***
Короткий звонок в дверь вывел Мори из раздумий. Аккуратно переложив Фёдора с колен на кровать, Огай пошёл открывать. – Здравствуй, Чуя-кун. Проходи. – Мори широко раскрыл дверь, впуская «няньку» в дом. – Здравствуйте, босс, – кратко поздоровался Накахара, привычно снимая шляпу и слегка кланяясь. – Произошло что-то серьёзное? – Не совсем. Просто нужно посидеть с Фёдором, – объяснил Мори обыденным тоном, будто бы разъяснял Накахаре суть очередного задания, а не просил одного из пяти глав посидеть с ребёнком. Прежде чем согласиться, Чуя погрузился в судорожные раздумья. Отказаться? Да его вышвырнут потом за шкирку, – ну, или зарплату урежут, если просто не прикончат на месте... Но Чуя достаточно хорошо помнил о том, кто такой Достоевский. – Вы уверены, что я хороший вариант для сиделки? – По правде говоря, Чуя хорошо ладил с детьми, но сидеть с бывшим преступником, хоть и с маленьким, не хотелось. Он не смахивал на нормального ребёнка, с которым можно поиграть или поставить мультики. – Я мало кому могу доверить сына. Пойми меня, пожалуйста, – Мори вздохнул. Чуя вздрогнул от горечи, промелькнувшей в его тоне. – Я бы взял его с собой, но он сейчас в плохом состоянии. – Хорошо, – выдохнул Чуя, мысленно вспоминая, где можно взять не слишком дорогой, но солидный гробик. В конце концов, так или иначе, он был достаточно обязан Мори Огаю и не мог вот так просто отказаться. – А что с состоянием? – Фёдор немного слаб физически, – начал Мори, молясь всему, чему можно, чтобы долго Накахара разговор не затягивал. Он и так встречу перенёс, опаздывать совсем не хотелось. – А вчера он перебегал. Поэтому почти не может двигаться, – ну, сам понимаешь, как это бывает. Что уж поделать – ребёнок. Но суть не в этом. Я попрошу тебя, – Огай посмотрел на Чую так, что тот сразу понял, – возражения не принимаются, – поухаживать за больным тебе будет не сложно. Не на Рюноске же его оставлять. Чуя фыркнул. Акутагава в последнее время своей бедовостью мог посоревноваться с любым ребёнком, даже с маленьким Достоевским. Да и не представлялся как-то Рюноске на роли няни... Чуя, задумавшись, вздохнул, понимая, почему здесь именно он. И правда, лучше уж он посидит с ребёнком, чем этот бешеный пёс, или та же Хигучи. Мори, вон, ужился с Достоевским, и счастлив. А ему даже не весь день терпеть, – и не такое выдерживал. – Без проблем, я справлюсь, – поклонился Чуя, проходя в дом и осматриваясь. Огай быстро объяснил расположение комнат и зашёл к Достоевскому, который со скучающим видом пялился в потолок. – Мой хороший, я пошёл, – крикнул Огай. – Хорошего тебя дня! – Тебе тоже, – буркнул Фёдор на прощание. После чего, перевёл взгляд на его няньку и попытался поудобней усесться. – Ну, теперь мы остались одни, – пробормотал Чуя, садясь на стул, предварительно ставя его напротив кровати Достоевского. Мальчик кинул на него холодный взгляд, чем сильно напомнил босса. Да просто копия же... И как они раньше не замечали? – Передай книгу, – хмыкнул Достоевский приказным тоном, смотря на стол. Чуя закатил глаза, но просьбу выполнил. Если её можно было таковой назвать. Начина-ается... Ещё мелкий, а уже приказы раздаёт. Ей богу, посадить его на место босса – никакой разницы. И ведь не скажешь ничего – приказ есть приказ. Фёдор сразу переключил всё внимание на книгу, будто бы забыв про Чую. В комнате воцарилась полная тишина. Накахара со скучающим видом смотрел на Достоевского, иногда переключая внимание на предметы интерьера. От нечего делать он невольно мотал ногой, слегка раздражая при этом Фёдора. – То, что Мори