-то не предупредил, она не имела ни малейшего права, потому что «не задавать вопросов и не нырять в прошлое, словно в омут с головой», — было её и только её желанием, которого Локсли придерживался, по крайней мере, старался это делать. — Я тут подумал, нам вовсе не обязательно присутствовать. Появимся завтра непосредственно на самой свадьбе. К тому же, у меня есть более интересные предложения, как провести этот вечер. Глаза, во взгляде которых вдруг заплясали шаловливые чертята, вновь были прикованы к женщине. На жаждущих её поцелуев губах расцвела заговорческая улыбка. Недвусмысленный намёк был понят Реджиной мгновенно, и она по-доброму усмехнулась, улыбаясь мужчине и позволяя его сильной руке крепко обнять себя за талию. — И что мы скажем, почему не пришли? — повела бровями, лепеча сладким голосом. — Одаривали друг друга оргазмами? — Поверь, это лучше во сто крат, чем даже крохотные пять минут, проведённые в компании моих отца и брата. Завтра ты в этом убедишься.

***

Стоило двери в номер захлопнуться, их губы тут же встретились в жарком поцелуе, инициатором которого выступил мужчина. Реджина далеко не без удовольствия прильнула к нему, ныряя в объятия и пуская шаловливый язычок в пляс. Не желая тратить впустую ни секунды, Робин, обхватив руками стройные бёдра, оторвал женщину от пола, и она обвивала ногами мужской торс. Его поцелуи — жарче солнца и слаще мёда, прикосновения рук — нежнее касания пера. Он будто соткан из мыслей и чувств, прямо и косвенно состоящих из любви к этой женщине, — словно его создали специально для неё. Сколько ещё она сможет делать вид, что безразлична к нему? Уложив женщину на идеально заправленную двуспальную кровать гостиничного номера, Робин навис сверху. Он поцеловал ушко и впадинку за ним, задевая маленькую, аккуратную серьгу, подаренную им три месяца назад, и трех-четырёхдневная колючая щетина приятно защекотала женскую шею. — Ёжик мой, — ласково, со смешинкой, вполголоса сказала Реджина, запечатлев поцелуй на щеке мужчины. Всякий раз, когда его щетина отчётливо ощущалась на её коже, — царапала, щекотала — Реджина так называла мужчину. Любя и даже слегка интимно, от чего Локсли расплывался в улыбке, трепеща всем сердцем. Он любил её так, как любят лишь раз в жизни. Ему было в кайф заморачиваться, устраивая для неё особенные вечера. Она говорила, что не любит сюрпризы, но всякий раз оставалась довольна, и видеть её счастливый взгляд, этот особенный блеск в янтарных очах, блаженную, очаровательную улыбку и лучики солнца в уголках её глаз… Это ли не счастье — видеть свою любимую женщину счастливой? Реджина потянула вверх мужскую футболку, а Робин, в страстном поцелуе кончиком языка лаская её нёбо, аккуратно расстегивал пуговки на бордовой блузке. Она до дрожи в теле обожала ту нежность, которую мужчина проявлял к ней в постели, и до одури любила то, каким диким зверем он становился, стоило ей заикнуться, что сегодня она хочет жесткого секса. Локсли стремился сделать ей хорошо, доставить такое удовольствие, чтобы у неё и мысли не возникло, что с кем-то другим может быть лучше. Робин делал всё для того, чтобы она ощущала себя самой желанной и самой любимой в мире, и Реджина никогда не оставалась в долгу. Мужчина встал на колени и стянул футболку через голову. Реджина тем временем, приподнявшись в сидячее положение, быстро скинула с себя расстегнутую блузку и, поймав горящий возбуждением и страстью взгляд голубых глаз, расправилась с застёжкой бюстгальтера. О, это сладкое предвкушение близости в её почти чёрных глазах — оно сносило мужчине крышу. Она словно совместное творение Бога и Дьявола. Языки сплелись в глубоком, медленном и