велел тебе присмотреть за мной, не значит, что ты должен стоять над душой, – раздражённо хмыкнул Достоевский, переводя взгляд с книги на Чую. – Мне так будет спокойнее, – коротко ответил Накахара, надеясь, что так пройдёт весь его день: он будет спокойно сидеть и почти дремать на кресле, а Достоевский будет заниматься своими делами в поле его зрения. Но Фёдор, как можно было догадаться, его мнения не разделял. – Я есть хочу, – ехидно протянул Достоевский, мысленно ухмыляясь. Наконец-то он по-настоящему на ком-то оторвётся. И ведь Накахара ничего ему не сделает! Последовал осуждающий взгляд Чуи. Ещё чего, кормить детей ему только не хватало. Готовить, он, конечно, готовил, – но явно не детскую пищу. Да и шариться на чужой кухне вообще не хотелось... Особенно на кухне босса. – А тебя утром не кормили? – обречённо вздохнул он, взъерошивая свои волнистые рыжие волосы. – Не-а. Мори сказал, что ты накормишь, – протянул Достоевский, потягиваясь. Мышцы болели ужасно, но спина всё же затекла, и неплохо было хотя бы так размяться. Чуя же, услышав про Огая, сразу выпрямился. Не хотелось его подвести. – Ладно, – буркнул он и начал вставать с кресла. Уже дойдя до двери, оглянулся на Фёдора. Достоевский продолжал сидеть и смотреть прямо на Накахару, заставляя его стушеваться. – Мелкий, ты идёшь? – А Мори разве тебе не сказал, – с наигранным удивлением протянул Достоевский, – что сегодня я не в состоянии ходить? Может, на ручки? – усмехнулся он. Рыжий грозно взглянул на Фёдора. Вот же тварюга, красиво со словами играет. Чуя подошёл к Достоевскому и нагнулся. Тот протянул руки и намертво уцепился Накахаре в шею. Чуя опешил от такой хватки, обхватывая ребёнка и подымая его. – Слышь, мелюзга, хватку ослабь. Больно, – начал Чуя, не церемонясь с выражениями. Если бы при других детях он максимально фильтровал свою речь, то явно не в этом случае. А так как считанные недели назад этот вообще покушался на Йокогаму и был вполне взрослым человеком – и подавно. Но проблема была в том, что Чуя почти не держал Фёдора из-за того, что он и так со всем справлялся. А тот, как послушный ребёнок, отпустил Накахару, давая вдохнуть такого желанного для Чуи воздуха, жертвуя своим здоровьем. А если кратко, то он просто грохнулся на пол, задевая все свои синяки. Больно? Да. Зато Мори непременно подметит новые отметины на теле ребёнка. Достоевский даже задумался, с чего такая ненависть к его няньке, но остановился на том, что ему нужно просто на ком-то отыграться. Хаос ради хаоса, как говорится. – Да ёп твою ж...! – воскликнул Накахара, опускаясь к Фёдору. – Тихо-тихо, только не плачь, – растерялся Чуя, увидев как глаза ребёнка наливаются слезами. – А ну, тихо ты! Сильно болит? – обеспокоенно спросил он. Дети довольно-таки нежные, и отбить им какую-то часть тела проще простого. Кажется, это провал... – Ладно, извини. – Накахара уже потянулся к Достоевскому, чтобы снова поднять того на руки, но ребёнок ударил его по рукам, оттолкнув. Нет уж, раз держать нормально не может – пусть катится к чёрту. И всё равно, что это Фёдор сам подстроил. Чуя опешил. И что это такое? Он до последнего не хотел использовать свою способность на ребёнке, считая это неэтичным, но не оставалось выбора. Поэтому, он с лёгкостью поднял Фёдора, весящего с пушинку. Достоевский опешил – происходящее выбило его из колеи. Нет, он, конечно, знал о способности этого эспера, но явно не ожидал, что подвергнется её воздействию. Да и ещё таким позорным способом. – Ты, сиди тут и не дёргайся, – приказал Чуя, усаживая Фёдора на стул. – Я пока что-нибудь приготовлю. Накахара пошарился по всей кухне, выискивая хоть что-то съедобное. Продуктов было достаточно, а вот фантазии, на что их пустить, – не очень. Выбор остановился на рисе. Готовить недолго, но очень съедобная штука. На первый взгляд. На самом деле, нормально сварить рис не так уж и легко. Дети довольно вредные, а так как Чуя постоянно отвлекался на Достоевского, который так и норовил куда-то влезть, тут даже и взрослый скривится. Крупа сварилась неравномерно: где-то свернулась слипшимися комочками, а где-то вообще осталась жёсткой. Фёдор, увидев это «чудо», отодвинул тарелку с таким пронзительным взглядом, что Накахара почти услышал «ты чего мне подсунул?», – хотя, в комнате было так же тихо, как и до этого. И попробуй докажи, что это можно принимать в пищу. – Я лучше Мори подожду, – буркнул Фёдор. Тот, конечно, готовил не очень вкусно, но зато вполне себе съедобно. А от вида такого только стошнить может. Чуя вздрогнул. И что же про него подумают? Ребёнка даже накормить не может... Няня на миллион. – Не выделывайся, – фыркнул Чуя, кладя рядом палочки. – Я такое ем, и ничего – жив и здоров. Достоевский посмотрел на Накахару как на идиота. – Палки убери, – невозмутимо сказал он, поглядывая на этот ненавистный ему столовый прибор. – И я это есть не буду. – Сам ты палка! – воскликнул Чуя, заводясь с пол оборота. – Я старался, – готовил, значит, – а ты выкобениваешься! – Накахара взял палочки и набрал немного риса, поднося ко рту Фёдора. – Ешь. Достоевский демонстративно отвернулся. Ещё чего. – Я сказал, ешь, – Чуя просто запихнул рис в рот Фёдора. Как бы он не брыкался, но проглотить пришлось. На вкус было не так уж и плохо – испортить вкус риса и правда очень сложно. Даже если его консистенция выходит очень сомнительная. Вторая порция пошла уже не так гладко. Хоть Фёдор и был голоден, но сдаваться вот так просто не собирался. В одном из порывов, Достоевскому даже удалось вырвать парочку тонких рыжих прядей, но и сам он несколько раз получал приборами по лицу. Случайно, конечно, – но получал. С горем пополам всё находящееся в тарелке было чудом съедено вприкуску с нервами Накахары. Да чтобы ещё хоть раз он согласился посидеть с Фёдором! Чуя был уверен, что завтра найдёт парочку седых волосинок у себя на голове. Если, конечно, его не обвинят в пищевом насилии, и босс не прикопает его за палисадником... Спустя долгих пару минут, пока Чуя мыл посуду, стараясь не терять из вида Достоевского, тот протянул: – Ску-учно. На выражение лица Чуи всё же стоило посмотреть. Тот, зверея, уставился на ребёнка бешеным взглядом. И что ему теперь делать? Развлекать его? – Что ты мне предлагаешь? – осторожно начал он, уже настраиваясь на худшее. Отказывать этому ребёнку – себе дороже. – Отнеси меня в комнату, – приказал Достоевский, выжидающе глядя. Накахара аккуратно взял ребёнка и отнёс в детскую, уложив того на кровать. Чуя уже хотел пройти опять к креслу, которое так и осталось стоять возле кровати, но Фёдор успел схватить его за рукав и несильно потянуть обратно. – Что ещё? – спросил Чуя, приподнимая одну бровь. – Почитай мне, – Фёдор жалобно посмотрел на Накахару и протянул книгу. – Пожалуйста. Чуя вздохнул, но уселся рядом, беря тяжёлый томик в руки. Вообще, он не особо любил читать вслух, но один раз можно. – Ладно. Только внимательно слушай.***
Ближе к трём часам Мори застал умилительную картину: Фёдор сопел, уткнувшись в плечо Чуи, который, в свою очередь, дремал с раскрытой книгой в руках. Огай только улыбнулся, разглядывая их. А всего несколько глав ведь не дочитали...