нежном поцелуе, а кубики мужского пресса прижались к обнаженному плоскому животику. Предательские мурашки покрыли всё её тело от прикосновения кожи к коже, а дорожка горячих поцелуев с нежными, почти невесомыми, бережными укусами от шеи до ключицы заставила сладкий огонёк блуждать по разгоряченному телу. Её обнаженная грудь полыхала в его горячих ладонях. Кончик языка смело прогулялся по ложбинке. Реджина всхлипнула и закусила нижнюю губу, когда мужчина захватил в рот сосок, а ладонью погладил внутреннюю сторону женского бедра. — У тебя мурашки от моих прикосновений, — озвучил мысль довольным, радостным тоном, обдавая живот женщины горячим дыханием, и оставил поцелуй над пупком. — Ты здесь не при чём, — промурчала с тихим стоном, слегка прогибаясь в пояснице, — просто тут холодно. Когда-нибудь эта женщина признает свои чувства, но не в данную секунду. — Ну да, конечно, — хохотнул Локсли. Мужчина поцеловал женскую коленку, мучительно-медленно стягивая по стройным ножкам сексуальный кружевной элемент нижнего белья. Эта женщина умела одеваться так, чтобы сводить его с ума. Прикосновение горячего языка к жаждущему ласки клитору сорвало громкий стон с малиновых губ. Реджина вцепилась пальцами в покрывало, затылком вжимаясь в мягкие подушки. Всё тело обдало трепещущим жаром, а низ живота скрутило в предвкушении желанной разрядки. Локсли знал свое дело, как и её тело, поэтому уже спустя довольно короткий промежуток времени Реджина кончила с именем мужчины на устах. Робин возвысился над женщиной, расставляя руки по обе стороны от её головы, и заглянул в глаза. Боже, она была такой… совершенной. В ней присутствовало всё то, чего, ему казалось, он был не достоин. Но он счастлив рядом с ней и намерен бороться за неё до победного конца, потому что эта женщина — лучшее, что случалось с ним в жизни. Даже просто сидеть рядом с ней, молчать, смотреть, как она читает книгу или как работает над редакцией чужого романа, само по себе было счастьем. Реджина заглянула в лазурные глаза. Она встречала множество мужчин, которые не хотели от неё ничего, кроме ее тела, и пусть она, обладая яркой, привлекающей внимание внешностью, производила именно такое желание, ей хотелось гораздо большего, — именно того, что даровал ей Локсли, абсолютно ничего не требуя взамен. Реджина обхватила ладонями лицо мужчины и притянула к себе, вовлекая его в поцелуй. Она, распаленная сексуальным желанием, настойчиво завладела его ртом, неистово нежно покусывая нижнюю губу, будто её жизнь зависела от этого поцелуя. Мужские руки блуждали по шелковистой коже: Робин очерствел плавные изгибы — он не побоится этого слова — идеального тела. Каждое его прикосновение было желанным, часть из них награждалась стонами. Её тело жаждало его. Ей не хватало дыхания. Животное желание пробежало по венам, и тело содрогнулось в дрожи. Она хочет его, он должен быть внутри неё. — Ро…бин, — прерывисто озвучила имя мужчины, и ему не нужно было ничего объяснять. Когда Робин двинулся внутрь неё, она втянула воздух, а на выдохе выдала волшебный стон. Плавные поступательные движения быстро набрали обороты, срывая одобрительные крики с женских губ. Реджина вцепилась в плечи мужчины, короткими ноготками впиваясь в кожу, прикрыла веки, запрокидывая голову, и ногами обняла его торс. Робин толкнулся в неё неожиданно резко, проникая под новым углом во всю длину, и сладкая боль смешалась с удовольствием, вынуждая женщину вскрикнуть. — Прости, — замедлился он, даруя любимой секунды блаженства. Как бы сильно Реджина не любила доминировать, сейчас она была во власти замечательного мужчины, и ей это нравилось. — Боже, быстрее… — простонала женщина, оказавшись в плену удовольствия, которого так жаждала. Робин активно задвигал бёдрами, срывая со слегка припухших от страстных поцелуев губ сладостные, громкие крики. Он входил резко, до конца, и между женскими стонами, вырывающимися из груди, периодически проскальзывал её одобряющий шёпот. — Боже… Локсли… Да… — задыхалась в агонии переполняющих её чувств. — Не останавливайся! Несколько быстрых и резких толчков довели женщину до пика удовольствия. Реджина изогнулась, в исступлении царапая шею мужчины, и, надавив на затылок, притянула его к своему лицу для жаркого поцелуя. Локсли, целуя любимую жадно и страстно, в замедленном ритме продлевал момент её блаженства, а когда сам оказался на грани, оторвался от сладких губ и, задыхаясь, набрал скорость и с протяжным рыком закончил свой бег. Его голова упала на женскую грудь. Тяжелое дыхание опалило чувствительный сосок. Реджина пропустила пальцы сквозь слегка влажные коротко стриженные волосы цвета спелой пшеницы, и блаженная улыбка тронула ее губы. Отдышавшись, Робин медленно провёл кончиком носа по бархатной щеке, пробираясь к виску, и, оставив там нежный поцелуй, зарылся в женских волосах. От неё пахло яблоками и цветеньем сирени. Она казалась такой нереальной, как цветущая весна в дождливом сентябре. Робин откинулся на подушки и, приютив любимую в своих объятиях, подтянул покрывало, скрывая наготу тел. Реджина удобно устроила голову на мужской груди и, слушая размеренный стук его сердца, замерла, наполняясь опасным предчувствием счастья. — Реджина, — казалось, только он умеет произносить её имя так проникновенно, будоражуще и интимно. — Почему мы делаем из наших отношений тайну? — спросил, выводя подушечками пальцев узоры вдоль её позвоночника. — Чего ты боишься? — Локсли, — твёрдо, предупреждающе, словно ударом кулака впечатала его имя в стену. — Не начинай. — Дорогая… — вздохнул он. Реджина резко сменила положение на сидячее и, натянув на грудь покрывало, устремила взгляд в голубые глаза. — Почему ты хочешь, чтобы о нас все узнали? — язвительная капелька просочилась в её голосе. — Что это изменит? — Не знаю, ты мне скажи. — Робин… — взмолилась она. — Ты же знаешь, Реджина, как я к тебе отношусь. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя, — окутывая женщину нежностью взора, наблюдал, как смягчается её взгляд. — Ты невероятная. Я не буду говорить, что ты идеальная, — идеальных людей не существует. Но я люблю в тебе каждый твой каприз, люблю твой вспыльчивый характер, и даже то, какой грубой ты иногда бываешь. Да, да, твои слова иногда ранят, просто ты этого не замечаешь. Но… Я не считаю всё это отрицательными чертами, никогда не буду называть это твоими минусами, и ни за что не буду стремиться тебя исправить, потому что люблю тебя такой, какая ты есть. Мне под силу пресечь на корню любой назревающий скандал с тобой, я способен успокоить тебя в считанные секунды и всегда знаю, как поддержать тебя, и откровенно не понимаю, что мне нужно сделать, чтобы ты поверила в мои чувства, в серьезность моих намерений и… В нас, — мягко и тихо закончил мужчина. — И, знаешь, я уважаю твоё желание не кричать на весь мир о наших отношениях, но мне начинает надоедать твой статус свободной женщины. Когда я вижу на тебе чьи-то чужие руки, мне хочется их сломать. Уголки женских губ приподнялись в слабую полуулыбку. — Так вот где собака зарыта? Ты ревнуешь. — Глядя на тебя, я вижу своё будущее. Его слова заставили сердце женщины пропустить удар. В самом начале отношений Реджина дала себе маленькую установку: как только секс перестанет быть просто сексом, она уйдёт, не оглядываясь назад. Сейчас в ней боролись две половинки её характера: та, что пропитана глупым страхом, желала сбежать, сжигая все мосты; та, которая хотела счастья, желала осесть, остановиться, прочно пустить корни. — У нас с тобой словно свой отдельный мирок, в котором мне хорошо и уютно, — прильнула к мужскому плечу, и крепкие объятия окольцевали её. — Ты — мое укромное место. Когда мне грустно, когда у меня проблемы, я иду туда, где мне спокойно и комфортно, — к тебе. Почему тебе этого мало? Ты хочешь большего, а я боюсь, что если о нас узнают, то наш маленький мирок рухнет, став частью огромного, злого, никчемного мира, и мне больше не будет в нём комфортно, — огорошила мужчину горькой правдой, о которой он даже не подозревал. Ему понадобилась минутка, чтобы осознать и принять тот факт, что любимая женщина, к чьим ногам он готов положить весь мир, озадачивается мыслью, что однажды ей может стать некомфортно в его компании. — Всё-таки вы, женщины, странные существа, — перебирая пальцами тёмные шелковистые пряди, по-доброму усмехнулся Локсли. — Я всегда буду для тебя укромным уголком, а мои объятия — местом, где ты можешь спрятаться от всего мира. И мне немного горько от того, что ты даже на секунду допускаешь мысль, что может быть иначе. Робин ощутил, как на его грудь упала мокрая капелька. — Реджина? — встрепенулся он. Локсли оторвал женщину от своей груди, но прежде чем успел заглянуть в её мокрые от слез глаза, Реджина отпрянула в сторону, уволакивая за собой покрывало и окутываясь в него, словно в защитный панцирь. — Нет, нет, нет, — затараторил Робин и, с резким толчком оторвавшись от постели, поймал женщину за запястье, блокируя её попытку улизнуть от него в ванную. Робин обхватил её лицо ладонями и вынудил посмотреть ему в глаза. — Что происходит, Реджина? Объясни мне простым человеческим языком, потому что я не понимаю… Я не идиот, я вижу, что тебе со мной хорошо, так почему же ты меня отталкиваешь? Стоя лицом к лицу с мужчиной, Реджина ощутила волну дрожи, пробежавшую по её телу. У неё едва не подкосились ноги от осознания очевидного. В эту самую секунду Реджина искала в себе силы принять и озвучить момент истины. Если она не сделает это сейчас, то между ними, кирпичик за кирпичиком, начнёт выстраиваться стена непонимания, которая моментально возвысится до небес и разрушить её будет невозможно. Реджина смахнула одинокую слезинку. Так странно было смотреть в его глаза и видеть в них весь свой мир. — Я никогда никого не любила, — преодолев себя, призналась женщина. — То есть, у меня были мужчины, были отношения, была влюбленность, но это не было любовью. Я с первого взгляда знала: с этим человеком у меня будущего нет. Но ты… С тобой… Всё иначе… — голос предательски дрожал, и Робин обнял её за талию, прижимая к себе. — Я не знаю, как выразить то, что чувствую… — Просто скажи это, Реджина, — нежно провёл по щеке, заправляя за ушко прядь волос. — Ты — воздух, и если я тебя потеряю, то задохнусь, — громким шёпотом, на одном дыхании проговорила женщина. У Робина перехватило дыхание. Сдержать улыбки он не смог, и на щеках выступили милые ямочки. — Я люблю тебя, — эйфория ударила в голову, разнося адреналин по телу. — Господи, Локсли, мне страшно от того, насколько сильно я тебя люблю. — Любимая, ты… — покачал головой, выискивая в уме самые подходящие слова. — Во-первых, я безумно рад, что мы наконец-то это выяснили. Во-вторых, не смей больше скрывать от меня свои чувства, и мы поборем твой страх вместе. В-третьих, ты меня не потеряешь, даже сама смерть не заберёт меня у тебя, а если всё же попробует, я дам ей пинка под зад, — наблюдал, как счастливая улыбка расползается на прекрасном лице. — И в-четвёртых, я тебя обожаю.